т и прижал правую руку  к телу,  взвыв от боли.  Он
согнулся в три погибели, неуклюже бросился прочь, во входную дверь, и побе-
жал по дорожке, ведущей на улицу.
      Я смотрел  на него в окно в каком-то  странном спокойствии, зная, что
сейчас еще  ничего не произошло, но вот-вот должно  случиться, потому что в
моей груди сидит пуля.
      Я думал, что Анджело  все-таки  добрался до треклятого Дерри. Всетаки
отомстил. Он знает, что его выстрел попал в цель. Анджело будет уверен, что
поступил правильно, даже если ему придется провести остаток жизни в тюрьме.
Должно быть,  сейчас, несмотря на  сломанную руку, несмотря на грозящее ему
заключение, он испытывает неукротимую, безумную радость победы.
      Битва окончена, и война тоже. Анджело будет удовлетворен тем, что по-
бедил - зримо, материально, ощутимо. В дом вбежали Банан и  Касси  и с об-
легчением увидели,  что я стою, немного прислонясь к  буфету, по всей види-
мости, целый и невредимый.
      - Это был Анджело? - спросила Касси.
      - Ага.
      Банан посмотрел на валяющуюся на полу бейсбольную биту и сказал:
      - Ты его ударил.
      - Да.
      - Это  хорошо! - с удовлетворением  сказала Касси. -  Пусть теперь
сам в гипсе ходит!
      Банан увидел пистолет Анджело и нагнулся подобрать его.
      - Не трогай, - сказал я.
      Он, не распрямляясь, посмотрел на меня вопросительно.
      - Отпечатки  пальцев, - пояснил я. - Теперь  он точно сядет пожиз-
ненно.
      - Но...
      - Он в меня стрелял, - сказал я. Они уставились  на  меня, сперва с
недоверием, потом с тревогой.
      - Куда? - спросила Касси.
      Я коротко  указал левой рукой на грудь. Правая  рука отяжелела и бес-
сильно висела. Я равнодушно подумал, что, наверное, порвана часть мускулов,
которые ею двигают.
      - "Скорую" вызвать? - спросил Банан.
      - Да.
      "Они просто не понимают, как это  серьезно", - подумал я. Они ни ви-
дели никаких повреждений, а я заботился в основном о том, как сказать им об
этом, чтобы не напугать Касси до смерти.
      На самом деле в тот момент я не ощущал ничего особенного, но умом по-
нимал, что вот-вот станет очень плохо. Внутри меня,  подобно лавине, нарас-
тали болезненные изменения. Все быстрее и быстрее, но пока терпимо.
      - Позвоните в кембриджскую больницу, - сказал я и сам удивился сво-
ему спокойствию.
      Потом я, сам того не желая, опустился на колени, и беспокойство у них
на лицах сменилось ужасом.
      - Ты действительно ранен! - воскликнула Касси.
      - Я... я... - я не  мог придумать, что сказать. Она внезапно оказа-
лась рядом  со мной,  встала на колени, ощупала меня  и с ужасом обнаружила
входное отверстие, которого было не видно сквозь теплую  куртку, и выходное
отверстие на спине,  значительно больше первого. Обе раны сильно кровоточи-
ли.
      - Боже мой! - воскликнула она, совершенно ошеломленная.
      Банан подошел посмотреть, и  я понял по их лицам, что теперь  они все
знают, и объяснять уже больше ничего не надо.
      Помрачневший Банан отошел, снял трубку, лихорадочно полистал справоч-
ник и набрал номер.
      - Да, - говорил он. -  Да, срочно. В человека стреляли. Да, я ска-
зал "стреляли"... В грудь... Да,  жив...  Да, в сознании... Нет, пуля  зас-
трять не могла. - Он дал адрес дома и коротко объяснил, как доехать. - Да
не задавайте вы дурацких вопросов. Скажите  им,  пусть  оторвут  задницу...
Да-да, очень серьезное, бога ради, не тратьте времени... Имя? Мое?! Господь
всемогущий! Джон Фрисби.
      Он гневно швырнул трубку и сказал:
      - Они хотят знать, обращались ли мы в полицию. Им-то какое дело?
      Я не мог заставить" себя сказать ему, что обо всех  огнестрельных ра-
нениях полагается сообщать в полицию.  Мне  уже  становилось трудно дышать.
Однако единственное, что я мог выдавить, стоило того.
      - Пистолет...  - проговорил я.  - В полиэтиленовый пакет не клади-
те... Конденсат смывает отпечатки...
