та.
      - Банан... - пролепетал я, узнав его.
      - А кто же еще? Что случилось-то?
      Я попытался встать,  пошатнулся  и растоптал еще несколько многостра-
дальных анютиных глазок.
      - Пошли  в дом,  - сказал Банан, подхватив меня  под руку. Он довел
меня до двери и обнаружил, что она закрыта.
      - Ключи... - промямлил я.
      - Где они?
      Я вяло махнул рукой. Банан отпустил меня и отправился их разыскивать.
Я прислонился к косяку. Голова трещала. Банан нашел ключи, вернулся  ко мне
и с беспокойством сказал:
      - Да ты весь в крови!
      Я поглядел на свою рубашку, вымазанную красным. Пощупал ткань.
      - В ней семечки, - сказал я.
      Банан пригляделся повнимательнее.
      - А-а,  это твой обед! - сказал  он с  видимым облегчением. -  Ну,
пошли.
      Мы вошли в дом. Я рухнул  в кресло и подумал, что теперь понимаю, что
такое мигрень и как это плохо. Банан принялся открывать все подряд буфеты и
наконец жалобно спросил, есть ли у нас бренди.
      - Неужели не можешь подождать  до  дома? - спросил я без  малейшего
упрека.
      - Так для тебя же!
      - Кончилось.
      Банан не стал настаивать - должно быть, вспомнил, что это он опорож-
нил бутылку неделю назад.
      - Может, чаю сделаешь? - спросил я.
      - Сделаю, - безропотно ответил он и пошел готовить чай.
      Пока я пил получившийся  нектар,  Банан рассказал, что увидел машину,
удаляющуюся от моего дома со скоростью миль восемьдесят в час.  Машина была
того самого  мужика, который про  меня спрашивал. Банан поначалу был озада-
чен, потом забеспокоился и в конце концов решил сходить посмотреть,  все ли
в порядке.
      - Гляжу, ты лежишь, словно подстреленный жираф.
      - Он меня ударил, - сказал я.
      - Да что ты говоришь!
      - Бейсбольной битой.
      - Так ты его видел.
      - Видел. Буквально секунду.
      - А кто это был?
      - Понятия не имею, - я отхлебнул чаю. - Бандит какой-то.
      - Много взял?
      Я поставил чашку и похлопал себя по заднему карману, в котором всегда
носил маленький бумажник. Бумажник был  на  месте. Я достал его и  заглянул
внутрь. Денег там было немного, но ничего не пропало.
      - Непонятно, - сказал я. - Чего он хотел?
      - Он тебя спрашивал, - напомнил Банан.
      - Спрашивал. - Я потряс головой  - и очень зря: череп словно прон-
зило сотней мелких кинжальчиков. - А что именно он сказал?
      Банан поразмыслил:
      - Насколько я помню, он спросил: "Где живет Дерри?"
      - А ты бы его узнал? - спросил я.
      Банан задумчиво покачал головой.
      - Вряд ли. В смысле,  у  меня осталось только общее впечатление:  не
молодой, не старый, грубоватый выговор, но я был занят и  особенного внима-
ния не обратил.
      Как ни  странно, я помнил своего обидчика куда  лучше, хотя видел его
всего одно мгновение. У меня перед глазами стояла застывшая картинка, слов-
но  мгновенный  снимок. Плотный, коренастый мужчина, желтоватая кожа,  чуть
седеющие волосы, пронзительный взгляд, темные мешки под глазами,  и на краю
снимка - размытая полоса: опускающаяся бита. Насколько верен этот снимок и
узнаю ли я его, если встречу, я не знал.
      - Ты в порядке? - спросил Банан. - Я могу уйти?
      - Конечно.
      - А то Бетти  дочистит этот виноград и будет пялиться в  потолок, -
сказал Банан.  - Эта  старая корова работает по правилам.  То есть это она
так говорит. По правилам, понимаешь ли!  Ни в каком профсоюзе она не состо-
ит, так сама себе изобрела эти треклятые правила. И правило номер один сос-
тоит в том, что она ничего не делает, пока я ей не скажу.
      - А зачем ей это?
      - А чтобы  я  больше платил. Она хочет  купить  пони, чтобы кататься
верхом. А ей уже под шестьдесят, и верхом ездить она не умеет.
      - Иди, - сказал я улыбаясь. - Со мной все в порядке.
      Он немного виновато направился к двери.
      - Если тебе поплохеет, позвони доктору.
