очувствовала даже какую-то странную радость, что во дворе идет  не  она
сама, что это не ей пришлось искать Олега у  другой  женщины.  "Она  его
очень любит, бедная... - подумала Лиза. - Вот именно - бедная.  Это  она
жена убийцы, а не я. Но я - свидетель. Свидетель убийства.  А  я  молчу.
Преступление совершаю я, я все-таки остаюсь сообщницей  Олега.  Значит,.
Витя.
   Витя. Черт возьми, это невозможно понять! Он  был  бы  последним,  на
кого бы я подумала! Скорее можно было предположить, что Олег  пристукнет
какого-нибудь кредитора. И где он сам пропал?! Он уехал прятать труп.  С
ним могло случиться все, что угодно. Милиция о нем пока не знает. Он  им
не попался. Где-то затаился? Решил вообще не возвращаться  домой?  Уехал
навсегда с трупом в багажнике? Нет, он вернется.  Он  не  может  бросить
квартиру, на Анну-то ему наплевать. Кажется, она уже  начинает  об  этом
догадываться. Влюблена в него, как кошка! Бросить мужа,  взять  с  собой
ребенка, выйти за человека младше себя, пусть ненамного, и вдруг понять,
что это брак по расчету с его стороны... Нет, это слишком!
   По крайней мере, на мне он женился не из выгоды.
   А почему? Может быть, потому, что ему никогда до меня  не  попадались
невинные девушки? Решил, что хватит трепаться  по  бабам,  пора  завести
домашнее животное - жену. А, плевать мне  на  него!  Зачем  я  думаю  об
этом?" Но она все еще стояла у окна и смотрела, как  фигурка  в  розовом
плаще скрывается из виду.
 
*** 
 
   Он больше не мог ждать. Он сидел в темноте и говорил, что  больше  не
может. Надо было скорее выбираться отсюда, на улице было совсем  светло.
Он посмотрел на свои часы со светящимся циферблатом, тряхнул их, подвел.
Прислушался к тому, что делалось на соседней даче. Выругался  шепотом  -
там все еще раздавались голоса поддатых мужиков. Невозможно было вылезти
из гаража у них на глазах. Он вторую ночь не спал," почти ничего  не  ел
за прошедшие сутки и вымотался совершенно. Его мутило от запаха бензина,
мучительно хотелось пить. Он прижался лбом  к  железной  двери,  облизал
губы. Время от времени он впадал в какое-то оцепенение, на него  находил
бред, и тогда ему чудилась  вода  -  холодная,  шипучая,  ледяная...  Он
жмурился, пытался прийти в  себя,  тихо  ругался,  снова  прислушивался,
снова закрывал глаза. Он никак  не  мог  поверить,  что  такая  глупость
случилась с ним, когда все страшное осталось позади.
   Эта ночь его доконала. А прошлой ночью он был уверен  в  себе,  полон
сил, его поддерживало нервное возбуждение. Ни Анна, ни  девчонка  ничего
не заметили, ничего не поняли. Это было невероятно,  но  это  было  так.
Именно тогда у него и появилось убеждение, что все удастся. А сперва  он
был в ужасе... Все случилось так быстро - он даже не успел подумать, что
делает. Витя отвернулся, чтобы посмотреть  на  часы  -  часы  стояли  на
столе. В руке он держал бутылку джина -  хотел  угостить  Витю.  Бутылка
была полная, он только собирался отвернуть крышку... Он даже  ни  о  чем
таком не подумал - его рука подумала за него.
   Она сама поднялась и сама  опустилась  -  с  такой  силой,  что  даже
спружинила от удара. Чмокающий глухой звук, больше  ничего.  Его  больше
всего поразило то, что бутылка не разбилась. Он помнил, как стоял, глядя
на эту бутылку, как потом осторожно поставил ее на стол. Витя уже  лежал
на полу. Глаза у него были открыты, из раны  в  черепе  вытекло  немного
крови. Все это заняло меньше минуты. Потом появились  какие-то  странные
мысли. Нет, сперва был страх. Сначала был страх, и  страх  был  страх...
Как там в Библии...
   Мысли у него путались, он  облизывал  губы,  язык  обложила  какая-то
клейкая гадость. Выпить бы воды.
