села в кожаное  кресло.  В  свое  время  я  была
активно привлечена к обустройству офиса, весь наш первый крупный гонорар
мы истратили на обстановку комнат - денег Потапов не считал. Я  два  дня
бегала по Москве,  заказывая  комплекты  офисной  мебели,  искусственные
пальмы, горизонтальные  жалюзи,  пейджеры  и  калькуляторы  -  вспоминая
апартаменты "Интеркома", я знала, как благотворно, влияет  фешенебельный
интерьер рабочего места на трудовой энтузиазм.
   - Максимова, ты уже в курсе,  что  ты  шикарная  женщина?  (Началось.
Опять задание.) Нет, ты не закатывай глаза. Знаешь ли ты, что  семьдесят
процентов клиентов продолжают с нами сотрудничать только потому, что  на
сорок шесть процентов ты  покорила  их  своим  профессионализмом,  а  на
пятьдесят четыре процента потому, что не в силах уйти от  обаяния  твоей
личности и бесподобного шарма?
   (Какие сложные математические вычисления.)
   - Чего ты снова от меня хочешь, Потапов?
   - Слушай, а ведь этот  костюм  стоит  квартальной  премии  всех  нас,
вместе взятых. - Он потянулся  к  пиджаку,  чтобы  потрогать  филигранно
отстроченный лацкан.
   - Убери свои  волосатые  руки!  -  испуганно  взвизгнула  я.  -  Кофе
прольешь!
   - Да. Покупал жене нечто подобное, но, видя, как это может  выглядеть
в оптимальном варианте, понимаю, что истратил деньги впустую.
   - Негодяй.
   - Да. Природный шик - это  не  покупается.  Еще  кофе?  Ну,  к  делу.
Кстати, пытался варить кофе  по  твоей  технологии,  но  у  меня  что-то
все-таки не так. Скрыла главный секрет, да?
   - Все, я ухожу. У меня дел невпроворот!
   -  Стоять!  Есть  у  меня  школьный  товарищ.  Такой   же   умный   и
справедливый, как я.  Сейчас  он  председатель  правления  коммерческого
банка. "Альянс" называется. Слышала, наверное?
   - Слышала. Он мне даже снится, банк этот. Он, между прочим, висит  на
мне уже три месяца. У них в отделе рекламы какой-то непроходимый  дуб  -
то ему слоган не подходит, то  объявление  недостаточно  большое  за  те
деньги, что они нам платят, то девочка-модель недостаточно выразительна.
Если бы сказал раньше, что директор твой  друг,  я  бы  давно  попросила
этого кретина уволить. Мы могли бы сделать из "Альянса"  конфетку  -  он
стал бы первым другом российских предпринимателей и обывателей.
   - Отмечу в блокноте. Так вот, у  Дмитрия  Васильевича  пропала  дочь.
Ушла в пятницу провожать подругу на вокзал, и все. Исчезла.
   Я вздохнула. Жизнь трагична. Если ты пенсионер -  тебе  нечего  есть.
Если директор  банка  -  исчезают  дети.  Страна  тупиковых  ситуаций  и
безрадостных альтернатив.
   - Я надеюсь, что ты ее найдешь, - закончил Потапов.
   От удивления я чуть было не вылила остатки  кофе  на  свой  роскошный
новый костюм.
   - А я-то тут при чем?
   - Дмитрий, конечно, подключил уже и милицию, и частную фирму, но...
   - Если ее отец - директор  банка,  то  наверняка  она  сгибалась  под
тяжестью золотых колец и цепей.  Ее  могли  стукнуть  по  голове,  снять
драгоценности и кинуть в какой-нибудь колодец. И чем я  в  таком  случае
могу помочь?
   - Не  знаю.  Но  его  жена  читала  книгу,  которую  ты  написала  об
"Интеркоме" и "деле Тупольского". Сейчас она в отчаянии и  хватается  за
соломинку. Она решила, что у тебя талант криминалиста. А  принадлежность
к женскому полу поможет разобраться в мотивах поведения девочки  -  куда
пошла, с кем и почему. Ты расспросишь всех, с кем она общалась.  И  ведь
может оказаться, что милиция и сыскное бюро будут искать не в том месте,
а ты, с твоим  умением  замечать  неуловимые  подробности  и  интонации,
что-нибудь да найдешь. В случае, конечно, если уже завтра  не  объявятся
похитители с требованием выкупа (но прошло уже трое суток с  момента  ее
исчезновения) или труп ребенка обнаружат в какой-нибудь канаве...
   Я пожала плечами. Эта затея показалась мне совершенно несуразной.