      - Ладно.
      Он отворил дверь и выглянул в сад.
      - У тебя на клумбе банки с пивом валяются.
      Он добавил, что подберет их, и  вышел. Я с трудом поднялся с кресла и
последовал за ним. Когда я дополз  до двери. Банан стоял, держа в руках три
банки с пивом и помидор и пристально глядя в гущу фиолетово-желтых цветов.
      - В чем дело? - спросил я.
      - Твой приемник...
      - Я его только что починил.
      - Да? - он посмотрел на меня. - Жалко...
      Что-то в  его тоне заставило  меня проковылять по дорожке, чтобы пос-
мотреть. Ну да, конечно. Приемник лежал на клумбе - вернее, то, что от не-
го осталось. Корпус, динамик,  шкала,  микросхемы - все было добросовестно
раздолбано вдребезги.
      - Жуть какая, - сказал Банан.
      - Это он от злости, - сказал я. - Бейсбольной битой.
      - Но зачем?!
      - По-моему, - медленно сказал я,  - он принял меня за кого-то дру-
гого. После того, как он меня ударил, он вроде как  удивился.  Я помню, как
он выругался.
      - Буйный темперамент! - сказал Банан, глядя на приемник.
      - Ага.
      - Позвони в полицию, - сказал он.
      - Ладно.
      Я взял  у него  банки с пивом и коротко  махнул рукой. Банан поспешно
зашагал к дороге. Потом я постоял некоторое время, глядя на  обломки прием-
ника и  думая о том, как выглядела бы моя голова, если бы он не остановился
после второго удара. От этих мыслей мне стало немного не по себе.
      Я зябко передернул плечами, ушел в дом и, невзирая на  головную боль,
сел писать еженедельный отчет для Люка Хоустона.


      ГЛАВА 13

      Я не  пошел к врачу и не стал звонить в полицию. Зачем зря время тра-
тить?
      Касси отнеслась к  происшествию философски, только сказала, что у ме-
ня, должно быть, череп треснул, раз мне даже любовью заниматься не хочется.
      - Ничего, завтра получишь двойную порцию, - пообещал я.
      - Ох, что-то не верится...
      Весь следующий день я  работал  вполнакала, а вечером позвонил Джона-
тан. Он мне звонил время от времени - приглядывал издалека  за младшеньким
братцем. Он так привык быть мне вместо отца, что никак не мог перестать обо
мне заботиться. Да, честно говоря, мне этого и не хотелось.  Джонатан, хоть
и жил теперь за шесть тысяч миль, по-прежнему оставался моим  надежным яко-
рем, самым верным другом.
      Если бы не Сара... Я бы чаще наведывался к Джонатану, но никак не мог
ужиться с  его женой. Своими насмешками  и командирским тоном  она изводила
меня хуже сенной лихорадки. И  что бы  я ни делал, все было не по ней. Одно
время мне казалось, что  их брак вот-вот накроется медным тазом, и  не ска-
зать,  чтобы  я  очень переживал по этому поводу, но как-то у них там обош-
лось. Теперь она обращалась с Джонатаном куда мягче, чем раньше,  но, когда
появлялся я, в ней  вновь пробуждалась вся прежняя ядовитость, так что  я у
них надолго не задерживался. Я вообще нигде не задерживался надолго -и, по
ее мнению, это был один из  главных моих недостатков. Она говорила, что мне
необходимо остепениться и найти себе нормальную работу.
      Выглядела она великолепно: тоненькая, как девушка, и золотистосмуглая
от загара. Наверно, многие завидовали Джонатану, видя, что его жена  в свои
сорок пять выглядит такой юной: белокурые  волосы,  тонкая  кость,  гладкая
шея, грациозные движения. И,  насколько я знаю, она ни разу не  прибегала к
помощи пластической хирургии.
      - Как Сара? - машинально спросил я. Я добросовестно осведомлялся об
этом большую часть своей жизни, хотя, если честно, мне было  совершенно все
равно. Нейтралитет, который мы с ней поддерживали ради Джонатана, был чрез-
вычайно хрупок  и держался в  основном на светской учтивости: пустая вежли-
вость, неискренние улыбки, вопросы о здоровье...
      - Отлично, - ответил он. - Просто замечательно.
      Прожив столько лет в Америке,  Джонатан  постепенно  приобрел  легкий
американский акцент, и в его речи  стали  проскальзывать  выражения,  свой-
ственные американцам.
      - Она тебе передает горячий привет.
