ел сказать, и растерялась.
     - Моим коллегам из Сюрте недавно прислали комплект ваших фотографий. Цифровые файлы. Я тоже получил такой. Очень вовремя.
     - Для его работы, - пояснил Бен.
     - Моего artisans <ремесло (фр.)>, - поправил его Оскар. - Настолько хорошего и настолько дорогого. - Он легонько постучал Бена по предплечью.
     - Я не ожидал ничего меньшего.
     - Конечно, Бен, я не сказал бы, что и твои фотографии льстят тебе. Эти папарацци, они никогда не могут выбрать нужный ракурс, не так ли?
     Улыбка исчезла с лица Бена.
     - О чем ты говоришь?
     - Я очень горжусь собой за то, что разгадал кроссворд в "Геральд трибюн". Можете мне поверить, это по плечу далеко не каждому французу. Этот я почти закончил. Все, что мне осталось - это слово из пятнадцати букв: беглец от правосудия, объявленный в международный розыск.
     Он перевернул газету.
     - Бенджамин Хартман - не подойдет ли это для моего кроссворда?
     Бен посмотрел на титульный лист "Трибюн" и почувствовал себя так, будто его окунули с головой в ледяную воду. Заголовок гласил: "РАЗЫСКИВАЕТСЯ СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА". А под ним была напечатана его фотография - нечеткая, очевидно, сделанная с кадра видеозаписи. Его лицо находилось в тени, изображение было очень зернистым, но, вне всякого сомнения, это был именно он.
     - Кто мог знать, что мой друг станет такой знаменитостью? - сказал Оскар и снова перевернул газету. Он громко рассмеялся, и Бен с некоторым опозданием присоединился к нему, понимая, что это единственный способ не привлекать к себе внимания в атмосфере пьяного веселья, царившего в баре.
     На соседней скамье какой-то француз пытался спеть "Дэн-ни-бой". Он абсолютно не попадал в тон и лишь очень приблизительно тянул гласные: "О, Дэнни-бой, тва-а-ай вы-зы-ы-гы-ляд зы-ы-вуущий..."
     - В этом-то и проблема, - сказал Бен; напряженный тон нисколько не соответствовал почти естественной усмешке, застывшей на его лице. Его взгляд снова перескочил на газеты. - Это проблема величиной в Эйфелеву башню.
     - Ты убиваешь меня! - негромко воскликнул Оскар, хлопнув Бена по спине, как будто тот удачно сострил. - Только те люди, которые утверждают, что такой вещи, как плохая реклама, не существует, - заявил он, - никогда не получают плохой рекламы. - С этими словами он вытащил откуда-то из-под сиденья пакет. - Берите, - сказал.
     Это был белый пластиковый пакет, видимо, из какого-то туристского магазина с безвкусной надписью "Я люблю Париж весной", причем вместо слова "люблю" было изображено большое ярко-красное сердце. Пакет был снабжен жесткими пластмассовыми ручками, которые защелкивались, если их сжать. сжать.
     - Это нам? - с сомнением в голосе спросила Анна.
     - Без них не обходится ни один турист, - сказал Оскар. Его взгляд казался игривым, но в нем можно было прочесть и серьезную озабоченность.
     Я бу-у-у-ду здесь и дне-е-ем и но-о-о-чью,
     О, Дэнни-бой, я-а-а так тебя лю-у-у-у-блю-у-у-у!
     Сидевшему по соседству пьяному французу теперь подпевали три компаньона, причем каждый пел на свой собственный мотив.
     Бен съежился на сиденье, словно придавленный тяжестью своего положения.
     Оскар ущипнул его за руку; со стороны это показалось бы шутливым жестом, но щипок оказался вполне ощутимым.
     - Не пригибайся, - прошептал он. - Не пытайся прятать лицо, не отводи глаз, когда тебе смотрят в глаза, и не старайся держаться незаметно. В этом не больше проку, чем в тех темных очках, которые надевает кинозвезда, отправляющаяся за покупками в магазин "Фрэд Сигал", tu comprends?
     - Oui, - слабым голосом ответил Бен.
     - А теперь, - сказал Оскар, - какое же есть очаровательное американское выражение? Давайте уеб...ать отсюда.

