ело...
      - Не вижу причины, - сказал я, - почему Люк должен оплачивать вашу
вражду с Миком О'Флаэрти.
      - Этот жеребчик выиграет дерби!
      Я покачал головой.
      - Вы боитесь, что он выиграет дерби.
      - Я напишу Люку,  ей-богу, напишу! Я ему все расскажу, как  ты стру-
сил! Поганый англичанин! Пристрелить бы вас всех!
      И удалился, весь брызжа гневом. Я смотрел ему вслед с  сожалением. На
самом деле я бы с удовольствием  купил ему этого малыша, хотя бы ради того,
чтобы полюбоваться, как Донаван будет возиться с ним, делая из  него чемпи-
она...
      - Почему ты остановился? - спросила Касси, беря меня за руку.
      - Тебе это не нравится?
      Она моргнула.
      - Ты знаешь, что говорят?
      - Что у меня не хватило духу торговаться дальше?
      - Я так слышала...
      Я криво улыбнулся.
      - Я отступил в первой же серьезной битве. Так?
      - Ну да, что-то в этом духе...
      - О'Флаэрти и Донаван ненавидят друг друга так сильно, что это меша-
ет им соображать. Я собирался дойти до семисот пятидесяти тысяч гиней и был
уверен, что жеребчик достанется мне, потому что это действительно очень вы-
сокая цена за годовалого жеребенка.  Я  дал даже больше, чем собирался,  но
этого оказалось мало. О'Флаэрти стоял за спиной своего агента и тыкал его в
спину, чтобы тот набавил еще. Я  его видел. О'Флаэрти был намерен во что бы
то ни стало купить этого жеребчика. Возможно, в первую очередь затем, чтобы
насолить Донавану. Состязаться с человеком, который  действует под влиянием
эмоций, бессмысленно, и я отступил.
      - А если он в самом деле выиграет дерби?
      - На одних только Британских островах каждый год рождается около де-
сяти тысяч чистокровных жеребят. А  есть  еще Франция и Америка. Через  два
года один из этих десяти тысяч выиграет дерби. Велик ли шанс, что дерби вы-
играет именно этот?
      - Ты так спокоен...
      - Нет, - честно признался я. - Я разбит и подавлен.
      Мы приехали домой, и я отправил факс Люку: "К сожалению, вынужден был
остановиться на восьмистах сорока тысячах фунтов за вычетом налогов. Жереб-
чик Хенсель достался  смертельному врагу Донавана Мику О'Флаэрти за восемь-
сот шестьдесят шесть тысяч двести пятьдесят. Донаван разъярен. Если хотите,
можете меня уволить. С уважением. Вильям".
      Через час пришел ответ: "Если этот жеребчик выиграет дерби, считайте,
что вы должны мне десять миллионов фунтов. В противном случае  вы остаетесь
в прежней должности. Передайте привет Касси".
      - Ну и слава богу, - сказала Касси. - Пошли в постель!
      Через два дня, заполненных работой, я отвез Касси на работу  и поехал
на юго-запад, в Беркшир, чтобы утром навестить двух живших там тренеров Лю-
ка, а после обеда заехать в Ньюбери, где участвовали в скачках три их лоша-
ди. И там, на скачках, я снова встретил Анджело.
      На этот раз он заметил меня  прежде, чем я успел скрыться. Ринулся ко
мне прямо через газон, схватил меня  за грудки и заявил, что система не ра-
ботает.
      - Ты мне загнал фальшивку! Ты об этом еще пожалеешь!
      Он быстро огляделся, словно надеялся, что мы вдруг  окажемся в пусты-
не, но мы стояли на бетонной площадке, где было полно  народа,  так что Ан-
джело пришлось подавить  свое очевидное желание  убить меня прямо  здесь  и
сейчас. Я подумал, что он сделался крепче на вид. Исчезли бледность и одут-
ловатость; последствия долгого заключения уступили место здоровому загару и
сильным мышцам, отчего его сходство с быком только усилилось. Черные глаза,
как всегда,  холодные. Я  смотрел на вновь проявившуюся в  нем злобу, и все
это мне очень не нравилось.
      Я снял его руку со своего лацкана.
      - С системой все в порядке,  - сказал я.-Я не виноват, что вы пре-
тесь напролом, точно стадо слонов.
      В его голосе вновь зазвучал знакомый басовитый рык:
      - Если я завтра опять проиграю на один к пяти,  я  буду точно знать,
что ты меня надул! И я тебя найду! Обещаю!
