тором
этаже - кабинет директора, где стоит компьютер. Очевидно,  грабить  сейф
придется кому-то, кто работает в банке.
   - Секретарша! - воскликнула Светлана, наверное вспоминая  собственную
молодость. - Она ближе всего к шефу и может узнать шифр.
   - Да, пусть  это  будет  секретарша.  Надо  сделать  копии  ключей  к
кабинету директора.
   -  И  наверное,  не  обойтись  без  помощи  охранника,   -   вставила
Эванжелина, - уже придется делить выигрыш на двоих.
   -  Если  эти  двое  выживут.  Хорошо.  Секретарша  договаривается   с
охранником. Она делает ключи, он - копию видеокассеты.
   - Какую копию? - удивились сообщницы.
   - Все происходящее около сейфа  записывается  на  видеокассету.  Если
утром обнаружится, что из сейфа похищены деньги, ее будут просматривать.
Значит, охранник должен сделать копию пленки, что всю  ночь  напролет  к
сейфу никто не подходил. Чтобы впоследствии заменить кассету, на которой
будет запечатлен процесс ограбления. Потом им  понадобится  переговорное
устройство, чтобы держать связь, - секретарша будет наверху, в  кабинете
шефа, охранник - внизу. А что делать с другим охранником?
   - А что, разве он будет не один? - удивилась Эванжелина.
   - Конечно, - ответила ей Светлана тоном человека, ограбившего не один
банк. - Они всегда дежурят по двое-трое.
   - Пусть будет двое - троих мы не осилим. Секретарша  вечером  говорит
"адье" своему шефу, но домой не уходит, а, например, прячется в  стенной
шкаф для верхней одежды. Когда банк закрывается на всевозможные замки  и
запоры, включается  сигнализация,  охранники  заступают  на  вахту,  она
проникает в кабинет директора, включает компьютер,  входит  в  программу
"Суперэкс"  и  ждет  сигнала.  Охранник  тем  временем   должен   как-то
избавиться от присутствия своего коллеги. Что  будем  делать  со  вторым
охранником?
   Все задумались. Антрекот зевнул,  убедился,  что  получить  еще  один
сандвич не удастся, и, скромно потупив взгляд, направился  к  туалету  -
проверить прочность унитаза.
   - Yes, yes, yes! - закричала Света. - Я придумала. Второму  охраннику
надо подсыпать слабительного, и он отправится в туалет.
   - А если у него окажется крепкий желудок? - засомневалась Эванжелина.
   - Тогда двойную дозу, - кровожадно отрезала Светлана.
   - Договорились, - согласилась я. - Второй  охранник,  схватившись  за
живот, мчится в туалет, а туалет наверняка находится не очень близко.  А
наш сообщник по переговорному устройству подает  сигнал  секретарше.  Та
вводит шифр, мчится в подвал, открывает сейф, складывает в сумку толстые
пачки долларов, захлопывает сейф, бежит наверх,  отключает  компьютер  и
ждет наступления утра.
   - И все это - за те десять минут, пока второй охранник будет мучиться
в туалете, - изумилась Эванжелина. - Да, женщинам всегда достается самая
трудная работа!
   - Тогда тройную дозу, - сказала Светлана, - пусть посидит  в  туалете
тридцать минут. А наш охранник пусть поменяет видеокассету и тоже примет
слабительного.
   - Это еще зачем? - удивились мы. Раз Свету так привлекают  опыты  над
людьми, ей надо было поступать в медицинский институт.
   - Как вы не понимаете? Тогда и наш охранник будет  полчаса  сидеть  в
туалете, и оба окажутся в равных условиях - оба ничего не  видели,  хотя
оба ненадолго отлучались.
   - А секретарша утром выползет,  помятая  и  измученная,  из  стенного
шкафа и изобразит, что она только что пришла на работу, как  сделала  я,
когда мы еще работали в "Интеркоме".
   Света пропустила это замечание мимо ушей, она даже  и  не  вспомнила,
что после моей ночевки в офисе "Интеркома" ее едва не уволили с работы.
   - Остается положить в сейф крупную сумму денег и можно  считать,  что
охраняемая компьютером бетонированная твердыня банка пала,  не  выдержав
нашего мозгового штурма,  -  заключила  я.  -  Зря  вообще-то  люди  так
доверяют компьютерам.
   - Но ведь мы не знаем шифра, - напомнила Светлана.
   Эванжелина принялась чистить апельсин.
