человек  задержались,
надеясь поговорить с Хунакпу. Дико повернулась к ним.
     -- Дайте ему поспать. Вас всех пригласят завтра на его лекцию, так есть
ли смысл заставлять его рассказывать то, о чем он будет говорить завтра?
     Она удивилась, услышав  смех  Хунакпу;  она  еще  не  слышала,  как  он
смеется, и потому повернулась к нему.
     -- Что здесь смешного?
     --  Когда  вы  остановили  меня, я подумал, что это  потому, что вы  не
поверили мне  и просто из вежливости обещали мне встречу с Тагири, Хасаном и
Ке-малем.
     -- Как вы могли так подумать, ведь я же сказала, что считаю это важным?
-- Дико обиделась оттого, что он заподозрил ее во лжи.
     --  Потому что до сих  пор я ни разу не  встречал никого, кто сделал бы
то, что сделали вы. Пресекли разговор, который считали важным.
     Она не поняла.
     --  Дико, --  сказал  он, --  большинство  людей  хотят узнать  то, что
неизвестно  их  начальникам. Узнать первыми. А тут  у вас  есть  возможность
узнать обо  всем первой,  а вы прекращаете  разговор? Вы намерены подождать?
Более того,  вы обещаете другим, стоящим ниже вас на иерархической лестнице,
что они тоже могут присутствовать?
     -- Так принято в Службе,  -- ответила Дико. -- Правда останется правдой
и  завтра,  и каждый, кто захочет узнать  ее,  имеет на  это равные права со
всеми.
     -- Так принято  у вас  в  Джубе, --  поправил ее Хунакпу. -- Или, может
быть, так принято в  доме  Тагири. Однако повсюду  в мире информация --  это
деньги, и  люди  стремятся заполучить их, а потом потратить с наибольшей для
себя выгодой.
     -- Ну что ж, мы, кажется, удивили друг друга, -- промолвила Дико.
     -- И я удивил вас?
     -- А вы, оказывается, весьма разговорчивы, -- заметила она.
     -- С друзьями, -- ответил он.
     Она с улыбкой приняла комплимент. Он ответил  теплой улыбкой, тем более
ценной, что она так редко появлялась на его губах.


     С того самого момента, как Колумб начал говорить, Сантанхель понял, что
перед ним  --  не  обычный придворный,  выпрашивающий  повышение по  службе.
Во-первых,  в  поведении  этого  человека не  было  ни  тени  хвастовства  и
чванливости.  Он  выглядел моложе, чем  можно было бы предположить, глядя на
его  длинные седые волосы,  которые придавали ему  вид какого-то  сказочного
существа  без определенного возраста. Однако, что привлекало  в нем, так это
его  манера  речи.  Он  говорил  тихо,   так  что  весь  двор  вынужден  был
примолкнуть, чтобы король и королева могли его расслышать. И хотя, обращаясь
к Фердинанду и Изабелле, он не выделял ни одного из них, Сантанхель сразу же
понял, кому этот человек хочет угодить. И это был не Фердинанд.
     Фердинанд  не  строил никаких  планов крестового  похода;  он трудился,
чтобы  завоевать Гранаду, ибо  она  была  испанской  землей,  а он  мечтал о
единой, воссоединенной Испании.  Он  знал, что на это нужно время, и поэтому
терпеливо строил свои планы. Кастилию  завоевывать было не нужно, достаточно
быть  мужем Изабеллы и знать, что их дети навеки унаследуют единую корону. А
пока он  предоставляет ей почти полную  свободу  действий при  условии,  что
военные  операции  будут  проводится  под  его единоличным  руководством. Он
проявлял то же терпение в войне с Гранадой, никогда не рискуя своими армиями
в  сражениях,  когда  на  карту  было  поставлено  все; он  предпочитал иную
тактику: осаждал города, проводил ложные атаки, маневрировал, нарушал законы
ведения воины,  когда  ему  это  было  выгодно,  приводил  в  замешательство
противника, который  понимал,  что его хотят уничтожить,  но  так  и  не мог
решить,  где  сосредоточить  свои  силы,  чтобы  остановить  Фердинанда.  Он
прогонит мавров из Испании, но сделает это так, чтобы не уничтожить заодно и
свою страну.
     Изабелла,  однако,  была  более  христианкой,   нежели  испанкой.   Она
присоединилась к  войне  с Гранадой, потому  что  хотела,  чтобы  эта страна
находилась  под  христианским  правлением.  Она  давно  стремилась  очистить
Испанию, изгнав  из нее  всех  иноверцев.  Ее  раздражало, что  Фердинанд не
разрешал ей изгнать евреев до тех пор, пока мавры не будут сломлены.