***

     Купив в нескольких уличных киосках кое-какие мелочи, они вернулись в метро, где случайный взгляд ни за что не выделил бы их среди множества других туристов, измученных созерцанием города.
     - Пора разрабатывать планы - планы наших дальнейших действий, - сказал Бен.
     - Дальнейших? - переспросила Анна. - Я не думаю, что у нас есть какой-то выбор. Штрассер - вот единственное уцелевшее звено, о котором мы знаем, последний из оставшихся в живых членов правления "Сигмы" - основателей корпорации. Нам необходимо так или иначе добраться до него.
     - А кто сказал, что он все еще жив?
     - Мы не можем допустить иной версии.
     - Вы понимаете, что они будут наблюдать за каждым аэропортом, каждым терминалом, каждыми воротами?
     - Да, это приходило мне в голову, - ответила Анна. - Вы начинаете думать как профессионал. По-настоящему способный ученик.
     - Насколько я знаю, это называется методом погружения.
     На всем протяжении долгой подземной поездки до banlieue <пригород (фр.)>, одного из тех кишащих случайным народом районов, которые кольцом окружают настоящий Париж, эти двое все время негромко переговаривались между собой, строя планы, словно влюбленные или беглецы.
     Они вышли на станции в Ла Курнев, старомодном рабочем квартале. Он находился на расстоянии всего лишь нескольких миль от центра, но здесь был совсем другой мир - мир двухэтажных домов, непритязательных магазинов, в которых продавали вещи, необходимые для использования, а не для похвальбы. В окнах бистро и круглосуточных магазинчиков красовались плакаты "Ред стар", футбольной команды, игравшей во втором дивизионе. Район Ла Курнев находился немного севернее Парижа, неподалеку от аэропорта Шарля де Голля, но они не намеревались отправляться туда.
     Бен указал на ярко-красный "Ауди", стоявший на противоположной стороне улицы.
     - Как насчет этого?
     Анна пожала плечами.
     - Я думаю, что мы сможем найти что-то менее заметное.
     Через несколько минут они наткнулись на синий "Рено". Автомобиль был немного забрызган грязью, а на полу валялись желтые обертки от пищи из магазина быстрого питания и картонные кофейные чашки.
     - Готов держать пари, что хозяин ночует дома, - сказал Бен. Анна вставила в замок отмычку, и уже через минуту дверь открылась. На то, чтобы отсоединить провода от замка зажигания, потребовалось немного больше времени, но вскоре двигатель зарокотал, и двое беглецов двинулись по улице, соблюдая установленную правилами скорость.
     Еще через десять минут они оказались на шоссе А1, ведущем к аэропорту Лилль-Лескин в Hop-Па-де-Кале. Поездка могла занять несколько часов и была связана с известным риском, но риском вполне допустимым: угон автомобилей являлся в Ла Курнев совершенно обычным делом, и можно с уверенностью сказать, что полицейские начнут спустя рукава опрашивать тех местных жителей, которые известны своим пристрастием к подобным штучкам. Конечно же, информация о происшествии не дойдет до Police Nationale, патрулирующей главные магистрали.
     С полчаса они ехали молча, погруженные в собственные мысли.
     Наконец Анна нарушила молчание.
     - То, о чем рассказывал Шардан... Это просто невозможно принять. Кто-то говорит вам, что все, известное о современной истории, сущая чепуха и дело было совсем не так. Разве такое возможно? - Ее глаза неподвижно смотрели на дорогу перед собой, и, судя по голосу, она была так же измучена, как Бен.
     - Я не знаю, Анна. Все происходящее утратило для меня смысл в тот день, когда случился этот кошмар на Банхофштрассе. - Бен пытался преодолеть навалившуюся на него слабость. Нервный подъем, вызванный их удачным спасением, давно уступил всепоглощающему чувству страха, леденящего ужаса.
     - Еще несколько дней назад я главным образом занималась расследованием убийств, а не анализом глубинных основ современного мира. Вы можете в это поверить?
     Бен ответил не сразу: что на это можно было ответить?
     - Убийства... - задумчиво произнес он. Он испытывал неопределенное беспокойство. - Вы сказали, что это началось с Мэйлхота, который жил в Новой Шотландии, человека, работавшего на Чарльза Хайсмита, одного из основателей "Сигмы". А затем был Марсель Проспери, один из основателей. Как и Россиньоль.