   - Да, - согласилась я, - как же нашей мужественной и  сообразительной
секретарше узнать шифр? Войти в доверие  к  шефу?  Но  тогда  она  будет
главной подозреваемой.
   - Девочки, вы будете смеяться, - сдержанно обронила Эванжелина, -  но
панели в кабинете директора  банка  просто  зеркальные,  а  цифры  шифра
появляются на дисплее компьютера после нажатия клавиш по  одной  -  одна
цифра на целый экран...
   Мы затаились.
   - Не хочешь ли ты, моя резвая девочка, сказать, что с ходу  запомнила
восемь цифр? - осторожно поинтересовалась я.
   Эванжелина взяла у меня  ручку  и  своим  крупным,  круглым  почерком
написала на схеме восьмизначное число. Вид у нее был торжествующий.
   - Пятиклассница на велосипеде открыла с помощью трехрублевой  купюры,
свернутой в трубочку, навесной замок в день  моего  рождения.  85360712.
Восемь - это велосипед, пять - пятиклассница, три - три рубля, я вам уже
говорила, шесть - похоже на навесной замок, а 0712 это седьмое  декабря,
день моего рождения.
   - Фантастично, - восхитилась я способностями  Эванжелины.  -  Как  вы
считаете, девочки, а не обязывает ли нас моральный долг позвонить  Олегу
Леонидовичу и сообщить ему, что теоретически его банк уже ограблен?
   - Ну нет, - в один голос ответили Света  и  Эванжелина.  -  Если  они
закупают такое ненадежное оборудование, то это их проблемы.
 
*** 
 
   -  Что  это  ты  так  бодро   отстукиваешь   на   моей   машинке?   -
поинтересовался Серж.
   На меня нашло творческое озарение, и часы  на  стене  уже  показывали
третий час утра, а я все еще напряженно колотила по  клавиатуре.  Рожала
новое  произведение.  Печатная  машинка  выступала  в   роли   акушерки,
принимающей свежеизготовленное дитя. Я сломала два  ногтя,  провела  мою
энергичную сотрудницу банка через знакомство с директором и  охранником,
дала ограбить сейф и теперь никак не могла вывести ее на следующее  утро
из здания с огромной сумкой, набитой купюрами.
   - Как? Неужели детектив? - удивился  Сергей,  прочитав  на  одной  из
страниц название.
   На кухне появился Антрекот. Весь его  вид  говорил  о  том,  что  он,
несомненно, очень хочет спать, но раз хозяева бодрствуют, долг призывает
его следовать за ними.
   - Ну, детектив, - призналась я нехотя. - А что? Какие-то возражения?
   - Удивлен.
   К моему неудовольствию  (не  люблю,  когда  кто-то  присутствует  при
рождении нового шедевра, этот процесс мучителен и  требует  максимальной
сосредоточенности), Серж расположился около кухонно-письменного стола  с
явным намерением пообщаться.
   -  Раз  ты  твердо  решила  податься  в  литературу  -  перед   тобой
открывается  бескрайнее   поле   разнообразных   жанров,   лишь   слегка
возделанное усилиями живших до тебя классиков мировой литературы. Почему
же детектив? Почему не роман на библейские темы? Фабула задана, тебе  не
придется отвлекаться на построение сюжета, ты сможешь полностью отдаться
интерпретации характеров и взаимоотношений. А детектив? Здесь на  первом
месте не психологизм и нравственные проблемы, а сюжет. Или  ты  дерзнешь
подняться  до  уровня  Фолкнера  и  детективные  сюжетные   переплетения
обогатишь глубоким философским смыслом?
   "Во как! - переглянулись мы с Антрекотом. - Только что с кровати и  с
ходу - лекцию о целях и задачах литературы в современном мире".
   - Не надо резать мне крылья  садовыми  ножницами,  -  возмутилась  я,
закрывая грудью машинку и не позволяя Сержу заглянуть в готовый текст, -
мне заказали детектив, и я его напишу. И пятнадцатого июня отправлюсь  в
Лондон на симпозиум.. Кстати, у тебя нет пары тысяч долларов?
   Тихое шуршание было мне ответом. Серж таинственным образом улетучился
из кухни. Да, лучшее средство оперативно свернуть нежеланную дискуссию -
попросить у собеседника денег.
   ...В субботу мы с Эванжелиной отправились в новый  мебельный  магазин
на окраине Москвы.
   "На окраине Москвы" - звучит вполне невинно, на самом деле  это  было
равнозначно поездке в другой город.
