прогнать?
      - Да. - Я порылся в  кармане и выудил "Оклахому". - Вот эта кассе-
та, и еще две другие. Не  обращайте внимания на вкладыши - там один компь-
ютерный вой.
      - А записывал их специалист или любитель?
      - Специалист. А это важно?
      - Иногда да.
      Я рассказал  о том, как Питер составлял эти  программы для клиента, у
которого был "Грэнтли", и добавил, что заказчик не позволил Питеру испытать
программы на машине, для которой они были предназначены.
      -  В  самом  деле? - обрадовался Тед Питтс. - О, ну тогда, если он
действительно человек опытный и  добросовестный,  он мог записать на первую
кассету сам язык. Апэпэшка - зверь капризный. Он мог решить, что так будет
надежнее.
      - Не понял, - сказал я. - Что такое "апэпэшка"?
      - Компьютер, - усмехнулся Питтс. -  АПП  -  "абсолютно  послушный
придурок".
      - Вы шутите? - изумился я.
      - Шутка, увы, не моя.
      - А почему так надежнее?
      Тед взглянул на меня с укоризной.
      - А я-то было подумал, что вы лучше разбираетесь в  компьютерах, чем
мне казалось!
      - Последний раз я сидел за компьютером десять лет назад. С тех пор я
многое забыл, а они переменились.
      - Так будет надежнее, - терпеливо принялся объяснять Тед, - потому
что, если клиент  позвонит  и пожалуется, что программы  не  идут, ваш друг
сможет объяснить ему, как загрузить в компьютер свеженькую  версию языка, и
тогда программы вашего друга будут нормально крутиться. Правда, - рассуди-
тельно добавил  он, -  этот язык займет уйму памяти,  и для самих программ
может уже не хватить места.
      Он посмотрел на мое лицо и вздохнул.
      - Ну  ладно. Предположим, у  "Грэнтли" память 32 килобайта. Это нор-
мальный, средний объем памяти. Это означает, что у него имеется около соро-
ка девяти  тысяч ячеек памяти,  из которых примерно семнадцать тысяч заняты
языком "Бейсик". Таким образом,  на  программы остается около тридцати двух
ячеек памяти. Верно?
      Я кивнул.
      - Поверю на слово.
      - Но если вам придется загрузить язык еще раз, он займет еще семнад-
цать тысяч ячеек, и у вас для работы останется менее пятнадцати тысяч ячеек
памяти. А поскольку  вам  для каждой буквы, которую  вы  вводите для каждой
цифры, для каждого пробела, каждой скобки, каждой запятой требуется отдель-
ная ячейка памяти,  не  успеете вы  сделать  ничего существенного, как  все
ячейки памяти окажутся заняты, и компьютер за виснет. - Тед  улыбнулся. -
Многим кажется, что компьютер - это  бездонная бочка. А он больше похож на
мешок. Когда мешок наполнен,  его  приходится опорожнять, иначе туда больше
ничего не положишь.
      - Это вы детям так объясняете?
      Тед слегка смутился:
      - М-м... да. Всегда одними и теми же словами. Знаете,  катишься, как
по наезженной колее...
      Прозвенел звонок на дневную регистрацию. Тед протянул руку:
      - Давайте сюда ваши программы. Я попробую разобраться.
      - Да, пожалуйста. Если это не слишком затруднит.
      Он только рукой махнул. Я отдал ему "Оклахому" вместе с "Вестсайдской
историей" и "Мы с королем" для комплекта.
      - Сегодня не обещаю, - сказал Тед. - У меня весь день занятия, а к
четырем меня вызывал Дженкинс. - Он поморщился. - Дженкинс! Ну  почему мы
не можем звать его попросту Ральфом, и дело с концом?
      - Вы не спешите с программами, - сказал я. - Это не срочно.
      Донне вынесли условный приговор. Сара рассказала мне, что из-за гибе-
ли Питера притихла даже мать ребенка, что на суде Донна плакала, и даже по-
лицейские обращались с ней по-отечески. Голос у Сары снова был усталый.
      - Как она? - спросил я.
      - Очень плохо. По-моему, до  нее  только сейчас дошло, что Питера  в
самом деле больше нет.
      Голос Сары звучал по-сестрински, по-матерински...
      - Она больше не  пыталась  покончить жизнь самоубийством? - спросил
я.
      - Нет. Но бедняжка так уязвима! Ее так легко ранить...  Она говорит,
у нее такое чувство, словно с нее содрали кожу.
