жишь? Неужели от нетерпения? Так проголодалась?
   Я посчитала, что отвечать - выше моего достоинства, и промолчала.
   - И почему здесь пахнет горелой бумагой? - не отставал он, заглядывая
в раковину и морщась. - Ты что, пыталась жарить обертку от колбасы?  Или
пакетик из-под печенья? Неужели тебе не нравится рыба?
   - Можешь продолжать спать, - гордо сказала я. -  Просто  у  кухонного
полотенца оказалась слишком длинная бахрома.
   - Если ты подожжешь квартиру, - заметил "муженек", удаляясь, - я сдам
тебя капитану. Навсегда.
   Я тоже в самое ближайшее время собиралась доказать, что он  мошенник,
и сдать его навсегда  правоохранительным  органам.  Итак,  письмо  тетки
Натальи оказалось пустышкой.  Кроме  того,  оно  безвозвратно  потеряно.
Открыв ненадолго окно и разогнав дым, я  снова  погрузилась  в  изучение
записки из кулинарной книги. Ничего умного, впрочем,  в  голову  мне  не
пришло. Туманов номер два в комнате громко всхрапнул и затих.  Вот  ведь
загадка природы! Зачем он здесь? Что ему нужно? Тут же  вспомнились  мне
мой сбежавший муж  и  два  исчезнувших  трупа  -  профессора  Усатова  и
почтальона. Что между ними может быть общего?
   Тут меня внезапно посетила совершенно свежая идея.
   А что, если всем этим людям нужна не я как таковая, а  доступ  в  мою
квартиру? Возможно, тут спрятан клад? Тогда становится  понятным,  зачем
лже-Туманову необходимо прикидываться моим мужем! Чтобы в мое отсутствие
простукивать стены  и  отдирать  кафель  без  риска  быть  пойманным!  А
профессор Усатов намылился искать в квартире аномальные зоны. Его за это
и кокнули. Почтальон, возможно, был ненастоящим почтальоном. Он  нанялся
на эту работу совсем недавно, его еще  оформить  не  успели.  Может,  он
вообще хотел оглушить меня и проникнуть в квартиру! За что и поплатился.
Да, но зачем тогда кто-то прислал мне странную  записку?  И  почему  мой
настоящий муж сбежал в Питер?
   Внезапно я замерла, выразительно ахнув. Потому что кое-что вспомнила.
Пару лет назад я собственноручно делала ремонт на кухне.  А  что?  В  те
времена я была еще девицей с небольшими доходами  и  стойким  нежеланием
соглашаться на помощь каких бы то ни было ухажеров.
   Не люблю быть обязанной. Одним из  самых  утомительных  занятий  было
склеивание обоями внутренностей узкого встроенного шкафчика - в  него  я
теперь складываю консервы.  Так  вот,  верхняя  полка  была  значительно
короче остальных. Постучав по деревянной перегородке, я услышала  глухой
звук, но решила, что там проходит какая-нибудь труба.  А  что,  если  на
самом деле там не труба, а сундучок с сокровищами?
   Схватив табуретку, я с энтузиазмом принялась за дело.
   Выгребла с верхней полки все банки и соскребла  обои  с  перегородки.
Потом взяла гвоздодер и буквально вгрызлась в дерево. Когда до  заветной
цели оставалось всего ничего, случилась неприятность. Я размахнулась, но
рука скользнула немного вбок,  я  потеряла  равновесие  и,  издав  звук,
похожий на предсмертное  утиное  кряканье,  полетела  вверх  тормашками.
Табуретка с грохотом  последовала  за  мной.  Через  некоторое  время  я
поняла, что лежу под кухонным столом, прижимая двумя руками гвоздодер  к
бурно вздымающейся груди.
   Второй Туманов не замедлил появиться на пороге кухни.
   - У нас что, сломалась открывалка?  -  спросил  он,  окидывая  взором
гвоздодер в моих руках и кучу консервных банок, громоздившихся на столе.
- Вижу, твой голод принял угрожающие размеры.
   - Чего тебе надо? - потирая спину, спросила я.
   - Ровным счетом ничего. Просто ты слишком шумно добываешь себе пищу.
   Тут он поднял голову и увидел  сломанную  перегородку:  щепки  лежали
горкой на верхней полке кладовки вместе с кусками содранных обоев.
   - Ну-ка, ну-ка, - пробормотал он и полез на табуретку.
   - Не смей! - взвизгнула я, схватив его за резинку трусов. В сущности,
схватить было больше не за что. Туманов больно  стукнул  меня  по  руке,
продолжая лезть вверх и вытягивать шею. Стыдно признаться, но в какой-то
момент он даже лягнул меня правой пяткой.