     --  Нельзя трогать всех сразу,  -- сказал он, и она  согласилась. Но ее
раздражала  отсрочка,  а  присутствие  хотя  бы одного  иноверца  в  Испании
досаждало ей, как камешек, случайно попавший в туфлю.
     Поэтому, когда Колумб заговорил о великих царствах и  империях, лежащих
на востоке, где имя Христа никогда еще не  произносилось вслух, а  жило лишь
как мечта  в сердцах тех,  кто жаждал справедливости,  Сантанхель понял, что
эти  слова вспыхнут  жарким  пламенем  в  груди  Изабеллы,  в  то время  как
Фердинанд просто заснет.  Когда Колумб  сказал, что на Испании  лежит особая
ответственность  за эти языческие  народы, "ибо  мы ближе  к  ним, чем любая
другая христианская страна, не считая Португалии, а та избрала самый длинный
путь,  вокруг  Африки,  вместо  того, чтобы направиться прямо на запад через
узкий океан,  отделяющий нас от миллионов страждущих  душ, которые соберутся
под  знаменами христианской Испании",  она восторженными глазами, не  мигая,
смотрела на него.
     Сантанхель не удивился, когда Фердинанд, извинившись, удалился, оставив
жену продолжать  аудиенцию в одиночестве. Он знал, что Фердинанд  немедленно
поручит советникам разузнать все о Колумбе, и что процесс этот  займет много
времени. Но каков Колумб! Слушая  его, Сантанхель  не сомневался,  что  если
кому-нибудь  и  суждено добиться успеха в таком безумном предприятии, то это
именно он. Время  для  организации  исследовательской экспедиции было сейчас
крайне неподходящим.  Испания  вела  войну;  все  резервы  королевства  были
направлены на изгнание мавров из Андалусии. Как могла королева финансировать
такое  путешествие? Сантанхель хорошо  помнил ярость в глазах короля,  когда
тот прочитал письма дона Энрике, герцога Сидонии, и дона  Луиса де ла Серда,
герцога Медины.
     -- Если у них  столько денег, что они могут позволить себе утопить их в
Атлантике,  финансируя  бессмысленные  экспедиции, то  тогда почему  они  не
отдали их нам, чтобы  отогнать мавров от собственного порога? --  воскликнул
он.
     Изабелла также была практичной правительницей,  и никогда не допускала,
чтобы  ее личные интересы ставились  выше  потребностей ее  королевства  или
ложились  непосильным  бременем  на  королевскую  казну.  Тем  не  менее она
по-другому отнеслась к замыслам Колумба. Она знала, что оба герцога поверили
в этого генуэзца, который уже потерпел неудачу при дворе короля  Португалии.
Она получила письмо от Хуана Переса, своего духовника, где тот  отзывается о
Колумбе, как о честном человеке, который просит  лишь о  том, чтобы ему дали
возможность  доказать свою правоту, и  если  потребуется,  ценой собственной
жизни.  Поэтому она  пригласила  его  в  Кордову,  приняв  решение,  которое
Фердинанд нехотя одобрил, и вот она его слушает.
     Сантанхель,  как  доверенное  лицо  короля, внимательно слушал все, что
говорил  Колумб,  для  того  чтобы  потом  передать  все своему  повелителю.
Сантанхель уже составил в уме  половину  своего доклада: в настоящее время у
нас нет  денег  на  такую  экспедицию. Будучи казначеем  короля  Фердинанда,
Сантанхель понимал, что его обязанности требуют от него абсолютной честности
и точности, чтобы король знал, что может позволить себе  Испания,  а что  --
нет. Сантанхель был одним из тех, кто объяснил королю, почему ему не следует
сердиться на герцогов Медины и Сидонии.
     -- Они  из года в год платят нам все налоги, которые в силах заплатить.
Эта экспедиция  состоится  лишь  раз, и потребует от них  больших  жертв. Мы
должны рассматривать  это  как доказательство  не  того,  что они обманывают
корону, а того, что они искренне верят этому Колумбу. Они и так уже дают  на
войну  больше денег,  чем  любой другой  сеньор, и  использовать их  желание
финансировать экспедицию Колумба как предлог, чтобы выжать из них еще больше
денег, только сделает из  них врагов  и вызовет беспокойство у многих других
господ, -- убеждал он короля.