      - Денег тебе хватит? - спросил я.
      - Как это на тебя похоже!  - воскликнула Сара. - Ты всегда так не-
выносимо практичен!
      - Но...
      - У меня с собой банковская карточка.
      Я не желал пережевывать эмоции  Донны,  а Сару это возмутило. Мы  оба
это знали. Мы слишком хорошо знали друг друга.
      - Не позволяй ей тебя изматывать, - сказал я.
      - Со мной все в полном порядке! - резко ответила  Сара.  - И никто
меня не изматывает. Я пробуду здесь еще неделю как минимум, а может быть, и
две. До конца следствия и похорон. А может быть, и потом, если я буду нужна
Донне. Я звонила шефу, он все понял.
      Я мельком  подумал, не слишком ли я привыкну  к одиночеству, если она
проживет в Норидже целый месяц.
      - Я хотел бы приехать на похороны, - сказал я.
      - Да. Хорошо, я дам тебе знать.
      Мне резко и холодно пожелали спокойной ночи -  впрочем, мое "спокой-
ной ночи" тоже трудно было назвать особенно нежным. "Если мы и от вежливос-
ти откажемся, - подумал я, - все полетит к черту".
      Семейный очаг давно уже остыл, и мы были готовы его замуровать.
      В субботу я сел в машину со своими "маузерами" и "энфилдом" номер че-
тыре, и отправился в Бисли, на стрельбище в Серрее.
      За прошедшие несколько месяцев мои визиты  туда сделались значительно
реже, отчасти потому, что стрелять зимой из положения  лежа - удовольствие
маленькое, но  прежде всего потому, что моя страстная  любовь к спорту нес-
колько поостыла.
      Я уже несколько лет был членом британской сборной по стрельбе, но ни-
когда не  носил никаких знаков, показывающих это. В  баре, после стрельб, я
помалкивал, слушая, как другие вслух анализируют свои удачи  и промахи, из-
ливая свое возбуждение. Я  не любил болтать о своих победах, ни  о прошлых,
ни о нынешних.
      Несколько лет тому назад я рискнул отправиться на Олимпиаду. Олимпий-
ские игры - это состязание одиночек,  и для меня там все было непривычным.
Даже винтовки были другие, и  дистанции  тоже (триста метров). В этом  виде
спорта правила  Швейцария. Но  я все же стрелял неплохо  и пробился на верх
турнирной таблицы,  что для британца  было просто замечательно. Да, это был
мой звездный час; но с тех  пор воспоминание о нем успело потускнеть и сде-
латься расплывчатым.
      В британской  сборной,  которая  соревновалась  в  основном с бывшими
странами Содружества (то бишь нашими колониями) и часто побеждала, стреляли
из винтовок 7,62 мм на разные дистанции: 300, 500, 600, 900 и тысячу ярдов.
Я  всегда  наслаждался, тщательно прицеливаясь, определяя скорость ветра  и
температуру воздуха и в зависимости от этого корректируя  прицел. Но теперь
подобное искусство становилось бесцельным как с внешней, так и с внутренней
точки зрения.
      Блестящие элегантные "маузеры", которыми я так  дорожил, вот-вот дол-
жны были устареть. В наше время, похоже, лишь террористы-снайперы нуждаются
в безупречных винтовках,  бьющих без промаха, а террористы пользуются опти-
ческими прицелами, которые спортивные стрелки предают  анафеме. А современ-
ная армия поливает противника свинцом не глядя. Армейское оружие не рассчи-
тано на прицельную стрельбу, и к  тому же каждый шаг вперед в эффективности
влечет за собой дальнейшую утрату эстетики. Современная стандартная самоза-
ряжающаяся винтовка - это монстр с магазином на двадцать патронов, газовым
зарядным механизмом,  способный  стрелять непрерывно и наполовину сделанный
из пластика, для легкости. А на горизонте светила винтовка без ложа, из ко-
торой можно  стрелять от бедра,  уже откровенно не рассчитанная на точность
попадания. Винтовка с инфракрасным прицелом для  ночной стрельбы. Бездымный
порох. Автоматы. Что дальше? Нейтронные снаряды, выстреливаемые из наземных
пусковых установок, способные остановить танковую армию?  Новый тип аккуму-
лятора, позволяющий создать лучевые винтовки?