      На лице у Банана появилось  изумление.  Видимо, он не понимал, что  я
сказал это сейчас, потому что вскоре уже совсем не смогу говорить. Мне ста-
новилось все хуже. Все тело  сделалось  холодным и липким, на лбу  выступил
пот. Я кашлянул и вытер рукой красную струйку, которая вытекла изо рта. Ме-
ня накрыло волной слабости, и я обнаружил, что тяжело привалился  к буфету,
а потом мешком осел на пол.
      - Вильям! Нет! - воскликнула Касси. Если я когда-нибудь сомневался,
что она меня любит, теперь я в этом убедился. Такое бездонное отчаяние под-
дельным быть не могло.
      - Не беспокойся... - выдавил я. И попытался улыбнуться, но, похоже,
неубедительно. Я снова закашлялся, и на этот раз крови было еще больше.
      Я пытался дышать на дне  озера.  А озеро становилось все глубже,  все
новые потоки  вливались в него...  Это происходило все быстрее и быстрее...
Очень быстро. Я не готов, подумал я. А кто готов?
      Я слышал, как Банан настойчиво говорит что-то, но не мог разобрать ни
слова. Сознание начало таять. Окружающий мир исчезал. "Я умираю, - подумал
я. - Правда, умираю... Слишком быстро..."
      Глаза у меня  закрылись, потом открылись снова. Дневной свет выглядел
странно. Слишком ярким. Я увидел, что лицо у Касси мокрое от слез.
      Я попытался  сказать "Не плачь!", но  мне не хватало  дыхания. Дышать
сделалось почти невозможно.  Откуда-то издалека все еще доносился голос Ба-
нана. У меня было ощущение, что все превращается в жидкость. Как будто тело
мое тает, и глубокая подземная река выходит из берегов и уносит меня...
      Последняя, смутная мысль на краю сознания: господи помилуй,  я тону в
собственной крови!


      ГЛАВА 21

      Следующим, что я увидел, было лицо  Касси. Но это было не меньше, чем
через сутки, и Касси не плакала, а спокойно спала. Она сидела у моей крова-
ти, и  вокруг все  было белое, сплошное стекло и  хром, и много-много ламп.
Реанимация и все такое.
      Несколько часов я  приходил в себя. Сперва почувствовал боль, которой
сначала не ощущал, потом  увидел  трубки, снабжающие разными жидкостями ком
глины, именуемый моим телом, потом услышал голоса, которые  говорили о том,
как мне повезло, что я здесь; что я умер и все-таки жив.
      Я благодарил их всех, и благодарил искренне. Благодарил Банана, кото-
рый, видимо, подхватил меня и  на  моей собственной машине на скорости  сто
миль в  час отвез  в Кембридж, потому что так  было быстрее, чем дожидаться
"скорой".
      Благодарил двух хирургов,  которые, похоже, трудились весь день и по-
ловину ночи,  очищая и зашивая мое правое легкое  и препятствуя крови выте-
кать из раны с той же скоростью, с какой в мою вену накачивали новую.
      Благодарил сиделок, которые ловко возились со сложными приспособлени-
ями, и заочно благодарил доноров, которые отдали мне свою кровь.
      Благодарил Касси за то, что она  любит меня и что она сидела рядом со
мной все время, пока врачи ей позволяли.
      Благодарил судьбу за  то, что смертоносный кусок металла миновал сер-
дце. Благодарил всех, кого  только мог, за все, что мог придумать,  так был
рад, что остался в живых.
      Длинные повторяющиеся видения, что являлись мне  в беспамятстве, рас-
таяли, ушли, перестали быть  живой  реальностью. Я перестал видеть Дьявола,
который ходил  вокруг меня тихо,  но неумолимо, выжидая, чтобы похитить мою
душу. Он ушел, Падший Ангел, Дьявол  с лицом Анджело, с желтым лицом, окру-
женным седеющими волосами, и двумя черными дырами вместо  глаз. Исчез Враг.
Я снова вернулся в легкомысленный и радостный реальный мир, где существова-
ли вот эти трубки, а не воплощения Зла.
