Я привык к этому по годам совместной эмиграции...
     - Смотри...  Если чего против него имеешь -  пристрелю и  еще на труп
приплюну.
     - Ты его когда-нибудь видел?
     - Нет.
     - А откуда в тебе такая к нему любовь?
     - Потому что он - Ленин.
     - Ты его читал?
     - Речи  читал  на  съездах.  "Государство и  революция"  читал,  "Что
делать?"...
     - "Материализм и эмпириокритицизм", "Аграрный вопрос в России в конце
девятнадцатого века"?
     - Это пока не осилил.
     Владимиров поманил Шелехеса пальцем.  Тот  настороженно приблизился к
старику.
     - Позор тебе, - шепотом сказал Владимир Александрович, - и стыд...
     - Я уж думал, ты контру хочешь пропаганднуть, - усмехнулся Осип.
     - Скажи,  как  ты  будешь объяснять,  если тебя спросят на  диспуте в
присутствии массы слушателей:  "Меня не удовлетворяет ваш ответ -  я люблю
Ленина,  потому что  он  Ленин.  Это обратная сторона религии,  на  новый,
правда, манер". Что ты на это ответишь?
     - Если в  присутствии рабочей массы,  то,  конечно,  расстреливать за
такой вопрос неудобно... Один на один - прибил бы... А если масса сидит, я
так отвечу:  "Эх ты,  гад ползучий! И как у тебя язык поворачивается такое
говорить!  Враг трудящихся ты после этих слов!"  Овация слушателей!  Что -
нет?!
     - Нет,  -  покачал головой Владимиров.  -  Я  бы ответил иначе.  Я бы
сказал: "Уважаемые оппоненты, товарищи..."
     - Какие они уважаемые? Контра. Говори - "граждане"!
     - Изволь.  "Граждане,  начиная с  времен Древнего Рима,  когда  вождь
рабов Спартак повел своих единомышленников против рабовладельцев надменной
столицы,  человечество мечтало о свободе.  Из-за этой великой мечты шли на
гибель крестьяне Германии,  ведомые Лютером.  Сложил свою  голову мужицкий
царь  Емелька  Пугач...   Гнил  на  каторге  Радищев...   Сражались  герои
Северо-Американских Штатов...  Потрясал основы феодального мира  неистовый
Робеспьер...  Гибли  под  царскими пулями  декабристы;  с  гордо  поднятой
головой ждали казни Софья Перовская,  Кибальчич и Александр Ульянов... Эту
мечту человечества сделал наукой бородатый Маркс и одинокий,  влюбленный в
море Энгельс...  Мир обывателей, уставший от нищеты мысли и тупости бытия,
затаившись,   трусливо  ждал  перемен.  Кто-то  всегда  выходит  первым  и
принимает на себя великое и  страшное бремя ответственности:  это в равной
мере относится к  народу,  государству,  к  личности.  И вот пришел Ленин.
Вместо  упования  на  мессию,   который  принесет  свободу,  Ленин  сделал
практикой жизни слова гимна:  "Никто не  даст нам избавленья:  ни бог,  ни
царь и  не  герой!"  Ленин взорвал спячку века.  Как только новое общество
начнет успокаиваться,  ждать новых благ от кого-то,  ему следует вспомнить
Ленина:  все в ваших руках ныне,  вы за все в ответе!  Мы сделали главное:
дали вам великое право отличать людей не  по цензу богатства,  не по цвету
кожи, но по тому, как человек относится к свободе!"
     Шелехес слушал   Владимирова   зачарованно,   по-детски,   чуть  даже
приоткрыв рот.  Когда старик замолчал,  Шелехес откашлялся,  снова  принял
обычный свой скептически-подозрительный вид и сказал:
     - В общем и целом верно.  У тебя были две ошибки: не Емелька Пугач, а
Емелиан Пугачев,  ну и  про бородатого Маркса и что Энгельс одинокий -  не
следует, все ж они вожди...


     Нину  поражало  умение  Владимирова  работать.   Она   могла  подолгу
любоваться,  как  он  держал книгу в  руках,  пролистывая ее,  как  он  ее
оглаживал и ласково прихлопывал по корешку, поставив на стеллаж.
     Как-то  вечером,  перелистывая  томик  своего  любимого  Монтеня,  он
задумчиво сказал:
     - Талант,  Нинушка,  это категория врожденная,  несущая в  себе некую
таинственную  непознанность.  Пушкин  писал  свои  гениальные  вещи  шутя,
никогда не думая,  что он делает гениальное. А Щедрин? А письма Чехова? Он
писал друзьям:  "Делаю скучную вещицу,  по-моему,  выходит дрянь".  Это  о
"Мужиках". Как научиться определять врожденную человечью талантливость?