   Встав на цыпочки, он неожиданно замер и медленно повернулся  ко  мне,
глядя с невероятной жалостью.
   - Лера! - сдавленно воскликнул он, спрыгивая на пол. - Прости,  я  не
знал о твоей проблеме. Ты могла бы  довериться  мне!  Ведь  я  не  чужой
человек все-таки...
   Я оттолкнула его и сама влезла на табуретку. В тайнике  за  сломанной
перегородкой стояла наполовину пустая бутылка водки, а рядом лежал кусок
газеты, в который была завернута высохшая  вобла  и  приложенные  к  ней
тридцать рублей, давно вышедшие из обращения. Я поняла,  что  обнаружила
ни больше ни меньше, как чью-то  заначку  -  Это  не  мое,  -  поспешила
сообщить я Туманову. - От бывших жильцов осталось.
   - А я-то думал! - не  слушал  меня  Туманов,  падая  на  табуретку  и
запуская пальцы в волосы. - Этот бесконечный кофе с утра до вечера,  эти
мятные подушечки и отвратительные духи!
   - Отвратительные?! - подскочила  я.  -  Да  ты  знаешь,  сколько  они
стоят?
   - Знаю, ровно столько, сколько твоя глупость.
   Я смотрела на него вприщур, испытывая чувство, близкое к ненависти.
   -  Кто-нибудь  должен  тебе  об  этом  сказать,   -   повел   бровями
лже-Туманов. Когда он опустил руки, на голове у него образовался гребень
ирокеза. Наверное, это было смешно, но я  даже  не  улыбнулась.  -  Духи
отвратительные, - еще раз повторил он. - Сладкие и  душные.  Когда  тебе
исполнится  семьдесят  лет,  они  очень  подойдут  к  твоим  подсиненным
волосам. А пока я советую выбросить их в помойку.
   - Ты, кажется, претендуешь на  роль  любящего  мужа?  -  источая  яд,
спросила  я,  подбоченясь.  -  Вот  возьми  и  подари   мне   что-нибудь
подходящее.
   - И подарю.
   - Надеюсь, это будут не "Огни Москвы".
   - Надейся-надейся. Когда у тебя день рождения?
   - А! - воскликнула я. - Ты не знаешь! Аферист!
   Выбросив вперед обличающую руку, я внезапно  поняла,  что  больше  не
могу  шевельнуться:  в  ушибленной  пояснице  что-то  щелкнуло,  и  меня
заклинило в той позе, в какой я оказалась в этот момент,  -  похожая  на
памятник Ленину в натуральную величину. Лицо мое сразу же  сделалось  до
такой степени несчастным, что Туманов не выдержал и спросил:
   - Что случилось?
   В голосе его не было заботы, одно только раздражение.
   - Я... Меня... Я не знаю, что такое...
   - Зато я знаю. Ты упала с табуретки  на  пол.  И  как  только  голова
осталась целой? Я давно  уже  заметил,  что  только  алкоголики  выходят
сухими из всех передряг.
   - Ты считаешь меня алкоголичкой?!
   - Не ори  так,  а  то  оставлю  тебя  здесь  на  ночь.  У  тебя  есть
какая-нибудь мазь от ушибов или для массажа?
   - А у тебя? - Я постаралась, чтобы  сквозь  стиснутые  зубы  все-таки
просочилось ехидство.
   - Все-таки это твоя квартира, дорогая! - вывернулся Туманов.
   - Ничего у меня нет, я же не спортсменка!
   - Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?
   - В каком смысле садиста?
   -  В  прямом.  Такие  упражнения,  которые  он  предлагает  выполнять
женщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.
   - Ты просматриваешь мои кассеты!
   - Очень надо! - фыркнул лже-Туманов. - Я думал, это кино. Доктор Вайс
на обложке выглядит столь эротично в своих синих трусиках...
   - Иди к черту!
   - Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуем оливковое масло.
   Он достал бутылку из навесной полки и щедро  плеснул  масла  себе  на
ладонь. Потом зашел за меня и  беззастенчиво  задрал  вверх  подол  моей
роскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но только
крутнула задом.
   - Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! - закричала я ужасным
голосом.
   - Хорошо, давай ее вообще снимем, - тут же  предложил  он  и  потащил
подол через голову.
   Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут  же  остыл.  Какой
стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол  рубашки  мне  на  лицо,
схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было  сил
втирать в поясницу оливковое масло. Это было  ужасно.  Если  еще  минуту
назад я думала, что массаж в его исполнении доставит мне даже  некоторое
удовольствие,  то  сейчас   вынуждена   была   признать,   что   глубоко
заблуждалась. Нежности в этом гаде было не  больше,  чем  в  бульдозере,
которому отвели определенную площадь работ. А уж о трепете и говорить не
приходится.
   - Теперь  ты  можешь  шевелиться?  -  спросил  он,  выливая  на  руки
полфлакона средства для мытья посуды.
   - Нет, - проскрипела я из-под подола.
   Разбрасывая клочья зеленой пены в разные стороны,  "муженек"  сдернул
подол ночной рубашки с моего лица и критически оглядел  меня  с  ног  до
головы.
   - Плохо. Если я возьму тебя под коленки, ты не пройдешь  в  дверь  по
высоте. А если поперек туловища, то не пройдешь по длине. Придется  тебе
как-нибудь постараться и согнуться пополам. Или, хочешь, я принесу  сюда
матрас и брошу на пол?
   По-моему, он говорил совершенно серьезно.  Я  стиснула  челюсти  и  с
такой силой сжала кулаки, что все мое тело  напряглось,  как  струна.  В
пояснице снова что-то щелкнуло, и в ту же секунду я  почувствовала,  что
опять могу двигаться.
   - Благодарю, мне уже лучше, - со змеиной улыбкой я прошла мимо  него,
вильнув попкой. Надеюсь,  она  выглядела  достаточно  аппетитной,  чтобы
испортить ему настроение на всю оставшуюся ночь.
   Не тут-то было. Туманов  обогнал  меня  еще  в  коридоре  и,  пока  я
укладывалась в постель, щадя свои мышцы, выключил свет и уютно свернулся
калачиком на своем диване. Итак, клада я не нашла. И  то  сказать:  будь
здесь клад, его бы могли достать, когда я  с  первым  мужем  отдыхала  в
Испании. Ведь моя квартира была тогда в полном  распоряжении  тех,  кого
это интересовало. Нет-нет, дело здесь явно  не  в  доступе  в  квартиру.
Здесь что-то другое, более серьезное, более страшное. Но что?

Глава 8

   Отворив дверь и увидев меня на пороге, Елена Бориславовна  улыбнулась
мне глупой улыбкой и спросила:
   - Лерочка? Ты ко мне?
   Я помахала перед ее носом букетом цветов и большой  коробкой  конфет,
которые она обожала.
   - К вам, Елена Бориславовна! Можно войти?
   - Вообще-то я собиралась уходить,  -  промямлила  старушка,  неохотно
отступая в сторону. - Может быть, в другой раз?
   - Я ненадолго, честное слово! - просительно сказала я.
   - Ну, разве что чашечку чая!
   Елена Бориславовна схватила цветы и конфеты и скрылась в  комнате.  Я
по-быстрому скинула сапоги и пальто и только было  двинулась  в  сторону
кухни, как вдруг хозяйка вылетела в коридор и обогнала  меня,  невежливо
оттолкнув плечом. Что, интересно, с ней такое?
   Она была просто не похожа на себя. Кружевной воротничок  платья  сбит
на сторону, прическа, из которой обычно не выбивался  ни  один  волосок,
приведена в абсолютную негодность.
   Резво разливая по чашкам кипяток, Елена Бориславовна едва не  окатила
меня мощной струей из чайника. Я вместе с табуреткой  отпрыгнула  назад,
дождавшись лишь беглого извинения. "Надо срочно задавать свои вопросы  и
сматываться, - решила я. - Хозяйка сегодня явно не в настроении".
   - Елена Бориславовна, - начала я, как только  утопленный  в  чашке  с
водой пакетик распустил вокруг себя желтую кляксу.  -  Вы  давно  видели
Егора?
   -  Егора?  -  Елена  Бориславовна  так   удивилась,   как   будто   я
поинтересовалась состоянием лунной поверхности. -  Дай  подумать...  Ну,
когда вы собирались ехать в Испанию, кажется.
   - А он звонил после возвращения? - не отставала я.
   Елена Бориславовна громко  глотнула  и  затрясла  головой.  Бирюзовые
сережки в ее ушах закачались, словно два взбесившихся маятника. Я  стала
подозревать, что она вообще  не  знает  о  том,  что  ее  брат  со  мной
развелся.
   - От Егора вестей не было уже давно. Но ведь он всегда  так  занят...
Это все, что ты хотела узнать?
   Она замерла с чашечкой в руке. Манжет ее блузки сполз немножко  вниз,
и тут я увидела на ее руке синяки от пальцев. Как будто кто-то изо  всех
сил сжимал запястье железной хваткой. Страшная догадка озарила меня.