     - Три точки определяют плоскость, - сказала Анна. - Школьная геометрия.
     Какие-то колесики в мыслях Бена сомкнулись между собой.
     - Россиньоль был жив, когда вы вылетели, чтобы встретиться с ним, но умер к тому времени, когда вы до него добрались, верно?
     - Верно, но...
     - Как зовут человека, который дал вам это задание?
     - Алан Бартлет, - после непродолжительного колебания ответила Анна.
     - И когда вы вычислили место жительства Россиньоля в Цюрихе, вы доложили ему, правильно?
     - Первым делом.
     Во рту у Бена сразу пересохло.
     - Да. Конечно, вы так и поступили. Именно поэтому в первую очередь он и поручил вам это дело.
     - Что вы такое говорите? - Анна повернула затекшую шею и уставилась на Бена.
     - Разве вы не видите? Анна, вы же были орудием в его руках. Он использовал вас.
     - Использовал? Каким же образом? Последовательность событий окончательно оформилась в мозгу Бена.
     - Думайте, черт возьми! Именно так натаскивают бладхаундов. Алан Бартлет сначала дал вам уловить запах. Он знает, как вы работаете. Он знал, что следующим, чего вы потребуете...
     - Он знал, что я потребую у него показать мне список, - глухим голосом произнесла Анна. - Неужели такое возможно? И его упрямое нежелание - тоже часть спектакля, разыгранного в мою честь, поскольку он знал, что таким образом только укрепит мою решимость? То же самое и с поганым автомобилем в Галифаксе: вполне возможно, он знал, что от такого испуга я лишь сильнее разозлюсь.
     - И таким образом вы получили список имен. Имена людей, связанных с "Сигмой". Но не все и не случайные имена, а только тех, кто ушел в подполье. Люди, которых "Сигма" не могла найти - так найти, чтобы не встревожить их. Совершенно ясно, что никто из работающих на "Сигму" не мог разыскать этих людей. Иначе они были бы уже мертвы.
     - Потому что... - медленно заговорила Анна, - потому что все жертвы были из числа angeli rebelli. Отступники, диссиденты. Люди, которым больше нельзя было доверять.
     - А Шардан успел сказать нам, что "Сигма" находится на пороге какой-то важной переходной фазы и пребывает в состоянии наибольшей уязвимости. Поэтому им было необходимо устранить всех этих людей. Но вы смогли найти кого-то, вроде Россиньоля, именно потому, что вы на самом деле именно такая, какой себя описали мне. Вы совершенно искренне стремились спасти его жизнь. И ваши добрые намерения можно установить путем беспристрастной проверки. И все же вы, сами того не зная, были запрограммированы!
     - Вот первая причина того, что Бартлет дал назначение именно мне! - воскликнула Анна; ее голос прозвучал громко и твердо - она вплотную приблизилась к полному осознанию ситуации. - Это было сделано для того, чтобы я раскопала укрытия оставшихся angeli rebelli. - Она стукнула кулаком по приборной панели.
     - А затем Бартлет давал указания, и их убивали. Потому что Бартлет работает на "Сигму". - Бен буквально ненавидел себя за то, что его слова не могли не причинить Анне сильную боль, но теперь абсолютно все события последнего времени становились на свои места в единой картине.
     - И в результате - я тоже. Да провались оно к чертям со всеми потрохами! Я - тоже!
     - Невольно - подчеркнул Бен. - Как слепое орудие. А когда он увидел, что вы не желаете слепо подчиняться его приказам, он попытался отвлечь вас от дела. Они уже нашли Россиньоля, и вы больше не были им нужны.
     - Боже! - воскликнула Анна.
     - Конечно, это всего лишь теория, - продолжал Бен хотя был совершенно уверен в том, что сказал чистую правду.
     - Да, теория. Но в ней слишком уж много этого чертова смысла.