      Он резко развернулся и зашагал прочь, к ларькам букмекеров. Через не-
которое время я пошел и разыскал среди букмекеров Тэффа.
      - Что там слышно про Анджело Гилберта?
      Он взглянул на меня с высоты своего трона, сооруженного из переверну-
того ящика из-под пива.
      - Он спятил.
      - Вы по-прежнему принимаете у него ставки только под низкий процент?
      - Слушайте, мистер Дерри, мне сейчас трепаться некогда, я занят. -
Вокруг него  и в самом деле толпились клиенты,  жаждущие сделать ставки. -
Если  вам  и  в самом деле охота это знать, поставьте мне пинту пивка после
последней скачки.
      - Ладно, - сказал я, - заметано.
      И вечером мы с ним пошли  в переполненный бар, и он, перекрикивая шум
толпы, поведал мне удивительные новости:
      - У  этого Анджело точно не все  дома. Он  выиграл хорошие деньги  в
Йорке, как я вам уже рассказывал, и еще кучу денег  в  Донкастере, зато еще
до Йорка он здорово продулся в  Эпсоме, а в тот понедельник простился с це-
лым состоянием в Гудвуде, а сегодня поставил на двух лошадей, которые приш-
ли в самом хвосте. Старик Лансер - он работает на  Джо  Гликштейна - Чес-
тный Джо, слышали, может? Он держит ларьки на всех ипподромах.
      Я кивнул.
      - Так  вот. Старик Лансер поимел сегодня с  этого Анджело тысячу на-
личными. Тот ставил на Покет Хэнд-бука, а тот не пришел бы первым, даже ес-
ли бы стартовал вчера.  В смысле, у этого мужика точно шариков  не хватает.
Если он играет по системе Лайэма О'Рорке, то я педераст!
      Я смотрел, как он пьет свое пиво, и был в  отчаянии.  Этот кретин Ан-
джело не может получить удовлетворительных результатов!  Наверняка он отве-
чает на некоторые вопросы наугад, вместо того чтобы искать их  в каталогах.
Ленится выполнять тяжелую работу и думает, что компьютер все за него сдела-
ет! Но  ведь компьютер  не может дать совет, не  может объяснить, что, если
дать пару  неверных ответов, это нарушит  весь тонко рассчитанный  баланс и
исказит конечный результат! Анджело - дурак, болван, тупица! А ведь он ре-
шит, что это моя вина.
      - Говорят, его папаше это надоело, - сказал Тэфф.
      - Кому-кому?
      - Папаше этого Анджело. Старому Гарри Гилберту. Говорят, он содержал
залы для игры в лото и неплохо зарабатывал, пока его не прихватило.
      - Как это - прихватило?
      Тэфф поднял загорелое, обветренное, морщинистое лицо от своей кружки.
      - Артритом, я думаю. Во всяком  случае, ходить он почти не может. Он
иногда бывает на скачках и ездит в инвалидной коляске, а денежки-то его.
      Только тут  меня осенило: я вспомнил, как на  той неделе в Донкастере
Анджело сунул программку какому-то старику в коляске. Так это был его отец!
Все такой же  снисходительный, все так же поддерживает своего великовозрас-
тного сынка, все так же платит  за него... Я поблагодарил Тэффа за информа-
цию.
      - А что тебе до этого Анджело? - спросил он.
      - Они когда-то давно не ладили с моим братом.
      Он покивал,  глянул на часы, залпом  дохлебал свое пиво,  сказал, что
оставил секретаря выдавать дневные  выигрыши  и что предпочел бы проследить
за этим делом лично.
      - Удачный  был денек,  - весело сказал он, -  оба фаворита сошли с
дистанции!
      Я поехал  домой, забрав по пути Касси, которая  ждала меня в больнице
после очередного осмотра.
      - Гипс снимут только на той неделе! - пожаловалась она. - Я проси-
ла снять его сейчас, а они не хотят!
      Рука под гипсом к  тому  времени отчаянно чесалась, надпись "Берегись
тигров!" почти стерлась, Касси  настаивала,  что чувствует, как рука совер-
шенно срослась, и считала себя уже здоровой.
