олола.
      Мне,  с  моей стороны, казалось вполне естественным, что  официальные
лица сочувствовали в основном обезумевшей матери младенца, но я благоразум-
но промолчал.
      - Тогда, может быть, действительно  будет  лучше,  если ты ненадолго
увезешь Донну сразу после суда. У тебя есть такая возможность?
      Он кивнул.
      - Но на самом деле  она  нуждается в помощи психиатра. Возможно,  ее
даже стоит положить в лечебницу...
      - Нет! - отрезал Питер.
      - Но сейчас психические заболевания лечатся достаточно успешно. Сов-
ременные лекарства, гормональные препараты, и все такое...
      - Она же не... - Питер не договорил.
      Древние табу умирают нелегко.
      - Мозг - это часть тела, - сказал я. -  Неотделимая  от всего ос-
тального. И временами он выходит из строя, как и все прочие органы. Как пе-
чень. Как  почки.  Ты ведь не отказался бы от лечения, если бы у Донны было
неладно с почками?
      Но Питер покачал головой, и  я  не стал настаивать. Каждый решает  за
себя. Я завел машину и поехал обратно к дому. По  дороге  Питер сказал мне,
что Донне было очень хорошо на катере и что он увезет ее на каналы.
      Выходной тянулся бесконечно. Я время  от  времени  пытался взяться за
тетради, но телефон звонил почти непрерывно, и, поскольку обязанность отве-
чать на звонки была  по молчаливому соглашению возложена на меня, мне  то и
дело приходилось  снимать трубку. Родственники, друзья, пресса, официальные
лица, любопытствующие,  психи, злопыхатели -  с кем мне только не пришлось
разговаривать!
      Сара заботилась о Донне нежно и преданно и  была вознаграждена, пона-
чалу - слабыми улыбками,  а  потом, постепенно, Донна начала разговаривать
вполголоса. После чего  она истерически разрыдалась, ее погладили по голов-
ке, она попыталась покушать, переоделась - и, похоже, все больше  и больше
привыкала к тому, что с нею обращаются словно со смертельно больной.
      Питер говорил с Донной любовно, виновато и в то же время с легким уп-
реком и  при каждом удобном  случае сбегал  в сад. Утром  в воскресенье  он
уехал на  своей машине  в то время, когда открываются  пабы, а вернулся уже
после обеда. А ближе к вечеру я с тайным вздохом облегчения сказал, что мне
надо домой, потому что в понедельник мне в школу.
      - Я остаюсь, - сказала Сара. - Я нужна Донне. Я позвоню начальнику
и все объясню. Он все равно должен мне неделю отпуска.
      Донна улыбнулась ей заискивающей ребяческой улыбкой, которая уже ста-
ла для нее привычной за эти два дня, и Питер энергично закивал.
      - О'кей, - медленно сказал я, - только будь осторожна.
      - То есть? - спросила Сара.
      Я взглянул на Питера - тот  отчаянно замотал головой. И все же каза-
лось разумным принять хотя бы элементарные меры предосторожности.
      - Не позволяй Донне выходить на улицу одной, - сказал я.
      Донна сильно покраснела, а Сара  немедленно  вскипела.  Я  беспомощно
промямлил:
      - Я ничего... Я, собственно, имел в виду ее безопасность... чтобы ей
никто не нахамил...
      Сара решила, что это разумно, и успокоилась. И вскоре я собрался уез-
жать.
      Я простился с ними в доме,  потому что на улице все время стоял народ
и жадно глазел на окна. В последнюю минуту Питер сунул  мне  три кассеты -
послушать в дороге, чтобы не скучно  было ехать. Я мельком взглянул на них:
"Мы с королем",  "Оклахома",  "Вестсайдская история". Не последние новинки,
конечно; но я все же поблагодарил  Питера, поцеловал на прощание Сару - из
вежливости, поцеловал Донну - по той же причине, и уехал - как это ни пе-
чально, заметно воспрянув духом.
      Я уже  проехал две трети пути до  дома, когда  решил все же  включить
"Оклахому". Тогда-то я и обнаружил, что Питер отдал мне вовсе  не музыкаль-
ные записи.
      Вместо "Какое прекрасное утро!" я услышал громкий вибрирующий скреже-
щущий вой, прерываемый короткими промежутками  завывания  на  одной ноте. Я
пожал плечами, немного прокрутил пленку вперед и снова нажал на  кнопку. То
же самое.