     Король Фердинанд, конечно, отказался от своей идеи,  потому что доверял
мнению Сантанхеля в вопросах, связанных с налогами.
     А сейчас Сантанхель  смотрел и слушал, как Колумб изливал свои мечты  и
надежды перед  королевой.  Чего  ты  в  действительности  хочешь,  спрашивал
Сантанхель про себя. Прошло  целых  три  часа,  прежде чем Колумб,  наконец,
коснулся этого вопроса.
     -- Не более трех или четырех судов -- даже простых каравелл, если уж на
то пошло, -- сказал он. -- Это не военная экспедиция. Мы отправимся лишь для
того, чтобы наметить путь.  Когда  мы вернемся  с золотом, драгоценностями и
пряностями  Востока,  священники  смогут  отправиться   в  путь  на  больших
флотилиях  с  солдатами, чтобы защитить  их от жадных иноверцев. Они  смогут
распространить нашу веру в Чипангу и Катее, на Островах Пряностей и в Индии,
где миллионы людей услышат  светлое имя  Иисуса Христа и будут молить, чтобы
их крестили. Они станут  вашими подданными и будут вечно  благодарить вас за
то,  что вы принесли им благую весть о воскрешении, за то, что вы научили их
познанию своих грехов, с тем чтобы они  могли покаяться. И когда вы получите
в свое распоряжение золото и серебро  и другие богатства Востока,  не  нужно
будет  больше  отчаянных  усилий,  чтобы найти деньги на  ведение  небольшой
военной кампании против мавров, обосновавшихся в Испании. Вы сможете собрать
огромные  армии  и  освободить  Константинополь.  Вы  сможете  вновь сделать
Средиземное  море  христианским.  Вы  сможете постоять  у  гроба  Спасителя,
преклонить колена и помолиться  в  саду  Гефсиманском, вы  сможете  еще  раз
вознести  крест  над  святым  городом  Иерусалимом,  городом   Давида,   над
Назаретом, где Иисус рос в семье плотника и Пресвятой Девы.
     Его речь  звучала как музыка.  И каждый  раз, когда Сантанхель  говорил
себе, что его  слова  всего  лишь  обычная лесть,  что  этот  человек, как и
большинство других, заботится только о собственной выгоде, он вспоминал, что
Колумб, отправляясь в  плавание,  готов  пожертвовать  своей  жизнью. Сейчас
Колумб  не  просил  ни титулов, ни  чинов,  ни денег;  другое  дело, подумал
Сантанхель, когда он вернется из  своей экспедиции, если, конечно, она будет
успешной.  Его  пылкая речь была  пронизана  искренностью, чувством,  весьма
необычным при дворе. Возможно, он безумец, но он  честный человек. Честный и
умный. Он ни  разу не повысил голоса,  отметил про  себя  Сантанхель.  Он не
поучает, не разглагольствует впустую. Он говорит так, будто это беседа брата
и сестры. Он говорит почтительно, но вместе с тем и задушевно. В его  голосе
звучит  мужская сила, но  нет и намека на то, будто он считает, что королева
уступает ему  в  вопросах,  требующих обдумывания  и  понимания,  -- роковая
ошибка, которую допускали многие мужчины, говорившие с королевой.
     Наконец аудиенция  закончилась. Изабелла, как всегда осторожная, ничего
не обещала, но Сантанхель видел, как сияли ее глаза.
     -- Мы еще вернемся к этому вопросу, -- промолвила она.
     А   по-моему,  нет,  подумал  Сантанхель.   Я  полагаю,  что  Фердинанд
постарается свести к минимуму встречи жены с  этим генуэзцем. Но  она его не
забудет, и,  хотя  в  данный  момент  казна может  оплачивать только военные
расходы,  если Колумб проявит достаточно терпения и не наделает глупостей, я
думаю, что Изабелла найдет возможность дать ему шанс.
     Впрочем, какой шанс? Умереть в море, погибнуть с тремя каравеллами и их
экипажами, умереть  от голода или жажды, потерпеть крушение  во время шторма
или сгинуть в пучине гигантского водоворота?
     Колумб  откланялся. Изабелла,  усталая, но  счастливая,  откинулась  на
спинку трона и  поманила  к  себе Кинтанилью  и  кардинала  Мендосу, которые
терпеливо ждали, пока шла беседа. К удивлению Сантанхеля, она позвала и его.
     -- Что вы думаете об этом человеке? -- спросила она.
