лала то, что сочла целесообразным, и это сработало. Несколько раз прочитав с начала до конца досье Россиньоля, она обратила внимание на имя, принадлежавшее человеку, который мог оказаться полезным: цюрихского государственного служащего по имени Даниэль Тайн. Это имя повторялось несколько раз в различных контекстах, и дальнейшие запросы подтвердили правоту интуиции Анны Наварро. Гастон Россиньоль был первым работодателем Тайна и, как оказалось, в известной степени его наставником. В семидесятых годах Тайн и Россиньоль были партнерами в предприятии с ограниченной ответственностью, занимавшемся высокодоходными еврооблигациями. Россиньоль поддержал кандидатуру Тайна, когда тот захотел вступить в "Кифкинтлер", мужской клуб, в составе которого числилось большинство наиболее влиятельных жителей Цюриха. Теперь, удачно сколотив небольшое состояние, Тайн служил на различных почетных постах в кантоне. Он был как раз таким человеком, в должной мере приближенным к власти и к финансам, который мог бы гарантировать успех осуществления планов своего старого учителя.
     Анна без предупреждения явилась к Тайну домой и выложила свои карты на стол. Ее объяснение было очень простым: Гастону Россиньолю угрожает серьезная и неизбежная опасность.
     Тайн явно был встревожен, но все равно крепко держал язык за зубами. Впрочем, Анна была к этому готова.
     - Ничем не могу вам помочь. Он переехал. Никто не может точно сказать, куда, да это никого и не касается.
     - Кроме убийц?
     В том случае если они вообще существуют, эти убийцы, - Тайн говорил с показным скептицизмом, но слишком уж быстро соглашался с ее предположениями. - Кто может поручиться за то, что они смогут найти его, если даже вы не смогли этого сделать. А ведь вы располагаете, я бы сказал, экстраординарными возможностями.
     - У меня есть основания считать, что они уже преуспели в своих поисках.
     Собеседник кинул на Анну острый взгляд.
     - Неужели? И какие же это основания?
     Анна покачала головой.
     - Есть некоторые вопросы, которые я могу обсуждать лишь с самим Гастоном Россиньолем.
     - Но почему вы предполагаете, что кто-нибудь может стремиться убить его? Он относится к числу самых уважаемых жителей Цюриха!
     - Тогда зачем же ему жить, скрываясь? - вопросом на вопрос ответила Анна.
     - Что за ерунду вы говорите, - после непродолжительного раздумья проронил Тайн.
     Анна несколько секунд пристально разглядывала собеседника, а потом протянула ему карточку со своим именем и телефонами Управления специальных расследований.
     - Я вернусь через час. Мне кажется, что вы тоже обладаете неплохими возможностями. Проверьте мою личность. Удостоверьтесь в том, что я именно та, за кого себя выдаю. Сделайте все, что сочтете нужным, чтобы убедиться в моих добрых намерениях.
     - Но как могу я, простой швейцарец...
     - У вас есть для этого свои пути, мистер Тайн. А если нет у вас, то есть у вашего давнего патрона. Я совершенно уверена, что вы захотите ему помочь. Я думаю, что мы с вами понимаем друг друга.
     Через два часа Анна Наварро позвонила Тайну по его служебному телефону. Министерство экономики располагалось в облицованном мрамором здании в вездесущем стиле "боз ар", в котором строились едва ли не все здания конца XIX столетия.
     Личный кабинет Тайна оказался просторным, хорошо освещенным солнечным светом, со множеством книг вдоль стен. Анну проводили к нему, как только она вошла в здание. Полированная дверь из темного дерева бесшумно, но плотно закрылась за ее спиной.
     Тайн спокойно сидел за своим ореховым столом.
     - Это было не мое решение, - подчеркнул он. - Это решение мсье Россиньоля. Я не одобряю его.
     - Вы проверили меня?
     - Вы были проверены, - осторожно подбирая слова, ответил Тайн, используя грамматическую форму страдательного залога. - До свидания, мисс Наварро. - Он протянул ей карточку.
     Адрес был записан карандашом мелкими буквами на пустом месте слева от ее имени.
     Первый звонок она сделала Бартлету, чтобы поставить его в известность о том, что добилась успеха.