      Мы снова  ездили на  торги. Мне уже казалось, что  я провел всю жизнь
около аукционного круга, а у Люка теперь появилось двадцать восемь жеребят,
которых он  еще не видел. Я подписал чеков от его имени почти на два милли-
она фунтов, и эти чеки уже начинали мне сниться по ночам. Теперь оставалось
только утро субботы, и ничего особенного не ожидалось, если верить каталогу
- ярмарка доживала последние часы после недели бурных торгов. Я, по своему
обыкновению, приехал на торги очень рано и без долгих раздумий купил по де-
шевке первый лот  этого  дня: неопределенного вида темно-гнедого жеребчика,
чья родословная выглядела куда более многообещающей, чем его журавлиные но-
ги. Кто бы в то туманное осеннее утро мог предвидеть, что это и есть принц,
который станет родоначальником династии! А  ведь  в конце концов так оно  и
вышло. Но когда я выписывал чек и отсылал жеребенка через дорогу, в конюшню
Морта, голова у меня была занята совсем не им, а разговором, который состо-
ялся у нас с Джонатаном накануне вечером.
      - Я хочу поговорить с отцом  Анджело, - сказал я. - Ты не помнишь,
где он живет?
      - Помню, конечно! В Уэлин-Гарден-Сити. Погоди  минутку, сейчас найду
точный адрес.
      Пауза.
      - Вот, пиши. Пембертон-Клоз, дом семнадцать. Хотя, конечно, он мог и
переехать. И не забудь, Вильям, что он будет совсем не  рад  тебя видеть. Я
слышал, что после того, как Анджело посадили в тюрьму, он грозился мне вся-
чески  отомстить.  Только  я скоро уехал, и он так и не собрался перейти от
слов к делу.
      - Похоже, Анджело живет на его деньги, - сказал я.
      - Вполне вероятно.
      - Анджело  перевернул вверх дном всю  эту систему. Он  проиграл кучу
отцовских денег,  а обвиняет во  всем меня. Похоже, грядет новое извержение
вулкана, и вся лава опять полетит в мою сторону.
      - Вот зараза!
      - Это  уж точно. Слушай, а как избавиться  от чудовища, которое ухо-
дить не желает? Нет, не надо, не отвечай. Все, что  мне  приходит в голову,
это упечь  Анджело в  тюрьму на всю оставшуюся жизнь.  И тогда мне придется
устроить это так, чтобы он  не  знал,  кто  это сделал. И вообще, честно ли
это?
      - Устроить провокацию? Заставить его совершить преступление?
      - Ну, примерно так.
      - Нет, это все-таки нечестно.
      - Вот я и боялся, что ты так подумаешь.
      - Понимаешь,  для того, чтобы  его действительно засадили на всю ос-
тавшуюся жизнь, надо, чтобы он  совершил  как минимум убийство. А иначе  со
временем его снова выпустят, и он  окажется на свободе и еще злее прежнего.
А не будешь же ты подсовывать ему живого человека?
      - М-да, - сказал я,  -  пожалуй, это и впрямь невозможно.  Значит,
выход остается  один: сделать так, чтобы  Анджело разбогател. Так  что надо
попробовать уговорить его папеньку, чтобы он ему в этом помог.
      - Его папенька - старый змей, не забывай об этом.
      - Его папенька сидит в инвалидной коляске.
      - Да  ну? - Джонатан, похоже, удивился.  - Ну,  все равно. У  змей
ведь тоже ног нет...
      Я рассчитал, что днем в субботу Анджело все еще будет болтаться среди
букмекеров на  ипподроме в Нью-бери,  а его отец, возможно, останется дома,
поэтому после обеда я поехал в Уэлин-Гарден-Сити, оставив  Касси бродить по
дому с метелкой и непривычно домашним видом.
      В доме  номер семнадцать на Пембертон-Клоз  жил теперь не  Гарри Гил-
берт, а торговец скотом, его разговорчивая жена и  четверо детишек, которые
носились по саду на роликовых коньках.
      - Гарри Гилберт? - спросила женщина, держа в руках корзинку с увяд-
шими розами.  - Он из-за своей болезни не  мог пользоваться лестницами. Он
себе выстроил коттедж с пандусами.
      - А где, вы не знаете?
      - Как  же не знаю? Рядом с полем для гольфа. Он ведь очень любил иг-
рать в гольф, бедняга. А теперь сидит у окошка и  смотрит,  как играют дру-
гие. Мы ему часто машем рукой, когда играем.
      - У него артрит? - спросил я.
      - Господи,  что вы! Нет,  конечно, - она сделала сочувственную гри-
маску. - У него рассеянный склероз.  Он им давно болел. Мы видели, как ему
с каждым годом становится все хуже.  Мы сами жили за четыре дома отсюда, но
нам всегда  очень нравился этот дом. Поэтому, когда  он стал его продавать,
мы его купили.