     Кинтанилья, который всегда спешил откликнуться первым, но редко говорил
что-либо дельное, пожал плечами.
     -- Кто может сказать, заслуживает ли его план внимания?
     Кардинал  Мендоса,   человек,  которого  некоторые  называли   "третьим
королем", улыбнулся.
     -- Ваше Величество, говорит он красиво, а кроме того,  плавал вместе  с
португальцами и встречался с их королем, -- сказал он. -- Однако потребуется
проверить  еще  многое,  прежде  чем  мы узнаем,  заслуживают  ли  его  идеи
внимания. Мне кажется, что его  представление о  расстоянии между Испанией и
Катеем, если плыть на Запад, совершенно ошибочно.
     Затем Изабелла взглянула  на Сантанхеля.  Это испугало его. Он завоевал
ее доверие не  потому, что не боялся  высказываться в присутствии других. Он
был  не оратором, а  скорее  человеком действия.  Король доверял ему, потому
что, если он обещал собрать определенную сумму денег, то всегда добывал  их;
если он обещал, что обеспечит  проведение военной  кампании, то к  ее началу
деньги уже были наготове.
     -- Что  я понимаю в этих вопросах. Ваше  Величество? --  сказал он.  --
Плыть на Запад -- что я могу сказать на этот счет?
     --  Что вы скажете моему мужу? -- спросила Изабелла, поддразнивая  его,
потому что знала, что он просто наблюдатель, а не шпион.
     --  Что  план Колумба дешевле, чем осада,  но дороже того, что мы можем
позволить себе в настоящее время.
     Она повернулась к Кинтанилье.
     -- Кастилия тоже не может себе этого позволить?
     --  В  настоящий момент. Ваше Величество, это  будет затруднительно, --
ответил Кинтанилья. -- Не то, чтобы невозможно, но если экспедиция окончится
неудачей, мы поставим себя в глупое положение в глазах других.
     Было   ясно,  что  под  "другими"  он  подразумевал  Фердинанда  и  его
советников. Сантанхель знал,  что Изабелла всегда старалась, чтобы  ее муж и
люди, к мнению  которых  он  прислушивался,  относились  к  ней с уважением,
поскольку, если бы ее  считали глупой, то ее муж без особого  труда вмешался
бы  в ее  дела и постепенно  отобрал  бы у  нее власть в  Кастилии, почти не
встречая сопротивления от  кастильских дворян. Только ее репутация  женщины,
обладающей "мужской" мудростью, позволила ей удерживать под своими знаменами
кастильцев, что, в свою очередь, обеспечивало  ей известную независимость от
мужа.
     И все же, -- промолвила она, -- если Бог сделал нас королевой, то разве
не для того, чтобы привести детей своих под сень Святого Креста?
     Кардинал Мендоса кивнул.
     -- Если его идеи верны. Ваше Величество,  то их осуществление оправдает
любые жертвы, -- сказал он.  -- Поэтому давайте оставим его здесь при дворе,
где мы  сможем  проверить  его,  обсудить его  идеи  и  сравнить их  с  теми
знаниями, которые оставили нам древние. Я полагаю, спешить не следует. Катей
никуда  не  денется  ни  через  месяц,  ни  через  год.  Изабелла  ненадолго
задумалась.
     -- У него нет поместья,  -- заметила  она. -- Чтобы удержать его здесь,
нам надо сделать его придворным. -- Она взглянула на Кинтанилью. -- Ему надо
предоставить возможность жить как подобает синьору.
     Тот кивнул.
     -- Я уже дал ему немного денег на жизнь, пока он ждал этой аудиенции.
     --  Пятнадцать  тысяч  мараведи  из  моего  собственного  кошелька,  --
распорядилась королева.
     -- Это на год. Ваше Величество?
     -- Если дело потребует больше года, мы вернемся к этому вопросу. -- Она
махнула  рукой  и  отвела  взгляд.  Кинтанилья  удалился.  Кардинал  Мендоса
извинился и  тоже ушел. Сантанхель повернулся, чтобы уйти,  но она окликнула
его.
     -- Луис, -- сказала она.
     -- Ваше Величество?
     Она подождала, пока кардинал Мендоса выйдет из комнаты.
     --  Как удивительно, что  кардинал Мендоса  захотел выслушать  все, что
сказал Колумб.
     -- Он необыкновенный человек, -- сказал Сантанхель.
     -- Кто?  Колумб  или Мендоса? Поскольку Сантанхель сам не  был  уверен,
кого назвать, он замешкался с ответом.
