нечно, мы  приедем...  О  Питер... Да, конечно...
Да, прямо сейчас. Да... да... будем... - она взглянула на  часы,  - в де-
вять. Ну,  может, чуть попозже. Идет? Ладно...  И, Питер,  скажи, что я  ее
очень люблю, и...
      И она дрожащей рукой бросила трубку.
      - Надо ехать, - сказала она. - Питер и Донна...
      - Только не сегодня! - запротестовал  я. - Что бы там ни было, се-
годня я не поеду. Я устал как собака, и еще все эти тетради...
      - Нет, немедленно! Мы должны ехать немедленно!
      - Но это же сотня миль!
      - А мне плевать, слышишь? Мы должны ехать сейчас. Сейчас же!
      Она вскочила и буквально бегом бросилась к лестнице.
      - Собирай чемодан, - сказала она. - Скорей!
      Я последовал  за ней менее торопливо, отчасти раздраженный  и в то же
время против воли взбудораженный ее внезапной спешкой.
      - Сара, погоди минутку! Что все-таки случилось у Питера и Донны?
      Она остановилась на четвертой ступеньке и взглянула на меня через пе-
рила. Она уже плакала, все лицо ее скривилось от внутренней боли.
      - Донна, - всхлипнула она, - Донна...
      - Она попала в аварию?
      - Н-нет...
      - А что тогда?
      Но она лишь сильнее разрыдалась.
      - Я... я ей нужна...
      - Ну тогда ты и поезжай,  - с облегчением сказал я: проблема разре-
шилась. - Я  несколько  дней без машины обойдусь.  До  вторника, во всяком
случае. В понедельник поеду на автобусе.
      - Нет. Питеру нужен и ты тоже. Он умолял меня... нас обоих...
      - Почему? - спросил я, но она уже снова бросилась наверх и не отве-
тила.
      "Мне это не нравится!"  - резко подумал я. Что бы там  ни случилось,
Сара знала,  что мне это не понравится  и что  все мои инстинкты  восстанут
против того, чтобы вмешиваться в это дело. Я неохотно последовал за нею на-
верх и увидел, что она уже складывает на кровать вещи и зубную пасту.
      - У Донны ведь есть родители, разве не так? - спросил я.-И у Пите-
ра тоже.  Так что, если действительно  произошло что-то ужасное,  зачем, во
имя всего святого, им понадобились мы?
      - Они наши друзья! - Сара металась по комнате, захлебываясь слезами
и роняя вещи. Это было нечто  большее, чем просто сострадание. Во всем этом
чувствовалось какое-то сумасбродство, что выбивало меня из колеи и отталки-
вало.
      - Ты знаешь, - сказал я, - вряд ли дружба имеет право требовать от
человека, чтобы он очертя голову летел в Норидж,  усталый, голодный, вдоба-
вок не зная, что к чему. Я не поеду.
      Сара, казалось, не слышала. Лихорадочные сборы продолжались, а бурные
рыдания перешли в ровный моросящий дождик.
      Когда-то у  нас было много друзей, но сейчас  остались только Питер и
Донна, несмотря  на  то,  что  они  жили уже не в пяти милях от нас и к ним
нельзя  было  заходить по  четвергам  поиграть в  теннис.  Все прочие  наши
друзья, которые были у нас до и после брака, либо разъехались, либо переже-
нились и обзавелись детьми. Только у Питера с Донной, как и у нас, детей не
было. Только они никогда не разговаривали о детях - и  потому  Сара была в
состоянии общаться с ними.
      Они с Донной долго жили в одной квартире. Мы с Питером впервые встре-
тились в  качестве их будущих мужей  и сдружились достаточно  крепко, чтобы
эта дружба  смогла пережить их переезд в Норидж,  хотя теперь ее проявления
ограничивались чаще поздравительными открытками и телефонными звонками, чем
взаимными визитами. Однажды мы провели вместе отпуск на катере, на каналах.
"Надо опять пойти на каналы на  будущий год", - говорили мы, но что-то все
никак не получалось.
      - Что, Донна больна? - спросил я.
      - Нет...
      - Не поеду!
      Дождик утих. Сара остановилась, глядя на беспорядок. Глаза у нее пок-
раснели, в  руках была скомканная ночная  рубашка. Она уставилась  на блед-
но-зеленую тряпку,  защищавшую ее от  холода одинокой постели, и ее наконец
прорвало:
      - Донну арестовали.