   - И если твои поиски увенчаются  успехом  -  тогда  гонорар.  А  если
правоохранительные органы тебя опередят -  материальная  компенсация  за
убитое время.
   Я встала и направилась к двери. Год назад я была относительно молода,
подвижна и могла ввязываться в игры с мафией. Моя  излишняя  резвость  и
физкультурные упражнения по спуску с третьего этажа стоили мне  ребенка.
А вдруг здесь снова замешаны мафиозные  структуры:  девчонку  захватили,
чтобы управлять банкиром, который и сам принадлежит к  клану  подпольных
финансистов? И я снова окажусь горошиной между каменными жерновами.
   - Нет, Володя, я в таких делах больше не участвую.
   - Постой. Я их знаю двадцать лет - еще на свадьбе  гулял.  И  это  их
единственный ребенок.
   Потапов приподнял на  своем  столе,  заваленном  папками,  рисунками,
видеокассетами и чертежами фирменных знаков, кипу бумаг и извлек на свет
фотографию.
   - Ради ее матери. Прошу. Даже если ты ничего не  найдешь,  она  будет
знать, что делается все возможное, чтобы отыскать дочь.
   Я  взглянула  на  фотографию.  Чудесное,  открытое  лицо  девушки  из
телевизионной рубрики "Розыск". Как ее звали? Дарья, Даша.  Неужели  это
прелестное творение природы уже не дышит? Меня сковал холод, я застыла в
неподвижности, словно заледенелый мартовский сугроб.
   Потапов взволновался:
   - Что с тобой?
   - Не знаю. Потапов был озадачен.
   - Да что с тобой? Ты вся дрожишь! Боже, какая ледяная!
   Потапов воспользовался моментом, сгреб меня и охапку и застыл в  позе
матери, защищающей дитя от поползновений  немецких  оккупантов.  В  этой
позе нас застала Любовь Николаевна, юрист.
   - Танюша, за тобой пришла машина. Владимир Андреевич, вы сломаете  ей
позвоночник.
   - Ну вот, за тобой уже прислали машину.  Беги,  моя  резвая  девочка,
тебя доставят прямо в дом банкира. Мосты сожжены, как понимаешь,  я  уже
дал согласие от твоего знаменитого имени.
   Я схватила фотографию и выскочила из кабинета. Действительно,  резвая
девочка. Прыгаю, как пятимесячная газель.
 
*** 
 
   Прошло то время, когда вздохнуть свободной грудью на нелимитированных
метрах  жилой  площади  могли  лишь  высокопоставленные  государственные
чиновники  и  обласканные  правительством  служители  искусства.   Жизнь
изменилась, народ,  в  лице  любимчиков  фортуны,  поклонников  золотого
тельца - банкиров, коммерсантов, директоров и вкупе с ними  рэкетиров  и
киллеров - пополз на волю из строго ограниченного  коробками  пятиэтажек
пространства, чтобы кожей ощутить простор шестидесятиметровых  гостиных,
прелесть застекленного зимнего сада и уют мансарды.
   Темно-синий  "БМВ",  обтекаемый,  как   леденец,   затормозил   около
двухэтажного  кирпичного  особняка  в  тени   высоких   мохнатых   елей.
Препирательства  в  потаповском  кабинете  съели   почти   час   свежего
августовского утра, и солнце начинало неспешно трудиться. На  секунду  я
замерла у подъезда, восхитилась (утонченная натура!) тишиной и  чистотой
прозрачного воздуха,  который  постепенно  наполнялся  теплом  уходящего
лета. Ели вздрагивали от едва заметного ветерка.
   "Вот где надо жить!" - промелькнула мысль, но я тут же поймала ее  за
хвост, сложила вчетверо и спрятала в самый дальний уголок  мозга.  Чтобы
дышать вкусным воздухом и наслаждаться тишиной, нужно быть банкиром, или
его женой, или его любовницей,  а  это,  как  постоянно  доказывает  нам
действительность, опасно для жизни.
   Некрасивая, но интересная женщина, с глазами, полными слез, встретила
меня  у  входа.  В  молчании  мы  поднялись  на  второй  этаж.  Дом  был
великолепен. Интересно,  что  даже  в  двадцать  девять  лет,  отчетливо
сознавая свою абсолютную самоценность  как  умного,  в  меру  доброго  и
симпатичного экземпляра человеческой особи, я, очутившись  в  обстановке
недоступной роскоши, привычно закомплексовала.
   "Таня, не впутывайся в это дело!" - решительно предупредила  я  себя.
