их что, вручную режете? - искренне изумился я.
      - Да нет,  конечно.  Мойка, очистка, нарезка -  все  это машины. Но
ведь в машину-то овощи сами не прыгают. И обратно сами не выскакивают.
      - А какие... э-э... овощи? - спросил я.
      - Да какие придется. Сегодня  в  основном  морковка, сельдерей, лук,
грибы. Это для говядины по-бургундски. Она у нас лучше всего идет. А за ней
следуют цыплята в шабли и свинина в портвейне. Никогда не пробовали?
      - Честно говоря, даже не слышал.
      Он смачно прихлебывал пиво.
      - Хорошая еда, - сказал он серьезно, вытирая губы. -  Все свежень-
кое. Никакого тебе дерьма. Дорого, конечно, но оно того стоит.
      - Вам работа нравится? - спросил я.
      Он кивнул.
      - А  то как же! Всю жизнь на  фабриках-кухнях работаю. На некоторых,
знаете, живешь в обнимку с тараканами.  Здоровые, что те крысы! А здесь так
чистенько, любую мушку за милю  видать!  Я на овощах третий месяц  работаю.
Раньше был в рыбном цехе, но весь провонял рыбой и ушел, надоело.
      - А Крис Норвуд тоже резал овощи? - спросил я.
      - Только  когда аврал бывал.  А так прибирал, принимал грузы, вообще
был на побегушках.
      Он говорил уверенно и решительно - чувствовалось, что этому человеку
нет нужды скрывать свои мысли.
      - Что значит "принимал грузы"? - спросил я.
      - Ну, считал мешки, которые нам привозили. Если, к примеру, сказано,
что должны  привезти двадцать мешков лука,  так его дело  проследить, чтобы
привезли ровно двадцать.
      Он заглянул в стеклянную пинтовую кружку.
      - Конечно, ставить его на такую работу было  верхом глупости. Конеч-
но, сплавляя налево морковку и лук, миллионов не загребешь, но  он, похоже,
снабжал овощами целую  кучу деревенских магазинов. С помощью шоферов, разу-
меется. Шофер  скинет по дороге тут пару  мешков, там  пару мешков, а  Крис
Норвуд запишет,  что привезли двадцать,  когда их всего шестнадцать. А при-
быль - пополам. Это  везде так, на каждой кухне, где я  работал, творилось
то же самое. Мясо, опять же. Туши, которые поступают. Что  надо,  то и соп-
рут. Но Крис  был  не просто обычный мелкий  воришка.  Напрочь не сображал,
когда следует остановиться.
      - И  что же он сделал? - спросил я. Винс Аккертон допил то, что ос-
тавалось в кружке, и опустил ее  на стол с многозначительным стуком. Я пос-
лушно подошел к стойке, попросил налить еще, и после того, как Винс придир-
чиво исследовал пену в  кружке и отхлебнул так, что пива убавилось  на пару
дюймов, я узнал о воровских похождениях Криса Норвуда.
      -  Девчата  в  офисе говорили, что он тырит у них деньги. Они еще не
сразу доперли. Поначалу думали, что ворует одна из них, которую они все не-
долюбливали.  Крис  к ним забегал то  и  дело, отдать бумаги и  повыпендри-
вать-ся. Он о себе воображал невесть что. Наглый ублюдок!
      Я смотрел на  мясистое лицо, исполненное житейской мудрости. Винс Ак-
кертон мог бы быть сержантом или корабельным боцманом. Та же  самая уверен-
ность  в  себе,  умение судить о людях и приставлять их к делу. Такие люди,
как он, просто незаменимы там, где надо распоряжаться и организовывать.
      - А сколько лет было Крису Норвуду? - спросил я.
      - Около тридцати. Вот  как вам. На самом деле трудно сказать.  - Он
выпил. - А в какие неприятности он вас втянул?
      - В мой дом вломились двое громил, которые искали одну вещь, принад-
лежавшую ему. "Туман..." - подумал я.
      - А что за вещь? - спросил Аккертон.
      - Компьютерные программы.
      Я мог бы с таким же  успехом сказать это по-монгольски. Он скрыл свою
растерянность, уткнувшись в кружку с пивом, и я с досадой отхлебнул из сво-
ей.
      - Не, - сказал Аккертон, опомнившись, - в  офисе компьютер, конеч-
но, есть. Они на нем считают, сколько у них на складе тонн говядины по-бур-
гундски, и все такое. Или там сколько тысяч уток им  надо.  Или омаров. Или
лаже семечек кориандра. - В нем впервые проглянул юмор. - Причем, заметь-
те себе, результаты всегда выходят неверные, из-за того, что часть сплавля-
ют налево. Раз пропал  целый  грузовик индеек. Сказали, компьютер ошибся...