   Он все ждал в ту минуту - вот откроется дверь кабинета, войдет  Анна,
закричит, убежит... Но никто не пришел. Целая бутылка стояла  на  столе,
донышко запачкалось кровью. Он все удивлялся, что бутылка уцелела. Потом
он понял: никто ничего не слышал. Вот я все еще в  его  кабинете,  дверь
закрыта, Анна смотрит телевизор, девчонка играет у себя. Теперь  он  мог
что-то предпринять.  Распахнул  шкаф,  выбросил  оттуда  какие-то  вещи,
подхватил Витю под мышки, приподнял,  проволок,  усадил  туда.  Ноги  не
помещались, как он ни  старался.  Наконец  и  они  согнулись  как  надо,
исчезли в шкафу. Он хотел уже закидать его вещами, но  подумал,  что  их
запачкает  кровь.  Нашел  старую  майку,  обмотал  голову  трупа,  потом
замаскировал его.  Бутылку  он  вытер  о  маленькое  красное  полотенце,
которое тоже валялось в шкафу - красное на красном не видно. Руки и стол
- тоже полотенцем. Бросил полотенце в шкаф, закрыл  дверцы  плотно,  как
смог. Пожалел, что на дверцах нет замка - пожалел только об этом.
   Никто не пришел, никто его не окликнул, никто ничего  не  понял...  И
тут у него сильно затряслись руки.
   Он опустился в кресло, все еще осматривая комнату - пол, стены, стол,
все, что попадалось на глаза.  Крови  больше  нигде  не  было.  Отвинтил
крышку на бутылке, выпил джина прямо из горлышка. Во рту запахло  хвоей,
рождественский запах, его любимый... Он глотнул еще. Ему показалось, что
прошло по крайней мере полчаса с тех пор, как все случилось, но  по  его
часам получалось, что все заняло минут семь-восемь. Можно было подумать,
и он велел себе не торопиться.
   Итак, никто ничего не видел. Но если кто-то сейчас войдет в кабинет -
что вряд ли, - то он будет один.
   А у него гость. Значит, сперва гость должен уйти, а все  остальное  -
потом.
   Он встал, нарочно громко  топая,  резко  открыл  дверь  из  кабинета,
бросил взгляд в коридор -  никого,  все  двери  закрыты.  У  девчонки  в
комнате свет, в столовой темно,  там  Анна  смотрит  телевизор.  Она  не
выйдет,  он  уже  изучил.  Обиделась.  Он  громко  прошел  по  коридору,
произнося всякую чушь: "Ну ладно, ты мне завтра позвони  вечерком,  если
что... Молодец, что зашел. Ага, пока!"  Отпер  входную  дверь,  подождал
секунду, закрыл ее на все замки. Обернулся - никого.
   Выругал себя, что так трясется. "Это не самое страшное, -  сказал  он
тогда себе, - Анна все равно будет молчать". Он сразу вернулся в кабинет
и в тот вечер больше не выходил оттуда, и спал там. Он не  мог  оставить
шкаф без присмотра. И не желал никого видеть.
   Он лежал на диване, не постелив даже белья - не хотел открывать шкаф.
Свет он погасил. Анна пришла, поскреблась в дверь, его так и подбросило.
Он вскочил и успел-таки - не дал ей войти, встретил на пороге. Она  была
в голубом халате поверх ночной рубашки.
   - Ты не ложишься? -  спросила  она  его  виноватым  голосом.  Значит,
смирилась. Он постарался ответить спокойно, хотя его трясло:
   - Я посплю здесь, надо кое-что обдумать на завтра. Ты иди, спи.
   - Ты хоть постели себе... - Она посмотрела на диван.
   - Постелю, когда буду засыпать. Иди, иди...
   Он заставил себя поцеловать ее, и она тихо ушла.
   В детской, напротив, было темно. Он возвратился и  снова  лег.  Мысли
являлись быстро, одна за другой.
   Главная трудность состояла в том, чтобы вынести его  из  дому.  Когда
выносить? Когда уйдет Анна и  девчонка  тоже.  Значит,  утром.  Утром  в
переулке толчея, на него обратят внимание. А может, как раз наоборот, не
обратят? В доме ремонтируются многие квартиры, постоянно выходят рабочие
с мешками мусора, грузят у подъезда на машину... Значит, нужен мешок.
   Где его взять? Этот вопрос мучил его больше всего.
   Мешок  нужен  большой,  непрозрачный,   крепкий,   непромокаемый,   с
завязкой. Мешки для мусора - бумажные, открытые. И они слишком малы, это
исключено. Он вспомнил, что видел нечто подходящее в спортивном магазине
неподалеку.  Какой-то  здоровенный  прорезиненный  чехол,  то   ли   для
байдарки, то ли для палатки. Надо будет узнать, какого он размера.