      Я вынул кассету, перевернул ее на другую сторону  и попробовал снова.
То же самое. Проверил "Мы с королем" и "Вестсайдскую историю". И там то же.
      Я знал, что это за  вой. Кто  его однажды слышал, тот уже ни с чем не
спутает. Скрежещущий вой создается двумя нотами, которые сменяют друг друга
так быстро, что ухо едва успевает это улавливать. А завывание на одной ноте
обозначает интервал, где ничего нет. На "Оклахоме" периоды скрежещущего воя
тянулись от десяти секунд до трех минут, как это обычно и бывает.
      Это звук, который  издают записи компьютерных программ, когда их про-
игрывают на обычном магнитофоне.
      Магнитофонные записи  программ  очень  удобны  и широко используются,
особенно на небольших компьютерах. Можно записать  на магнитофонную кассету
множество самых разных программ и просто выбирать нужные и запускать  их по
мере нужды; но в то же время кассета остается обычной кассетой, и если про-
играть ее на обычном магнитофоне, то услышишь вот этот самый вой.
      Питер дал мне три шестидесятиминутные записи компьютерных программ. И
нетрудно было догадаться, что это за программы.
      Интересно, почему он отдал их мне столь странным образом? И почему он
вообще мне их отдал? Я  мысленно  пожал плечами, запихнул кассеты вместе  с
коробками в бардачок и включил радио.

      * * *

      Школа в понедельник показалась праздником после оранжерейных эмоций в
Норидже, и проблемы Луизы-лаборантки - детским лепетом по сравнению с тем,
что творилось с Донной.
      В понедельник вечером, когда я смотрел по телевизору то, что  мне хо-
телось, и ел кукурузные хлопья со сливками, положив ноги на журнальный сто-
лик, мне позвонил Питер.
      - Как Донна? - спросил я.
      - Я даже и не знаю, что бы с ней было, если бы не Сара!
      - А ты?
      - Я? Нормально. Джонатан, ты слушал  кассеты, что я тебе дал? - го-
лос у него был неуверенный и слегка извиняющийся.
      - Да, каждую понемногу.
      - Ага... Я надеюсь, ты догадался, что это такое?
      - Твои лошадиные программы?
      - Да... Э-э... Послушай... Не мог бы ты немного подержать их у себя?
-  Он  не  дал мне времени ответить и поспешно продолжал: - Видишь ли, мы
рассчитываем в пятницу, сразу  после  слушания, отправиться на катере. Нет,
приговор, конечно, будет условным: даже самые неприятные из этих чиновников
говорили, что при таких обстоятельствах  иначе  быть не может, - но  Донна
будет так выбита из колеи этим судом и всем прочим; поэтому мы уедем сразу,
как только сможем, а мне не  хотелось, чтобы эти кассеты лежали в офисе без
присмотра, поэтому вчера утром я съездил и забрал их и отдал тебе. На самом
деле я, конечно, не подумал... Можно было бы положить их в банк или еще ку-
да-нибудь... Я,  наверно, просто хотел избавиться  от них, чтобы,  если эти
скоты явятся  ко мне, я мог честно ответить, что кассет у меня нет, и пусть
они едут к тому, для кого я их делал.
      Мне не  в первый раз пришло в голову,  что для компьютерного програм-
миста у  Питера не слишком блестящая  логика. Впрочем, в  таких обстоятель-
ствах у любого схемы полетят.
      - Эти двое больше не появлялись?
      - Пока нет, слава богу.
      - Наверно, они еще не разобрались.
      - Ну, спасибо тебе! - с горечью сказал он.
      - Я  твои записи буду беречь, - пообещал я. - До тех пор, пока бу-
дет нужно.
      - А может, ничего и не  случится. В конце концов, я не сделал ничего
незаконного. И вообще ничего плохого.
      "Да-да, если я спрячусь под одеяло,  чудище уйдет, - подумал я. - А
впрочем, может быть, он и прав".
      - Но почему ты не сказал  мне, что было, на тех кассетах? - спросил
я. - Зачем эти вкладыши с "Оклахомой" и всем прочим?
      - А? - Голос Питера звучал несколько озадаченно. Потом до него, ви-
димо, дошло. - Просто, понимаешь, когда я вернулся, вы все сидели и обеда-
ли, и у меня не было случая увести тебя от девочек, а при них мне объяснять
не хотелось, потому я и засунул их в эти коробки, чтобы отдать тебе.