      - Арестовали - Донну?
      Я был ошеломлен. Донна была тихая, как мышка. Организованная. Мягкая.
Вечно извиняется. Трудно себе представить, чтобы у Донны  могли быть непри-
ятности с полицией.
      - Сейчас она  дома,  - сказала Сара. -  Она...  Питер говорит, она
близка к  самоубийству. Он  говорит, что не может с  ней справиться! - Она
постепенно говорила все громче. - Он говорит, что ему нужны  мы... сейчас!
Сию минуту! Он не знает, что делать! Он говорит, что,  кроме  нас, никто не
поможет...
      Она снова расплакалась. Ну, что бы там ни было, а это уже слишком!
      - Что сделала Донна? - медленно спросил я.
      - Она поехала в магазин, - выдавила Сара, - и украла... украла...
      - О Гос-споди! - сказал я.  -Это, конечно, ужасно для них, но ведь
тысячи людей воруют в магазинах. Стоило шум поднимать!
      - Ты не слушаешь! - крикнула  Сара. - Ну почему ты никогда не слу-
шаешь?!
      - Я...
      - Она украла ребенка!


      ГЛАВА 2

      Мы ехали в Норидж.
      Сара была права. Причина визита мне не нравилась. Мне ужасно не хоте-
лось ввязываться в  ситуацию, чреватую накалом эмоций, где ничего толкового
сделать было нельзя. Мое расположение к Питеру и Донне до такого не доходи-
ло. К Питеру - еще куда ни шло, но к Донне - ни в коем случае.
      И в  то же время, когда я думал  о могущественной силе, подтолкнувшей
бедную девочку к такому поступку, мне приходило в голову, что незримый мир,
возможно, не ограничивается электромагнитными волнами. В конце концов, каж-
дая живая клетка создает свое собственное электрическое поле, а клетки моз-
га в особенности. Если бы тягу  к похищению младенцев можно было сравнить с
потенциалом грозы, мне было бы как-то легче.
      Сара почти  всю дорогу  молча сидела рядом со мной,  приходя в себя и
готовясь. И лишь однажды она высказала вслух то, что было на уме у нас обо-
их:
      - Я могла бы быть на ее месте.
      - Нет, - сказал я.
      - Ты не знаешь, каково это...
      Крыть было нечем. Действительно, я не мог этого знать. Наверное, надо
было родиться  женщиной, притом женщиной,  которая не может иметь детей. За
эти годы  мне раз  пятьдесят говорили, что я не  знаю, каково это, говорили
разным тоном, от горестного  до презрительного, и сейчас я так же  не знал,
что на это можно ответить, как и тогда, когда услышал это в первый раз.
      В мае долго не темнеет, поэтому вести машину было легче,  чем обычно,
хотя  выезжать  из Лондона на север  вечером  в пятницу, когда вся  столица
стремится за город, - это всегда настоящее мучение.
      И в дальнем конце этого пути нас ожидал чистенький новый домик, похо-
жий на коробку, с большими бесформенными окнами, занавешенными тюлем, и ак-
куратным прямоугольным газоном у входа. Яркий коттедж, ничем не выделяющий-
ся из ряда других таких  же.  Гордое доказательство того, что Питер  достиг
определенного уровня благосостояния и рассчитывает на дальнейшее улучшение.
Я прекрасно  понимал такой образ жизни и  не видел  в этом ничего  дурного;
Вильям бы здесь задохнулся.
      Тюлевые занавески не  позволяли видеть, что творится внутри. А внутри
все было так, как я ожидал; а в некоторых отношениях даже хуже.
      В гостиной, обычно безупречно чистой, было неприбрано, на всех столах
и столиках красовались немытые чашки и кружки, оставляющие  после себя мок-
рые круги, и повсюду были разбросаны тряпки и какие-то бумаги.  Видимо, это
были следы  пребывания официальных лиц,  в течение двух дней не оставлявших
своим вниманием этот дом.
      У Питера запали глаза, и говорил он шепотом, словно в доме был покой-
ник. Возможно, для них с Донной произошедшее действительно  было хуже смер-
ти. Донна молча сидела, сжавшись в комок, в углу большого  зеленого дивана,
стоявшего в  гостиной. Сара  порывисто метнулась к ней и  горячо, я бы даже
сказал, неистово обняла, но Донна никак не среагировала.
      - Она не говорит... и не ест... - беспомощно сообщил Питер.