Так что Крис Норвуд со своими мешками - это еще цветочки!
      - Это  были программы, имеющие отношение  к скачкам, -  объяснил я.
Черные брови приподнялись.
      - А-а,  ну тогда понятно! В этом чертовом  городе почти все завязано
на лошадей.  Я слыхал, как  поговаривали, будто от живодерни есть подземный
ход в наш мясной цех. Врут, конечно.
      - А Крис Норвуд играл на скачках?
      - Да у нас вся фирма играет! Жить в этом городе и не играть - это ж
невозможно! Это прямо носится в воздухе, как зараза какая.
      Похоже, здесь я ничего не узнаю. Я просто не мог придумать, о чем еще
спросить. Потом пораскинул мозгами и спросил:
      - А где был убит Крис Норвуд?
      - Где? Да у себя в  комнате. Он комнату снимал в муниципальном доме,
у вдовы-пенсионерки, которая работает уборщицей. А ей не полагалось сдавать
комнаты. Муниципалитет  этого не разрешает.  И она не заявила в благотвори-
тельной организации, которая раздает бесплатные  обеды,  что  у нее имеются
дополнительные доходы. Так что ей все  это здорово некстати. - Он покачал
головой. - Это все было на соседней улице.
      - А что было-то?
      Он был вовсе не против рассказать об этом. Скорее, наоборот.
      - Она нашла Криса убитым у  него в комнате, когда вошла утром к нему
прибраться. Понимаете,  она-то думала, что он на работу  ушел: она по утрам
всегда уходила раньше него. Заходит, а он лежит. В луже крови, как мне рас-
сказывали. Конечно, могли и наврать, но говорили, что у него  были простре-
лены обе ноги. И он истек кровью и от этого умер.
      "Господи всемогущий!.."
      - Идти-то он не мог, сами  понимаете, - сказал Аккертон. - Даже до
телефона не смог добраться. Задняя комната. Никто его и не видел.
      Во рту у меня пересохло.
      - А... а вещи?-спросил я.
      - Да не знаю. Насколько я слышал, ничего не пропало.  Только некото-
рые вещи были разбиты. А проигрыватель прострелен насквозь, как и сам Крис.
      "Ну и что мне теперь делать?  - думал я. - Пойти к следователю, ко-
торый занимается убийством Криса Норвуда, и сообщить ему, что ко мне прихо-
дили двое мужчин, которые угрожали прострелить мне телевизор, а потом ноги?
Да, пожалуй, на этот раз действительно стоит пойти в полицию".
      - А когда... - голос у меня охрип. Я прокашлялся и начал снова: -
Когда это случилось?
      - На той неделе. В пятницу он не пришел на  работу,  и это оказалось
очень некстати, потому что в  тот день  у нас шла репа, а это он был должен
обрезать ботву и корешки и загружать репу в мойку.
      У меня кружилась голова. Крис Норвуд  был убит в пятницу. А в субботу
я вышвырнул  "Вальтер" своих непрошеных  гостей в куст шиповника. Значит, в
субботу они все еще искали кассеты, а это означает... о господи! - это оз-
начает, что от Криса Норвуда они их не получили. Они застрелили его и оста-
вили его истекать кровью, а кассет все равно не получили. Если бы они у не-
го были, он бы им  их отдал  - чтобы они не убивали его, чтобы спасти свою
жизнь. Не стал бы он жертвовать жизнью ради каких-то программ, не стоят они
того. Я вспомнил, как беззаботно смотрел в дуло пистолета, и  задним числом
ужаснулся.
      Винс Аккертон дал понять,  что  настало время расплачиваться за полу-
ченные сведения. Я мысленно прикинул, сколько я могу дать и сколько он ожи-
дает получить, и решил дать как  можно меньше. Однако не успел я заикнуться
о деньгах, как две девушки подошли к стойке, а потом собрались сесть за со-
седний столик. Но одна из них заметила Аккертона и резко изменила направле-
ние.
      - Привет, Винс, - сказала она. - Слушай, окажи услугу. Поставь нам
ром с колой, а я тебе завтра верну.
      - Ладно-ладно, слышали  мы эту песню, - снисходительно сказал Винс.
- Вот, мой приятель угощает.