     - Вы никогда не перестаете удивлять меня, мисс Наварро, - ответил тот, и Анне показалось, что в его голосе проскользнули нотки подлинной теплоты.

***

     Когда Анна и Кестинг ехали в Хоттинген, швейцарец сказал:
     - Вашу просьбу о наблюдении сегодня утром одобрили. Для этого выделят несколько немаркированных полицейских автомобилей.
     - А его телефон?
     - Да, в ближайшие часы на его телефоне будет установлен "жучок". А в Mutterhaus будет дежурить офицер Kantonspolizei и контролировать разговоры.
     - Mutterhaus?
     - Штаб-квартира полиции. Мы называем ее материнским домом.
     Машина неторопливо преодолела подъем на Хоттингерштрассе. Дома становились все больше и эффектнее, а деревья во дворах - все гуще. Вскоре они доехали до Хаусерштрассе и свернули в переулок, проходивший мимо казавшегося приземистым здания из бурого песчаника, стоявшего посреди заботливо ухоженного участка. Анна обратила внимание на то, что нигде поблизости не было ничего похожего на замаскированные полицейские машины.
     - Несомненно, это верный адрес, - сказал Кестинг. Анна кивнула. "Еще один швейцарский банкир, - подумала она, - с большим домом и красивым садиком".
     Они вышли из машины и подошли к парадной двери. Кестинг нажал кнопку звонка.
     - Надеюсь, вы не будете возражать, если беседу начну я.
     - Ни в коей мере, - с готовностью откликнулась Анна. Что бы ни означали на бумаге слова "международное сотрудничество", но существовал совершенно определенный протокол, и они оба хорошо его знали.
     Выждав несколько минут, Кестинг позвонил снова.
     - Он старик и уже несколько лет назад передвигался только в инвалидном кресле. Ему потребуется немало времени, чтобы проехать по дому из конца в конец.
     Еще через несколько минут Кестинг проворчал:
     - Не думаю, чтобы Россиньоль в его возрасте часто выходил на прогулки. - Он еще раз нажал на кнопку звонка и долго не отпускал ее.
     "Я знала, что все идет слишком уж легко, - подумала Анна. - В чем же будет промах?"
     - Возможно, он нездоров, - взволнованно произнес Кестинг. Он подергал дверную ручку, но дверь была заперта. Вдвоем они обошли дом и оказались перед черным ходом; эта дверь с готовностью открылась.
     - Доктор Россиньоль, - негромко крикнул в глубь дома швейцарец, - это Кестинг из прокуратуры. - "Доктор". Такое обращение было, по-видимому, весьма почетным.
     Тишина.
     - Доктор Россиньоль?
     Кестинг вошел в дом, Анна следом за ним. Свет был включен, откуда-то доносились звуки классической музыки.
     - Доктор Россиньоль?! - уже громче позвал Кестинг и поспешно зашагал в глубь дома. Вскоре они оказались в столовой, где горел свет и небольшой магнитофон проигрывал музыкальную запись. Анна почувствовала запах кофе, яичницы, жареного мяса.
     - Доктор... О, помилуй Бог!
     Анна с ужасом увидела то, что Кестинг заметил несколькими секундами раньше.
     Старик сидел в инвалидном кресле перед столом, на котором стоял его завтрак. Его голова свешивалась на грудь, широко раскрытые глаза уставились в одну точку. Он был мертв.
     Эти люди сумели добраться и до него! Само по себе это не удивило Анну. А вот что ее по-настоящему ошеломило, так это был выбор времени - судя по всему, убийство произошло непосредственно перед их прибытием. Как будто убийцы знали, что здесь вот-вот появятся представители власти.
     Она почувствовала страх.
     - Черт возьми, - сказала она. - Вызовите "Скорую помощь". И бригаду по расследованию убийств. И, пожалуйста, не позволяйте им ни к чему прикасаться.

Глава 21

     Бригада по расследованию убийств цюрихской Kantonspolizei приехала менее, чем через час. Полицейские тщательно сняли все на видеокамеру и к тому же сделали массу фотоснимков. Дом жертвы был тщательно обследован на предмет отпечатков пальцев, особенно парадная и задняя двери и три окна, в которые можно было забраться с земли. Анна попросила, чтобы специалист снял отпечатки пальцев и с инвалидного кресла Россиньоля, и со всех открытых частей его кожи. Чтобы избежать путаницы, отпечатки пальцев сняли и с трупа, прежде чем его увезли.