      Прицельная стрельба уходила в область спорта, так же, как стрельба из
лука, как  фехтование, как метание  дротиков и молота. Обычное оружие одной
эпохи в следующей приносит лишь олимпийские медали.
      В тот день я стрелял не особенно блестяще, и у  меня  не было настро-
ения после стрельб сидеть в  клубе.  Когда я представлял себе, как  объятый
пламенем Питер  вывалился за борт  и утонул, очень многое начинало казаться
не стоящим внимания. В июле я должен был участвовать в соревнованиях за Ко-
ролевский Кубок, а в августе - ехать в Канаду, и по дороге домой я размыш-
лял, что, если я не хочу опозориться, мне следует попрактиковаться.
      Мне довольно часто приходилось  ездить  в другие страны, и, поскольку
перевозка винтовок через границу - это всегда проблема, я заказал себе для
них особый чемодан. Он был фута  четыре в длину и внешне ничем не отличался
от обыкновенного чемодана  большого размера, но внутри был выложен алюмини-
евыми пластинами и разделен на отделения. В нем было все, что могло понадо-
биться на соревнованиях - кроме трех винтовок, еще всякие мелочи: блокнот,
наушники, подзорная труба,  ремень для винтовки, перчатки для стрельбы, ма-
шинное масло, шомпол, фланелевые лоскуты,  щеточка  для  чистки, ком шерсти
для смазывания дула, теплый свитер, две оливково-зеленые спецовки и кожаная
куртка. В отличие  от  большинства  людей я всегда вожу  оружие  готовым  к
стрельбе, с тех самых пор,  как  однажды выбыл из соревнований из-за  того,
что задержался в дороге  и явился на стрельбище впритык, а винтовка  у меня
была разобрана и руки тряслись от спешки. Вообще-то оставлять на месте зат-
вор  не  полагается, но я часто  так  делал. Я строго придерживался  правил
только в том случае, если моему чемодану предстояло путешествовать в багаж-
ном отделении самолета. Тогда его обвязывали, опечатывали и  со всех сторон
обклеивали ярлыками; и я ни разу не терял его - возможно, именно благодаря
тому, что по внешнему виду чемодана невозможно было догадаться, что  у него
внутри.
      Сара поначалу относилась к моему  увлечению  с  большим энтузиазмом и
часто ездила со мной в Бисли, но со временем, как и большинство женщин, ус-
тала от пальбы.  Устала она и от того, что я трачу на это столько времени и
денег; Олимпийские игры заставили ее смягчиться, но не намного. Она  не раз
ядовито замечала,  что я всегда выбираю себе работу  в южной части Лондона,
чтобы удобнее было выбираться на стрельбище. На это я отвечал, что, если бы
я был лыжником, глупо было бы селиться в тропиках.
      Хотя Сара была по-своему  права.  Стрельба обходилась недешево, и мне
не удалось бы  заниматься  ею так долго без  помощи  косвенных спонсоров. А
спонсоры ожидали от меня, что я не только поеду на Олимпиаду, но поеду туда
в полной боевой готовности.  И до некоторых пор я был только  рад выполнять
эти условия. "Старею", -  подумал я. Через три месяца мне должно  было ис-
полниться тридцать четыре.
      Я не  торопился. Дом встретил меня тишиной, в  которой больше не чув-
ствовалось скрытого напряжения. Я брякнул свой чемодан на кофейный столик в
гостиной, и никто не потребовал, чтобы я сразу отнес его наверх. Расстегнул
замок и подумал, как приятно будет разбирать и смазывать винтовку у телеви-
зора, когда никто не смотрит на тебя с молчаливым неодобрением. Потом решил
отложить эту работу и  для начала найти чтонибудь на ужин и  выпить рюмочку
виски.
      Нашел в холодильнике мороженую пиццу. Налил себе виски.
      Тут зазвонил звонок у двери, и я пошел открыть. На пороге стояли двое
людей, черноволосых, с оливковой кожей; и у одного из них был пистолет.
      В первый момент пистолет не вызвал у меня никаких особых эмоций - до
меня  не  сразу  дошло, что это может значить, потому что я весь день видел
оружие, которое  было мирным. Прошла,  наверно, целая секунда, прежде чем я
сообразил, что пистолет  самым недружелюбным образом направлен мне в живот.
"Вальтер" 0,22 дюйма, машинально отметил я, как будто это имело значение.
      Надо сказать, челюсть у меня отвисла. В сравнительно мирном пригороде
вооруженные нападения происходят не каждый день.