Но достаточно было один раз взглянуть на скорбную фигуру  Дашиной  мамы,
застывшей в  смертельной  тоске,  и  непослушный  язык,  который  всегда
выбивается из-под контроля, произнес:
   - Если вы считаете, что я могу чем-то помочь вам, то  я  сделаю  все,
что в моих силах...
   Нина Ивановна сразу же безошибочно  отнесла  меня  к  разряду  людей,
которые впитывают чужое горе и щедро источают сочувствие. Она рухнула на
диван с обивкой из белоснежного плотного  шёлка  и  судорожно  зарыдала.
Антагонист  во  мне  умер,  недоброжелательное  отношение   к   буржуям,
впитанное с пролетарским молоком матери, улетучилось, я рухнула следом и
обняла несчастную женщину за плечи.
   Через  полчаса  мы,  два  расстроенных  красноглазика,  копошились  в
Дашиной комнате. Нина Ивановна успокоилась в пределах  возможного  в  ее
ситуации. Она извлекала из альбомов  фотографии  Даши  в  ползунках,  на
лошадке,  с  букетом  гвоздик,  с  первым  поклонником  (шесть  лет),  с
семьдесят  восьмым  поклонником,  в   песцовой   шубе,   в   бикини   на
золотисто-белом песке Мальдивских островов...  Я  рассматривала  корешки
книг и сосредоточенно двигала ящики письменного стола.
   - Дима друзей подключил в милиции, хотя там сказали - "нет тела,  нет
дела", нанял частного сыщика. Боже мой, ну что еще можно  сделать?  Ведь
она еще жива, правда, Таня, вы верите, что  она  еще  жива?  Я  говорила
Даше, что ей надо быть  осторожнее,  надо  бросить  работу  -  ну  зачем
ребенку при нашем достатке работать? Но она такая самостоятельная  -  ей
обязательно хотелось зарабатывать собственные деньги. И контора  ее  мне
совсем не нравится - какие-то подозрительные типы...  Знаете,  богатство
свалилось на нас совсем недавно, все было как в кино - Дима резко  пошел
вверх, мы из обычной трехкомнатной квартиры перебрались в  этот  дом.  Я
оставила работу, появились все эти дорогие вещи, съездили  на  Карибское
море, на Мальдивы, в Англию - Даша обожает английский язык...
   - Я вижу...
   - Она с этим  своим  туристическим  бюро  не  хотела  расставаться  -
говорит, что ей  нужна  живая  практика.  Даша  не  такая,  как  я.  Она
энергичная, вся в отца. Каждый день с восьми утра до пяти вечера торчала
на своей работе.
   Я  продолжала  разглядывать  книги.  Солидные  издания,   несомненным
фаворитом среди  которых  был  Лоуренс,  украшали  собой  многочисленные
книжные полки. Около музыкального центра стояли коробки с кассетами -  и
на них тоже был записан английский язык.
   Внушительное место  в  комнате  занимала  кровать,  укрытая  атласным
стеганым покрывалом. Таким же материалом - в мелкий розовый  цветочек  -
были обтянуты и стены Дашиной кельи.  В  изголовье  кровати  выстроилась
шеренга игрушек - шесть медведей с голубыми ушами и малиновыми  бантами,
огромный апельсиновый лев и набор изумрудных попугаев.
   Нина Ивановна продолжала свой рассказ, и поток слов действовал на нее
успокаивающе,  но  стоило   ей   остановиться,   и   слезы   моментально
наворачивались на глаза. Я уже рылась в корзинке для бумаг.
   - В прошлую пятницу, тринадцатого числа, Даша пошла на  Ленинградский
вокзал. Сначала она хотела проводить подружку - Леночку, они  дружат  со
школы,  а  Лена  отправлялась  на  конкурс  в  Петербург,  -  вы  с  ней
обязательно должны встретиться, да?  -  а  потом  собиралась  поехать  в
Тверь. Там у Даши мальчик.  Валера.  Вроде  бы  хотят  пожениться.  Хотя
сейчас трудно что-либо  прогнозировать.  Но  мальчик  хороший  -  умный,
интеллигентный. Художник.
   - А это что?
   На дне корзинки,  под  скомканными  обрывками  бумаги,  я  насобирала
пригоршню мелких стеклышек.
   Нина Ивановна удивилась:
   - Не знаю... Валера делает Даше такие дорогие подарки, что, наверное,
все-таки намерен жениться. В прошлую пятницу Даша собиралась  к  нему  в
гости - она это иногда делала, уезжала на субботу-воскресенье. Лену  она
проводила, а потом вечером позвонила из Твери и сказала,  что  добралась
благополучно, вернется в воскресенье. Мы не волновались.