   Благодаря   увещевательным   способностям   Эванжелины,    а    также
благосклонному отношению со стороны мужа, мы плутали по окрестностям  не
на  нашей  развинченной  "шестерке",  а  -  страшно  выговорить   -   на
перламутровом, блестящем,  великолепном  "понтиаке-файерберде"  Максима.
Если  бы  я  владела  таким  автомобилем,  только  угроза   страшной   и
немедленной смерти  заставила  бы  меня  передать  кому-нибудь  ключ.  А
доверить руль такому беспросветному валенку в  деле  автомобилевождения,
каким  всю  жизнь  являлась  Татьяна  Максимова,  мог  только   человек,
абсолютно лишенный чувства опасности. Но Эванжелина  более  оптимистично
оценивала мои способности  в  этой  области.  В  этот  день  она  надела
бирюзовый итальянский костюм, к которому полагались бирюзовые шпильки  с
тринадцатисантиметровым каблуком, и  если  бы  она  попыталась  в  такой
туфельке нажать педаль газа, то непременно вывернула бы ногу. Я  слишком
ценю в Эванжелине ноги (впрочем,  и  все  остальное),  поэтому  пришлось
взять управление машиной на себя.
   На каждой новой кочке у меня замирало сердце. Я на цыпочках объезжала
выемки дороги и с тревогой вглядывалась в лица водителей  приближающихся
навстречу автомобилей - нет ли у них  какого-нибудь  коварного  замысла?
Легкомысленная Эванжелина, не понимая, какую напряженную борьбу  я  веду
за наши жизни, а также  за  здоровье  "понтиака",  отвлекала  меня,  как
обычно, разговором.
   - Я прочитала в газете, что "Инвестприватбанк" приглашает  на  работу
секретаря-референта, -  щебетала  она.  -  Давай  тебя  туда  устроим  и
действительно ограбим сейф?
   - Что за глупости, Эванжелина, - сдавленно, сквозь зубы  отвечала  я,
пытаясь устроить сверкающие прелести нашего  автомобиля  в  узкий  зазор
между "Волгой" и "КрАЗом-256Б". - Наш план хорош только  на  бумаге.  На
деле грабитель столкнется с многочисленными трудностями,  заключительной
из которых будет  отсутствие  в  сейфе  денег,  когда  после  сложнейшей
операции  с  охранником,  компьютером,  слабительным  взломщик  все-таки
откроет его.
   - Да. Но ведь нам надо где-то  найти  две  тысячи  долларов  тебе  на
дорогу. Давай потрясем Максима? Он мне не откажет.
   - Нет. Нехорошо использовать его любовь к тебе.  Достаточно,  что  мы
скоро угробим его машину, которая стоит, предполагаю, тысяч пятьдесят.
   Употребление  существительного  "любовь"  произвело   на   Эванжелину
наркотическое действие. Она откинулась в кресле и  мечтательно  закатила
глаза.
   - Какое счастье, что мы с Максимом не послушались тебя и отразили все
атаки недружественного Андрея Палыча, -  сказала  она.  -  Сидела  бы  я
сейчас в калифорнийской деревне, в замке Дэниэла, и медленно умирала.
   - Прости. Я не верила в стойкость вашего чувства, - призналась я.
   Хотя проведенные в экстазе три месяца после свадьбы еще не показатель
того,  что  и  последующие  тридцать  лет  им  удастся  прожить  так  же
счастливо.
   - Я так его люблю. Когда мы едем в автомобиле и я  просто  смотрю  на
него, как сейчас на тебя, у меня сердце сжимается от любви. И я не знаю,
что мне говорить, что делать, чтобы выразить, как я счастлива...
   - А когда ты смотришь на меня, у тебя сердце сжимается от  любви?  Ну
хотя бы немножко? - ревниво спросила я.
   - Я хотела бы, чтобы мы разорились. Тогда бы я сама стирала и гладила
ему рубашки и носки - это, наверное, удивительно приятно... А  когда  он
выходит из машины, например, чтобы объясниться с гаишником, я смотрю  на
него через лобовое стекло, и  мне  приятен  и  дорог  каждый  его  жест,
поворот головы, походка, как он хмурит брови. Мне  хочется  прижаться  к
нему и провести в этом объятии всю оставшуюся жизнь... Когда он обнимает
меня, я испытываю блаженство, как будто попадаю под  дождь  из  душистых
лепестков роз. Иногда я так счастлива,  что  боюсь,  у  меня  разорвется
сердце. Мое зеленоглазое сокровище!
   "Твое зеленоглазое чудовище! - подумала  я.  -  Поработил  доверчивую
девочку!"
