же выпишу отсюда! Сразу же!
   - Нет такого закона, - напомнил он. - Уж тебе ли не знать! Пока я тут
прописан, ни одна живая душа меня не может выписать, даже если я с тобой
разведусь!
   - Живая душа не может, а мама все может.
   - А, мама, - засмеялся он. Было ему одновременно горько и весело. Так
ошибаться! Так обманывать себя долгие  годы!  Построить  брак  на  таком
болоте! - Ну давай, приплетай сюда маму! Сорок лет, а до сих пор  за  ее
юбку держишься!
   - А тебе  сколько?!  Сколько?!  А  все  девчонок  тискаешь!  Да  твоя
хваленая Олеся спала с тобой только  потому,  что  ты  пропихнул  ее  на
конкурс!
   - Врешь! - вырвалось у него.
   Она моментально подняла голову, посмотрела на него опухшими глазами и
издевательски растянула губы в улыбке:
   - Что именно я вру? Ты ее не пропихивал? Или ты с ней не спал?
   - Все врешь, всегда врешь... -  Он  лег  на  постель,  закрыл  глаза.
Ленка, смешная Ленка...  Когда-то  все  началось  с  любви.  Она  носила
красные джинсы-клеш в цветочек, сабо, длинные темные волосы  полоскались
где-то у пояса... Фигурка была потрясающая, глаза - всегда сощуренные  в
усмешке. А теперь возле них сеть подозрительных морщинок. Фигура все еще
держится в пределах нормы, но какие усилия она прилагает  для  этого!  А
все, что дается такими усилиями, выглядит уже неестественно. И  вся  она
стала такой неестественной, такой поношенной,  такой  злобной...  Откуда
это взялось? Кто виноват? Почему стал волчонком сын?
   Неужели все зачеркивается одной чертой, исчезает, как изображение  на
засвеченной пленке .
   - Ладно, Лена, - спокойно сказал он.  Спокойствие  было  единственной
соломинкой, за которую еще можно было держаться. -  Мы  разведемся.  Мне
ничего не надо.
   Она  помолчала,  словно  такой   ответ   удивил   ее,   она   ожидала
сопротивления, уговоров, извинений... Такие высказывания были совсем  не
в его характере. Не  в  том  характере,  который  она  создала  за  годы
супружества. Потом сказала уже нормальным голосом:
   - Где же ты будешь жить?
   - Пусть это тебя не волнует.
   - Меня это не волнует. Просто мне интересно.
   Что, у твоей Олеси есть квартира?
   - Если бы и была, я бы туда не пошел.
   - Вот как?
   - Я не извиняюсь, Лена, ты меня не так поняла.
   Просто  я  решил  обходиться  своими  силами.  Твоя  квартира,  -  он
подчеркнул эти слова, -  твоя  квартира  слишком  дорого  мне  обошлась!
Теперь я остался на улице. И сам виноват. Слишком на тебя надеялся.
   - Как будто я виновата! - резко возразила жена. -  Если  бы  не  твои
выходки! Знаешь, все эти годы я не верила тебе! Никогда!  Ты  возился  с
этими мерзкими девчонками, с глупыми детьми, а я чувствовала себя  такой
старой и неуклюжей по сравнению с ними!
   - - Я тебе не изменял.
   - Ах, какая разница... - Она откинулась на подушку, прикрыла  усталые
глаза. - Все равно нельзя поверить, чтобы ты не хотел мне изменить.
   - А если хотел?
   - Если... Я ведь  не  слепая,  все  видела.  Но  ты  все-таки  как-то
держался. Пока не появилась твоя Снегурочка. Не  могу  понять,  чем  она
была лучше других?
   Самая банальная внешность...
   - Она выиграла конкурс, вот тебе ответ. - При любом упоминании  имени
Олеси он весь напрягался, сам не зная почему. - Значит, не  так  уж  она
банальна.
   - Не будем спорить. Она далеко. Когда она вернется,  вы  будете  жить
вместе?