      Я разорился на два рома с кока-колой, пинту пива и половинку (для се-
бя) и вернулся за столик.  Аккертон  объяснил, что девушки тоже работают  в
"Кухне богов".
      Кэрол и Дженет. Молоденькие, не  блещущие  особым  умом,  беспрерывно
болтающие и чирикающие, с минуты на минуту ожидавшие  прихода своих мальчи-
ков.
      Кэрол высказалась о Крисе Норвуде с нескрываемым негодованием:
      - Мы вычислили, что это он  шарил по сумочкам, но доказать-то мы ни-
чего не могли, понимаете? Мы как раз собирались расставить ему  ловушку, но
тут  его  убили.  Мне, наверно, следует его пожалеть, но мне его вот ни ка-
пельки не жалко! Он мог спереть все что угодно. То  есть  буквально все! Он
мог исподтишка взять твой последний сандвич, слопать его у тебя на глазах и
еще посмеяться над тобой.
      - Он даже не считал воровство чем-то плохим, - вставила Дженет.
      - Вот она,  - сказал Аккертон, подавшись вперед для убедительности,
- Дженет, она работает на компьютере. Насчет программ вы ее спросите.
      Выслушав мой вопрос, Дженет вскинула бровки и задумчиво ответила:
      - Я не знала, что у  него есть какие-то программы. Хотя он все время
вертелся рядом. Ему было положено собирать дневные отчеты со всех отделений
и приносить их мне. А в последние несколько недель он все ошивался рядом со
мной, расспрашивал,  как работает компьютер, и  все такое. Я  показала ему,
как делаются  расчеты: сколько там нужно соли, сколько  всего, как это рас-
пределяется по цехам и как отправляются заказы в Борнмут или в Бирмингем, и
все такое. Вы знаете, без компьютера вся фирма пошла бы прахом.
      - А какой он фирмы? - спросил я.
      Моему вопросу все удивились, но Дженет ответила:
      - "Грэнтли".
      Я улыбнулся ей  как  можно безобиднее и спросил,  не  случалось ли ей
позволять Крису Норвуду запускать на ее компьютере свои  программы, если он
хорошенько попросит. Она виновато поколебалась и, смущенно покраснев и гля-
дя в свой стакан с ромом и колой, призналась, что такое действительно быва-
ло - ну, знаете, еще до того, как они  обнаружили,  что  это  Крис  ворует
деньги.
      - А могли бы догадаться сто лет назад, - говорила  Кэрол.  - Но те
вещи, про которые мы знали, что он их ворует, - сандвичи там, и все такое,
и всякие мелочи: скрепки, конверты, скотч,  - мы это видели так давно, что
уже не обращали внимания.
      - А кто-нибудь пробовал заявить об этом? - спросил я.
      Нет, официально не пробовали. А что толку? За  мелкое воровство людей
не увольняют - если фирма попробует это сделать, будет забастовка.
      - Не считая того раза - помнишь, Дженет? - сказала Кэрол. - Когда
к нам приехала бедная старая  леди  и пожаловалась, что Крис ее  обворовал.
Вот уж она-то не молчала! Она три раза приезжала и навела такого шороху!
      - Ой, да! - кивнула Дженет.  - Но оказалось, что он спер всегонав-
сего какие-то  старые бумаги, вы понимаете, а  не то  чтобы там деньги  или
что-то ценное, а Крис отговорился,  что  бабушка просто из ума выжила,  ему
поверили, а старушку вежливо послали.
      - А как звали эту старую леди? - спросил я. Девушки переглянулись и
дружно покачали головами. - Это же было с месяц назад, если не больше!
      Аккертон сказал, что он про это ничего не знает. У них в овощном цехе
про эту старую леди никто ничего не слышал.
      Тут появились друзья девушек, и началась большая пересадка. Я сказал,
что мне пора. Аккертон взглядом показал мне, чтобы я подождал его на улице.
      - О'Рорке! - неожиданно сказала Кэрол.
      - Что?
      - Эту старую леди звали миссис О'Рорке. Я теперь вспомнила.  Она ир-
ландка. У нее недавно муж  умер,  и  она  нанимала Криса, чтобы он носил ей
дрова для камина и делал всякую другую работу, с которой она сама управить-
ся не могла.
      - А вы не помните, где она живет?
      - А какая разница? Много шуму из ничего...
      - А все-таки?
      Она слегка  нахмурилась,  добросовестно стараясь припомнить, хотя все
ее внимание было обращено на ее приятеля, который начинал заигрывать с Дже-
нет.