      - А вы не подскажете, как его найти?
      - Конечно! - Она выдала мне точные и краткие указания. - Только ни
в коем случае не говорите с ним о его сыне.
      - Сыне? - переспросил я.
      - Ну  да. Его  единственный сын сидит в тюрьме  за убийство. Это был
такой  удар  для  бедного старика! Так что не говорите о сыне, это его рас-
страивает.
      - Спасибо, что предупредили, - сказал я. Она кивнула, улыбнулась от
чистого, незамутненного сердца и снова принялась расчищать свой славный са-
дик. "Да пребудет с тобою милосердие божие во все дни твои, и пусть не тре-
вожат тебя чудища, не желающие уходить", - легкомысленно подумал я.  Я ос-
тавил добродетель, и отправился на поиски грешника, и нашел его. Он и в са-
мом деле сидел в своей коляске  у большого окна-эркера и смотрел на игроков
в гольф.
      Широкую двустворчатую  дверь большого, все еще выглядящего новострой-
кой одноэтажного дома отворил мне человек, на первый взгляд так  похожий на
Анджело, что я поначалу испугался, что  Анджело все же не поехал на скачки;
но потом увидел, что схожи они лишь общим типом лица: оливковая кожа, седе-
ющие волосы, темные, недружелюбные глаза, склонность к полноте...
      - Эдди! - окликнули из комнаты. - Кто там? Входите!
      Голос был  такой же низкий и хриплый,  как у  Анджело, так что  слова
звучали отчасти неразборчиво. Я прошел через  холл, отделанный полированным
деревом, прошел через пышно обставленную гостиную и, лишь оказавшись в шес-
ти футах от Гарри Гилберта, остановился и сказал, что я - Вильям Дерри.
      Я почти физически ощутил повисшее  в  комнате  напряжение. Стоявший у
меня за спиной Эдди шумно выдохнул воздух. Старческая  версия лица Анджело,
смотревшая на меня снизу вверх из коляски, окаменела от сильного,  но непо-
нятного мне чувства,  которое я истолковал  как гнев и  негодование,  хотя,
возможно, я был не прав. У  Гарри Гилберта были редеющие седые волосы и се-
дые усы. Он был  грузен и носил обычный серый костюм-тройку. Только  по ру-
кам, расслабленно лежавшим на подлокотниках, было заметно, что  он болен, и
то лишь тогда, когда он пытался  пошевелить ими. Все в его облике, от начи-
щенных ботинок до ровного пробора на голове, показывало, что он не смирился
с болезнью и являет  миру несокрушимый фасад, чтобы все знали, что  дух его
не сломлен.
      - Вам не будут рады в моем доме, - сказал он.
      - Если бы ваш сын перестал мне угрожать, я бы сюда не явился.
      - Он говорит, что вы обманули нас, как и ваш брат.
      - Неправда.
      - Система не работает.
      - У Лайэма О'Рорке она работала,  - возразил я. - Потому что Лайэм
О'Рорке был  спокойным,  изворотливым,  осторожным  и  хорошим математиком.
Свойственно ли Анджело хоть одно из этих качеств?
      Он холодно взглянул на меня.
      - Система должна работать для всех одинаково!
      - Одна и та же лошадь по-разному скачет под разными жокеями.
      - Это другое дело.
      - Машины тоже у одних водителей  работают как часы, а у других лома-
ются. Неуклюжесть всегда разрушительна. Анджело погубил всю систему. Неуди-
вительно, что она не приносит результатов.
      - Система неправильная! - упрямо повторил он.
      - Ну, возможно, она немного устарела... - медленно  произнес я. Од-
нако у  Теда Питтса-то  она работает как миленькая. Но  ведь Тед Питтс тоже
спокойный и осторожный математик...
      Однако, похоже, я начал производить впечатление на Гарри Гилберта. Он
сказал с легкой ноткой сомнения в голосе:
      - Но ведь она не могла измениться с годами. С чего бы вдруг?
      - Не  знаю. А почему бы нет? Может  быть, появилось достаточно много
факторов, которые Лайэм О'Рорке  не брал в расчет просто потому, что  в его
время их не существовало.
      Он погрузился в уныние и мрачность.
      - А если Анджело работал с программами слишком  поспешно, - продол-
жал я,  - если он опускал некоторые  вопросы или  отвечал на них  неточно,
тогда общий ответ будет неверным. А ведь он получил несколько  верных отве-
тов. Мне рассказывали, что в Йорке вы выиграли кучу денег. И на Сент-Ледже-
ре вы могли бы выиграть больше, если бы Анджело не вспугнул букмекеров сво-
им хвастовством.