   Возможно, Елену Бориславовну мучили?! Какие-то бандиты? А  что,  если
эти люди до сих пор здесь? Так вот почему она так нервничает!
   Я торопливо достала из сумки  записную  книжку  и  ручку  и  написала
большими  буквами:  "Мы  здесь  не  одни?"  И  передала   книжку   Елене
Бориславовне. Отставив ее подальше от глаз, та прочла мои каракули и так
побледнела, как будто увидела привидение. Пальцы ее сплясали  канкан,  и
книжка упала на пол. Я полезла за ней под  стол,  а  Елена  Бориславовна
вскочила на ноги и прижала ладошки к груди, стараясь усмирить дыхание.
   Нельзя уйти и оставить ее одну с неизвестными мучителями.  Интересно,
где они прячутся? В шкафу? В ванной за занавеской? Что, если уже  сейчас
на меня наставлено дуло пистолета? И  стоит  сделать  одно  неосторожное
движение или задать прямой вопрос...
   Насколько я помнила, телефонный аппарат стоял в коридоре на крошечном
деревянном столике.
   - Елена Бориславовна, я уже скоро пойду, - громко сказала  я.  -  Вот
только не могли бы вы сделать мне еще одну малюсенькую чашечку  чая.  На
улице так холодно...
   А я пока протру сапоги. Когда долго бегаешь по  такой  погоде,  обувь
покрывается некрасивыми разводами.
   Возьму салфетку, если вы не возражаете...
   Даже  если  бы  она  возражала,  меня  бы  это   не   остановило.   Я
прошествовала по коридору и, загородив собою телефонный  аппарат,  сняла
трубку и набрала "ноль два".
   При этом шумела всеми доступными  мне  способами  -  громко  кашляла,
зевала и возила по полу ногами. Звук набираемого номера, таким  образом,
не мог быть услышан никем  в  этой  опасной  квартире.  Через  некоторое
время, не слушая, есть ли кто-нибудь на том конце  провода,  я  засунула
голову с трубкой под пальто, висящие на вешалке,  и  сдавленным  голосом
прошипела:
   - Помогите!
   После чего положила трубку возле телефонного аппарата и  накрыла  все
это сооружение шарфом. Пусть определяют номер и выезжают.
   - Чай готов, душечка! - крикнула Елена Бориславовна  из  кухни.  -  Я
принесу вам в комнату!
   - Не надо утруждаться! - Я появилась на пороге кухни  и  по  бегающим
глазам хозяйки поняла, что ее паника не только не  улеглась,  но  еще  и
усилилась. На бледных щеках нарисовались два ярко-розовых кружочка,  как
будто она специально румянилась перед моим приходом.
   Едва я села на табуретку, как сзади меня  раздалась  какая-то  возня.
Елена Бориславовна, сидевшая  напротив  с  прямой  спиной,  молниеносным
движением протянула руку к подоконнику и включила приемник. Нас  накрыло
лавиной итальянского речитатива и массовым рыданием скрипок.
   Я непроизвольно  обернулась  назад.  Там  стоял  высокий  шкафчик,  в
котором могли бы храниться кастрюли  или  запасы  круп.  Сейчас,  скорее
всего,  там  прятался  человек,  правда,  для  этого  нужно  было  снять
несколько полок. Так и есть: они лежали наверху шкафа. Тотчас же у  меня
появилось ощущение, что я сижу голая, а между  лопаток  у  меня  красной
краской нарисованы концентрические круги, и в середине -  жирная  точка.
Эта воображаемая точка тут же  заныла  и  зачесалась.  Я  свела  лопатки
вместе и слабым голосом спросила:
   - Как поживает Барбара?
   - Отлично, просто отлично! - в тон мне ответила Елена Бориславовна. -
Правда, она стала ужасно рассеянной с годами.  Вчера  пролила  на  подол
несколько капель ликера. Придется раньше срока сдавать платье в  чистку.
Это накладно!
   Мы еще некоторое время обменивались глупыми замечаниями,  а  потом  в
дверь позвонили.
   - Ах,  боже  мой!  -  воскликнула  Елена  Бориславовна  и  всплеснула
маленькими руками. - Не стану открывать, кто бы там ни был.
   - Почему? - тупо спросила я.
   - Провожу тебя и лягу вздремнуть. Что-то у меня голова болит.
   Я протянула руку и выключила приемник.
   - От такого рева она может даже отвалиться.  А  дверь  все  же  лучше
открыть. Мало ли кто это. Вдруг Егор?