   Значит, ему с утра надо будет наведаться на Солянку, в магазин, потом
вернуться. Но есть опасность, что  его  там  запомнит  продавщица  -  он
недавно покупал в том же отделе теннисные ракетки.  В  конце  концов  он
решил не думать над такими мелочами. В этот магазин он почти не ходит, и
там всегда столько народу... И каждый имеет право купить себе чехол  для
лодки. Итак, утро. Он отвезет Алису в школу, потом  заедет  на  Солянку,
вернется. Надо будет спускаться  на  лифте,  надо  будет  не  попадаться
соседям на глаза... Впрочем, какие  туг  соседи!  Пять-шесть  старух  да
работяги, которые делали ремонт. Его не заметят, утром тут тихо. И самое
главное - надо будет вытащить мешок на улицу, запихать его в багажник...
Плевать! Он сильный, он сделает это.
   А дальше все будет просто. Он знает, куда ехать. Вот уже  три  месяца
он там не бывал, но ключи у него есть, и дача по-прежнему в  его  полном
распоряжении. Димка уехал на работу в  Словакию,  уехал  уже  почти  год
назад, а ключи от дачи дал  ему:  "Пользуйся,  когда  захочешь  от  жены
отдохнуть!" Он пользовался. Тогда еще была Лиза. Но  она  уже  научилась
молчать, а Анна еще нет. Лиза не спрашивала, куда он исчезает на  сутки,
она вообще почти ничего не спрашивала. Никто не знает,  куда  он  ездит,
кроме двух-трех девиц. Приятелей он туда не возил, таково  было  условие
Димки. Тот сказал:  "Дамы  дело  святое,  но  массовых  гулянок  там  не
устраивай!" Но ему, Олегу, было уже не до гулянок. И расслаблялся  он  с
трудом, ничто не приносило больше  радости.  Потом  он  вообще  перестал
ездить туда - развод, женитьба и все  остальное...  И  вот  ключи  опять
пригодятся. На участке есть маленький домик и гараж. В дом он входить не
будет. Приедет, поставит машину в гараж,  вытащит  там  мешок,  оставит,
потом проедется по окрестностям, найдет подходящее место. Неподалеку  от
дач есть лес, а в нем - маленький  прудок.  Точнее,  два  пруда  -  один
другого меньше, их соединяет перешеек. Пруды загнивают, а  в  перешейке,
как говорят, слой ила на дне около метра. Там сроду никто не купался,  а
сейчас тем более, осень. Он сбросит в протоку мешок. Никто и никогда его
не обнаружит. Главное, чтобы его не заметили соседи...
   Той ночью ему не удалось заснуть. Он ворочался на диване, то  и  дело
смотрел на часы, и ему казалось, что до утра еще целая вечность.  Утром,
умываясь, он увидел у себя круги под  глазами.  Плеснул  в  лицо  водой,
наскоро побрился, плотнее запахнул  халат.  Вышел  на  кухню.  Анна  уже
сервировала завтрак на троих.
   - Доброе утро, - сказал он и поцеловал ее в  мягкую  белую  шею.  Она
как-то  по-птичьи  пригнула  голову,  посмотрела  на   него,   счастливо
улыбнулась. Конечно, она была рада, что он уже забыл вчерашний разговор.
Нет, он больше его не начнет. Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни.
Во  всяком  случае,  пока  не  поймет,  какая  сумма  оказалась  в   его
распоряжении.
   Он сел за стол, и Анна торопливо налила ему кофе, поставила перед ним
тарелку с омлетом. Он посыпал омлет зеленью, положил два ломтика ветчины
и принялся есть. Ел жадно - аппетит проснулся волчий.
   Анна смотрела с умилением - ей нравилось, когда  мужчина  ест  много.
Сама она сидела на диете - крохотное блюдечко с тертой морковью,  стакан
обезжиренного молока. Ее розовое, простое лицо было таким умиротворенным
и домашним. Он подумал о ней. Что он будет делать, когда  все  кончится?
Она еще может пригодиться, баба деловая, с  ней  не  пропадешь  в  чужой
стране. А нужна ли ему теперь чужая страна? Он может остаться здесь. Да,
все изменилось в какие-то пять минут. Он не знает, сколько там денег, но
думает, что с долгами расплатится.  Только  бы  не  продавать  квартиру!
Квартиру он любил нежно, как, пожалуй,  никого  и  ничего  на  свете  не
любил.  Это  его  прошлое,  его  детство,   отец   и   мать,   все   его
воспоминания...
   - Еще кофе? - встрепенулась Анна, увидев, что  его  чашка  пуста.  Он
кивнул, она налила ему полную чашку, как-то  замялась  -  хотела  что-то
сказать.
   - Знаешь, - решилась наконец она, - если  ты  всерьез  решил  выучить
немецкий, тебе надо пойти на курсы. Я плохой учитель.