     Бен не отвечал. Извечный постулат, согласно которому реальность должна быть осмысленной, казался ему теперь диковинной роскошью. Слова Шардана заполнили его сознание, и значение этих слов было столь же отвратительным, как и лицо человека, который произносил их. "Колеса, приводящие в движение другие колеса, - таким был наш образ действий... Стали органами "Сигмы", которая оставалась невидимой... Все детали были продуманы нами... намного раньше... Даже мысли о том, что Запад оказался под управлением скрытого консорциума. А сообщению об этом никто не поверил бы. Потому что, окажись все истиной, это значило бы, что более половины планеты являлось эффективно работавшим филиалом единой мегакорпорации "Сигмы".
     Они замолчали еще на десять минут, а потом Бен категорически заявил:
     - Мы должны выработать маршрут.
     Анна еще раз просмотрела статью в "Геральд трибюн" и прочла вслух:
     - Существуют подозрения, что он может путешествовать под именем Роберта Саймона и Джона Фридмана.
     Значит, эти документы ни на что не годились.
     Но почему так получилось? Бен вспомнил рассказ Лизл о том, какие меры принимались для сохранения открытого банковского счета, о том, как Питер пользовался помощью ее троюродного брата - кузена, как она называла его.
     - Дешнер! - громко воскликнул он. - Судя по всему, они добрались до него. - И добавил, немного помолчав: - Я удивляюсь, почему они не назвали моего настоящего имени. Здесь указаны псевдонимы, но нигде не напечатано - Бенджамин Хартман.
     - Нет, это как раз блестящий ход. Посудите сами, они знают, что вы путешествуете не под своим настоящим именем. А объявление вашего настоящего имени только замутило бы воду. Вы могли бы обратиться к вашей учительнице английского языка из Дирфилда, которая под присягой заявила бы, что Бенни, которого она отлично знала, никогда не сделал бы такой вещи. Плюс к тому, у швейцарцев имеются результаты криминологической экспертизы после стрельбы, которые полностью обеляют вас - но все это зарегистрировано за Бенджамином Хартманом. А тем, кто ведет облаву, нужно, чтобы картина была как можно более простой.
     Около города Круазийе они увидели вывеску мотеля и подъехали к современному приземистому бетонному зданию.
     Бен давно называл про себя этот стиль "интернациональным уродством".
     - Только на одну ночь, - сказал Бен, отсчитав несколько сотен франков.
     - Документы? - поинтересовался стоявший с каменным лицом клерк.
     - Они у нас в багаже, - извиняющимся тоном произнес Бен. - Я принесу их позже.
     - Вы сказали, только на одну ночь?
     - Ну да, - поддакнул Бен, смерив Анну с головы до ног театрально похотливым взглядом. - Мы приехали во Францию, чтобы провести медовый месяц.
     Анна переступила через порог, прижалась к Бену и склонила голову ему на плечо.
     - Это такая красивая страна, - сказала она клерку. - И такая мудрая. Я не в состоянии постичь ее.
     - Медовый месяц, - повторил клерк и впервые улыбнулся.
     - Если вы не возражаете, нам хотелось бы поскорее попасть в номер, - подал голос Бен. - Мы ехали несколько часов подряд. Нам очень нужно отдохнуть. - Он выразительно подмигнул.
     Клерк вручил ему ключ с прицепленной тяжелой прорезиненной гирькой.
     - Прямо в конце коридора. Номер 125. Если вам что-нибудь понадобится - позвоните.
     Комната была скудно обставлена, пол покрывал унылый зеленый ковролин, испещренный множеством разноцветных пятен, а резкий запах освежителя воздуха не мог скрыть легкий, но безошибочно угадываемый дух плесени.
     Закрыв за собой дверь, они сразу же высыпали на кровать содержимое пакета, который дал им Оскар, и свои недавние покупки. Анна раскрыла паспорт Европейского сообщества. Фотография была ее, но в нее были внесены при помощи компьютера кое-какие небольшие изменения. Анна несколько раз произнесла вслух свое новое имя, чтобы запомнить его и привыкнуть к незнакомому звучанию.
     - Я все же не понимаю, чем это нам поможет, - сказал Бен.
     - Как намекнул ваш Оскар, полицейские относят людей к различным категориям, даже не присматриваясь к ним по-настоящему. На профессиональном языке это называется профилированием. Если вы не кажетесь подозрительным, то вас беспрепятственно пропускают. - Анна взяла тюбик губной помады и, глядя в зеркало, принялась тщательно красить губы. Она несколько раз стирала помаду, пока не решила, что все сделано правильно.