   - А тебя это интересует?
   - Нет... Я просто спрашиваю.
   "Бедная Ленка, ты сама не понимаешь, что делаешь! - думал  он,  глядя
на ее бледное лицо, темные веки в глубоких  морщинках.  -  Уверена,  что
поступаешь правильно, выгоняя подлеца мужа, а  на  самом  деле  прольешь
море слез, будешь убиваться, искать меня по ночам на соседней подушке...
Бедная,  глупая  Ленка...  Ты  сама  освобождаешь  меня,  думаешь,   что
наказываешь этим. А на самом деле - даришь мне  подарок...  Но  этого  я
тебе не скажу".
   Он провел ночь в своей студии. Не спал  -  ходил  вдоль  белых  стен,
прощался с ними, вспоминал девичьи  лица,  которые  он  снимал  на  этом
фоне... Собрал всю аппаратуру, упаковал носильные вещи. Забирать их было
некуда, не ехать же к матери... Он подумывал, что на первых порах снимет
квартирку, а там  видно  будет.  Что  видно?  Что  светит  ему  в  такой
ситуации?
   Скоро он станет бомжем, без жилья, без  прописки,  уж  теща  и  тесть
позаботятся. Это они натравили Ленку, сама она никогда не  дошла  бы  до
последней черты...
   Вещи он поставил в  угол.  Лена  так  и  не  зашла  в  студию  утром,
собираясь на работу. К этому  времени  он  уже  спал,  расположившись  в
кресле. Сквозь дрему он слышал, как ушел в школу сын, как хлопнула дверь
за женой... Тогда он перебрался в спальню и уснул по-настоящему. Сны ему
не снились.
   Проснулся он только к вечеру. Посмотрел на часы, ахнул - с минуты  на
минуту должна была прийти  жена.  Он  быстренько  умылся,  переоделся  в
свежее, навел лоск  на  прическу.  Когда  брызгался  любимыми  духами  -
"Драккарнуар", - он был уже  бодр,  как  жаворонок,  и  все  случившееся
выглядело не так уж мрачно. Решать было нечего, все было решено.
   Оставалось только привести в исполнение свой план.,  Вернее,  остаток
плана.
   Олег погиб, и предъявить счет за убийство было некому.  Но  была  его
жена, была девочка. Была квартира,  и,  возможно,  очень  возможно,  был
тайник. Он почему-то верил Олесе, куда важнее было другое  -  верить  ли
эмигранту? Ему было так смешно, что свои надежды  он  теперь  строил  на
таком  шатком  основании.  Смешно,  но  почему-то  не  страшно.   Скорее
заманчиво, это было  похоже  на  рулетку,  на  слепую  игру  с  судьбой.
Возможно, он заранее проиграл, выиграл кто-то другой. А может быть .
   Это "может быть" привело его к дому на углу Покровского бульвара, оно
же заставило его подняться по лестнице, остановиться на площадке.
   Все остальное произошло само собой. И вот теперь он сидел  в  большой
темной комнате, освещенной одинокой свечкой, и смотрел на лицо белокурой
женщины Она открыла глаза и чуть-чуть улыбнулась.
 
Глава 13 
 
   Олеся ползла по бульвару Распай Именно  ползла  -  другого  слова  не
подберешь. Бульвар был чахлый, скучноватый и длинный, ничуть не  похожий
на  московские  бульвары.  Он  внушал  ей  отвращение.  И  оделась   она
неподходяще - во всяком случае,  для  разведки  на  местности.  Нет,  ее
высокие  каблуки-шпильки,  черный   костюмчик   с   белыми   пуговицами,
кораллово-красная помада  -  все  это  было  выше  всякой  критики,  все
гармонировало с теплым осенним днем, но... Ноги уже устали, узкий пиджак
стеснял движения, больше всего ей  хотелось  бы  где-нибудь  присесть  и
выпить вина, протянуть под стол ноги, подумать . Но зайти  было  некуда,
все кафе в этом районе были  страшно  дорогие,  это  она  уже  знала.  А
бульвар такой длинный, а каблуки  такие  неудобные,  а  в  голове  такая
каша...