      - Назад! - сказал человек с пистолетом.
      - Что вам нужно?
      - Вернись в дом!
      Он ткнул в мою сторону длинным глушителем, прикрепленным  к дулу пис-
толета. Я привык уважать мощь  огнестрельного  оружия  и потому послушался.
Человек с пистолетом и его дружок вошли в дом и закрыли за собой дверь.
      - Руки вверх! - сказал человек с пистолетом. Я снова послушался. Он
глянул на отворенную дверь гостиной и мотнул головой.
      - Иди туда!
      Я медленно пошел к двери. Войдя в гостиную,  остановился, обернулся и
снова спросил:
      - Что вам нужно?
      - Погоди! -  человек с пистолетом  покосился на своего  спутника  и
снова мотнул головой, на этот раз в сторону окон. Тот включил свет и задер-
нул занавески. На улице было еще светло. Сквозь щель в  занавесках проникал
луч заходящего солнца.
      "Интересно, -  подумал я, - почему мне не  страшно?" Эти люди каза-
лись настроенными очень решительно. И  все  же я продолжал думать, что  это
какая-то странная ошибка, сейчас я им все объясню, и они уйдут.
      Они выглядели моложе меня,  хотя  наверняка сказать было трудно. Явно
южане, может  быть, итальянцы. У обоих были длинные  прямые носы, узкая че-
люсть, темно-карие глаза. Такие люди с возрастом толстеют,  отпускают усы и
делаются крестными отцами.
      Последняя мысль пришла ниоткуда и  показалась  такой  же нелепой, как
этот пистолет.
      - Что вам нужно? - повторил я.
      - Три кассеты с программами.
      Наверно, я  снова открыл и  захлопнул рот, словно рыба, вытащенная на
берег. Выговор у незнакомца был самый что ни на есть английский, и он никак
не вязался с этим лицом.
      - Какие-какие кассеты? - переспросил я, изображая крайнее ошеломле-
ние.
      - Не валяй дурака! Мы знаем, что они у тебя. Твоя жена нам сказала.
      "О господи!" - подумал я. На этот раз мое изумление  было непритвор-
ным.
      Незнакомец поводил стволом у меня перед носом.
      - Давай их сюда.
      Глаза у него были холодные. Он всем своим  видом демонстрировал край-
нее презрение. Во рту у меня внезапно пересохло.
      - Понятия не имею, почему моя жена... с чего она взяла...
      - Не тяни! - резко сказал он.
      - Но...
      - "Оклахома", "Вестсайдская история" и "Мы с королем", твою мать! -
нетерпеливо сказал он.
      - У меня их нет.
      - Тогда ты об этом пожалеешь,  мужик! - сказал он, и внезапно в нем
появилась какая-то новая угроза. До  сих  пор он просто пугал меня,  видимо
полагая, что  достаточно будет одного  вида пистолета. Но теперь я осознал,
что передо мной не нормальный разумный человек, с которым можно договорить-
ся. И мне стало не по себе. Если это те самые, что были у Питера, то понят-
но, что  он имел в виду, когда называл  их "жуткими". Какая-то трудноулови-
мая, но ощутимая особенность - отсутствие  внутренних тормозов, свойствен-
ных нормальному  человеку, полная вседозволенность. И никакие государствен-
ные средства устрашения его не  остановят.  Я иногда замечал такое в  своих
учениках, но никогда - в такой степени.
      - Ты увез то, что тебе не принадлежит, - сказал  он.-И  ты нам это
отдашь!
      Он сместил ствол на пару дюймов  и нажал на спуск. Пуля просвистела у
меня над самым ухом. Раздался звон стекла. Одна из Сариных венецианских ва-
зочек. Она ее так любила!
      - Следующим будет телевизор, - сказал человек с пистолетом. - А за
телевизором - ты. Ноги, руки и так далее. Останешься калекой на всю жизнь.
Программы того не стоят.
      Он был,  конечно, прав.  Только, вот беда, вряд ли  он поверит, что у
меня их действительно нет. Он медленно перевел ствол на телевизор.
      - Ладно, - сказал я.
      Он слегка усмехнулся.
      - Давай сюда!
      Видя, что я  капитулировал, он расслабился. Расслабился и его послуш-
ный, молчаливый спутник, который стоял на  шаг позади него. Я подошел к ко-
фейному столику и опустил руки.
      - Они в чемодане.
      - Доставай.