     - Придумать экзамены, - сказала Нина. - Диспуты...
     - Несерьезно.  Вы, молодые, норовите все обобщить; вы идете от общего
к частному,  а мне представляется правильным идти от индивидуальности,  от
закона к обществу, а не наоборот.
     Владимиров отошел  к  стеллажам с  разобранными книгами и,  горделиво
оглядев свою работу, сказал:
     - Какие же мы молодцы! Через неделю примемся за экспозицию музея.
     - Никогда не  думала,  что с  книгами работать так интересно.  Я  раз
ночью проснулась -  будто кто здесь с бензином ходит... Страх! Прибежала -
никого. Я тут остаток ночи и проходила, вс„ книжки наши рассматривала.
     Владимиров погладил девушку по щеке и поймал себя на мысли, что таким
же  движением он  гладил по  щеке  Всеволода,  и  вдруг  сердце его  сжало
мучительной тревогой: где он сейчас? Что с ним?
     В соседней комнате загрохотали сапоги.
     - Неужели принесли печку?!  -  воскликнула Нина и побежала в соседний
зал: книги там тоже были разобраны, полы вымыты и окна тщательно протерты.
     Но в соседний зал принесли не печку -  пять красноармейцев складывали
возле двери железные кровати.
     - Это что такое?! - спросила Нина.
     - Это   ордер,   сестричка,   -   ответил  молоденький  красноармеец,
протягивая ей  листок бумаги,  -  все  по  закону.  На  пять дней мы  сюда
поселяемся: спать и книжки читать.
     Нина, по-прежнему недоумевая, спросила:
     - Вы что, охрана библиотеки?
     - А чего тут охранять?!  -  засмеялся второй,  огненно-рыжий парень в
папахе.  -  Если б  тут шашки лежали али хлеб.  Спать мы тут будем,  более
негде.
     - Нет, товарищ, - сказала Нина. - Ночевать вы здесь не будете.
     Вошел Владимиров и, остановившись на пороге, предложил:
     - В подвале есть свободное помещение,  вы там и располагайтесь,  пока
не подберете себе жилье.
     - Людям гнить в подвале,  -  сказал рыжий, - а книжки будут в комнате
стоять? Давай, мужики, расставляйся...
     - Я запрещаю!  -  сказала Нина.  - Сейчас я возьму ваш ордер и подыщу
вам хорошее помещение.
     - Ни-ни, - сказал первый красноармеец, - нам и тут нравится.
     - Дайте ордер, - сказала Нина.
     - Чего ты с девкой балакаешь,  -  сказал пожилой боец,  -  расставляй
скарб, и дело с концом.
     - Кто вам выдал ордер? - спросил Владимиров.
     - Кто выдал,  тот и выдал,  -  ответил рыжий и,  оттерев Нину плечом,
потащил кровать в неширокий проход между стеллажами - подальше от двери.
     Нина схватила парня за плечо и  с  неожиданной для ее хрупкой фигурки
силой рванула, обернув на себя:
     - Прекратить!
     Парень поставил кровать на пол, прислонив ее к корешкам книг, и молча
толкнул девушку.  Нина упала.  Все это произошло в  мгновение.  Владимиров
поднял палку и ударил рыжего по шее.
     - Паршивец, бандит! - кричал он. - Как ты смеешь?!
     Он был страшен сейчас:  усы ощетинились, брови подняты, топорщатся, в
уголках рта - белая пена.
     Нина бросилась к старику, обняла его, стараясь успокоить. Владимиров,
побледнев, опустился на пол, тяжело дыша.
     Рыжий,  опомнившись,  схватил  винтовку  и  начал  лязгать  затвором.
Молодой красноармеец винтовку у  него  вырвал и  замер у  двери:  они  еще
толком не осознали происходящего.
     - Паршивцы,   позорите  великое  дело,  -  тихо  говорил  Владимиров,
которого  по-прежнему обнимала Нина.  -  Вы  с  винтовкой должны  охранять
книгу,  а  вы гогочете и на девушку руку поднимаете.  Я сейчас поднимусь и
сорву с  вас  красную повязку,  вы  позорите красный цвет своим злодейским
поведением...
     - Палкой,  гад,  драться!  Я  те  не  холоп,  буржуй недорезанный!  -
закричал тонким, обиженным голосом рыжий.
     - Это ты буржуй,  - всхлипнула Нина, - урод рыжий! - Она обернулась к
остальным красноармейцам:  -  Да уведите вы его, чтобы не кричал. Сейчас в
ЧК пойдем, там разберемся, кто вы такие...
