предыдущими.
   Длина 9 вершк., ширина 5 3/4 вершк.
   7. Ларчик. На крышке круглая группа, представляющая лежащую женщину и
подле нее ребенка. По углам вазочки. По туловищу шесть медальонов с
рельефными изображениями.
   8. Шахматная доска. По углам рельефные цветы.
   Длина 7 3/4 вершк., ширина 5 вершк.
   9-10. Ларчики (два) на плоских ножках; на одном шарики по углам и
резные орнаменты.
   Длина 4 вершк., ширина 2 3/4 вершк.
   11. Ящик для шахмат, выложенный гладким набором.
   Длина 10 1/4 вершк., ширина 9 3/4 вершк.
   12. Ящик для игры в трик-трак. Бока с поясками из слоновой кости с
гравировкой; наличники и петли прорезные из золоченой бронзы. На крышке
гравированные пояски с золотой подслойкой; в середине в медальоне
двуглавый орел и по бокам медальоны с резными драконами"...
   Таких экспонатов - сотни...
   Все они похищены...
   А вот описание янтарного чуда, принадлежащее перу очевидца; датировано
прошлым веком:
   "Комната представляет смесь стилей барокко и рококо и является
настоящим чудом, не только по большой ценности материала, искусной резьбе
и изяществу форм, но, главным образом, благодаря прекрасному, то темному,
то светлому, но всегда теплому тону янтаря, придающему всей комнате
невыразимую прелесть. Все стены зала сплошь облицованы мозаикой из
неровных по форме и величине кусочков полированного янтаря, почти
однообразного желтовато-коричневого цвета.
   Резными рельефными рамами из янтаря стены разделены на поля, середину
которых занимают четыре римских мозаичных пейзажа с аллегорическими
изображениями четырех из пяти человеческих чувств. Картины эти исполнены
мозаикой из цветных камней и вставлены в рельефные янтарные рамы. Здесь
нет ничего навязчивого, крикливого; вся декорация настолько с кромка и
гармонична, что иной посетитель дворца, пожалуй, пройдет по этому залу, не
давая себе отчета в том, из какого материала создана облицовка стен,
коробки окон и дверей и орнаменты на стенах.
   Больше всего напоминая мрамор, янтарная облицовка, однако, не
производит впечатления холода и пышности, присущих мрамору, и при этом по
красоте далеко превосходит облицовку из самого драгоценного дерева.
Янтарная комната двухсветная и выходит тремя окнами до полу на площадь
дворца. В простенках - зеркала, тоже до полу, в лепных золоченых рамах
рокайль. Посреди зеркал находятся золоченые бра, богато украшенные таким
же орнаментом. Витрины под окнами полны всяких безделушек из янтаря; здесь
имеются шахматные фигуры, табакерки и коробочки.
   На одной из стен янтарем выложены года "1709" и "1760", относящиеся к
изготовлению и установлению этой комнаты. В письме из Амстердама 17 января 
   1717
 
   года Петр I приказал послать упакованную тем временем комнату в Мемель,
где она была принята обер-гофмейстером вдовствующей герцогини Курляндской,
Анны Иоанновны, - Бестужевым и под военным конвоем отправлена через Ригу в
Петербург.
   Быть может, Петр намеревался этой чудной комнатой украсить задуманный
им новый дворец, или же она была забыта; во всяком случае, ею не
воспользовались до 
   1755
 