   Я добралась до платяного шкафа. Что, собственно говоря, я могу в  нем
найти, кроме коллекции великосветских  нарядов?  В  девятнадцать  лет  о
таком гардеробе я не могла и мечтать. Да и сейчас мой скромный  платяной
шкафчик из дешевой  полировки  выдерживает  сравнение  только  благодаря
подаркам щедрой Эванжелины.
   - Вон шуба, посмотрите, норковая... Это подарок Валеры. Представляете
себе?
   - Богатый художник?
   - Да, удивительно. Ведь еще такой молодой. Я спрашиваю: Даша, как  ты
можешь принимать такие дорогие подарки, а она отвечает - я этого стою. И
смеется. А я сама до сих пор колготки стираю и никак не могу привыкнуть,
что  их  можно  выбрасывать.  Это  невероятно  -  в  студенческие   годы
стрельнешь пять копеек на пирожок с  ливером  и  счастлив.  А  сейчас  у
девятнадцатилетней девочки две натуральные шубы. Да, скажите,  ведь  как
бы ни ругали перестройку, но уровень жизни возрос фантастически...
   И  не  говорите,  подумала  я.  Только  почему  стариков  хоронят   в
полиэтиленовых пакетах, когда они умирают от  голода?  В  годы  ливерных
пирожков любой труп мог рассчитывать на более-менее приличный гроб.
   Нина Ивановна была некрасива, но ухожена и  оригинально  подстрижена.
Ее одежда по стоимости и отличному качеству гармонировала с  интерьером,
но произношение  и  лексика  выдавали  простую  женщину  из  очереди  за
кефиром, будто бы случайно оказавшуюся в роскошном гнезде преуспевающего
банкира. Интересно,  есть  ли  у  мужа  любовница?  А  почему  меня  это
интересует? Проклятая совковая привычка в болотных сапогах вторгаться на
территорию чужого privacy .
   Я уже почти закрыла шкаф, когда мне на голову  свалился  целлофановый
мешок. В нем оказалось штук тридцать одноразовых шприцев. Нина  Ивановна
удивилась:
   - Зачем это они у Даши? Первый раз вижу. Странно.
   - Ну ладно. Теперь давайте по порядку. Где находится фирма, в которой
работает Даша?
   Нина Ивановна сообщила. Потом я записала адреса Лены,  Валеры  и  еще
кучу подробностей из жизни ее сероглазой девятнадцатилетней дочери.
   - А еще Даша раз в неделю ходила в английскую школу при  американском
центре малого бизнеса и к репетитору - вот адрес репетитора я  точно  не
помню, где-то на улице Гарибальди, дом номер... какой же номер...  Хотя,
Господи, зачем это, это же вам ни к  чему,  да?  А  еще  Даша  регулярно
бегала  в  косметологию  -  вот  глупышка.  С  ее  внешностью  это  было
совершенно лишним...
   И Нина Ивановна в первый раз за всю нашу встречу улыбнулась. Внезапно
ее лицо изменилось удивительным образом - серые глаза заблестели в сетке
добрых морщинок,  прекрасные  белоснежные  зубы  сверкнули  и  скрылись.
Улыбка оказалась совершенно  замечательной.  Нет,  решила  я.  Любовница
отсутствует. Таких скромных, преданных, некрасивых, надежных  любят  всю
жизнь, и каждую ночь в постели доверяют им все проблемы и секреты.  Хотя
мужчин не поймешь...
   - Так ведь самое главное я вам и не сказала. Мысли вразброд...  Когда
мы в воскресенье вечером переполошились и стали звонить Валере в  Тверь,
он нам сказал, что Даша к нему не приезжала и даже не собиралась...
 
*** 
 
   Я  не  стала  откладывать  на  потом,  а  сразу  же  велела  водителю
темно-синего "БМВ" доставить меня в  туристическую  фирму  "Балтика"  на
Чистопрудном бульваре.
   Секретарша в маленькой приемной, заставленной мебелью черного  цвета,
трудилась над кофеваркой "Филипс".
   -  Я  -  представитель  рекламного  агентства  "Орфей".   Хотела   бы
поговорить с вашим начальством.
   Секретарша,  несмотря  на  нежный  возраст,  уже  зубастая,  надменно
произнесла:
   - Мы не нуждаемся в услугах рекламного агентства...
   - Полагаю, решать такие вопросы не в вашей компетенции, - огрызнулась
я (не хватало еще, чтобы семнадцатилетние пушистые метелки разговаривали
таким тоном с Т. Максимовой,  засадившей  за  решетку  не  один  десяток
дельцов порнобизнеса!) и отворила дверь, где, по моим  расчетам,  должен
был сидеть директор турбюро. И он не подвел.