      Мне на  миг сделалось не по себе, но я это подавил. В конце концов, с
тех пор, как Донна украла ребенка, Питер оказался выброшен из мира здравого
смысла и нормального поведения. В целом, для человека, на которого неприят-
ности валятся со всех сторон одновременно, он вел себя вполне  достойно. За
эти выходные я, помимо дружбы, начал испытывать к нему некоторое уважение.
      - Если ты захочешь прогнать эти программы, - сказал Питер,  - тебе
понадобится компьютер "Грэнтли".
      - Я и не собирался... - начал я.
      - Ну,  может, Вильяму будет интересно.  Он ведь помешан  на скачках,
разве нет?
      - Да, пожалуй.
      - Я потратил на них так много времени...  Мне действительно хотелось
бы знать, как они работают в  деле. В смысле, от кого-то, кто действительно
разбирается в лошадях.
      - Ладно, - сказал я. -  Но компьютеры "Грэнтли" на дороге не валя-
ются, а  у Вильяма экзамены на носу, так что если мы и пустим эти программы
в ход, то не скоро.
      - Мне тебя очень не хватает, - сказал Питер. - Все эти звонки, они
меня буквально убивают!  Послушай,  а когда ты отвечал  на  звонки, тебе не
звонили такие люди, буквально кипящие злобой в адрес Донны?
      - Были и такие.
      - Но ведь они ее никогда даже не видели!
      - Просто неуравновешенные личности. Не слушай их, и дело с концом.
      - А что ты им отвечал?
      - Советовал обратиться к доктору.
      Наступила несколько неловкая пауза, а потом Питер точно взорвался:
      - Господи,  лучше бы Донна действительно  обратилась к врачу!  - Он
всхлипнул.  -  Я  ведь даже не знал!.. В смысле, я, конечно, знал, что она
хочет ребенка, но я думал, ну, раз мы не можем иметь детей, так что ж поде-
лаешь... Мне и в голову не приходило!.. В смысле, она ведь такая тихая, му-
хи не  обидит... Она  никогда даже виду не подавала...  Мы ведь очень любим
друг друга, ты знаешь. Или, по крайней мере, я думал...
      - Питер, прекрати.
      - Хорошо... - Пауза. - Да,  конечно, ты прав. Но так трудно думать
о чем-то другом...
      Мы  поговорили  еще  немного, но все на ту же тему, и когда я повесил
трубку, у меня почему-то осталось ощущение, что я сделал для Питера больше,
чем был обязан.
      Через два дня, вечером,  Питер пошел на реку, на свой катер  с каютой
на два места, залить баки водой и топливом, установить новые газовые балло-
ны для кухни и вообще проверить, все ли в порядке.
      Он мне говорил, что боится, что аккумуляторы садятся, и что,  если он
не купит новые, в  один прекрасный день они сядут и утром  будет невозможно
завести мотор. Питер  говорил, что однажды  такое уже случилось.  Он  решил
проверить, в порядке ли аккумуляторы.  Аккумуляторы  были  в порядке. Когда
они дали искру, вся корма катера взлетела на воздух.


      ГЛАВА 3

      Мне сообщила Сара.
      Голос Сары по телефону  звучал  напряженно и измученно. Заметно было,
что она изо всех сил старается держать себя в руках.
      - Говорят, это был газ либо пары бензина. Точно еще не известно.
      - А Питер?..
      - Питер погиб, -  сказала она. - Там рядом были люди.  Они видели,
как он метался и на нем горела одежда... Он бросился в воду... но когда его
достали... - Внезапная пауза. Потом  медленно:  - Нас там не было.  Слава
богу, нас с Донной там не было.
      Меня трясло и чуть подташнивало.
      - Мне приехать? - спросил я.
      - Нет. Сколько времени?
      - Одиннадцать.
      На самом деле, я как раз разделся и собирался лечь спать.
      - Донна спит. Это снотворное действует мгновенно.
      - А как... как она?
      - О господи! Ну, как ты думаешь? - Сара редко говорила таким тоном;
по одному этому можно судить, как все было ужасно. -  А  в пятницу, после-
завтра, этот суд.
      - Ничего, судьи будут к ней снисходительны.
      - Только  что звонила какая-то  баба, которая сказала, что, мол, так
ей и надо.
      - Наверно, мне все-таки лучше приехать, - сказал я.