   года, когда янтарный мастер Мартелли, занятый украшением одной комнаты
Зимнего дворца янтарными орнаментами, получил приказание, прекратив эту
работу, употребить присланный из Берлина янтарь для декорации кабинета в
Царскосельском дворце. Эту работу Мартелли исполнил очень удачно к 1760
году. В 1830 году потребовался ремонт ее, и токарный мастер Эт, по
высочайшему повелению, привел ее в порядок. До наших дней она прекрасно
сохранилась. Более подробные сведения об истории этой комнаты можно найти
в "Русской Старине" 1878 года, с. 186, в статье Щученко в "Русском
вестнике", 1877, ноябрь, с. 388, и в сочинении С. Н.
   Вильчковского "Царское Село".
   Кроме Царскосельского дворца, неисчерпаемая сокровищница Императорского
Эрмитажа дает нам возможность присоединить к этой статье воспроизведения с
ряда старинных вещей, ныне составляющих такую редкость: 1) янтарный,
украшенный золотом и бриллиантами, набалдашник трости из испанского
светло-желтого камыша.
   Трость эта, собственность Екатерины II, быть может, находилась в числе
подарков, которые неоднократно подносил императрице Фридрих Великий. 2)
Шлага, также принадлежавшая Екатерине II, парижской работы 1765 г. Эфес ее
золотой, с тонко награвированным орнаментом в стиле Людовика XVI, рукоятка
и чашка из янтаря, а ножны из галюта. 3) Античный светильник. Исполнен из
одного, на редкость крупного, куска янтаря. Лампа, на которой покоится
морской лев из бронзы, поддерживается бронзовой крылатой наядой и
установлена на ступенчатой подставке из слоновой кости. Эта лампа - одна
из многочисленных собственноручных работ императрицы Марии Федоровны в
бытность великой княгиней. Благодаря своим далеко не заурядным
художественным способностям и познаниям она исполнила большое число
художественно-промышленных работ из различного материала. Владея в
одинаковой степени гравировальными и токарными инструментами, иглой,
кистью, ножом и пером, великая княгиня если и не исполнила самостоятельно
все части лампы, то, во всяком случае, сделала большую ее часть..."
   Еще один документ из книги прошлого века:
   "В январе 1717 года Петр писал из Амстердама в Курляндию
обер-гофмейстеру Алексею Петровичу Бестужеву-Рюмину: "Монсеньор! Когда
прислан будет в Мемель из Берлина от графа Александра Головкина кабинет
янтарный (который подарил нам королевское величество Прусское), оный в
Мемеле прийми и отправь немедленно через Курляндию на курляндских подводах
до Риги".
   При отправлении янтарного кабинета из Берлина в Россию составлена была
опись, сохранившаяся в немецком подлиннике и современном ей русском
переводе в одном из московских архивов.
   Из описи этой комнаты видно, что она состояла из 22 больших сделанных
из янтаря стенных "штук" и до 180 прочих янтарных досок и украшений; в
некоторых из больших стенных "штук" находились вделанные уже зеркала.
   В описи перечислены наиболее замечательные из янтарных вещей:
   "изготовленный щит с большой главой, три изготовленные большие головы
на дереве, семь малых голов, четырнадцать изготовленных тюльпанов,
двенадцать изготовленных роз, три штуки с раковинами (в немецком тексте
сказано: "Muschelen und Schneckenaus-gemacht", то есть раковинами и
улитками обделанные)".
   Со своей стороны Петр подарил Фридриху-Вильгельму 55 русских
солдат-гренадеров, токарный станок и бокал собственной работы.
   12 мая 1820 года Янтарная комната едва не погибла во время происшедшего
во дворце пожара. Отделка стен не раз подвергалась реставрации. Ставил
комнату на место Мартелли в 1755 году, когда под наблюдением Растрелли она
была переведена из Зимнего дворца в Царское Село. Затем ее реставрировали
Турау и Роггенбук; в 1830 году чинил Эт, а в 1897 году снова
реставрировали Чижов и Сомов.
   ...По стенам расставлены стулья стиля "чиппендейл", комоды и столики, у
окон, в витринах, - мелкие янтарные вещицы: шахматы, шкатулочки, табакерки
семнадцатого - восемнадцатого веков. Вставки в углах стен, так называемые
"camailux", кисти Титова. Плафон приписывается Фонтебакко - "Мудрость,
охраняющая юность".
   Очень хорош пол, сделанный в середине восемнадцатого века. Верхняя
часть стен (широкий фриз) была доделана "под янтарь" раскраскою.
 
 
 

                                   Глава, 

 
   в которой рассказывается о событиях тридцатипятилетней давности,
имеющих прямое отношение к нашему поиску 
 