      Я не  говорил  о  том, как близок я был к смерти, потому что они сами
говорили мне об этом каждые пять  минут. Я не говорил, что заглянул в прос-
транства вечности и видел там Тьму кромешную и понял, что она имеет смысл и
облик. Видения умирающих  и вернувшихся с порога смерти всегда подозритель-
ны. Анджело  был живой человек, а не Дьявол, не воплощение, не дом и не хо-
дячая оболочка. Это  бред, нарушение функции мозговых клеток заставили меня
перепутать одно с другим и принять другого за Того, Одного. Я ничего не го-
ворил, сперва  боясь, что меня высмеют, а потом  - оттого, что чувствовал,
что и  впрямь ошибся и что все  эти видения  были всего лишь...  видениями.
Обычными видениями.
      - Где Анджело? - спросил я.
      - Врачи говорили, что тебе нельзя переутомляться.
      Я посмотрел на лицо Касси, внезапно ставшее скрытным.
      - Я  все равно лежу, падать мне некуда, - сказал я. - Так что вык-
ладывай.
      - Ну, - неохотно ответила она, - он здесь...
      - Здесь?! В этой больнице?
      Она кивнула.
      - В соседней палате.
      - Но почему? - ошеломленно спросил я. - Он разбил машину. - Она с
тревогой взглянула на меня, видимо боясь, что я снова потеряю  сознание, но
потом успокоилась. - Он налетел на автобус миль за шесть отсюда.
      - После того как он убежал от нас?
      Она кивнула.
      - Его привезли сюда. Его  принесли  в реанимацию, пока мы с  Бананом
сидели и ждали. Мы просто глазам своим не поверили.
      Значит, еще  не кончено... Я  прикрыл глаза. Это никогда не кончится.
Куда бы я ни шел, Анджело  последует за мной повсюду. Наверно, даже в моги-
лу.
      - Вильям! - беспокойно окликнула меня Касси.
      - М-м?
      - Ох. Я подумала...
      - Нет-нет, все в порядке.
      - Он был  на грани смерти, - продолжала она. - Как и ты. Он до сих
пор в коме.
      - А что у него?
      - Травма черепа.
      За следующие несколько дней я постепенно узнал, что работники больни-
цы не  могли  поверить, когда Банан с Касси сказали им, что Анджело - тот
самый человек, который в  меня стрелял. Они так же долго и  упорно боролись
за его  жизнь, как и за мою, и, видимо, в реанимации .наши койки стояли ря-
дом, пока Касси не сказала им, что, если я очнусь и увижу его рядом, у меня
будет инфаркт.
      Полиция, видимо, указала на то, что, если Анджело  очнется первым, он
может захотеть меня добить. И теперь Анджело лежал без сознания  в соседней
палате, под неусыпным оком констебля.
      Странно было думать, что он здесь, так близко. Странно и неприятно. Я
даже не думал, что это так  на меня подействует, но каждый раз, как отворя-
лась дверь, сердце у меня так и подпрыгивало. Разум говорил, что Анджело не
придет, не может прийти. А подсознание все равно боялось.
      Удивительно, как быстро исцеляется тело! С меня сняли трубки; я начал
поворачиваться на бок; вставать на ноги; ходить - и все это за неделю. Ко-
нечно, я передвигался еще с трудом,  и рана побаливала, но я явно ожил. Ан-
джело, похоже, тоже становилось лучше. Он потихоньку выкарабкивался из без-
дны. Он открывал невидящие глаза, реагировал на внешние раздражители.
      Я слышал об этом от  сиделок,  от уборщиц, от сестры, которая  делала
уколы.  И  все  они с любопытством смотрели на меня, выжидая, как я к этому
отнесусь. Первой пикантность ситуации отметила местная газетка, потом исто-
рия попала  в центральные газеты, и  констебли, которые дежурили  у постели
Анджело, постепенно сделались разговорчивее.
      От одного из них я узнал, что Анджело потерял контроль над машиной на
развороте и  что целая толпа людей, ожидавших на  остановке, видела, как он
врезался в автобус, словно не мог  повернуть баранку, что в любом случае он
ехал слишком быстро и что люди видели, как он поначалу смеялся.
      Слышавший все это Банан решительно сказал:
      - Он разбился потому, что ты сломал ему запястье.
      - Да.
      Он глубоко вздохнул.
      - Наверно, полиции следует это знать...
      - Я тоже так думаю.
      - Они тебя не тревожили?
      Я покачал головой.
      - Я сам рассказал им все как было. Они все записали. Никто ничего не
сказал.
      - Они забрали пистолет, - Банан улыбнулся. - Пакет был бумажный.