      - Спасибо.
      - Ну, а ты как?
      - Довольно  неплохо, если не считать  того, что какой-то  псих огрел
меня по башке.
      - Что еще за псих?
      - Какой-то мужик разыскал мой дом, явился сюда, устроил засаду и ог-
рел меня по башке.
      - Ты в порядке?
      - Да, все нормально. Не хуже, чем когда свалишься с лошади.
      - Кто это был? - спросил Джонатан.
      - Понятия не имею. Он спрашивал про меня в пабе, но потом оказалось,
что ему был нужен  не я. Может, он спрашивал какого-нибудь Терри  - звучит
похоже... Во всяком  случае, он обнаружил,  что малость ошибся,  и  слинял,
только и всего.
      - И ничего не сделал? - настойчиво спросил Джонатан.
      - Мне - ничего. Но видел бы ты мой приемник!
      - Что?!
      - Когда он  обнаружил, что  я не  тот,  кто ему  нужен, он  выместил
злость на моем приемнике. Заметь себе, что я при этом валялся без сознания.
Но когда я очнулся, приемник лежал рядом и был разбит вдребезги.
      На том конце провода молчали.
      - Эй, Джонатан! Ты слушаешь?
      - Слушаю, - ответил он. - Ты его видел? Как он выглядел?
      Я рассказал ему: лет за сорок, желтолицый, седеющий.
      - На быка смахивает.
      - Он что-нибудь сказал?
      -  Что-то  насчет  того,  что  я не тот, кто он думал, и еще  насчет
чьей-то матери...
      - Как ты мог это слышать, если он тебя оглушил?
      Я объяснил.
      - Все ничего, только теперь на голове шишка  и причесываться больно,
- сказал я. - Так что не беспокойся.
      Потом мы еще минут шесть потолковали  о том о сем, а под конец Джона-
тан спросил:
      - Ты будешь дома завтра вечером?
      - Да, наверно.
      - Я, возможно, тебе перезвоню.
      - О'кей.
      Я не стал спрашивать зачем. У него была привычка не отвечать прямо на
заданные в лоб вопросы, если он  не считал нужным, а его уклончивая реплика
говорила о том, что сейчас как раз такой случай.
      Мы дружески попрощались, и я лег с Касси в постель, занявшись любимым
делом.
      - Как ты думаешь, нам это когда-нибудь надоест? - спросила она.
      - Спроси меня, когда нам будет лет по восемьдесят.
      - Так  долго  не живут! - сказала она. Нам и в самом деле обоим так
казалось.
      Касси каждый день ездила на своей маленькой желтой  машине в Кембридж
и там  по восемь  часов сидела в конторе, обсуждая  закладные. Голова у нее
была вечно набита всякими терминами вроде вкладов под  проценты и досрочной
выплаты, и я временами думал, как странно, что она в свои двадцать пять лет
не стремится меня захомутать.
      Я раньше уже пробовал жить вместе с женщиной: почти год прожил вместе
с хорошенькой блондиночкой, которая мечтала  выйти  замуж  и завести потом-
ство. Я  с  ней  задыхался, сбегал от нее в Южную Америку и вообще вел себя
ужасно, если верить ее родителям. Но  Касси была не такая. Может быть, и он
мечтала о том же,  но вслух этого не говорила. Возможно, она  понимала, так
же как  и  я,  что у меня все же достаточно силен инстинкт родного гнезда и
что, где бы меня ни носило, все равно я в конце концов возвращаюсь домой, в
Англию. Когда-нибудь, думал я, когда-нибудь, в отдаленном будущем... и воз-
можно, даже вместе с Касси... может  быть - может быть! - и при благопри-
ятных условиях, - я таки куплю себе дом...
      В конце концов, в случае чего дом всегда можно продать.
      На следующий вечер Джонатан позвонил снова и сразу взял быка за рога.
      - Помнишь то лето, когда Питер Кейтли погиб от взрыва на катере? -
спросил он.
      - А то как же!  Когда  твой  родной  брат оказался замешан в дело об
убийстве, этого так легко не забудешь.
      - Да, но это же было четырнадцать лет назад... - сказал он с сомне-
нием в голосе.
      - Все, что было с тобой в пятнадцать лет, запоминается  очень отчет-
ливо и остается в памяти навсегда.
      - Ну, наверно, ты  прав. По крайней мере, ты помнишь, кто  такой Ан-
джело Гилберт?
      - Ну да, тот бандюга.