   Она  дошла  уже  почти  до  бульвара  Эдгара  Кине,  позади   остался
знаменитый перекресток Вавин, кафе "Ротонда", "Купель" и "Дом". Недалеко
был Латинский квартал, и его дух витал в  воздухе  -  легком,  пьянящем,
сухом, как белое вино, воздухе Парижа. Олеся  машинально  отмечала,  как
меняется публика - на молодежи обтягивающие  черные  одежды  или  тонкие
пальто с капюшонами и деревянными  пуговицами,  консервативного  темного
костюма не увидишь, не услышишь речи в  нормальном  темпе.  Все  болтают
наперебой, толкаются, пролетают сквозь тебя, смотрят куда угодно, только
не под ноги, размахивают руками. "Деревня! - ругалась Олеся сквозь зубы,
когда ее кто-то толкал под  локоть  -  Это  не  французы,  это  туркмены
какие-то!
   Ну  куда  этот  вот  придурок   скачет?!"   Придурком   она   назвала
молоденького парня, одетого в потертую кожаную куртку, к  груди  прижата
стопка увесистых книг, на губах открытая  улыбка,  обращенная  ко  всему
миру.
   Он  едва  не  сшиб  ее  с  ног,  она  злобно  уступила  ему   дорогу,
покачнувшись на своих шпильках,  и  тогда  вдруг  случилось  чудо  -  он
взглянул на нее, поднял брови, ласково улыбнулся и как-то очень  интимно
сказал.
   "Пардон!" Она даже не кивнула в ответ, прошла дальше, не оглядываясь,
но спиной почувствовала, что он стоит и смотрит ей  вслед.  Олесе  вдруг
захотелось плакать. Ну зачем он ей улыбнулся! Зачем ей весь этот  город,
который, может быть, и прекрасен, зачем ей этот  чудесный  теплый  день,
зачем чья-то случайная ласка,  улыбка,  дружеское  извинение..  Она  все
равно тут чужая, никогда ей не стать  своей  в  этом  шуме,  среди  этих
голосов, на этих бульварах...
   "Дура ты, -  сказала  себе  Олеся.  -  Ну  и  чего  ты  расстроилась?
Влюбилась в Париж? А он-то в тебя влюбился?  Лучше  вообще  на  него  не
смотреть, чтобы потом не убиваться, лучше его возненавидеть. Мало у тебя
в жизни слез, надо еще? Ничего мне тут не нужно, плевать я хотела на эту
жизнь... Слишком легкая жизнь, слишком веселая, она не для  меня.  Пусть
другие  бьются,  пусть  выпрашивают  себе  здесь  работу,   гражданство,
женихов, любовников... И все равно им дадут пинка под зад -  убирайтесь,
грязные иностранцы!" Она  с  трудом  признавалась  себе,  как  ей  здесь
нравилось. И нравилось бы еще больше, если бы не надо было  уезжать.  Но
впереди  была  Москва,  впереди   был   Саша...   Она   заставила   себя
переключиться на реальность и всерьез задумалась.
   "Борис  говорил,  обычный  серый  дом,  четвертый  этаж,  напротив  -
дискотека... -  соображала  она.  -  Что  он  имел  в  виду?  Молодежное
заведение или просто кафе, где  вечером  играет  музыка?  Танцзал?  Ба-,
летную школу? Площадку, на которой сидит  оркестрик?  Черт  возьми,  тут
везде музыка, да я еще по-французски не понимаю... Что делать-то?" Она в
отчаянии вглядывалась в  вывески  кафе,  в  любые  вывески,  но  надписи
оставались для нее полной абракадаброй... Если бы дело  было  в  Лондоне
или в Нью-Йорке, она бы как-нибудь сориентировалась, но тут...