   1
 
 
   ...На полпути между Женевой и Базелем я свернул с дороги и остановился
на ночлег в маленьком городке Дюдингене. С утра начали ухать трубы и
греметь барабаны - жители собрались на свой праздник; здесь, в Швейцарии,
очень любят праздники и умеют их весело отмечать; причем совершенно не
обязательно, чтобы в соседнем городке или деревне г у л я л и;
человеческая о т д е л ь н о с т ь здесь проецируется и на сельскую и на
городскую отдельность. Расстояния между городками могут быть в три-четыре
километра, а по разности праздников, обычаев, устоев может порою
показаться, что ненароком заехал в другое государство.
   Я поселился в номере без телефона, - конец квартала, надо экономить на
всем, и хотя в "моем" бад-годесбергском филиале Дрезденского банка
прониклись уважением к "ЛГ" и могут дать ссуду под восемь процентов в
месяц, все-таки лучше уложиться в то, что осталось. Вообще ссуды, быстрые
банковские операции обязывают к точности в ведении бюджета семьи; институт
"дай в долг", обращенный к знакомому, развращает ("Берешь чужие и
ненадолго, - посмеялся один мой приятель, - а отдавать приходится свои, да
к тому же навсегда"). В то же время заем, взятый в банке под высокие
проценты, приучает к дисциплине и ответственности.
   ...Я вышел из маленького дюдингенского отеля, протолкался сквозь
утреннюю, но уже гомонливую толпу, собравшуюся возле церкви, остановился у
телефона-автомата, набрал номер 037-43.11.98.
   - Да.
   - Доброе утро, могу я говорить с господином Музи?
   - Слушаю.
   - Мне было бы крайне важно повидаться с вами, господин Музи.
   - Кто вы? Я назвался.
   - Где вы получили мой телефон?
   - В отделе печати МИДа.
   - Они дали вам мой телефон?! - В голосе собеседника было нескрываемое
удивление.
   Потом он вдруг весело расхохотался: - Это невероятно... Ладно, я сейчас
подъеду за вами. Как мне вас узнать?
   - Я с бородой, не отличаюсь особой худобой...
   - Ну и я не скелет. Ждите. Чус!
   Я вернулся в отель, спустился в маленькое кафе и попросил хозяйку
предупредить, если кто-либо станет меня спрашивать.
   - Кого вы ждете? - спросила почтительно-веселая, как и все хозяйки
кафе, женщина.
   - Господина Музи.
   Ее глаза округлились, она еще более весело и уважительно пробросила
свое легкое, французское "о ля-ля!" и поставила передо мною кофе, джем,
масло и рогалики.
   Через двадцать минут мадам легко подпорхнула ко мне, снова сделала
круглые глаза, в которых метался смех, изумление и посул:
   - Месье, вас ждут!
   ...Вокруг фермы Пьера Музи пасутся прекрасные кони; дом построен в
старофранцузском стиле; много света, темное дерево внутри, ослепительная
белизна снаружи.
   На стенах кабинета, который как-то странно в ы н е с е н из дома,
соединен с ним маленьким коридорчиком, словно бы перешейком, развешены
медали и призы:
   - Я был многолетним чемпионом Швейцарии по конному спорту и лыжам, -
сказал Музи. - Это моя главная страсть, все остальное лишь прилагаемое;
времяпрепровождение... Ну, с чем пожаловали?
   Я рассказал ему о той информации, которую раздобыл доктор Пауль Колер
из ГДР.
   Главный вопрос: что Пьер Музи знает о грузовиках Красного Креста со
швейцарскими номерами в районе Веймара в апреле сорок пятого года?
   - Хм, кому, как не мне, знать про эти грузовики... Отчего только вас
это интересует?
   - Оттого, что на швейцарских грузовиках могли вывезти ценности
гауляйтера Коха, ящики с Янтарной комнатой и другие русские культурные
ценности в никому не известные, самые секретные депо под землею, в горах,
в Тюрингию или Саксонию.
   Если у вас есть информация об этих машинах, о том, как и почему они
попали в рейх, можно продолжать работу, искать шоферов, механиков, тех,
кто сопровождал машины...
   - Про шоферов и механиков я не знаю, а сопровождал грузовые машины мой
брат Бенуа...
   - Я могу с ним увидаться?
   Пьер Музи молча посмотрел на меня, ничего не ответил, поинтересовался:
   - Вам известно, кем был мой отец?
   - Одним из руководителей Красного Креста. Нет?
   - Ничего подобного. Во время войны он был частным лицом с приставкой
"экс".
   Экс-президент Швейцарии. Да-да. И никакого отношения к Красному Кресту