   Он удивленно поднял брови. До сих пор немецкий, Германия и  все,  что
было с нею связано, - все это было запретной темой. Стоило заговорить об
этом,  как  Анна  гасла,  замыкалась,  начинала  отчаянно  возражать   и
сопротивляться. И это она, которая была  влюблена  в  него  безумно  уже
второй год! Он никогда не думал, что эта женщина  сможет  в  чем-то  ему
отказать.
   Они познакомились случайно, как он вообще знакомился со всеми  своими
будущими любовницами. Тогда, полтора года назад, дела у него шли  совсем
неплохо, никаких кредитов он не брал. Привозил из  Эмиратов  заказы  для
одной фирмы, где работали сплошь его приятели. Сам он  в  той  фирме  не
числился, вообще не  любил  состоять  у  кого-то  на  службе,  привык  к
свободе. Да, как-то он одним ударом заработал кругленькую сумму и  решил
поменять машину, "вольво" надоела.
   Он спланировал поездку в Германию, разумеется, без Лизы. У него  была
другая кандидатка на место в  машине  рядом.  Он  уже  представлял  себе
веселое  маленькое  путешествие,  остановки   в   придорожных   мотелях,
ресторанчики, ощущение податливой, послушной  силы,  которое  он  просто
обожал в новых  машинах...  Лиза,  узнав,  что  она  не  едет,  закатила
скандал.  Он  только  отмахивался,  и  ей  не  удалось   испортить   ему
настроение.
   И вот в один  из  чудесных  весенних  дней,  совсем  незадолго  перед
поездкой, он встретил в центре  города  Наташу.  Узнал  ее  сзади  -  ее
крохотный  рост,  вызывающую  походку,  безвкусную   манеру   одеваться.
Обогнал, заглянул ей в лицо.
   - Вот мистика! - воскликнула та.  -  Какой  ты  стал  солидный!  Даже
поседел или нет?
   И привстала на цыпочки, чтобы разглядеть его макушку.  Он  засмеялся,
взял ее под руку, и  они  вместе  пошли  по  Тверской.  Наташа  щебетала
какую-то чепуху насчет своих планов на лето и вдруг спросила:
   - А ты никуда не собираешься?
   - В Германию за машиной, - ответил он, - поменяю "ВОЛЬВО".
   - Класс! - восхитилась она. - Дела идут хорошо, да? А как там Лиза?
   - Нормально, - неохотно ответил он и предложил:
   - Завернем в бар, выпьем чего-нибудь?
   Но Наташа повела глазами, подрисованными до самых  висков,  заслонила
лицо ярко-синей муфточкой - последний писк сезона! - и протянула:
   - Нет, меня ждут...
   - Значит, ты меня совсем сбросила со счетов? - спросил он обиженно.
   - Тебя? - Она расхохоталась напоказ прохожим, которые глазели на  эту
парочку. - Это ты меня бросил, между прочим! Решил сохранить невинность!
   Но я не в обиде. Знаешь, меня действительно ждут, так что не сердись.
Если захочешь, можем как-нибудь встретиться... Если у меня будет время.
   "Вот соплюха! - воскликнул он про себя. - Если у нее будет время!"  И
чуть не послал ее  подальше,  как  вдруг,  наморщив  лобик,  она  что-то
припомнила и сказала:
   - Так ты в Германию едешь? Скоро?
   - Буквально на днях.
   - У мамы  есть  одна  подруга  на  работе,  у  той  родня  где-то  во
Франкфурте... Ты туда не заедешь?
   - Я вообще собираюсь по всей Германии проехаться, - соврал он,  чтобы
пустить ей пыль в глаза. - А может, и дальше по Европе махну.
   - С Лизой? - сощурилась она и, не дожидаясь ответа, сказала:
   - Этой бабе надо что-то передать родне в Германии. Она сама  пока  не
собирается туда ехать, а посылать - долго.  Искала  оказию.  Возьмешься?
Она тебе заплатит.
   - Ладно, - ответил он, почти пропустив ее слова мимо ушей. -  Дай  ей
мой телефон, пусть позвонит.
   И Анна позвонила. В тот же вечер он впервые услышал ее  голос.  Очень
деловым тоном она назвала свое имя - Бахман Анна  Викторовна,  сообщила,
что ей нужно передать кое-какие книги  и  фотографии,  и  предложила  за
услугу сто марок. Он помедлил с ответом, и она забеспокоилась:
   - Вам нужно больше?
   - Да ничего мне не нужно, - неожиданно ответил он. -  Я  старый  друг
Наташи, так что какие могут быть счеты!