     Если бы американцы не проявили такого интереса к Россиньолю еще при его жизни, то смерть старика, несомненно, рассматривали бы как естественную. В конце концов Гастону Россиньолю уже был девяносто один год.
     Но вместо этого назначили вскрытие трупа, причем особое внимание следовало обратить на состав глазной жидкости. Патологоанатомическое обследование проводилось в Институте судебной медицины Цюрихского университета. Вполне обычное явление, так как в городе не было своего судебно-медицинского эксперта.
     Анна возвратилась в гостиницу. Чувствуя себя совершенно измученной - ей так и не удалось ни на минуту заснуть во время полета из Америки, - она задернула занавески на окнах, разделась, надела огромную футболку, которую использовала вместо ночной рубашки, и легла в постель.
     Разбудил ее очень резкий и неприятный телефонный звонок. На мгновение утратив ориентировку, Анна подумала, что она у себя в Вашингтоне и что сейчас глубокая ночь. Но, взглянув на светящийся циферблат своих часов, она увидела, что было два тридцать дня по цюрихскому времени. Она взяла трубку.
     - Мисс Наварро? - спросил мужской голос.
     - Это я, - спросонок голос у нее был хриплым и смахивал на карканье, но она тут же откашлялась и заговорила нормально. - Кто это говорит?
     - Я сержант-майор Шмид из Kantonspolizei. Я детектив по расследованию убийств. Извините, не разбудил ли я вас?
     - Нет, нет, я просто задремала. Что случилось?
     - Поступили данные по отпечаткам пальцев. Есть кое-что интересное. Вы сможете найти дорогу к управлению полиции?

***

     Шмид оказался приветливым человеком с широким лицом, короткими волосами и смешной маленькой челкой. На нем была светло-синяя рубашка, а на шее он носил золотую цепь.
     И кабинет у него был приятным, залитым светом и скупо обставленным. Напротив друг друга стояли два стола из светлого дерева; Анна села за один, а хозяин кабинета - за другой.
     Шмид рассказывал, поигрывая скрепкой для бумаг:
     - Отпечатки пальцев были направлены в Kriminaltechnik. Отпечатки Россиньоля сразу отбросили, но осталось много других, большинство из которых не опознано. Он был вдовец, и поэтому мы предполагаем, что они принадлежат его домохозяйке и еще нескольким людям, работавшим у него в доме и на участке. Домохозяйка находилась в доме до утра, она приготовила хозяину завтрак и ушла. Кто-то наверняка наблюдал за домом и видел ее уход.
     - У него была медсестра или сиделка?
     - Нет, - ответил Шмид. Он выпрямил проволоку, из которой была сделана скрепка, и теперь азартно перегибал ее в разные стороны. - Вы, может быть, знаете, что у нас теперь тоже есть компьютеризированная база данных отпечатков пальцев, точно такая же, как и у вас. - Он имел в виду Автоматизированную службу идентификации отпечатков пальцев, в которой хранилось несколько миллионов образцов. - Отпечатки были отсканированы, оцифрованы и переданы по модему в Берн, в центральный банк данных, где их прогнали по всем доступным базам. Поиск оказался недолгим. Мы очень быстро получили ответ.
     Анна вскинула голову.
     - И?..
     - Так вот, именно поэтому дело поручили мне. Отпечатки принадлежат человеку, который был задержан здесь всего лишь несколько дней назад, в связи со стрельбой около Банхофплатц.
     - И кто же он такой?
     - Некий американец по имени Бенджамин Хартман.
     Имя ничего не сказало Анне.
     - И что же вам о нем известно?
     - Не так уж мало. Видите ли, я сам его допрашивал. - Шмид вручил Анне папку из тонкого картона, в которой находились фотокопии американского паспорта Хартмана, водительских прав, кредитных карточек и протокол допроса в швейцарской полиции с фотографиями анфас и в профиль.