   - Экскюзе муа, кес ке ву шерше? - раздалось у  нее  над  ухом.  Олеся
испуганно повернула голову. Тот самый парень с книгами стоял  за  ней  и
улыбался своей неотразимой улыбкой.
   - Вот ю сэй? - машинально переспросила она по-английски.
   - Парле ву Франсе?
   - Нон. - Она  отвернулась  и  прибавила  шагу.  Парень  догнал  ее  и
заговорил на ломаном английском:
   - Вы что-то ищете? Простите, я...
   Она молчала, только шла все быстрее, но он не отставал.  Наконец  она
резко остановилась и спросила:
   - Что случилось? В чем проблема?
   Он радостно заговорил на своем ужасном английском:
   - Я хочу вам помочь. Вы туристка?
   - Нет.
   - Но вы что-то ищете?
   "А почему бы не  воспользоваться  его  услугами?  -  соображала  она,
оглядывая парня. - Одет он, конечно, как бомж, но все  остальное  вполне
приличное...
   И выражается вежливо. Главное - не знакомиться!"
   И она решительно спросила:
   - Как найти дискотеку? - - Что?
   - Дискотеку. Место, где танцуют!
   Он снова расплылся в улыбке и осторожно спросил:
   - Вы хотите танцевать?
   - Очень! - Олеся ухмыльнулась. - Но сперва я  хочу  узнать,  где  это
делают на бульваре Распай.
   - Здесь ничего такого нет, вам нужно в сторону  Монпарнаса...  Только
там много арабов, лучше не ходите одна. Я вас провожу.
   Сердце у нее оборвалось. Борис был либо  полный  идиот,  либо  просто
соврал ей. Но зачем соврал?! Неужели догадался?! Но ведь  его  никто  не
заставлял в таком случае рассказывать о Жермен, о доме  в  Версале...  А
если он ее действительно обманул, и  его  мать  давно  живет  в  Версале
вместе со служанкой?! Тогда к черту все планы,  она  никогда  не  найдет
мадам Бодо...
   - Вам нехорошо? - спросил парень, вглядываясь в ее побледневшее лицо.
- Что случилось?
   - Нет, все в порядке, спасибо... - пробормотала она. - А вы  уверены,
что здесь нет дискотеки?
   - Нет. - Он пожал  плечами,  задумчиво  опустил  голову  и,  помолчав
секунду, добавил:
   - Во всяком случае, здесь все очень дорого.
   - Мне все равно, сколько стоит билет! - воскликнула она. - Мне  нужно
знать, где это!
   - Вы уже прошли... - Парень указал в ту сторону, откуда пришла Олеся.
- Я могу вас проводить... Это для туристов, я туда  никогда  не  хожу...
Там неинтересно. Танцуют только танго. Это не  дискотека,  не  настоящая
дискотека, понимаете?
   - А, понимаю... - с облегчением протянула она. - Но как же  я  прошла
мимо?
   - Надо знать это место! - Парень неожиданно подмигнул  ей.  -  Пошли?
Меня зовут Анн.
   - Жан?
   - Нет, Анн! - Он перехватил свои книги одной  рукой,  а  другой  взял
Олесю под локоть. - Пойдем, здесь близко! А как твое имя?
   Она сделала вид, что  не  расслышала.  Такое  близкое  знакомство  не
входило в ее планы. Паренек был вроде безобидный, но вдруг ему попадется
на глаза газета, где будет сказано, что старая дама была... Ну, умерла в
своей квартире, на бульваре Распай, напротив  дома,  где  танцуют  танго
туристы? И еще там будет написано, что  ищут  русскую  девушку,  высокую
блондинку, не знающую французского языка?  Нет,  с  какой  стати  кто-то
узнает, что она русская, она не будет никому представляться!  Даже  если
ее заметят, даже если напишут в газетах, все равно этот парень с  глупым
девчоночьим именем не поймет, что речь шла о ней.