      Я приподнял крышку, вытянул оттуда свитер и бросил его на пол.
      - Поживей! - приказал он.
      Он был совершенно не готов увидеть направленный ему в лицо ствол вин-
товки - в этой комнате, в  этом мирном пригороде, в руках такого размазни,
за какого он меня принимал.
      Он недоверчиво уставился в дуло. Я щелкнул затвором. Был шанс, что он
догадается, что я никогда не вожу оружие заряженным; но, с  другой стороны,
если он сам возит свой пистолет заряженным, может, и не догадаться.
      - Брось  оружие! -  скомандовал я. - Если ты  выстрелишь в меня, я
пристрелю вас обоих. Можешь поверить мне на слово. Я стреляю без промаха.
      Если хвастаться вообще стоит, то сейчас было самое время.
      Человек с пистолетом заколебался. Его сообщник  явно испугаются. Вин-
товка вообще выглядит весьма устрашающе. Глушитель медленно начал опускать-
ся, и наконец пистолет  с глухим стуком упал на ковер. Я  кожей чувствовал,
как разъярен мой противник.
      - Подтолкни его ногой сюда, - сказал я. - И поаккуратнее.
      Он злобно  пнул пистолет ногой.  Теперь оружие лежало между нами, не-
достаточно близко, чтобы я  мог его поднять, но и противнику моему  было до
него не дотянуться.
      - Хорошо, - сказал я. -  Теперь слушай. Кассет у меня нет. Я одол-
жил их другому человеку, потому что  думал, что там музыка. Откуда мне было
знать, что  там программы? Если хочешь  получить их обратно,  тебе придется
подождать, пока мне их вернут. Человек, которому я их одолжил, уехал на вы-
ходные, и я не смогу его найти. Ты можешь их  получить  без всяких дурацких
представлений, но тебе придется подождать. Оставь мне адрес, я их  тебе пе-
решлю. Мне совсем не хочется с  тобой связываться. Кассеты эти мне даром не
нужны, и я не желаю знать, зачем они понадобились тебе.  Я  просто не хочу,
чтобы ты тревожил меня... и мою жену. Понял?
      - Угу.
      - Так куда их отправить?
      Глаза его сузились.
      - И с тебя два фунта, - сказал я, - на почтовые расходы.
      Эта обыденная деталь, похоже, его убедила. Он хмуро вытащил из карма-
на два фунта и бросил их на пол.
      - На главный почтамт Кембриджа, - сказал он. - До востребования.
      - А на чье имя? - спросил я.
      - Дерри.
      - Ладно, -  кивнул  я. Обидно, однако, что  он  дал мое собственное
имя. Из любого  другого можно было  бы извлечь какую-то  полезную  информа-
цию... - А теперь убирайтесь.
      Оба уставились на пистолет, валявшийся на ковре.
      - Ждите на улице, -  сказал я.  - Я его выброшу в окно. И не взду-
майте возвращаться.
      Они направились  к двери, косясь  на провожавший их ствол винтовки. Я
вышел вслед  за ними в прихожую. Прежде,  чем они  открыли входную дверь  и
вышли, захлопнув ее за собой, я был вознагражден двумя злобными и беспомощ-
ными взглядами.
      Я вернулся  в гостиную, подобрал с  пола "Вальтер", открыл  магазин и
вытряхнул патроны  в пепельницу. Потом  отвинтил от дула глушитель и открыл
окно.
      Эти двое стояли на мостовой и злобно глядели на дом. От дома их отде-
ляло двадцать футов газона. Я  забросил  пистолет в куст шиповника рядом  с
ними. Когда подручный достал  из  куста пистолет - хорошенько ободравшись,
- я бросил туда же глушитель.
      Обнаружив, что патронов в магазине нет, главный на прощание выпалил в
меня ругательством.
      - Если ты их не пришлешь, мы вернемся!
      - На той неделе получите. И не попадайтесь мне на дороге!
      Я решительно захлопнул  окно и проводил взглядом их удаляющиеся фигу-
ры, окаменевшие от унижения.
      "О господи, - подумал я, - что там у Питера за программы такие?"


      ГЛАВА 4

      -  Сара,  - спросил я, -  кто  узнавал у тебя насчет  компьютерных
программ?
      - Что? - голос ее звучал смутно. Она была всего в сотне миль, и все
же в совершенно другом мире.
      - Кто-то узнавал у тебя насчет записей, - терпеливо повторил я.