     Анна с замиранием сердца просматривала документы. Неужели это тот самый человек, которого она ищет, убийца? Американец? Около тридцати пяти лет, инвестиционный банкир из финансовой фирмы под названием "Хартманс Капитал Менеджмент". Судя по всему, семейный бизнес. Это, вероятно, подразумевало, что у него имелись немалые деньги. Живет в Нью-Йорке. В Швейцарию приехал, чтобы покататься на лыжах во время отпуска. Так он сказал Шмиду.
     Но все это могло быть ложью.
     Три остававшиеся в живых персоны из списка "Сигма" были убиты в течение того периода, пока он находился здесь, в Цюрихе. Одна жертва жила в Германии, куда без труда можно было доехать на поезде, так что такая возможность у него имелась. Второй находился в Австрии; тоже рукой подать. Но Парагвай? Чтобы попасть туда, пришлось бы совершить весьма продолжительный перелет.
     Все же такую возможность нельзя исключать. Как и возможность того, что он работал не в одиночку.
     - Что случилось на Банхофштрассе? - спросила она. - Он кого-то застрелил?
     Скрепка, над которой все это время измывался Шмид, сломалась посередине.
     - Была большая стрельба на улице и в подземной торговой галерее под Банхофплатц. Лично я не думаю, что это он стрелял. А сам он уверяет, что кто-то пытался пристрелить его самого.
     - Есть пострадавшие?
     - Погибли несколько случайных прохожих. И, по его заверениям, тот самый парень, который в него стрелял.
     - Хм-м...- озадаченно протянула она. Любопытный рассказ. Интересно, много ли в нем правды? - Вы отпустили этого американца?
     - У нас не было оснований для ареста. К тому же из его фирмы потянули за кое-какие ниточки. Ему было строго-настрого рекомендовано покинуть кантон.
     "Да, это тебе не дома. Неужели в Цюрихе практикуется именно такой подход к исполнению законов?" - расстроившись, подумала Анна.
     - А у вас есть какие-нибудь предположения о том, где он может сейчас находиться?
     - Тогда он заверял, что собирается уехать в Санкт-Мориц. Гостиница "Карлтон". Но мы узнали, что он так и не появлялся там. А потом, не далее как вчера, мы получили сообщение, что он вновь появился в Цюрихе, в "Хандельсбанк Швайц". Мы попытались задержать его для дальнейшего допроса, но он убежал. Причем при его побеге произошел еще один смертельный случай, связанный со стрельбой. Такие случаи прямо-таки тянутся за ним.
     - Удивительно, удивительно... - пробормотала Анна. - Можете ли вы выяснить, остановился ли Хартман в какой-нибудь другой гостинице Цюриха, или где-то еще в стране?
     Шмид кивнул.
     - Я могу связаться с контролем поселения в гостиницах каждого из кантонов. Копии всех гостиничных регистрационных карточек поступают в местную полицию.
     - А насколько своевременно они поступают?
     - Бывает, что и с задержками, - сознался Шмид. - По крайней мере у нас появится шанс установить, где он был.
     - Если он зарегистрировался под своим настоящим именем.
     - Все законопослушные гостиницы требуют, чтобы иностранцы предъявляли паспорта.
     - Возможно, у него не один паспорт. Он мог также остановиться не в "законопослушной" гостинице. У него могут быть здесь друзья.
     На широком лице Шмида появилось раздраженное выражение.
     - Посудите сами, я долго разговаривал с ним, и он не показался мне человеком, который станет возить с собой фальшивые паспорта.
     - Знаете ли, у некоторых из этих международных бизнесменов бывают вторые паспорта из таких мест, как Панама, или Ирландия, или Израиль. Иногда эти документы оказываются очень полезными, - заметила Анна.
     - Да, но ведь в таких паспортах все равно должны стоять настоящие имена, верно?
     - Может быть, да, а может быть, и нет. Не могли бы вы установить, покинул ли он страну?
     - Из страны можно выбраться различными путями: самолетом, автомобилем, поездом, даже пешком.
     - А разве пограничная полиция не ведет учета?
     - Считается, что пограничники должны проверять паспорта, но частенько они этого не делают, - неохотно признался Шмид. - Самая большая надежда у нас на авиалинии. У них есть списки всех пассажиров.