     -- Ты слышал  его,  Луис Сантанхель,  да и мыслишь ты  трезво.  Что  ты
думаешь о нем?
     -- Я  считаю,  что он честный человек,  --  ответил  Сантанхель. --  Но
помимо этого... кто может знать?  Океаны, парусники и  царства Востока  -- я
ничего об этом не знаю.
     -- Ну, ты знаешь, как определить, честен ли человек.
     --  Он пришел сюда  не для того, чтобы  похитить  золото из королевских
сундуков, -- сказал Сантанхель. -- И он верил в каждое сказанное им слово. В
этом я убежден. Ваше Величество.
     -- Я тоже, --  согласилась королева. --  Я надеюсь, он сможет  доказать
свою правоту ученым.
     Сантанхель кивнул.  И  тут, нарушив  свои  обычные  правила,  он сделал
довольно смелое замечание.
     --  Ученые знают  далеко  не  все. Ваше Величество.  Она подняла брови.
Затем улыбнулась.
     -- Он и тебя покорил, не так ли? Сантанхель покраснел.
     -- Как я уже сказал, я считаю его честным человеком.
     -- Честные люди тоже не все знают, -- возразила она.
     --  На своей должности, Ваше Величество, я пришел к выводу, что честные
люди -- это редкостная драгоценность, тогда как ученых полным-полно.
     -- И ты это собираешься сказать моему мужу?
     -- Ваш муж, -- промолвил он осторожно,  -- не будет задавать мне те  же
вопросы, что и вы.
     -- Не думаешь ли ты, что тогда он будет знать меньше, чем должен?
     Это был тот предел,  за который королева Изабелла не  могла перейти, не
признав открыто существования соперничества между двумя испанскими коронами,
хотя их брак  внешне выглядел  вполне  счастливым. Не в интересах Сантанхеля
было продолжать обсуждение столь опасного вопроса.
     -- Я и представить себе не могу, что должны знать короли.
     -- И я  не могу, -- тихо промолвила Изабелла. Она посмотрела в сторону,
и на лицо ее набежала тень легкой печали.
     -- Мне  не следует  видеться с  ним слишком часто,  --  прошептала она.
Затем,  как  будто  вспомнив  о  присутствии  Сантанхеля,  она взмахом  руки
отпустила его.
     Он сразу же ушел, но ее слова продолжали звучать у него в ушах. "Мне не
следует видеться с ним  слишком часто". Итак,  Колумб добился  большего, чем
думал.  Ну что  ж,  об  этом  королю совершенно не  обязательно знать.  Ведь
подобные откровения могут привести к тому, что потом бедного генуэзца найдут
в  одну  из темных  ночей  с  кинжалом  в  спине. Сантанхель  скажет  королю
Фердинанду только то, о чем спросит его король: стоят ли идеи Колумба  того,
чтобы прислушиваться к ним?  А на этот вопрос Сантанхель честно ответит, что
а  настоящее  время  корона  не  может  позволить  себе  такие  расходы,  но
когда-нибудь  позже,  когда  война   будет  успешно   завершена,  это  будет
осуществимо и даже  желательно, если эту затею тщательно проверят  и найдут,
что у нее есть шансы на успех.
     А пока не  стоит беспокоиться по  поводу последнего замечания королевы.
Она христианка  и умная  королева. Она  не станет  рисковать своим  местом в
вечности и на троне  ради страстного, пусть и мимолетного, влечения  к этому
седовласому генуэзцу; да  и Колумб, похоже, не такой  дурак,  чтобы пойти по
этой опасной дорожке. И  все же,  думал Сантанхель,  не  таится ли  где-то в
глубине  души  у  Колумба  слабая  надежда получить  больше,  нежели  просто
одобрение его замысла королевой?
     Впрочем, ладно, какое это имеет значение? Это все равно кончится ничем.
Если я разбираюсь  в людях,  думал он,  то я  уверен,  что кардинал  Мендоса
сегодня  покинул  двор,  преисполненный решимости позаботиться о  том, чтобы
проверка, которую  учинят  Колумбу,  была бы для  него  сущим  адом.  Доводы
бедолаги будут разбиты в пух и прах, а  когда  ученые разделаются с ним, он,
сгорая от стыда, несомненно тайком покинет Кордову.
     Жаль, подумал Сантанхель.
     Как хорошо  он начал! А затем он подумал:  я хочу, чтобы  он победил. Я
хочу, чтобы  он  получил  с