     - Во бешеные,  -  сказал пожилой боец,  - пошли, однако, мужики, а то
дед от волнения салазки загнет.
     Нина  выбежала  в  соседнюю комнату.  Вернулась она  через  минуту  в
наброшенной на плечи кожанке, с кольтом в руке.
     - Оружие   к   стенке,    за   неподчинение   приказу   стреляю   без
предупреждения!
     - Ты что? - тихо спросил молодой. - Чего ты?
     - Вы, папаша, - кивнула Нина пожилому бойцу, - подойдите и посмотрите
мандат: я сотрудник Сибчека.
     - Дочка,  - сказал пожилой боец, - ты уж прости его, дурака... Коли б
мы знали...
     - Коли б знали -  побоялись бы?!  Пошли в ЧК!  Оружие оставите здесь!
Владимир Александрович, я мигом.
     - Не надо,  Нинушка, - попросил Владимиров, тяжело поднимаясь с пола.
- Это не их вина...  Это их беда.  И  я себя тоже вел безобразно...  -  Он
посмотрел на рыжего и вздохнул. - Простите меня, пожалуйста, товарищи...
     Нина вдруг заплакала - пистолет в руке трясется, слезы льются, как от
самой тяжелой, детской обиды, горошинами...
     Владимиров шепнул:
     - Ничего,  Нинушка, ничего... - Обернулся к бойцам: - Товарищи, будем
считать,  что ничего у  нас не было.  Пошли посмотрим другое помещение,  а
Нина Ивановна поможет вам найти хорошее жилье, свободное от постоя.
     - В  тюрьме им  постой будет,  -  сказала Нина  и  вдруг,  всхлипнув,
рассмеялась.
     И молодой красноармеец засмеялся,  и Владимиров засмеялся,  а после и
пожилой боец. Они стояли и смеялись, глядя друг на друга.


          "М о с к в а.  Б о к и ю.  К е д р о в у.  "Виктор" через  своих
     людей  вышел  на  товарища  министра  иностранных   дел,    директора
     европейского департамента Э.  Таннеберка. Таннеберк имел две беседы с
     министром Пийпом по поводу ареста Исаева.  Министр уже осведомлен  об
     этом аресте  и  связался  по  телефону  в  присутствии  Таннеберка  с
     министром внутренних дел  Эйнбундом.  Одновременно  поляк,  сотрудник
     посольства М. Янг, нашел способ сообщить в МИД о тех характеристиках,
     которые ему известны  по  поводу  арестованного  Исаева.  Мы  в  свою
     очередь, через наши возможности, вывели  Гаврилова  и  Шостака,  двух
     крупных  финансовых  маклеров,  обладающих  связями  в  Лондоне,   на
     окружение  Эйнбунда.  Поскольку  они  русские,   не    связанные    с
     монархическими  экстремистами,  поскольку  они   обладают    реальной
     финансовой мощью - к ним здесь прислушиваются. Сегодня утром наружное
     наблюдение  установило,  что  министр  Эйнбунд  вызывал  Неуманна   в
     неурочное время. Можно предположить, что его вызывали в связи с делом
     Исаева.  Сегодня вечером у него запланирована  встреча  с  Неуманном.
     Р о м а н".



     В РЕВЕЛЕ
__________________________________________________________________________

     Неуманн  отпустил  автомобиль,   не  доезжая  трех  домов  до  своего
коттеджа.
     - Поезжайте отдыхать, - сказал он шоферу, - я немного пройдусь.
     Он  знал,  что его сегодня будут ждать,  и  не ошибся:  возле калитки
стоял тот, седой.
     Неуманн понял,  что сегодня его будут ждать, еще утром, когда министр
попросил дать справку по  поводу арестованного Исаева.  "Французы говорят,
что это их друг и вполне милый человек, - пояснил Эйнбунд. - Поэтому я был
обтекаем и никаких конкретных ответов не давал".
     - Видите,  как я предусмотрителен, - сказал Неуманн Роману, - играй я
нечестно - вас можно было бы сейчас взять.
     - Лучше завтра, - ответил Роман. - Ну, как?
     - Вы  спрашиваете,  как  работает ваша организация?  Хорошо работает,
силы, судя по всему, включены надежные. Вы тут прочно сидите? Легально?
     - Вполне.
     - За вами не ходят?
     - Вам это лучше знать. Сигналов на меня пока еще не было?
     - Пока нет.
     - Что вы думаете отвечать Эйнбунду по поводу Исаева?