      Через двенадцать дней я выписался из больницы. Я медленно прошел мимо
двери палаты Анджело, но внутрь заходить не стал, хотя и знал, что сознание
вернулось к  нему еще не полностью и он даже не заметит, .что я здесь. Нес-
частья, которые он причинил  мне и Касси, быть может, и миновали,  но шрамы
на моем теле были еще слишком свежи, чтобы я мог забыть о них.
      Да, я его ненавидел. И, возможно,  боялся. И уж конечно, мне не хоте-
лось видеть его, ни сейчас, ни впредь.
      В следующие три недели я бродил по дому,  занимался бумажной работой,
с каждым днем чувствовал себя все лучше, так что мне удалось убедить Банана
отвезти меня на тренинг - самому мне водить машину пока не доверяли. Касси
вернулась на  работу. Сломанная рука стала  воспоминанием. Кровь с  ковра в
гостиной почти отмыли, бейсбольную биту убрали в чулан. Короче, жизнь более
или менее вернулась в нормальную колею.
      Из Калифорнии приехал  Люк,  посмотрел жеребят, познакомился с Касси,
выслушал Сима, Морта и двух беркширских тренеров, навестил Уоррингтона Мар-
ша и  улетел  в Ирландию. Он, а не я приобрел в Боллсбридже Оксидайза и от-
правил жеребчика Донавану, чем до некоторой степени загладил раны, нанесен-
ные самолюбию ирландца.
      Перед тем как вернуться домой, он еще раз ненадолго заехал  в Ньюмар-
кет, пришел ко мне домой, выпить рюмочку виски перед обедом.
      - Ваш год почти кончился, - заметил он.
      - Да.
      - Понравилось?
      - Очень.
      - Еще хотите?
      Я поднял  голову. Целую минуту мы молча смотрели  друг другу в глаза.
Ни  он,  ни  я не сказал, что Уоррингтон Марш уже никогда не оправится нас-
только, чтобы  вернуться к прежней работе. Дело было  не в этом. Постоянная
работа... рабство...
      - Еще на год, - сказал Люк. - Не навсегда.
      И снова наступило молчание. Наконец я сказал:
      - Хорошо. Еще год.
      Он кивнул, допил свое виски. Мне показалось, что про себя он улыбает-
ся. У меня было предчувствие, что  через год он снова явится и предложит то
же самое. Еще один  год. Каждый год - новый контракт. Дверца  клетки будет
открыта, но птичка никуда не денется.  "Ну что ж, - подумал я, - останусь
пока, а там видно будет..."
      Когда Касси вернулась домой, она была очень довольна.
      - Морт ему сказал, что будет в отчаянии, если ты уйдешь.
      - В самом деле?
      - Ты ему нравишься.
      - А Донавану не нравлюсь, - сказал я.
      - Ну, на всех не угодишь! - сказала Касси. Да, это верно. И без то-
го все было прекрасно. Но тут  позвонили из полиции и попросили меня встре-
титься с Анджело.
      - Нет, - ответил я.
      - Это естественная  реакция психики, - спокойно сказал мой собесед-
ник. - Но я все же хотел бы, чтобы вы выслушали.
      Он долго  уговаривал меня, мягко опровергая  все мои возражения,  и в
конце концов я неохотно согласился.
      - Хорошо, - сказал он наконец. - Значит, в среду после обеда.
      - Через два дня?!
      - Мы пришлем за вами машину.  Вы ведь, наверно, еще не можете ездить
сами?
      Я не стал возражать. Я мог водить машину на небольшое  расстояние, но
быстро уставал. Врачи утешали меня, что через месяц я уже буду бегать.
      - Заранее спасибо, - сказал мой собеседник.
      - Пожалуйста...
      Вечером я рассказал об этом Касси и Банану.
      - Ужас какой! - сказала Касси. - Это уж слишком!
      Мы ужинали втроем в ресторане. Кроме нас, в зале больше никого не бы-
ло: по понедельникам ресторан не работал - "старая корова" вытребовала се-
бе выходной Банан приготовил ужин сам: рыбное суфле со специями, цукатами и
орешками - он решил опробовать его на нас с Касси. Как всегда, вышло нечто
невероятное: неведомый язык, новые горизонты вкуса.
      - Мог бы сказать, что не  приедешь, и все, - сказал Банан, наклады-
вая себе суфле.
      - На каком основании?
      - Из чистого  эгоизма, - сказала  Касси. - Самая  лучшая  причина,
чтобы не делать того, чего не хочется.
      - Мне даже в голову не пришло...
      - Надеюсь, ты настоял на пуленепробиваемом жилете, шестидюймовом за-
щитном стекле и  нескольких рядах колючей проволоки? - поинтересовался Ба-
нан.