      - В  Стелчворте! - воскликнула  она наконец. - Она еще жаловалась,
что за такси дерут втридорога. - Она покосилась на меня. - Честно говоря,
мы были очень рады, когда в  конце концов избавились от нее. Она нас ужасно
достала, но не могли же мы просто выставить ее - у нее всетаки муж умер, и
вообще...
      - Спасибо большое, - сказал я.
      - Пожалуйста!
      Девушка отошла и решительно уселась между своим приятелем и Дженет, а
мы с Аккертоном вышли на улицу, уладить свои дела.
      Он философски взглянул на  то, что я ему дал, кивнул и  попросил меня
написать на бумажке  свое имя  и адрес,  на  случай, если  он вспомнит  еще
что-нибудь. Я вырвал страницу из своего ежедневника, написал и отдал  ему и
уже решил, что наше знакомство на  этом окончено, но, когда я пожал ему ру-
ку, попрощался и пошел прочь, он окликнул меня:
      - Эй, парень! Погоди.
      Я обернулся.
      - Ты  хоть получил за свои деньги что-то  стоящее?
     "Куда больше, чем ожидал", - подумал я. А вслух сказал:
      - Пожалуй, да. Хотя наверно сказать еще не могу.
      Он кивнул, поджав губы. Потом несвойственным ему неуклюжим жестом вы-
тащил из кармана половину денег.
      -  Вот,  -  сказал он. - Забери. Видел я твой бумажник, когда мы в
пивной сидели. У тебя и денег-то почти не осталось. Хватит с меня и этого.
      Он сунул свой дар мне в руку, и я принял его с благодарностью.
      - Учителя!  - сказал он,  отворяя дверь пивной. - Несчастные нищие
ублюдки. Мне-то самому школа эта и даром была не нужна.
      Он отмел мои попытки благодарности и вернулся к пиву.


      ГЛАВА 6

      С помощью карты я все же отыскал Стелчворт и дом О'Рорке, несмотря на
то, что  мне все время неверно  указывали направление. Свернул  на дорожку,
ведущую к дому. Заглушил мотор. Выбрался из машины и огляделся.
      Большое,  неуклюжее,  неухоженное строение. В основном из дерева,  со
множеством башенок и  шпилей, необрезанный плющ ползет на черепичную крышу,
облезлые рамы подъемных окон когда-то были выкрашены в белое. В  мягком ве-
чернем свете сад выглядел переплетением трав и кустов, растущих как  бог на
душу положит,  а входная дверь  была почти перегорожена огромным кустом ду-
шистой белой сирени.
      Я нажал  на кнопку. Должно быть, где-то внутри  зазвонил звонок, но я
его не услышал. Я позвонил снова, потом попробовал постучать дверным молот-
ком. Прождав несколько минут впустую, я отступил на несколько шагов  и оки-
нул взглядом окна.
      Из-за куста  сирени я не  увидел, как отворилась дверь. Внезапно меня
окликнул резкий голос.
      - Вы от святого Антония? - спросил он.
      - Н-нет...
      Я снова  шагнул вперед, чтобы видеть  своего собеседника, и  увидел в
затененном сиренью дверном проеме маленькую, седую как лунь старушку с жел-
тым лицом и диковатыми глазами.
      - Но ведь вы по поводу праздника? - спросила она.
      - Какого праздника? - растерянно спросил я.
      - Церковного, разумеется.
      Она посмотрела на меня, как на полного идиота (каковым я, несомненно,
и был, с ее точки зрения).
      - Если  вы срежете  пионы сегодня, - сказала она,  - к субботе они
завянут.
      По ее голосу сразу чувствовалось, что она ирландка, но произношение у
нее было  безупречным, и ее тон ясно  давал понять,  что я могу  немедленно
удалиться. Одной рукой она  держалась за косяк, другой - за ручку  двери и
явно собиралась захлопнуть ее навсегда.
      - Пожалуйста, - поспешно сказал я, - покажите мне пионы... чтобы я
знал, какие можно будет срезать... в субботу...
      Старушка уже начала закрывать дверь, но остановилась. Она поразмысли-
ла, потом выступила из-под кустов сирени. Я увидел  хрупкую, словно детскую
фигурку, одетую в рыжеватый свитер, узкие  темно-синие  брючки  и  домашние
шлепанцы в зеленую и розовую клетку.
      - За домом, - сказала старушка. Она смерила меня взглядом,  но, ви-
димо, не усмотрела во мне ничего подозрительного. - Сюда.