   - Как тебя зовут? - настойчиво повторял он. - Откуда ты? Ведь  не  из
Англии? Я там был летом...
   - Мария, - выдала она самое международное, по своему разумению,  имя.
- Мари.
   - Мари? - улыбнулся он. - Хорошо! Ты полька?
   - Почему ты так думаешь? - Она сама не заметила, как они  перешли  на
другую сторону бульвара и зашагали в ногу, тесно прижавшись друг к другу
Одной рукой Анн удерживал свои книги, другой уже обнимал Олесю за  плечи
- чтобы не потерять в толпе. Такой напор ее смешил, но вовсе не пугал. У
него были красивые свежие губы, немного влажные на вид Когда он говорил,
она смотрела на них и сама начинала улыбаться. Они называли  друг  друга
"ю" - по-английски, но если сперва это звучало как "вы", то  теперь  уже
явно превратилось в "ты".
   - У тебя мягкий выговор, - объяснил он. - Вроде польский. И ты  очень
красивая.
   - Да, я полька, - насмешливо ответила она. - А ты-то француз?
   - Конечно! - Он тряхнул волосами, показал свои  крупные,  не  слишком
белые зубы. - Знаешь, ты мне сразу бросилась в глаза.
   - Да? - Она немного отстранилась, просто чтобы удобнее было идти,  но
его рука снова прижала ее ближе.  "Этот  парень  слишком  много  о  себе
думает, - разозлилась Олеся, - если он француз, то ему все можно?!"
   Она дернула плечом и возмущенно сказала:
   - Мне неудобно!
   - Но почему? - Казалось, он очень удивился. Постоял,  глядя  на  нее,
пожал плечами, они снова пошли рядом, уже не  так  быстро.  Наконец  Анн
остановился и показал Олесе стеклянную  витрину,  перед  которой  стояли
столики, прямо на мостовой. Над витриной была неоновая надпись: "Танго".
Все заведение было размером с общественный туалет. Кстати,  общественные
парижские  туалеты  очень  смешили  Олесю  Они  были  сделаны  в   форме
космических кораблей, рассчитаны на одного человека, стоило опустить два
франка, как дверь отодвигалась, можно было зайти, после чего дверь  сама
закрывалась.  Олесе  всегда  казалось,  что  дверь  откроется  в   самый
неподходящий момент.
   -  Это  здесь?  -  спросила  она,  обхватывая  локти  руками.  -  Это
дискотека?
   - Я ведь объяснил, что это не дискотека. Но  ничего  другого  в  этом
роде я не знаю. Дыра для туристов!  -  презрительно  бросил  он.  -  Ну,
посмотрела?
   Пошли!
   - Куда это?
   - В кафе, - просто ответил он. - Разве мы не договорились?
   - Мы?! Да ты с ума сошел?
   - Мари, да ладно тебе! Я ведь ничего такого не  предлагаю,  просто  у
меня перерыв... Могу я с тобой выпить вина?
   Олеся вспомнила про  свои  усталые  ноги,  вздохнула,  обернулась  на
другую сторону бульвара. Действительно, высокий серый дом.  В  нем  было
явно больше четырех этажей. Похоже, она нашла нужное  место,  и  за  это
следовало благодарить Анна.
   - Ладно, - сказала она. - Но я устала. Далеко твое кафе?
   - Да что ты!
   Он снова схватил ее за плечи и потащил куда-то в переулок. Вскоре они
сидели рядышком за столиком, под  большим  зеркалом  в  бронзовой  раме,
перед ними стояли два бокала красного вина. Анн курил "Голуаз" и  болтал
так быстро, что она едва понимала половину.
   Вскоре она узнала о  нем  почти  все.  Он  студент,  изучает  историю
искусств. Его отец имеет  собственный  магазин  сыров,  он  богатый,  но
недавно закрыл Анну счет в банке.
   - Почему? - заинтересовалась она, уже немного опьянев.
   Анн криво усмехнулся, пустил дым толстой едкой струйкой и сказал:
   - Он думает, что так я брошу учебу. Буду работать.