      - Я вас не понимаю.
      Я осознал, что невнятность и  некая  заторможенность  речи были след-
ствием болезни.  Ему трудно было  говорить, но глаза его светились холодной
настороженностью, которая показывала, что мозги у него в порядке.
      - Анджело сказал всем букмекерам в Йорке, что обдерет их  как липку,
потому что он владеет системой Лайэма О'Рорке.
      Гарри Гилберт прикрыл глаза. Лицо его осталось неподвижным.
      - Ну и что? - воинственно  заявил Эдди. - Всегда надо с самого на-
чала показать людям, кто здесь хозяин.
      - Эдди, - сказал Гарри  Гилберт,  - ты дураком родился, дураком  и
помрешь. - Он медленно открыл глаза. - Это меняет дело.
      - На Сент-Леджере он ставил на победителя, но ему дали только один к
одному. А обычно дают пять к одному.
       Гарри Гилберт ни за что на  свете меня бы не поблагодарил, даже если
бы я дал ему совет, который спас бы ему жизнь, даже если бы я помог ему за-
работать состояние, даже если бы я спас его драгоценного сыночка от тюрьмы.
Однако то,  что я  сказал, его проняло. Он был  слишком большим реалистом и
слишком опытным бизнесменом, чтоб не  обратить  внимания  на такое. Анджело
был дураком в слишком многих отношениях, и это делало его только опаснее.
      - И чего вы от меня хотите? - спросил он.
      - Я хочу, чтобы вы сказали вашему сыну, что, если он еще раз вздума-
ет  напасть  на  меня, или на кого-то из моих близких, или на мою собствен-
ность, он  и глазом  не успеет моргнуть, как снова  окажется за решеткой. Я
хочу, чтобы  вы заставили его  работать с системой тщательно и скрупулезно,
так, чтобы он выигрывал. Я хочу, чтобы вы предупредили его, что система га-
рантирует выигрыш в одном  случае из трех, а отнюдь не каждый  раз. Система
будет действовать,  только если подходить к ней  с умом  и старанием, а  не
брать наскоком.
      Он смотрел на меня без всякого выражения.
      - Нельзя представить себе два более несхожих характера, чем у Андже-
ло и Лайэма О'Рорке, - сказал я. - Я хочу, чтобы вы объяснили ему это.
      Хотя вряд ли из всего этого что-то выйдет, подумал я. Физическая сла-
бость Гарри  Гилберта прогрессирует, хоть он  это и скрывает,  и, вероятнее
всего, его шаткий контроль над Анджело продержится только до тех  пор, пока
Анджело нуждается в деньгах.
      По телу Гилберта прошла дрожь, но  на лице ничего не отразилось. И он
с какой-то подавленной яростью сказал:
      - Это все из-за вашего брата!
      И я  осознал, насколько бесполезен мой  визит. В конце  концов, Гарри
Гилберт -  всего лишь  старик, который, как и его  сын, слепо цепляется за
старую идею  фикс. Даже если Гарри Гилберт и  был когда-то разумным челове-
ком, сейчас он таковым уже не является. И все же я сделал еще одну попытку.
Я сказал:
      - Если бы вы тогда заплатили миссис О'Рорке, если бы вы купили у нее
систему Лайэма, как договаривались, вы владели  бы ею по праву и могли бы с
тех самых  пор извлекать  из нее прибыль. Ведь мой  брат позаботился о том,
чтобы вы ее не получили, именно потому, что вы отказались  заплатить миссис
О'Рорке.
      - Она была уже старуха, - холодно ответил он.
      Я изумленно уставился на него.
      - Вы хотите сказать, что возраст был достаточной  причиной, чтобы ей
не заплатить?
      Он не ответил.
      - Послушайте, - сказал я, - если я угоню у вас машину, неужели ме-
ня оправдают на том основании, что вы слишком больны, чтобы водить ее?
      - Трепач, - сказал Гилберт. - Ничтожество.
      - Лох! - подтвердил Эдди.
      - Эдди, - устало сказал Гилберт,  - ты умеешь возить коляску и го-
товить обед. Больше ты ни на что не годишься, так что заткнись.
      Эдди взглянул на  него  наполовину вызывающе, наполовину испуганно. Я
понял, что он обязан Гарри Гилберту  куском хлеба и крышей