      - Ну как ты приедешь? У тебя школа. Не беспокойся. Я управлюсь. Док-
тор сказал, что несколько дней подержит Донну на сильном успокоительном.
      - Тогда дай мне знать, если что-то понадобится.
      -  Хорошо,  - сказала Сара. -  А  теперь спокойной ночи. Я  ложусь
спать. Завтра столько дел...
      - Спокойной ночи.
      Я долго лежал без сна и думал о Питере и о том, что смерть несправед-
лива; а утром я пошел в школу и целый день то и дело вспоминал о нем.
      По дороге домой я обнаружил, что кассеты по-прежнему  лежат в бардач-
ке, в куче всякого хлама. Загнав  машину в гараж, я вложил кассеты в короб-
ки, сунул их в карман пиджака и отправился в дом, как обычно, с пачкой тет-
радей.
      Телефон зазвонил почти сразу, как  я  открыл дверь. Я думал, что  это
Сара, но это оказался Вильям.
      - Ты мне чек послал? - спросил он.
      - О черт! Забыл.
      Я объяснил ему, в чем дело,  и Вильям признал, что при таком раскладе
все на свете забудешь.
      - Сейчас же напишу и отправлю прямо на ферму.
      - Ладно.  Знаешь, мне правда  жалко Питера. Он мне показался славным
малым.
      - Да.
      Я рассказал  Вильяму о кассетах и о  том, что  Питер хотел знать  его
мнение.
      - Малость поздновато.
      - Но они все равно могут тебя заинтересовать.
      - Ага, - сказал он без особого энтузиазма.  - Наверно, какаянибудь
очередная дурацкая система  угадывания. Тут есть компьютер где-то в матема-
тическом отделении. Я спрошу,  какой он у них. Слушай, как ты  отнесешься к
тому, что я не стану поступать в университет?
      - Отрицательно.
      - Ага.  Я этого  и боялся. Но, знаешь, братец,  тебе придется с этим
смириться. В этом семестре у нас  много трепались насчет того, что пора вы-
бирать себе призвание, но на  самом  деле, я думаю, это призвание  выбирает
тебя. Я стану жокеем. С этим ничего не поделаешь.
      Мы простились,  и я положил  трубку, думая, что бороться с человеком,
который в пятнадцать лет уже уверен, что призвание  его выбрало, совершенно
бесполезно.
      Вильям был  легкий и  гибкий, уже не ребенок, но  еще не мужчина. Ему
еще предстояло  подрасти. Я с надеждой  подумал, что, возможно,  природа со
временем заставит его вымахать до моих шести футов - и отказаться от мечты
всей его жизни.
      Почти сразу после Вильяма позвонила Сара. Она разговаривала решитель-
ным и жестким тоном секретарши. Шок миновал, и изнеможение прошло.  Она го-
ворила отрывисто и деловито, - видимо, день был очень напряженный.
      - Похоже, Питер просто был неосторожен, - сказала она. - Всем вла-
дельцам катеров с внутренним мотором говорят, чтобы они  не заводили мотор,
не проветрив трюм. Такие несчастные  случаи  происходят  ежегодно. Питер не
мог не знать. Просто не верится, что он мог совершить такую глупость.
      - Возможно, у него голова была занята другими вещами, - мягко заме-
тил я.
      - Да, наверное, но тем не менее все говорят...
      "Если есть возможность обвинить человека в его собственной смерти, -
подумал я,  - это облегчает муки сострадания". Я  как наяву услышал резкий
голос моей тетушки. "Он сам виноват, - говорила она по поводу смерти наше-
го соседа, - не надо было ходить гулять в такой холод!"
      - Быть может, - сказал я Саре, - страховая компания попросту пыта-
ется отвертеться от необходимости выплачивать страховку полностью.
      - Что?
      - Это же давно известный трюк: обвинять во всем саму жертву.
      - Но ему действительно следовало быть осторожнее!
      - Да, конечно.
      Но ради Донны я не стал бы повторять этого вслух.
      Наступило молчание - по всей видимости, обиженное. Потом Сара сказа-
ла:
      - Донна  просила тебе передать... Она не хочет,  чтобы ты приезжал в
эти выходные. Она говорит, ей будет лучше вдвоем со мной.
      - И ты тоже так думаешь?
      - Ну, откровенно говоря, да.
      - Ну, тогда ладно.
      - Ты не против? - удивленно спросила она.