      - И в туалет не ходит?
      - Что-о?
      Сара уставилась на меня с гневным укором, но я кротко пояснил:
      -  Если  она  при нужде ходит в туалет, значит, все не так уж плохо.
Это так естественно...
      - Н-нет, - безвольно ответил Питер, - в туалет она ходит.
      - Ну тогда ладно.
      Сара, очевидно, решила, что это очередной пример моего так называемо-
го бессердечия. Ничего подобного: я просто хотел успокоить  Питера. Я спро-
сил Питера,  что все-таки произошло, но он не  хотел рассказывать в присут-
ствии Донны, поэтому мы ушли на кухню.
      Здесь полицейские,  врачи,  представители суда и работники социальных
служб тоже  пили кофе и оставили за собой  грязную посуду. Питер, казалось,
не замечал беспорядка; а ведь в былые времена они с Донной лихорадочно бро-
сились бы прибирать, вытирать и мыть... За окном быстро темнело. Мы сели за
стол, и Питер принялся рассказывать мне обо всех ужасах этих двух дней.
      Он поведал,  что накануне утром  Донна похитила младенца из коляски и
увезла его в своей машине. Она  уехала за семьдесят с лишним миль на север,
к побережью, оставила машину с ребенком  где-то на берегу, а сама ушла пеш-
ком по пляжу.
      Машину с ребенком  разыскали через несколько часов. Донну нашли сидя-
щей на песке, под проливным дождем.  Она молчала и вообще была несколько не
в себе.
      Полиция ее арестовала. Донну увезли в участок, ночь  продержали в ка-
мере, а утром отвели в городской суд. Назначили психиатрическую экспертизу,
установили дату слушания - через неделю - и, невзирая на  протесты матери
ребенка, отпустили Донну домой. Все заверяли Питера, что  Донну отпустят на
поруки, но Питер тем не менее содрогался при мысли о шумихе, какую поднимут
газеты, и о том, как будут на них смотреть соседи.
      Помолчав и поразмыслив о невменяемом состоянии Донны, я спросил:
      - Ты говорил Саре, что она близка к самоубийству?
      Он горестно кивнул.
      - Сегодня я хотел согреть ее. Уложить в постель. Налил ей ванну...
      Некоторое время он  не мог говорить. Похоже, она всерьез намеревалась
покончить жизнь самоубийством: Питер застал ее в тот момент, когда  она со-
биралась сунуть в ванну включенный фен и влезть туда сама.
      - И  даже не  разделась! - добавил он. Я  подумал, что Донна насто-
ятельно нуждается в наблюдении опытных психиатров в уютной частной клинике.
Но вряд ли Питер это допустит.
      - Пошли выпьем, - сказал я.
      - Но я же не могу! - Питер не переставал мелко дрожать, как будто у
него внутри происходило землетрясение.
      - Донне будет хорошо с Сарой.
      - Но она может попытаться...
      - Сара за ней присмотрит.
      - Но там люди...
      - Купим бутылку, - сказал я. - Идем.
      Мы успели  в паб  перед самым закрытием. Я купил  бутылку виски и два
стакана у  задумчивого бармена, мы сели в мою  машину и остановились выпить
на тихой, обсаженной деревьями улочке в трех милях от дома Питера. Звезды и
фонари смотрели на нас из-за густой листвы.
      - И что же мне делать? - в отчаянии спросил Питер.
      - Со временем уляжется.
      - Это никогда не уляжется! Как нам жить? Это же невозможно, черт по-
бери!
      Он захлебнулся последним  словом и разревелся, как ребенок. Взрыв не-
переносимой, тщательно подавляемой скорби, смешанной с гневом и обидой.
      Я вынул  стакан из его трясущейся  руки. Сидел, ждал,  вздыхал сочув-
ственно и  размышлял,  что  бы я стал делать, если бы, не дай бог, на месте
Донны действительно оказалась Сара.
      - И надо же, чтобы это случилось именно теперь! - воскликнул он на-
конец, вытягивая из кармана платок, чтобы высморкаться.
      - Что-что? - переспросил я.
      Он судорожно чихнул и вытер щеки.
      - Извини.
      - Ничего.
      Он вздохнул.
      - Ты всегда так спокоен...
      - Со мной никогда не случалось ничего подобного.
      - Я влип, - сказал он.
      - Ничего, это пройдет.