     - Каковы ваши предложения?
     - Вам его под удар подставил Нолмар?
     - Допустим.
     - "Допускать" в таком разборе негоже. Нолмар?
     - Да.
     - Вы связаны с ним деловыми обязательствами?
     - Вы подразумеваете наши с вами отношения? Нет. У него много друзей в
полиции -  это понятно, немцы имеют здесь свои давние интересы. Он заверил
меня - уже после того, как мои люди произвели арест, - что он передает мне
глубоко законспирированного агента Коминтерна и ЧК.
     - Какие он дал доказательства в подтверждение?
     - Он  видел  Исаева  вместе  с  Шороховым.  Он  соотнес  это  с  теми
организациями в  Ревеле,  коими интересовался Исаев,  -  и выход получился
довольно весомый.
     - Больше ничего?
     - Он считал,  что основные материалы придут ко мне сами собой,  после
ареста Исаева. Он был убежден, что за него начнется борьба. Он рассчитывал
на ваше появление, - Неуманн усмехнулся, - но не в лесу.
     - Хорошо думает...
     - Нолмар - талантливый разведчик. Он сейчас страшит меня более всего.
     - А что, если вы напишете министру свои соображения по этому делу?
     - Какие именно?
     - Вы  потребуете свободы  действий,  ибо  арест  Исаева  инспирирован
немцами,  которые и в будущем могут сталкивать вас с Францией, Англией или
Россией.  Вы  назовете  министру  фамилии  нескольких  ваших  сотрудников,
работающих откровенно пронемецки.
     - Какую выгоду я получу, начав антинемецкую кампанию?
     - А зачем вы определяете эту кампанию как антинемецкую? Определите ее
как проэстонскую.
     - Вы понимаете, как трудно мне будет после этого?
     - Понимаю.  Но,  уповая на  статус-кво,  вы  больше рискуете.  Вы  же
восстанете против иностранцев, которые хотят ссорить Эстонию с соседями.
     - Выгоды?
     - Много будет выгод...  Только еще  раз проанализируйте,  на  чем вас
может поймать Нолмар.
     - Если он увидит нас вместе и будет знать,  кто вы,  тогда поймает. И
наглухо.
     - Кругом мои люди. На будущее устроим почтовый ящик и обговорим шифр.
     - На этом все проваливались. Придумаем что-нибудь иное.
     - Придумаем.
     - Как мне искать вас завтра?
     - Вот вам адрес:  закажите,  пожалуйста,  костюм у этого мастера. Там
увидимся от двух до трех.
     - Хорошо.
     - С  Исаевым не  будет никаких случайностей,  если  кто-то  из  ваших
поймет, что его освобождают?
     - Не знаю. Поэтому я думал, а не лучше ли провести это дело тихо, без
шума и лишней огласки.
     - Я за это, Артур Иванович, но боюсь, что министр потребует наказания
виновных в аресте русского.
     - Я не обязан знать подоплеку каждого ареста...
     - Это министр не обязан знать подоплеку каждого ареста,  а вы,  с его
точки зрения,  обязаны.  Давайте говорить честно:  зачем вы взяли это дело
себе?  Рассчитывали выйти на всю сеть, связанную с Исаевым? Разве нет? Вот
и  приходится теперь  расплачиваться.  Ладно...  Кулаками,  которыми машут
после драки,  стоит бить  себя по  голове...  По-моему,  тихо это  дело не
провести: вам придется столкнуться с Нолмаром.
     Роман точно вел свою линию: освобождение Исаева наносило удар по всей
сети Нолмара в Эстонии,  которая была по-настоящему опасной.  Сейчас Роман
бил одновременно по  двум мишеням,  и  это был тот случай,  когда он  имел
реальную возможность обе мишени поразить.
     - Личностью нельзя стать без риска,  Артур Иванович.  Вы  вовлечены в
сложный переплет,  но  не надо слишком-то уж осторожничать:  бейте сплеча.
После двух-трех объективных допросов Исаева вызывайте тех,  кто готовил на
него  материалы,   -   а  это  люди  Нолмара,  -  и  требуйте  немедленных
доказательств. Те побегут к Нолмару, а ваша наружка - следом.
     - В моей наружке есть люди Нолмара.
     - Обратитесь к  министру обороны:  блок  с  вами ему  выгоден,  пусть
поможет армейская контрразведка.



     В МОСКВЕ
__________________________________________________________________________

          "Разрешить  выезд  арестованному  Прохорову   в    сопровождении
     опергруппы во главе с В.  Будниковым на  Мерзляковский  переулок  для
     встречи с Газаряном.