   Он почему-то хочет, чтобы я работал.  С  его  деньгами  он  мог  быть
умнее.
   - Странный у, тебя отец. Обычно богатые люди  хотят,  чтобы  их  дети
учились и не работали.
   - Ну да, только я учусь не там, где ему хочется. Он  хотел,  чтобы  я
стал адвокатом. Как будто мало адвокатов! Кому они нужны!
   - А кем ты станешь?
   - Кем? - Полился новый поток объяснений, из которых Олеся усвоила для
себя только одно - Анн без ума  от  моделирования  одежды,  хочет  стать
знаменитым кутюрье.
   - Кутюрье? - Она сощурила глаза. - А почему?
   - Ну, знаешь... - Он помахал в воздухе рукой. - Мне нравятся красивые
женщины, платья и всякое такое... Думаешь, я ничего в этом  не  понимаю?
Моя подружка достает мне пропуска на  все  показы  прета-порте,  я  туда
хожу. Даже туда, куда никто попасть  не  может.  Отец  бесится,  ему  не
нравится, что я увлекаюсь тряпками. Для него это не бизнес. Как будто он
не знает, сколько на этом можно заработать!
   - А кто твоя подружка? - спросила Олеся. Ее ужасно насмешило, что Анн
хочет заниматься модой - тем самым, чем, в сущности, занимается  она.  -
Она модель?
   - Нет, фотограф.
   - О!
   - Вот именно, я ведь давно уже отираюсь  среди  нужных  людей,  завел
связи... Были бы деньги, я уже начал бы создавать коллекцию. Она бы  мне
помогла. Слушай, Мари, а чем ты занимаешься в Париже? Учишься?
   - Почти.
   - Не понял?
   - Да так... - Она уклончиво прикрыла глаза. Ей не слишком понравилось
то, что подруга Анна занимается  модой.  Это  грозило  столкновением,  а
может быть - даже опознанием. Она надеялась только, что эта  девушка  не
имеет отношения к фирме, на которую она работает. - Слушай, а как  зовут
твою подружку? - перевела она разговор.
   - Катрин, Тебе это интересно?
   - Конечно. Она не будет ревновать тебя?
   - Почему? - искренне удивился он. - Мы ведь  просто  сидим.  Мари,  я
хочу сделать тебе одно предложение, только не говори "нет"!
   - Давай! - улыбнулась она и заглянула в свой  стакан.  Он  немедленно
подозвал официанта,  заказал  еще  вина,  придвинулся  к  Олесе  и  тихо
заговорил:
   - У тебя классная фигура, шикарное лицо! Ты могла бы стать моделью! Я
предлагаю начать работать со мной и с Катрин!
   - Что?! - Она расхохоталась, так звонко, что на них оглянулись другие
посетители. - Что ты сказал?!
   - А что?.. - Он, казалось, немного растерялся. - Тебе не нравится мое
предложение? Я говорю серьезно, не думай, что я просто пристаю к тебе. У
Катрин есть вся аппаратура, у меня есть квартира, моя собственная.  Отец
купил мне, пока мы еще не поссорились. Там можно снимать.
   - Нет, я не согласна! - ответила она, немного успокоившись. - Это  не
для меня!
   - Почему?! Ты не представляешь, от чего  отказываешься!  -  настаивал
он. - Ты знаешь Терри Мюглера?
   - Кто это такой?
   - С ума сойти! Ты его не знаешь?! Это  кутюрье,  очень  крутой!  Духи
"Ангел" знаешь?
   Олеся  их  знала.  Духи  "Ангел"  стояли  в  спальне  у   Саши.   Ими
пользовалась его жена. Она сразу  помрачнела,  улыбка  исчезла.  Но  Анн
ничего не заметил и продолжал:
   - Катрин ходила к нему на улицу Оэ-Урс, в его  офис,  показывала  ему
мои разработки. Ему понравилось. Нет, о