      - Да нет, я не о Донне. Я и до этого-то  не  знал, что мне делать, а
теперь... теперь я просто не соображаю!
      - А что такое? Неприятности из-за денег?
      - Нет. То есть не совсем.
      Он неуверенно замолчал - его надо было подбодрить.
      - А что тогда?
      Я вернул  ему стакан. Он тупо посмотрел на  него, потом одним глотком
выпил почти все, что в нем было.
      - Ты не рассердишься, если я взвалю это на тебя?
      - Конечно, нет!
      Питер был на пару лет моложе меня - они с Донной и Сарой были ровес-
никами, - и временами казалось,  что  все трое считают меня своим  старшим
братом. Во всяком случае, мне вовсе не казалось странным, что Питер делится
своими проблемами.
      Питер был худощав, немного выше среднего  роста  и  недавно  отрастил
длинные усы, которые, однако,  вовсе  не придавали ему того сногсшибательно
мужественного вида, на  который он, должно быть, рассчитывал. Он попрежнему
выглядел обычным безобидным толковым программистом, который всю неделю про-
дает свои ноу-хау мелким фирмам, а по выходным плавает на катере.
      Он еще  раз промокнул глаза  платком и несколько минут глубоко дышал,
чтобы успокоиться.
      - Я влез в одно дело, в которое влезать не стоило, - сказал он.
      - В какое?
      - Началось все вроде как с шутки. - Он допил свое виски, я протянул
руку и налил  ему еще. - Был тут один мужик - наших с тобой примерно лет.
Он приехал из Ньюмаркета, мы разговорились  в пабе, где ты покупал виски. И
он сказал, что было бы здорово, если бы можно было составить программу, ко-
торая угадывала бы победы на скачках. Мы еще посмеялись...
      Он умолк.
      - Он знал, что ты работаешь с компьютерами? - спросил я.
      - Я ему сказал. Ну, знаешь, как это бывает...
      - И что дальше?
      - Через неделю пришло письмо.  От  этого мужика. Не знаю, откуда  он
узнал мой адрес. В пабе, наверно, спросил. Бармен знает, где я живу.
      Он глотнул из стакана, помолчал, потом продолжал:
      - В письме он спрашивал, не  могу ли я помочь человеку, который сос-
тавляет программу  для уравнивания шансов  лошадей на скачках. И я подумал:
почему бы  и нет? Гандикап всегда  рассчитывается на компьютерах,  а письмо
звучало вполне официально...
      - Но оно не было официальным?
      Питер покачал головой:
      - Нет, какая-то частная лавочка. Но я все равно подумал: почему бы и
нет? Каждый может составить свою программу. Что толку, все равно ведь зара-
нее не определишь.
      - Ты в этом неплохо разбираешься, - заметил я.
      - Пришлось научиться за эти  несколько  недель,  - невесело ответил
Питер. - Я и не заметил, что забросил Донну, но она говорит, я уже сто лет
с ней по-нормальному не разговаривал.
      Ему перехватило горло, и он шумно сглотнул.
      - Может быть, если бы я не был так занят...
      - Перестань себя грызть! - сказал я. - Так что там с гандикапом?
      Через некоторое время Питер взял себя в руки и продолжал:
      - Он  дал мне кипу страниц. И все  исписаны каким-то дьявольским по-
черком. Он хотел, чтобы я  сделал  из этого программы, которые любой  дурак
сможет гонять на компьютере... - Он запнулся. - Ты сам-то  разбираешься в
компьютерах?
      - Скорее в микросхемах, чем в программировании. Считай, что нет.
      - С большинством людей дело обстоит как раз наоборот.
      - Догадываюсь.
      - Короче, сделал я эти программы. Кучу программ. Но все они были од-
нотипные. На самом деле это оказалось не так уж трудно, как только я разоб-
рался, что к чему в этих записях. Самым трудным было разобрать сами записи.
Короче, сделал я ему программы, и он мне заплатил.
      Он умолк и заерзал на сиденье, угрюмый и насупившийся.
      - Ну и что не так? - спросил я.
      - Ну я сказал,  что лучше будет, если я несколько раз  прогоню прог-
раммы на том компьютере, на котором он будет работать, потому что компьюте-
ры друг от друга сильно отличаются, и хотя он сказал  мне,  какой фирмы его
компьютер, и  я это учитывал, все равно, пока  программу не прогонишь, всех
блох не отловишь. Но он мне не разрешил. Я сказал  ему,  что это неразумно,
но он ответил, чтобы я не лез не в свое дело. Ну, я пожал плечами и распро-
щался с ним. Подумал, если он  такой дурак, так это его личные трудности. А
потом явились эти двое.