   Это предположение напугало  Елену  Бориславовну  почти  до  обморока.
"Наверное, она боится за  своего  брата,  -  подумала  я.  -  Если  Егор
обнаружит в доме бандитов,  он  ведь  не  станет  церемониться  и  может
нарваться на нож или на пулю". Впрочем, сама я  была  уверена,  что  это
милиция. Подталкивая безвольно обмякшую хозяйку в  спину  и  в  то,  что
пониже спины, я отбуксировала ее  в  коридор  и  заставила  открыть  все
замки. В квартиру вошли милиционеры.
   - Минутку, женщины, - сказал один из них  и,  оттолкнув  нас  плечом,
рванул в комнату. Второй спустя секунду оказался возле двери  ванной,  а
третий - на кухне.
   Елена Бориславовна и я побежали следом. Я  постучала  милиционера  по
плечу и, когда он обернулся, одними губами сказала:
   - Он здесь, в шкафу.
   Поскольку шкаф на  кухне  был  только  один,  на  него  милиционер  и
наставил свое оружие.
   - Руки вверх! -  крикнул  он.  -  Выходи,  иначе  открываю  огонь  на
поражение!
   - Не надо, пожалуйста! - проблеял шкаф человеческим голосом.
   Дверцы дрогнули,  и  в  ту  же  секунду  оттуда  вывалился  маленький
человечек в парадном костюме и галстуке-бабочке.  Когда  он  выпрямился,
держа руки  над  головой,  как  пленный  фашист,  мы  смогли  хорошенько
разглядеть его. Он был сухонький, низенький, тощенький и, судя по  виду,
готовился  отметить  или  уже  отметил  никак  не   меньше,   чем   свое
восьмидесятилетие.
   - Кто набирал ноль два? - спросил милиционер, опуская оружие.
   - Я, - трусливо ответила я, отступая к двери. - Я была  уверена,  что
тут террористы. Хозяйка квартиры вела себя подозрительно, и  я  заметила
синяки у нее на руке. Елена Бориславовна! Покажите синяки!
   Вместо того  чтобы  послушаться,  Елена  Бориславовна  попятилась  и,
упершись в стену, еще ниже опустила манжеты блузки.
   - Он ничего не делал! - прошептала она бесцветными губами.
   - Так. Кажется, я начинаю кое-что понимать, - пробормотал милиционер,
темнея лицом.
   Я  тоже  начала  понимать  кое-что.  И  это  кое-что   меня   безумно
рассердило.
   - Елена Бориславовна! - изумленно и одновременно  гневно  воскликнула
я. - Так этот перезревший сморчок - ваш любовник? Это он виноват в  том,
что вы выглядели такой.., растрепанной?
   Елена Бориславовна закатила глаза и стада сползать вниз по стенке.
   - Да как вы смеете? - высоким голосом закричал сморчок.  -  Это  наше
личное дело!
   - Кто бы спорил! - повысила я голос в свою очередь. -  Вы  же  оба  -
взрослые люди! Зачем вы спрятались в шкаф, скажите на милость?
   Старичок пожевал губами и смиренно ответил:
   - Елена Бориславовна не замужем. А вы ее родственница. Что вы могли о
ней подумать, застань меня с нею наедине? - Елена Бориславовна,  которая
уже доползла до линолеума, издала звук, похожий на слабое квохтанье. - И
ее одежда была в беспорядке... - Елена Бориславовна снова  кудахтнула  и
окончательно выпала в осадок.
   - Что ж, мальчики! - весело сказала я, поворачиваясь к  милиционерам.
- Будете оформлять как ложный вызов?
   Не рискну описывать то,  что  случилось  потом,  -  все  это  слишком
скандально и неприятно. Кое-как  мне  удалось  унести  ноги,  напоследок
вырвав из пахнущих валерьянкой уст распутной Елены Бориславовны клятву в
том, что она не общалась с Егором с тех пор, как он собирался вместе  со
мной ехать в Испанию. Неутешительные сведения! Впрочем,  оставалась  еще
фирма, где работал Егор до самого последнего времени. Ничего  страшного,
если я наведаюсь туда и порасспрашиваю о своем бывшем супруге.

***

   Еще издали я заметила, что кто-то караулит  меня  возле  подъезда.  Я
была просто убеждена, что именно меня Это оказался мужчина средних  лет,
который расхаживал взад и вперед по тротуару. На нем  было  великолепное
пальто из верблюжьей шерсти и треух на голове, несмотря на то  что  снег
если и шел, то все еще с дождем, причем дожд