      - Они  заверили меня, -  мягко ответил  я, - что  вцепиться мне  в
глотку ему не дадут.
      - Как любезно  с  их стороны! - проворчала  Касси.  Мы полили суфле
изысканным соусом Банана и сказали, что,  когда нас выселят из дома, мы по-
селимся у него в саду.
      - И будете играть? - спросил он.
      - В смысле?
      - Ну, по той системе.
      Я равнодушно подумал, что и в  самом деле совсем забыл про кассеты, а
ведь они у меня. Так что возможность есть...
      - Компьютера нету, - сказал я.
      - Ничего, на  компьютер накопим, - сказала Касси. Мы переглянулись.
Нас всех вполне устраивало наше нынешнее дело и  материальное положение то-
же. Неужели человек не может не стремиться к большему? Видимо, не может.
      - Ты будешь работать на компьютере, - сказал Банан, -а я - делать
ставки. Время от времени. Когда будет туго с деньгами.
      - Пока не подавимся.
      - Ты знаешь, - сказала Касси, - я не мечтаю ни о бриллиантах, ни о
мехах, ни о яхте. Но... когда у нас в гостиной будет бассейн?
      Не знаю, что там наговорил Люк моему брату, вернувшись домой  в Кали-
форнию, но Джонатан позвонил в тот же вечер и сказал, что утром в среду бу-
дет в Хитроу.
      - А как же твои студенты?
      - К черту студентов. У меня ларингит, - сказал он совершенно здоро-
вым голосом. - До встречи.
      Он приехал на такси, весь бронзовый от солнца и ужасно встревоженный.
То, что к тому времени я  чувствовал себя уже вполне прилично, его не успо-
коило.
      - Живой я, живой! - говорил  я. - Не все сразу. Приезжай через ме-
сяц.
      - Так что, собственно, с тобой случилось?
      - Со мной случился Анджело.
      - А мне почему не сказал? - осведомился он.
      -  Ну,  если  бы меня убили, я бы тебе доложил. Не я, так кто-нибудь
другой.
      Он уселся в одну из качалок и мрачно уставился на меня.
      - Это все из-за меня! - сказал он.
      - В самом деле? - насмешливо спросил я.
      - Потому ты мне ничего и не сказал.
      - Когда-нибудь я тебе все рассказал бы.
      - Рассказывай сейчас.
      Однако я прежде всего рассказал ему о том, куда я  еду  после обеда и
почему, и Джонатан своим спокойным и решительным тоном объявил, что едет со
мной. Я так и подумал. И был рад этому. За следующие несколько часов я рас-
сказал ему  почти  обо  всем, что было между Анджело и мной, так же, как он
рассказывал мне тогда, в Корнуолле.
      - Извини, - сказал он наконец.
      - Не за что.
      - Ты воспользуешься этой системой?
      Я кивнул.
      - И, может быть, скоро.
      - Наверно, старая миссис О'Рорке была бы рада. Она гордилась изобре-
тением Лайэма и не хотела, чтобы оно пропало.
      Он поразмыслил, потом спросил:
      - А какой был пистолет, ты не помнишь?
      - По-моему... полицейские говорили... "Вальтер" 0,22.
      Он слабо улыбнулся.
      - Все повторяется! Оно и к  лучшему. Если бы это было что-нибудь ка-
либра 0,38, тебе пришлось бы худо.
      - Да, пожалуй, - сухо сказал я.
      За нами прислали  машину,  как и грозились, и  отвезли  нас в большое
здание в Бэкингемшире. Я так и  не понял, что это было: нечто среднее между
больницей и казенным зданием - длинные широкие коридоры,  запертые двери и
мертвая тишина.
      - Сюда, - сказали нам. - До конца, последняя дверь направо.
      Мы не спеша  шагали по паркетному  полу. Стук наших  каблуков  только
подчеркивал тишину. В дальнем конце было высокое, от пола до потолка, окно,
которое почему-то  давало очень мало света;  и на фоне  окна вырисовывались
две фигуры: человек в инвалидной коляске и другой, который вез эту коляску.
      Эти двое и мы с Джонатаном встретились посреди коридора, и,  когда мы
подошли ближе,  я с неприятным  удивлением обнаружил, что человек в коляске
- не кто иной, как Гарри Гилберт. Старый, седой, сгорбленный, больной Гар-
ри Гилберт, который тем не менее по-прежнему сознательно отвергал