не имел, хотя поддерживал постоянный контакт - в последние месяцы войны -
с Гиммлером и Шелленбергом. А началось все с того, что к отцу обратились с
просьбой похлопотать перед шефом гестапо Франции генералом Обергом за
семью из Монтре, брошенную в парижскую тюрьму "черными". Отец согласился,
хотя все убеждали его, что предприятие безнадежно, ибо гитлеровцы не
выпускали евреев из концлагерей.
   Но дело в том, что шла весна сорок четвертого. Восточный фронт трещал,
да и к тому же жена несчастного узника была швейцарской подданной.
   ...Словом, Оберг решил устроить из этих двух арестантов предмет торга.
Он их отпустил, и взамен на этот "акт доброй воли" осенью сорок
четвертого, в октябре уже, после вторжения союзников и выхода Красной
Армии к границам рейха, были начаты переговоры между отцом, с одной
стороны, и Шелленбергом и Гиммлером - с другой. В Берлин экс-президента
привез мой брат, молодой офицер швейцарской армии Бенуа, прекрасный
водитель, один из лучших спортсменов Швейцарии.
   Финансисты предложили - через Музи - уплатить нацистам деньги, если
Гиммлер выпустит из концлагерей арестованных; американская администрация
гарантировала визы освобожденным; отец должен был передать пять миллионов
французских франков Красному Кресту в обмен на освобожденных узников.
(Естественно, речь шла о родственниках еврейских финансовых боссов; судьба
600 тысяч несчастных, еще не уничтоженных в газовых камерах, не так
волновала боссов из Монтре, которые прежде всего и радели о миссии Музи.
Более того, в обмен на освобождение родственников они брались начать
публикацию материалов в США и пользу сепаратного мира с рейхом. Видимо, не
обошлось тут без тех кнопок, на которые нажимал Аллен Даллес, постоянно
мечтавший о сохранении военной машины рейха и повороте ее против русских
союзников на Востоке. - Ю. С.) Первая партия, около тысячи узников, была
переправлена через пограничную Констанцу из концлагеря смерти
Терезиенштадт в Швейцарию в феврале сорок пятого года. В обмен на
новенькие автомашины и бензин Гиммлер разрешил освободить еще одну партию
узников, но тут в дело вмешался начальник секретной полиции безопасности
рейха Эрнст Кальтенбруннер, враг Шелленберга, человек, связанный лично с
Гитлером. На первый взгляд он действовал фаначтично, в духе приказов
фюрера: "Никаких мирных переговоров! За пособничество в освобождении из
концлагеря еврея, американца или англичанина - расстрел на месте!" Однако
на самом деле, как показывают новые материалы, открывшиеся после посещения
фермы в Дюдингене, все обстояло куда сложнее. Оказывается, сам
Кальтенбруннер имел к о н т а к т н о г о человека, штандартенфюрера СС
Беккера, который поддерживал тайные связи с неким Салли Мейером,
обосновавшимся в Швейцарии, представлявшим, видимо, крупнейших денежных
тузов из-за океана. Этот контакт "Беккер - Менер" сулил Кальтенбруннеру
невероятные барыши. Естественно, Кальтенбруннер и его люди "стреляли" по
Шелленбергу и Гиммлеру, которые встречались с экс-президентом Музи, как по
конкурентам в долларовом бизнесе. Кальтенбруннер блистательно провел
операцию против Шелленберга и Гиммлера. Его люди в Швейцарии, при
поддержке Мейера, напечатали ряд статей в пользу Гиммлера. Кальтенбруннер
немедленно доставил эти газеты рейхсминистру пропаганды Геббельсу и двум
главным антисемитам peiixa - Розенбергу и Юлиусу Штрайхеру. те подняли
скандал. "Подыхать надо всем вместе! - вот что было в подоплеке истерики.
- Не позволим одному Гиммлеру спастись, он должен кончить так же, как мы!"
А дальше торг приобрел еще более сложные а к ц е н т ы. Поскольку в рейхе
уже все трещало, далеко не каждый приказ Гитлера выполнялся: проверить
точность выполнения из блокированного Берлина было трудно.
   И Гиммлер продолжил свою интригу. Его люди широко р а з з в о н и л и о
новом приказе фюрера: гнать всех заключенных евреев вместе с немецкими
беженцами, нагрузив каждого из них тяжелой кладью. Это, понятно было бы
массовым убийством оставшегося полумиллиона заложников одной только
еврейской национальности, не говоря уже о миллионах узников - русских,