   - Эванжелина, если он тебя бросит, я задушу его собственными  руками,
а этот автомобиль разберу на запчасти!
   - Он меня никогда не  бросит.  Ни  к  кому  я  не  испытывала  такого
безграничного доверия.
   И я знаю, что он любит меня так же крепко, как я его.
   Идиллия.  Нежный  розовощекий  пастушок-херувим  и  его   златокудрая
синеглазая пастушка.
   Наконец-то мы добрались до места. Магазин располагался  в  громадном,
похожем  на  ангар,  здании.  Бесконечные  павильоны   были   заставлены
стенками, диванами, ваннами, кроватями в стиле  барокко,  Людовика  XIV,
русского модерна и авангарда. Благодаря "понтиаку" (он  выделялся  среди
новеньких  "вольво"  и  "БМВ")  нас  автоматически  зачислили  в  разряд
солидных покупателей. Мы положили  немало  труда,  чтобы  отвязаться  от
настойчивого молодого человека, который явно вознамерился  не  выпускать
нас за пределы магазина, не нагрузив предварительно наш автомобиль тремя
гостиными.
   После двадцатиминутной экскурсии Эванжелина начала использовать любую
возможность упасть со своих тринадцатисантиметровых  шпилек  на  кожаный
диван или роскошную кровать. Я нацелилась на финский кухонный комплект -
белоснежный, многопредметный,  со  стеклянным  обеденным  столом.  Когда
вернусь из  Англии  и  получу  гонорар  за  книгу,  надо  будет  купить.
Эванжелина не выбрала ничего, да и глупо было  бы  предполагать,  что  в
квартире  Максима  могло  остаться  место  для  реализации  дизайнерских
наклонностей   жены:   экстравагантное   гнездышко   молодоженов    было
укомплектовано полностью.
   На  обратном  пути,  пока  я,  как   горделивая   испанка   в   кругу
воздыхателей, пыталась удержать достойную дистанцию между "понтиаком"  и
другими  автомобилями,  шарахаясь  в  сторону  от  каждого  грузовика  и
"Запорожца", Эванжелина муссировала вопрос моего стойкого безбрачия.
   - Посмотри, Татьяна, я уже три  раза  замужем,  -  разрабатывала  она
запретную тему, - и  каждый  раз  марш  Мендельсона,  платье  от  Диора,
шампанское, цветы. Давай и тебе такое же устроим!
   Бессердечная жестокость ребенка, как  на  это  обижаться?  Эванжелина
искренне хотела выдать меня замуж и поливала уксусом  открытую  рану.  Я
тоже не против была бы приобрести статус законной  супруги,  но  наше  с
Эванжелиной  желание  почему-то  не  совпадало  с  намерениями   другого
действующего лица - Сергея.
   - Сержа давно пора взять в ежовые рукавицы. Ты не  даешь  ему  шансов
почувствовать, как ты ему дорога! Ты все время рядом, под рукой, и он  к
этому привык. Пусть помучается, поревнует!
   - Ох, Эванжелина, мы  рассуждаем  как  женщины.  Мы  можем  взять  за
отправную точку один случайно брошенный взгляд или сорвавшееся  слово  и
возвести монументальное строение из догадок, подозрений, выводов.  А  он
рассуждает как мужчина. Если мы с ним шесть лет вместе  -  зачем  еще  и
жениться? Три года назад я рассуждала подобным же образом.
   - Но жена  -  это  жена.  Знаешь,  какое  удовольствие  ощущать  себя
законной владелицей любимого мужчины? Это дает какие-то новые ощущения.
   - Это все условности.
   - А какую ты хочешь свадьбу? Я буду свидетелем, да?
   План свадьбы был разработан давно и любовно. По  ночам  я  кропотливо
обдумывала детали, когда Серж уже мирно спал и  не  догадывался,  что  я
мысленно примеряю на него  праздничный  костюм  с  розой  в  петлице.  -
Значит, так. Белое платье, которое мы  с  тобой  видели  в  магазине  на
Кузнецком мосту:  сверху  плотно  прилегает  и  блестит,  тут  юбка  вот
такая... И "Мерседес-230Е". Тоже белого цвета.
   - Почему именно "230Е"? - удивилась Эванжелина.
   - Мне кажется, именно эта модель смотрится особенно празднично,  хотя
и сдержанно, как раз для скромной свадьбы.  Да,  почему-то  мне  хочется
именно двести тридцатый.