      - Да, если можно так выразиться.  Так вот, я думаю, что тот человек,
который ударил тебя по голове, - это он и был.
      Ну и  умеет же мой братец ошарашить  человека! Я  аж задохнулся. И  с
трудом выдавил:
      - Ты так спокойно об этом говоришь?!
      Впрочем, он всегда говорил  спокойно.  Джонатан и в самой критической
ситуации говорил и  действовал так, словно ничего необычного не происходит.
Я помню, как-то, когда я был еще маленьким, он вынес меня из горящего дома,
и  мне  тогда  казалось, что все нормально и что в реве пламени и рушащихся
балках нет ничего страшного, потому что Джонатан спокойно смотрел на меня и
улыбался.
      - Я узнавал, - сказал он. - Анджело Гилберт семнадцать  дней назад
был отпущен из тюрьмы на поруки.
      - На поруки?..
      - Наверно, ему  понадобилось немало времени на то, чтобы сориентиро-
ваться и разыскать тебя. Я имею в виду, что, если это действительно был он,
он мог решить, что ты - это я.
      Я поразмыслил и спросил:
      - А что наводит тебя на мысль, что это был именно он?
      - Твой приемник. Ему, похоже, нравилось ломать такие вещи. Телевизо-
ры, проигрыватели и все такое. Ему сейчас должно быть под сорок. А его отец
действительно был похож на быка. Так что все, что ты сказал, словно вернуло
меня на четырнадцать лет назад.
      - О господи!
      - Да.
      - Ты действительно думаешь, что это был он?
      - Боюсь, что это так.
      - Ну, - сказал я, - возможно, теперь, когда он знает, что я - это
не ты, он меня больше беспокоить не будет.
      - Оттого, что ты спрячешься под одеяло, чудище не уйдет.
      - Чего-чего?
      - Он может вернуться.
      - Спасибо тебе большое!
      - Вильям,  дело нешуточное! В  двадцать пять лет Анджело был опасен,
и, похоже,  он и сейчас не утихомирился. Он ведь так и не получил те компь-
ютерные программы, ради которых  убил человека, и не получил он их  по моей
милости. Так что будь осторожен.
      - А может, это был не он?
      - Действуй так, как будто это был он.
      - Ладно, - сказал я. - Ну, пока, профессор.
      Голос мой звучал кисло, и он наверняка это заметил.
      - Держись подальше от лошадей,  -  сказал он. Я со вздохом  повесил
трубку. Для Джонатана лошади обозначали крайнюю степень риска.
      - В чем дело? - спросила Касси. - Что он сказал?
      - Это очень долгая история.
      - Так расскажи!
      Я рассказывал в  течение нескольких часов, припоминая события по час-
тям, и не всегда в том порядке, как они происходили - примерно так же, как
в свое время Джонатан рассказывал ее мне четырнадцать лет назад.  Перед тем
как уехать в Канаду на соревнования, он забрал меня из школы в конце летне-
го семестра, и мы вдвоем на несколько дней отправились в Корнуолл, походить
под парусом. Мы перед тем уже раза два-три классно проводили  там каникулы,
но в том году непрерывно дул  шквалистый ветер и хлестал дождь, а мы сидели
в яхт-клубе и ждали хорошей погоды, которая так и не наступила; и вот, что-
бы я не скучал, он  рассказывал мне  о миссис О'Рорке, и о Теде Питтсе, и о
семействе Гилбертов, и как он запихнул в кассеты магниты. Я был так зачаро-
ван, что даже про яхты забыл.
      Я не был уверен, что эта запутанная история была изложена мне во всех
подробностях: мой скрытный братец кое о  чем явно умалчивал, и я всегда по-
дозревал, что он  каким-то образом воспользовался своими винтовками. Он ни-
когда  не  позволял  мне даже прикасаться к ним, и я всегда знал, что един-
ственное, чего он боится, - это  что у него отберут его драгоценное разре-
шение на хранение оружия.
      - Так что вот, - завершил я наконец свой рассказ. - Джонатану уда-
лось упечь Анджело в тюрьму. А теперь тот снова на свободе.
      Касси слушала то с тревогой, то  с восторгом, но под конец верх одер-
жало сомнение.
      - И что теперь? - спросила она.
      - И теперь, если Анджело снова разбушевался, все может начаться сна-
чала.
      - О нет!