   - Да, но вы не мой друг... - растерялась она. - Ну, если вы не хотите
денег .
   - Где мы встретимся? - спросил он, и они  договорились  о  времени  и
месте.
   Анна ему не понравилась:  ростом  не  удалась,  полновата,  широка  в
кости, слишком простое лицо, никакой изысканности. То есть  у  нее  были
как раз те "технические параметры", которых он в женщинах не  любил.  Он
забрал у нее сверток, кивнул и уехал в своей машине, даже  не  предложив
подвезти. И в тот же день случилось нечто. Он приехал  в  фирму,  и  ему
прямо заявили, что в его услугах не нуждаются - теперь  будут  торговать
напрямую с Эмиратами, время одиночек проходит. Олег еще покрутился  там,
совершенно  растерянный,  ему  выплатили  какие-то  деньги   за   товар,
попрощались, и больше он там не показывался. Он не слишком  переживал  и
все еще  не  понимал,  что  это  начало  конца.  Знакомых  у  него  было
множество. Решил еще перед поездкой в Германию уладить вопрос с  работой
и обратился в другую фирму. Его  друг  потрепался  с  ним,  попил  кофе,
выкурил сигаретку и мягко сказал, что лучше бы ему,  Олегу,  найти  себе
какую-то должность. Олег настаивал, тот отказывал. Они поругались, и тут
он впервые ощутил тревогу. Именно эта тревога  заставила  его  пойти  на
такой шаг, который раньше казался ему безумием. Он  заручился  обещанием
одной фирмы - найденной с трудом - купить у него большую  партию  кейсов
для  видеокамер.  Из  Эмиратов  Олег  собирался  привезти  их  за   свои
собственные деньги. Фирма обещала  расплатиться  на  месте.  Из-за  этих
новых  комбинаций  поездку  в  Германию  пришлось  пока  отложить.  Лиза
обрадовалась, Олег помрачнел. О посылке, лежавшей в шкафу его  кабинета,
он совсем тогда забыл - было не  до  того.  Собрал  деньги  и  поехал  в
Эмираты. Застрял там надолго - пришлось почти  неделю  ждать,  пока  ему
достанут эти кейсы. Он приходил в магазин каждый день - утром и вечером,
и индус отвечал ему одно и то же: "Завтра,  пожалуйста!"  Наконец  кейсы
привезли, но цена оказалась куда выше той, за  которую  он  сторговался.
Еще один день он надрывался до хрипоты, выходил из себя, подарил  индусу
бутылку водки и сбавил цену, но ненамного.  По  его  расчетам  выходило,
что, как только он приедет в  Москву  и  сдаст  товар,  ему  не  удастся
отдохнуть и придется ехать еще раз, чтобы что-то заработать.
   В Москве его ждал неожиданный удар. Фирма, с которой  он  договорился
(конечно, устно!), заявила ему, что кейсы им уже привезли, и по  меньшей
цене, и доходчиво объяснили, что  он  теперь  может  сделать  со  своими
кейсами.
   Скандал ни к чему не привел. Впервые в  жизни  он  почувствовал,  что
теряет почву под ногами. Олег заметался, товар удалось  сдать  по  цене,
едва превышающей закупочную.  Если  учитывать  расходы  на  поездку,  он
остался в убытке. Такого с ним никогда еще не случалось,  хотя  за  годы
одинокой коммерческой деятельности было всякое. "Мне везет",  -  говорил
он часто себе и друзьям. И действительно, ему везло все время, вплоть до
последнего момента. Но он все еще  отказывался  признаться,  что  слепое
счастье ему изменило, что изменилось само время. Снова собрал  деньги  и
поехал за товаром. На этот раз все как будто обошлось, товар он сдал, но
выплату денег ему задержали... Ненадолго, на пару недель... Но  эти  две
недели он сидел как на иголках, со связанными руками. Его характер резко
портился, он ни за что ни про что накричал на Лизу, увидел ее испуганные
детские глаза и разозлился еще больше. Новую поездку  он  спланировал  с
размахом. Ему казалось, что именно размах  поможет  поправить  дела.  Он
взял первый кредит - из пятнадцати процентов в месяц.  Поездка  принесла
ему небольшой барыш, он выплатил проценты и продлил срок кредита еще  на
месяц. Уехал  снова.  Время  неслось  как  сумасшедшее,  он  лихорадочно
крутился, но все это сводилось к бегу на месте - кошмарному бегу, как во
сне, когда тратишь массу сил, а продвигаешься всего на шаг-другой. Когда
пришло время платить проценты, у него не оказалось свободных денег - он