     - А если он уехал поездом?
     - Тогда мы можем не найти никаких следов, если, конечно он не забронировал себе место на международном поезде. Но я не стал бы слишком надеяться, что он так поступит.
     - Да, - задумчиво согласилась Анна. - Вы можете начать общенациональный розыск?
     - Ну, конечно, - возмутился Шмид. - Это же стандартная процедура.
     - Когда я могу получить результаты вскрытия? Меня особенно интересует токсикология. - Она знала, что, видимо, слишком настойчиво наступает на полицейского. Но выбора у нее не было.
     Шмид пожал плечами.
     - Может быть, и через неделю. Я могу отправить запрос, чтобы ускорить работу.
     - Я хотела бы, чтобы они поискали один определенный нейротоксин, - сказала Анна. - Для этого не должно потребоваться так много времени.
     - Я могу попросить об этом.
     - Было бы чудесно. И еще банковские документы. Мне нужны сведения о движении средств Россиньоля за последних два года. Как вы считаете, швейцарские банки согласятся сотрудничать с нами или станут разыгрывать свои вечные песни и пляски насчет сохранения тайны?
     - В деле об убийстве они будут сотрудничать с полицией, - важно заявил Шмид.
     - Приятная неожиданность. О, и еще одна вещь. Фотокопии, которые вы сняли с его кредитных карточек... Надеюсь, я могла бы их получить?
     - Не вижу ничего, что могло бы вам помешать.
     - Замечательно! - воскликнула Анна. Этот парень начинал ей нравиться.

***

     Сан-Паулу, Бразилия
     Свадебный прием проводился в "Ипика Жардинс", самом фешенебельном и закрытом частном клубе во всей Бразилии.
     Членами клуба были главным образом "катросентос", бразильские аристократы, потомки первоначальных португальских поселенцев, прибывших в страну самое меньшее четыре сотни лет назад. Они являлись крупнейшими землевладельцами, полноправными хозяевами бумажных заводов, газет, издательств, фабрик по производству игральных карт, магнатами гостиничного дела - богатейшие из богатейших людей, в чем нельзя было усомниться даже на миг, особенно при взгляде на длинную вереницу "Бентли" и "Роллс-Ройсов", выстроившихся перед зданием клуба.
     Сегодня вечером многие из них - все мужчины во фраках при белых галстуках выглядели прямо-таки великолепно - собрались, чтобы отпраздновать свадьбу дочери одного из крупнейших плутократов Бразилии, Доутора Отавио Карвальо Пинто. Его дочь Фернанда выходила замуж за Алькантара Мачадоса, отпрыска столь же прославленного семейства.
     Одним из гостей был почтенный седовласый человек почти девяноста лет от роду. Хотя он не принадлежал к кругу катросентос - он был уроженцем Лиссабона и иммигрировал в Сан-Паулу в пятидесятых годах, - но все же являлся чрезвычайно богатым банкиром и крупным землевладельцем, а также на протяжении нескольких десятков лет был постоянным деловым партнером и другом отца невесты.
     Старик, которого звали Жорже Рамаго, сидел, наблюдая за танцующими парами; он даже не прикоснулся к своей тарелке с аппетитными телячьими нуазетт де перигордин. Одна из официанток, темноволосая молодая женщина, с величайшим почтением приблизилась к старику.
     - Сеньор Рамаго, вас просят подойти к телефону, - сказала она по-португальски.
     Рамаго медленно повернулся и посмотрел на нее.
     - К телефону? - переспросил он.
     - Да, сеньор. Сказали, что это срочно. Это из вашего дома. Ваша жена.
     На лице Рамаго вдруг мелькнула тень волнения.
     - Где? Где? - Он принялся с усилием подниматься на ноги.
     - Сюда, господин, - сказала официантка и, осторожно подхватив старца под локоть, помогла ему подняться. Они медленно прошли через банкетный зал - старый лиссабонец жестоко страдал от ревматических болей, хотя во всем остальном его здоровье оставалось превосходным.
     За дверью официантка указала Рамаго на старинную деревянную телефонную кабинку и помогла войти внутрь, одновременно заботливо поправляя смокинг старика.
     В тот самый момент, когда Рамаго потянулся к телефонн