      - Кроме того, у Дерри-второго есть некоторые недостатки. - И я при-
нялся считать, загибая пальцы: - Я  не умею стрелять - это раз. Я практи-
чески ничего  не  знаю о компьютерах - это два. И три - если Анджело дей-
ствительно рыщет  в поисках своего утраченного  сокровища, то я  понятия не
имею, где его искать и существует ли оно вообще.
      Она нахмурилась.
      - Ты думаешь, он ищет его?
      - А  что  бы  ты сделала на его месте? - мрачно спросил я. - Пред-
ставь: четырнадцать лет отсидеть  в тюрьме, думая о том, что ты  потерял, и
мечтая о  мести! Разумеется, как только тебя выпустят,  ты тут же бросишься
разыскивать свое добро и своего обидчика  - и такая мелочь, как то, что ты
напал не на того человека, тебя не остановит.
      - Пошли в кровать, - сказала Касси.
      -  Интересно,  он и сейчас будет  действовать  по той же схеме,  что
раньше? -  сказал я,  глядя на ее лицо, которое  с каждым днем становилось
мне все дороже. - Я не хотел бы, чтобы он вломился сюда и взял  тебя в за-
ложницы.
      - Тем более что рядом не будет Джонатана,  который перережет провода
и позвонит в полицию? Пошли в кровать.
      - Интересно, как он это сделал?
      - Что?
      - Как он перерезал провода? Ведь это не так-то просто.
      - Ну, наверно, залез на столб с ножницами... - предположила она.
      - На столб залезть нельзя. Там до самого верха не за что уцепиться.
      - И чего  ты  вдруг принялся размышлять об  этом  через столько лет?
Пошли в кровать!
      - Потому что меня огрели по башке.
      - Ты что, всерьез обеспокоен? - спросила она.
      - Тревожно мне.
      - Да, похоже на то. Я три раза упомянула про кровать, а ты словно не
слышишь.
      Я улыбнулся ей и встал - и в этот момент  во  входную дверь саданули
так мощно, что она треснула и замок сломался.
      На пороге  стоял Анджело. Стоял  он не больше секунды: ровно столько,
чтобы обрести равновесие после пинка, которым он вышиб дверь. В руке у него
была занесенная вверх бейсбольная бита, лицо окаменело от злобы.
      Мы с Касси не успели ни  возразить, ни позвать на помощь. Он вломился
в комнату, круша все на своем пути: лампу, соломенных куколок, вазу, карти-
ну, телевизор... Он разносил уютную обстановку,  словно взбесившийся смерч,
а когда  я бросился на него, меня встретил удар кулаком в лицо и удар коле-
ном, который едва не угодил  мне  в  пах.  Я почуял запах его пота, услышал
хриплое от натуги дыхание и сдавленный шепот - он повторял одно-единствен-
ное имя, мое и Джонатана:
      - Дерри! Дерри! Проклятый Дерри!
      Касси кинулась  мне на помощь, и он ударил  ее тяжелой деревянной би-
той. Удар пришелся по руке. Я увидел, как она  пошатнулась  от  боли,  и  в
ярости охватил рукой его шею и попытался запрокинуть его голову назад, что-
бы он бросил свое оружие -  и, честно говоря, я надеялся придушить его. Но
он знал о драках без правил  куда больше моего: пары тычков локтем и вывер-
нутой кисти хватило, чтобы мне  пришлось  разжать руку. Он стряхнул меня  с
такой силой,  что  я  едва  не  упал. И все же я продолжал цепляться за его
одежду с  упорством осьминога, чтобы он  не мог отодвинуться  и замахнуться
битой. Мы катались  по  разоренной комнате. Я сжимал  его  с яростью, почти
равной его собственной, а он  изо  всех сил пытался высвободиться. В  конце
концов дело  решила Касси. Она  схватила блестящее медное ведерко для угля,
стоявшее у камина, и замахнулась, целясь в голову Анджело. Я успел лишь за-
метить блеск и почувствовал, как дернулось и обмякло тело Анджело. Я отпус-
тил его, и он мешком свалился на ковер.
      - О господи! - повторяла Касси. - О господи!
      По лицу у нее текли слезы,  и левую руку она поддерживала правой - я
очень хорошо знал, что это значит.
      Анджело явно  дышал. Значит, он не убит, а  только оглушен. Скоро оч-
нется.
      - Надо его связать, - сказал я, задыхаясь. - Есть чем?
      - Бельевой веревкой, - с трудом ответила Касси, и не успел я ее ос-
тановить, как она уже исч