      - Кто такие?
      - Не знаю. Когда я спросил, как их зовут, они только посмеялись. Они
приказали мне отдать им программы, связанные с лошадьми. Я сказал,  что уже
отдал. Они сказали, что не имеют ничего общего с тем человеком, который мне
платил, но программы я отдать все равно должен.
      - И ты отдал?
      - Н-ну... да. Некоторым образом.
      - Но, Питер... - начал я.
      - Да, я знаю, - перебил  он, - но, ты понимаешь, они выглядели та-
кими... такими жуткими! Они пришли позавчера вечером - теперь кажется, что
это было год назад. Донна  вышла  погулять. Было еще светло. Около  восьми,
наверно. Она часто ходит гулять...
      Он снова осекся. Я постучал бутылкой о его стакан.
      -  Что?  -  спросил он. - А, нет, спасибо. Больше не надо. Ну вот,
они пришли и держались так  вызывающе  и  сказали,  что, если я не отдам им
программы, я об этом пожалею. Они сказали, что Донна - хорошенькая штучка,
и вряд  ли  я  захочу, чтобы с ней что-то случилось... - Он сглотнул. - Я
никогда бы не поверил... В смысле, такого не бывает... Однако  все-таки по-
хоже, что бывает. Ну вот, - сказал он, взяв  себя в  руки, -  я отдал  им
все, что было у меня в доме, но на самом деле это были, так сказать, только
черновые наброски. Довольно грубые. Я написал  пару-тройку пробных программ
от руки - я часто так делаю. Я знаю, многие пишут на машинке или даже пря-
мо в  компьютер,  но  я так не могу. Мне удобнее иметь под рукой карандаш и
резинку. То, что я им отдал, выглядело вполне нормально, особенно для того,
кто ничего не смыслит в программировании. Я решил, что они  в  нем не смыс-
лят. Но работать как следует это не будет. И я не вписал ни имен файлов, ни
комментариев, ничего, так что, даже если они отладят программы, они не раз-
берут, что к чему...
      Короче говоря, если  отбросить  весь этот компьютерный жаргон, Питер,
видимо, всучил  этим довольно опасным  типам кучу хлама, при этом прекрасно
сознавая, что делает.
      - Да, - медленно произнес я, - теперь я понимаю, что ты имел в ви-
ду, когда говорил, что влип.
      - Я решил увезти Донну на несколько дней, просто на всякий случай. Я
собирался сказать ей об этом вчера вечером, когда приду с работы, вроде как
сюрприз сделать, а тут ко мне в офис приехала полиция и сказала, что она...
она... О господи, ну как она могла!
      Я завинтил пробку на бутылке и взглянул на часы.
      - Полночь скоро, - сказал я. - Нам лучше вернуться.
      - Да, наверное...
      Я взялся за ключ зажигания.
      - А полиции ты об этих неприятных посетителях не сообщил?
      - Нет, не сообщил. Я  просто  не мог, понимаешь? Они, конечно,  весь
день толпились у нас, и эта женщина из полиции тоже, но это все было связа-
но с Донной. Меня бы они и слушать не стали, а потом...
      - Что потом? Он передернул плечами.
      - Мне заплатили наличными. Довольно крупную сумму. И  я не собирался
сообщать об этом в налоговую инспекцию. Если бы я сказал полицейским... Хо-
тя, наверно, рано или поздно все равно придется.
      - Да, так, наверно, будет лучше, - сказал я.
      Питер покачал головой.
      - Если я сообщу  в полицию, это будет мне стоить довольно  дорого, а
что я выиграю? Они зафиксируют мое заявление и пальцем не шевельнут, пока с
Донной что-нибудь не случится. В смысле, ну не могут они  круглосуточно ох-
ранять всех, кому  кто-то чем-то пригрозил,  верно? А потом,  насчет  того,
чтобы  охранять Донну,  - ты  знаешь,  большинство из  них были  с нею  не
очень-то вежливы. Многие вели себя  просто  по-хамски.  Готовили друг другу
чай,  пили  его  и разговаривали о ней в ее присутствии, так, словно она не
человек, а  бревно какое-то. Они так с ней  обращались! Можно подумать, она
этому младенцу глаза вык