   -  А  белый  "понтиак-файерберд"  не  подойдет?  Я  готова  самолично
выкрасить автомобиль Максима в белый цвет. Ради тебя.
   - Спасибо.  Но  я  хочу  "мерседес".  Ну,  вы  с  Максимом,  конечно,
выступите в роли свидетелей. Сергей - жених. Вот и все. Ничего сложного,
как я считаю. Свадебный банкет на четверых в каком-нибудь ресторане.
   ...А у Сергея в голове были отнюдь не  белые  "мерседесы".  Вся  наша
гостиная была увешана схемами, на диване  и  журнальном  столике  лежали
многочисленные  бумажечки,  записочки,  копии  документов,  писем.  Серж
увлеченно рассказывал мне о подпольной группировке,  которая  орудует  в
Москве. Использовав разрозненные сведения из желтого конверта, он  вышел
на информационную службу этой организации и теперь был в двух  шагах  от
того,  чтобы  получить  полную  и  достоверную  информацию  о  структуре
группировки,  ее  целях  и  задачах,  а  также  узнать   имена   главных
руководителей. В общих чертах Сергей объяснил мне, что организация имеет
многочисленные  службы:  от  разведки,  которая  располагает   подробной
информацией о  всех  движениях  коммерческих,  криминальных  структур  и
органов государственной власти, ведет досье на видных личностей, вербует
агентов,  до  собственного  ОМОНа,   который   занимается   уничтожением
неугодных - строптивых конкурентов или собственных предателей, тех,  кто
по незнанию или преследуя личные  цели  оказался  завербован,  но  потом
решил выйти из игры. Есть  у  них  также  юридическая  служба  и  служба
хозяйственного обеспечения - занимается добыванием  оружия,  электронных
средств сбора информации и т.д. А подробные сведения, как понял  Сергей,
можно  будет  получить,  проникнув  в  компьютер,  где  хранится   архив
группировки.
   -  Я  уже  подцепил  одного  из  программистов,   обслуживающих   эту
организацию. У него сомнения, он мечется, понимает, что  влип,  увяз,  а
выпутаться не может. И если он меня не сдаст своим боссам, то  он  сдаст
своих боссов мне, в обмен на то, что я  впоследствии  замолвлю  за  него
словечко. Ну, как тебе это нравится? Покруче, чем ограбление банка.
   Я насторожилась. При чем здесь ограбление?
   - Ну да, - подтвердил Серж мои опасения,  -  я  прочитал  твое  новое
произведение. Ты, конечно, молодец. Не Фолкнер, нет, но читается залпом.
   - Негодяй, - возмутилась я и набросилась на своего коварного сожителя
с кулаками, - кто позволил тебе читать? Я еще не закончила  литературную
обработку!
   - Надо же! Она не закончила литературную обработку!
   Антрекот соскочил с дивана, чтобы случайно не  получить  подушкой  по
голове, и наблюдал за битвой при Дарданеллах с подоконника. Борьба шла с
переменным успехом,  но  мне,  как  более  слабой  стороне,  разрешалось
использовать запрещенные  приемы  (я  сама  себе  выписала  многоразовую
индульгенцию),  и  поэтому  через  двадцать   минут   Антрекот   мог   с
удовлетворением объявить безоговорочную капитуляцию Сержа.
 
*** 
 
   Прелестный денек 17 мая. Я  сидела  в  кресле  и  пускала  зеркальцем
солнечного зайчика. Желтый заяц скользил по паркету, Антрекот выслеживал
его, крался следом и пытался приподнять лапой. У него это не получалось.
Потом я передвигала зайчика вверх по стене.  Антрекот  садился,  задирал
голову, но не делал никаких попыток подпрыгнуть. Недоуменно вздохнув, он
оборачивал ко мне пушистую морду: "Ну, ты что, самая умная? Крыльев-то у
меня нет!"
   Настроение было таким же чудесным, как  и  солнечный  день.  За  пять
суток я закончила черновик детектива, на  создание  которого  английский
издатель отвел срок в три месяца.  По  факсу  пришел  контракт,  он  был
немедленно подписан и отправлен обратно. Из этого  контракта  следовало,
что  через  некоторое  время  мой  банковский  счет   пополнится   очень
привлекательной суммой денег. Я пребывала в эйфорическом состоянии.  Да,
надо время от времени крепко садиться на мель, чтобы  полностью  ощутить
всю прелесть внезапно открывшихся перспектив. Сейчас я  чувствовала:  до
полного, абсолютного счастья остается один шаг, для него мне не  хватает
только денег. А они скоро по