      - Нет. Я уверен,  что она права. Она целиком полагается на  тебя. -
"И, пожалуй, даже слишком", - подумал я про себя.
      - Ее по-прежнему держат на наркотиках?
      - На успокоительных! - голос Сары был полон укоризны.
      - Ну, на успокоительных.
      - Да, конечно.
      - А как насчет завтрашнего суда?
      - Транквилизаторы, -  решительно сказала Сара.  - А потом  дам  ей
снотворного. Ладно, - сказала Сара.
      Она почти  бросила трубку, оставив  меня с ощущением, что я избавился
от неприятной обязанности.  Когда-то мы объединились бы, чтобы вместе помо-
гать Донне. Поначалу  мы  вели себя искреннее, проще,  не  мучая друг друга
застарелыми обидами. Я оплакивал ушедшие дни и все же был искренне рад, что
мне не придется проводить эти выходные с женой.
      В  пятницу,  когда  я пришел в школу, кассеты все еще были при мне, в
кармане пиджака,  и, чувствуя, что я обязан  Питеру хотя  бы тем, чтобы  их
посмотреть, поймал в  учительской одного из наших математиков, Теда Питтса,
близорукого, с ясной головой, для которого алгебра была  вторым родным язы-
ком.
      - Тот компьютер, который вы держите  у себя в кабинете, - сказал я,
- я так понимаю, это ваше любимое детище?
      - Да нет, мы все им пользуемся. Мы учим детей.
      - Но ведь, насколько я понимаю, для всех прочих это темный лес, а вы
своего рода виртуоз?
      Тед тихо, как ему было свойственно, порадовался комплименту.
      - Быть может, - сказал он.
      - А не могли бы вы сказать, какой он фирмы? - спросил я.
      - Конечно. Гаррисовский.
      - Значит, использовать  на  нем программу, написанную для "Грэнтли",
нельзя? - безнадежно спросил я.
      - Ну,  как сказать, - возразил  Тед. Это был  серьезный, задумчивый
человек двадцати шести лет от  роду.  Ему недоставало чувства юмора, но  он
был безукоризненно честен и полон благих намерений. Он  жестоко страдал под
началом зануды Дженкинса, заставлявшего своих подчиненных относиться к нему
с почтением, которого он никак не мог добиться от меня.
      - Понимаете, у "Гарриса" нет встроенного языка, - объяснил Тед. -
В него можно загрузить любой язык: Фортран, Кобол, Алгол, Z-80, "Бейсик" -
"Гаррис" может работать с любым из них. И тогда можно гонять программы, на-
писанные на этих языках. А  "Грэнтли"  - небольшая фирма, и она  выпускает
компьютеры уже  со своим, встроенным вариантом  "Бейсика". Если у  вас есть
запись "Бейсика", который  используется  в компьютерах "Грэнтли", его можно
загрузить  в  память "Гарриса" и гонять программы,  написанные  для  "Грэн-
тли"... - Он остановился. - Это понятно?
      - В общем, да. - Я  поразмыслил. - А трудно достать запись "Бейси-
ка" для "Грэнтли"?
      - Не знаю. Проще  всего написать прямо в фирму. Может быть,  они вам
его пришлют. А может быть, и нет.
      - А почему?
      Он пожал плечами.
      - Могут предложить вам сперва купить у них компьютер.
      - О господи! - сказал я.
      - Ну да. Видите ли, эти компьютерные фирмы, у них все это ужасно не-
удобно устроено. Все небольшие персоналки работают с "Бейсиком", потому что
он самый  простой и при этом один из лучших. Но все фирмы создают свои соб-
ственные версии языка, так что, если вы сделаете программу для  одной маши-
ны, на другой вы ее прогнать  уже не сможете. Таким образом, они заставляют
своих клиентов сохранять верность фирме, потому что, если  вы купите компь-
ютер другой фирмы, все ваши программы окажутся бесполезными.
      - С ума сойти! - сказал я.
      Он кивнул.
      - Выгода превыше здравого смысла...
      - Прямо как все эти видеомагнитофоны, которые друг с другом  не сос-
тыкуются.
      - Вот именно. Хотя компьютерным фирмам стоило бы быть разумнее. Мож-
но удерживать силой прежних покупателей, но новых этим не привлечешь.
      - Ладно, все равно спасибо, - сказал я.
      - Пожалуйста, - ответил Тед.  Он  поколебался.- А у вас что,  дей-
ствительно есть программа, которую вы хотите