поляков, сербов, хорватов, французов, немецких антифашистов, норвежцев,
датчан... И Гиммлер, после того как этот приказ довели до сведения Музи и
тот, естественно, заявил, что это вандализм и безумство маньяков, начал
новый виток т о р г а: "Я, Гиммлер, берусь не выполнять приказ фюрера, а
вы добейтесь от союзников обязательства сохранить жизнь всем эсэсовцам,
лагерным охранникам и надзирателям". И Музи добился такого согласия от
западных союзников, не понимая, видимо, что Гиммлер выторговал свободу и
жизнь для десятков тысяч самых страшных головорезов гитлеровской Германии,
фанатиков, готовых на все. Он ведь, маленький и тихий Гиммлер, до
последнего момента верил, что именно ему придется повернуть Германию
против большевиков, спасая Европу от "восточных варваров"...
   - Последний раз, - продолжал между тем Пьер Музи, - мой брат Бенуа
отправился в рейх девятого апреля сорок пятого года. Он прибыл в
Бухенвальд и стал свидетелем страшных сцен насилия над узниками. Все
обещания Гиммлера оказались конечно же блефом. Бенуа поехал в Берлин.
Оттуда он выехал вместе с Герингом четырнадцатого апреля. Именно тогда и
прибыли в Германию колонны машин Красного Креста...
   - А как бы порасспросить об этом более подробно Бенуа?
   - Бенуа погиб в Париже во время автогонок, при загадочных
обстоятельствах, -
 ответил Пьер Музи. - Все тайны ушли с ним. Я теперь по-новому начал
думать о его трагической кончине... А про то, кто вам дал мой телефон, я
спросил неспроста:
   до недавнего времени я был начальником разведки Швейцарии и вес
контакты с иностранцами, а особенно красными, были для меня невозможны без
санкции высших руководителей...
   Итак, и в этом вопросе Пауль Колер оказался прав, как никто из
исследователей:
   действительно, машины Красного Креста были в Тюрингии и Саксонии в
апреле сорок пятого. Более того, как мне удалюсь выяснить (архивных
подтверждений, впрочем, ни у меня, ни у моих собеседников нет, да и смешно
предполагать, что т а к о е записывалось), во время последней поездки
Бенуа Музи, что-то около двадцатого апреля, м а ш и н ы Красного Креста о
к а з а л и с ь н а т е р р и т о р и и, т о л ь к о ч т о з а н я т о й К
р а с н о й А р м и е й, п р о б ы л и т а м н е с к о л ь к о ч а с о в и
вернулись на запад. Кто вел эти машины? Какие места они посетили? Что
вывезли? В каких количествах? Куда доставили? Ведь тогда у нацистов не
было ни капли бензина, самолеты не поднимались в воздух, стояли танки, а
швейцарские и шведские машины прибывали со своими запасами горючего. Но
швейцарские ли шоферы вели машины на восток и обратно? Не попросили ли
немцы из СС эти машины у Бенуа Музи, чтобы "привезти узников из других
мест"? А сами в это время перепрятали культурные сокровища на иностранных
машинах. Или они это сделали вместе со швейцарскими шоферами? Какова в
таком случае их судьба?
   ...Это тоже надо выяснять, поднимать архивы, возвращаться в Женеву,
добиваться разрешения поднять фонд президента Международного Красного
Креста, ехать в Стокгольм, просить права познакомиться с документами графа
Бсрнадота, который также поддерживал контакты с Вальтером Шелленбергом и
был тем именно человеком, который вывез в Швейцарию больного Бенуа Музи,
спасая его от смерти под бомбами в самом конце апреля сорок пятого. (Я
вспомнил Шпеера, когда тот говорил о машинах Красного Креста возле
Гамбурга, по дороге в Данию, а оттуда - в Швецию.
   Звено в цепи, разве нет? А что если часть машин Красного Креста,
загруженных сокровищами, была передислоцирована гиммлеровцами не в
Швейцарию, а, наоборот, на север? Может быть, кто-либо в Стокгольме знает
об этом?)
   ...И конечно же надо поднять в Париже все материалы об обстоятельствах
гибели Бенуа Музи, посмотреть газеты и журналы тою периода, соотнести с
событиями в мире, особенно с томи, которые связаны с продолжением поиска
бывших крупных нацистов, ушедших от справедливого возмездия. Ведь эти
страшные б ы в ш и е жили и живут очень богато, живут на к р а д е н о е,
живут, надеясь на реванш, и всякий, кто угрожает им разоблачением, даже
невольным, подлежит ликвидации...
 
 
   2
 
 
   С графиней