      Она провела меня  вокруг дома, по дорожке, вымощенной плоскими камен-
ными плитами, затянутыми по краям травой с кочек,  которые когда-то, должно
быть, были клумбами. Мимо поленницы  по  плечо  высотой, резко выделяющейся
своей аккуратностью среди царящего кругом запустения.  Мимо запертого боко-
вого выхода. Мимо оранжереи, заполненной  мертвыми  стеблями  герани.  Мимо
тачки с золой, о назначении которой можно было только догадываться.  За не-
ожиданный угол, через узенький  проход  в густо разросшейся живой изгороди,
- и мы наконец очутились в буйном цветении сада.
      - Вот пионы, - сказала она,  указывая на цветы, хотя в этом не было
никакой нужды. Вокруг заросшей лужайки, со всех сторон,  вздымали свои рос-
кошные лохматые головы розовые, алые, махрово-белые пионы. Они покачивались
над  морем  темно-зеленых глянцевитых листьев, и заходящее солнце  золотило
их. Впереди ждало увядание, но настоящее было гордым вызовом смерти.
      - Великолепно! - выдохнул я, исполненный какого-то благоговения. -
Их, должно быть, тысячи!
      Старушка взглянула на меня без особого интереса.
      - Каждый год расцветают. Лайэму все было мало. Можете срезать, какие
хотите.
      - Гм... - я прокашлялся. - Наверно, мне следует признаться,  что я
не из церкви...
      Она взглянула на  меня  с тем же изумлением,  в  которое лишь недавно
вогнала меня самого.
      - Тогда зачем же вы попросили показать вам пионы?
      - Я хотел с вами поговорить. Я боялся, что, когда вы услышите, о чем
я хочу говорить, вы просто уйдете в дом и захлопнете дверь.
      - Молодой человек! - строго сказала  она. - Я ничего не покупаю. Я
не жертвую на благотворительность. Я не люблю политиков. Что вам надо?
      - Я  хочу знать, - медленно ответил я, - что за бумаги украл у вас
Крис Норвуд.
      Она открыла рот. Дикие глаза обшарили мое лицо,  словно большие водя-
нистые прожектора. Хрупкая фигурка  содрогнулась  от сильного, хотя и непо-
нятного чувства.
      - Пожалуйста, не беспокойтесь!  -  поспешно сказал я.-Я не причиню
вам вреда. Вам нечего бояться.
      - Я не боюсь. Я просто ужасно зла.
      - Ведь у вас действительно были бумаги, а Крис Норвуд их украл?
      - Бумаги Лайэма! Да.
      - И вы ездили в "Кухню богов", чтобы пожаловаться на него?
      - Полиция ничего  не сделала. Абсолютно  ничего! Тогда я  поехала  в
"Кухню богов", чтобы заставить этого подонка отдать их обратно. А  мне ска-
зали, что его нет. Они мне солгали! Я это знаю!
      Старушка была в страшном гневе, но я-то здесь был ни при чем. Поэтому
спокойно сказал:
      - Извините, не могли бы мы  присесть и... - Я огляделся, ища чтони-
будь вроде  садовой скамейки,  но не увидел ничего похожего.  - Я вовсе не
хотел вас расстраивать. Возможно, я даже мог бы вам помочь.
      - Я вас не знаю. Это небезопасно.
      Еще несколько  томительных мгновений она  смотрела на меня все тем же
пронзительным взором, потом повернулась и пошла обратно по тропинке, по ко-
торой мы пришли сюда. Я неохотно последовал за ней, сознавая, что все полу-
чилось ужасно неловко, но начисто не зная, что делать. "Все пропало, - ду-
мал я. - Сейчас она скроется за кустом сирени и захлопнет дверь у меня пе-
ред носом".
      Снова сквозь изгородь, мимо тачки с пеплом, мимо хрустальной гробницы
оранжереи... Но, к моему изумлению, у боковой двери она остановилась  и по-
вернула ручку. Я вздохнул с облегчением.
      - Сюда, - сказала она, входя в дом. - Проходите. Пожалуй, вам мож-
но доверять. Вы выглядите порядочным человеком. Я все-таки рискну.
      В доме было темно и пахло запустением. Мы шли по узкому коридору. Она
не слышно двигалась впереди в своих шлепанцах, легкая, как воробушек.
      - Если пожилая женщина живет одна,  - сказала она, - ей не следует
впускать в свой дом людей, которых она не знает.
      Поскольку  адресовалось  это в пустоту, похоже было, что  наставление
обращено к ней самой. Мы прошли мимо нескольких