   Через полчаса, в течение которых я ласточкой  носилась  по  кабинету,
висела на шторах и  разыгрывала  пантомиму  перед  ошалевшим  от  такого
напора  директором  фирмы,  я   все-таки   доказала   ему   преимущества
сотрудничества с "Орфеем", начальник взял мою визитную карточку,  обещал
расторгнуть договор со старым рекламным агентством и взять меня  к  себе
личным консультантом по вопросам маркетинга. Расстались мы друзьями.
   Из альтернативы поехать домой или на работу я выбрала последнее,  так
как с детских  лет  привыкла  общественное  благо  ставить  выше  личных
желаний. А по пути завернула  в  косметологию  на  улице  Чернышевского,
которую посещала Даша, чтобы разгладить свои несуществующие морщинки.
   В огромном зале  на  коричневых  креслах  возлежали  полуголые  дамы,
завернутые в белые простыни и с тюрбанами на головах.
   - Женщина! Жен-щи-на! Да что ж  вы  прете-то,  ведь  только  что  пол
протерла! - надрывной сиреной заголосила уборщица.
   Нет, никакие Макдональдсы, пицца и гамбургеры вместо привычного куска
волосатой общепитовской курицы, порошок  "Ариэль"  и  крем  "Калодерма",
возможность вкладывать деньги в акции и иметь в банке персональный  сейф
- никакие внешние, чуждые нам атрибуты не повлияют на  суть  самобытного
русского характера.
   - Тут запись на два месяца вперед.  -  Не  встретив  резкого  отпора,
уборщица слегка растерялась и более миролюбиво добавила:
   - Вы ноги-то поднимите, я снова здесь протру.
   -  Где  мне  найти  Веру?  -  порхая  в  воздухе,  осведомилась  я  в
пространство.
   - Веру  Изотову?  -  отозвались  от  крайнего  кресла,  где  дородная
щекастая дама в белом халате и красивом перламутровом парике, достоверно
имитировавшем  натуральную  блондинку,   толстыми   пальцами   в   креме
массировала бордовый нос пациентки. - А Верочка уж месяцев пять здесь не
работает. Свою фирму открыла. Теперь бизнесмен. Чем она там занимается?
   - Лесом торгует, - отозвался кто-то с другого конца зала.
   - Во как! - апеллировала ко  мне  дородная  дама.  -  Лесом  торгует.
Предпринимательская жилка, следовательно, в ней обнаружилась.
   - А вы давно здесь работаете?
   - Я, милочка, работаю здесь пятнадцать лет.  Еще  до  того,  как  нас
заставили эту косметологию добровольно  приватизировать,  и  еще  с  тех
времен, когда финский крем с норковым  маслом  стоил  восемьдесят  шесть
копеек за четверть килограмма, и мы его получали централизованно, а курс
массажа обходился в пять рублей сорок две копейки. Помните, девочки?
   Девочки  загалдели,  оживились  и  стали   делиться   воспоминаниями,
пощипывая при этом подбородки клиенток и заливая  им  уши  расплавленным
парафином.
   Я достала Дашину фотографию и протянула ее дородной даме.
   - Да, да, да, эту лапушку я помню, два месяца к нам  ходила  на  курс
массажа. С такой кожей, как у нее, можно до  шестидесяти  лет  умываться
некипяченой водой из крана. Щеки - как  попка  у  младенца,  сейчас  это
редкое явление...
   Пациентка в кресле,  лицо  которой  представляло  резервацию  розовых
прыщей, шумно вздохнула.
   - Но она у нас давно не появлялась. С февраля, кажется... А что вы от
нее хотите?
   - Да просто надо мне ее найти. Спасибо за информацию.
   У самого выхода ко мне на швабре подъехала уборщица:
   - Вы уж извините. Я не  со  зла  на  вас  гаркнула.  Просто  мыть  не
успеваю. Только помою - натопчут. Опять помою - снова натопчут.  Что  за
страна - никакого порядка, никакой организованности...
 
*** 
 
   Ракетой  "Томагавк"  налетел  на  меня  Потапов,  схватил  за  локти,
окутанные нежнейшим шелком французского костюма, и начал трясти:
   - Максимова! Ты меня хоронишь! Звонили из "Монтеррея"! Их  объявления
три раза появлялись с одинаковым  текстом,  и  не  в  "Бизнес-МН",  а  в
"Аргументах"! Это  не  их  аудитория!  Они  считают,  что  из-за  нашего
головотяпства у них сбыт в этой отрасли упал на пятнадцать процентов!
   - У них сбыт упал, потому что рынок и так переполнен  оргтехникой,  а
они дают гарантию только