                                                                Г. Бокий".


          "Выйдя  из  Мерзляковского  переулка,  Газарян  несколько    раз
     проверялся,  а  после   этого,    убедившись,    что    нет    ничего
     подозрительного, направился на Поварскую улицу, дом 4, квартира 9.  В
     этой квартире  проживают  следующие  граждане:  Ивлиев  -  1  звонок,
     Аникеевы - 2 звонка, Ловичев  -  3  звонка,  Шелехес  -  4  звонка  и
     Фирсанов  -  5  звонков.  Там  он  пробыл  не  более  получаса  (часы
     сломались, не мог определить точное время, а у помощников часов  нет.
     Эфроимсон* из ХОЗУ до сих пор не выдал, хотя имеет предписание  лично
     от Будникова).  Выйдя оттуда, направился домой. По выходе его  принял
     решение двум людям наблюдать за Газаряном, а  остальных  во  главе  с
     собой оставил для наблюдения за квартирой ј9 по Поварской ј4.  Вскоре
     после Газаряна вышла старуха, которую мы довели до  церкви  Бориса  и
     Глеба, где она, отслужив молебен, ни с  кем  в  связь  не  входила  и
     вернулась домой.  Старуха нажала  кнопку  два  раза,  из  чего  можно
     сделать вывод, что она из семьи Аникеевых.  После этого  из  квартиры
     выходил ребенок лет семи (женского пола). Ребенок играл в "дым-огонь"
     во дворе и никаких связей со взрослыми не имел.  Третьим вышел  лысый
     гражданин в хорошем костюме  серого  цвета,  в  башмаках  на  высокой
     шнуровке и небольшим свертком в руке. Мы довели гражданина до Кремля,
     где он взял в  Боровицких  воротах  пропуск  на  имя  Шелехеса  Якова
     Савельевича.  Эти  данные  я  получил  у  Евсюкова   Георгия    (Юрия
     по-новому), который раньше работал на третьем подъезде в МЧК, а  ныне
     стоит в бюро пропусков Кремля.  Несмотря на  товарищеские  отношения,
     Евсюков отказал пропустить нас  в  Кремль  для  следования  за  лысым
     гражданином по служебным удостоверениям.  Когда же  он  после  нашего
     звонка в отдел получил указание пропустить нас,  лысый  обнаружен  не
     был.  Мы приняли его лишь через полчаса, когда он вышел из Кремля без
     свертка и направился в Скатертный, дом 2, квартира 6,  где  проживают
     две семьи: Шабаев и Пожамчи.  Там он находится  по  настоящее  время.
     Поскольку считаю нужным  продолжать  наблюдение  и  за  лысым,  и  за
     Шабаевым с Пожамчи, а также за Газаряном, людей не  хватает  и  прошу
     выделить еще группу в мое распоряжение.
                                                                 Горьков".
     _______________
          * Расстрелян как "враг народа" в 1937 году.

     - Почему я  должен отдавать им  мои  камни?  -  пожал плечами Николай
Макарович Пожамчи. Он долил Шелехесу заварки: - Не боитесь, если покрепче?
     - Но я один тоже не могу дать ему все,  - раздраженно сказал Шелехес.
- Лейте, я не боюсь крепкого чая. Почему это должен делать один я? В конце
концов, в Газаряне вы заинтересованы не меньше!
     - Не сердитесь, Яков Савельевич. История вся глупая. Почему мы должны
покрывать этого болвана из золотого отдела?  Он провалился - пусть Газарян
отдает свое золото...
     - Человек,   от  которого  зависит  дело,  требует  камни.  Там  тоже
поумнели:  золото килограммы весит, а камни невесомы и безобъемны. И потом
Газарян прикрывает нас.  Если начнется скандал,  вряд ли  это будет нам на
руку.
     - Кто прижал Газаряна?
     - Отец  Белова.  Старик из  торговцев,  его  реквизнули.  Ему  терять
нечего. А мальчишка снабжал Газаряна золотом в пребольших количествах. Ну,
папаша и  поставил условие:  жизнь сына -  или  донос в  милицию.  Поэтому
Газарян и суетится.
     - Слушайте,  - задумчиво предложил Пожамчи, - если так, то на кой ляд
нам с  вами играть роль добрых меценатов?  Баш на  баш:  пусть волочет нам
золото,  а  мы  ему  выдадим бриллиантовых сколков -  розочек...  Что  они
понимают: настоящий бриллиант или розочка? Им важно числом поболе...
     - Резонно. Я вас сведу с Газаряном.
     - Зач