     К тому времени Бен уже ушел в ванную и принялся наносить на волосы густой пенистый краситель, выделявший резкий аммиачный запах. В инструкции было сказано, что следует подождать двадцать минут, а потом смыть краску. Там также предостерегли, что не следует красить брови, так как это грозит слепотой. Бен все же решил пойти на такой риск. При помощи кисточки он нанес вязкую жидкость на брови и застыл на месте, прижимая к векам скрученные бумажные салфетки, чтобы едкая краска не попала в глаза.
     Ему показалось, что эти двадцать минут тянулись не менее двух часов. С трудом вытерпев положенное время, он встал под душ, сильно пустив воду, и открыл глаза лишь тогда, когда у него не осталось никаких сомнений, что вся перекись водорода смыта без остатка.
     Выйдя из-под душа, он посмотрел на себя в зеркало и увидел вполне правдоподобного блондина.
     - Поздоровайтесь с Дэвидом Пэйном, - обратился он к Анне.
     Анна помотала головой.
     - Слишком длинные волосы. - Она помахала электрической машинкой для стрижки, сверкавшей хромированным покрытием везде, кроме небольшой обтянутой пластиком части, за которую ее следовало держать. - Именно для этого нам и нужна эта игрушка.
     Спустя десять минут его кудри оказались на полу, и он был готов надеть аккуратно сложенную форму армии США, которую подготовил для него Оскар Пейо. Превратившись в стриженого ежиком блондина, он сделался очень похожим на офицера, каким и являлся, если судить по знакам различия на зеленом форменном кителе. Он знал, что офицеры армии США обязаны носить знаки различия при воздушных перелетах. Это отнюдь не являлось самым незаметным способом путешествовать, но быть заметным так, как надо, могло оказаться самым верным средством сохранить жизнь.
     - А сейчас лучше всего уносить отсюда ноги, - сказала Анна. - Чем быстрее мы уберемся из этой страны, тем меньше будет опасность. Время играет не на нас, а на них.
     Взяв вещи, они прошли по коридору и вышли на стоянку автомобилей.
     Дорожную сумку Анны они бросили на заднее сиденье синего "Рено". Туда же положили и пластиковый пакет, полученный от Оскара. Там лежала пустая бутылка краски для волос, остриженные волосы и прочий мусор, который они не хотели оставлять. В сложившемся положении любая, самая жалкая мелочь могла погубить их.
     - Я бы сказала, что мы разыгрываем последние оставшиеся карты, - заявила Анна, когда машина снова выехала на шоссе, ведущее на север. - Штрассер был одним из основателей. Мы найдем его.
     - При условии, что он еще жив.
     - А есть ли хоть какие-нибудь намеки на это в досье, собранном Зонненфельдом?
     - Я перечитывал его сегодня утром, - ответил Бен. - Если быть честным, то нет. А сам Зонненфельд думал, что Штрассер умер, возможно, даже несколько лет назад.
     - То ли умер, то ли нет.
     - Возможно, что и нет. Вы неисправимая оптимистка. Но почему вы думаете, что нас не сцапают в Буэнос-Айресе?
     - Черт возьми, вы же сами говорили, что нацисты, пользующиеся всемирной дурной славой, открыто живут там уже десятки лет. От местной полиции нам следует меньше всего ожидать неприятностей.
     - А как насчет Интерпола?
     - Я о них подумала - они могли бы помочь нам отыскать Штрассера.
     - Вы что, и впрямь спятили? Предлагаете прямиком впереться в логово льва! У них же обязательно есть ориентировка на разыскиваемых преступников, в которой проставлено ваше имя. Скажете, нет?
     - Вы, судя по всему, ничего не знаете о том, какие порядки в учреждениях Интерпола. Никто не проверяет ваши документы. Вас считают тем, за кого вы себя выдаете. Я бы сказала, что иметь с ними дело, это не самая сложная операция. А у вас есть предложение получше?
     - Зонненфельд сказал, что вдова Герхарда Ленца, вероятно, еще жива, - задумчиво проговорил Бен. - Почему бы не допустить, что ей может быть что-то известно?
     - Все возможно.
     - Я постараюсь не забыть об этом, - сказал Бен. - Вы что, серьезн