о  будет  поточнее
узнать насчет новообретения этой головы?.
   - Кать, ну и дела... - Она никогда не видела Горелова таким растерянным и
бледным. - Ребенка из воды уже достали, сейчас мать ищут.
   На грязном, истоптанном снегу у самой кромки  воды  расстелен  офицерский
дождевик - плащ-палатка. На дождевике  -  девочка  лет  шести.  С  белокурых
волосиков, с клетчатого пальтишка текут ручейки. Личико - синюшное, строгое,
скорбное. Утопленница. Маленькая.
   - Есть, нашли! - Два милиционера роты стоят  по  грудь  в  воде,  ледяной
воде, мартовской. - Вытаскиваем!
   Суета на берегу - оперативники, патруль, местный участковый  принимают  у
добровольных водолазов  тело  второй  утопленницы.  Водолазов  закутывают  в
шинели - и рысью марш: греться в  машину.  Рядом  с  девочкой  лежит  теперь
молодая изможденная женщина. Тоже белокурая. На волосах запеклась кровь.
   - Он ее сначала камнем по голове, - сообщает следователю участковый. -  А
потом столкнул в воду, а следом и девочку. Ее-то  живую  утопил.  Швырнул  с
берега. Она кричала, крики и услышал сторож здешний церковный.  Прибежал,  а
тут такие дела творятся. Так он его, нелюдя, палкой оглушил. Костылем своим.
   - Этот все без сознания? - спросил следователь.
   - Очухался уже. Там он, в сторожке  у  церковных  ворот,  с  ним  наши  -
Соловьев и Антонов.
   -  А  это  ведь  сестра  его,  -  зашептал  Горелов  Кате,  указывая   на
утопленницу. - Родная сестра убийцы. А это ее дочь. И сестру,  и  племянницу
угробил, вот гад проклятый! Его в кипятке бы сварить!
   Катя слушала, молчала.
   Судмедэксперт и следователь прокуратуры осматривали  трупы,  оперативники
отправились опрашивать очевидцев. Местный участковый - костистый веснушчатый
мужик - толковал о чем-то с низеньким хромым  старичком.  Тот  объяснял  ему
что-то, яростно жестикулируя.
   - Грех ведь, грех на душу взял - в  великий  праздник  руку  на  человека
поднял! А делать-то что было? - горячился старичок. - Ведь на моих глазах он
ребеночка-то в реку кинул. На  моих!  Я-то  кричу,  бегу,  да  рази  с  моей
деревяшкой побегаешь! - Сторож хлопнул ладонью по левой ноге.  -  Протез  со
времен войны. А он бросил ее, сердешную, и засмеялся, захохотал, словно бес.
И ко мне, глаза-то безумные. Тут я его по голове костылем и съездил.
   - И  правильно,  Семеныч,  -  гудел  участковый.  -  Тебе  медаль  за  то
полагается. Такого зверюгу задержал!
   - Что все-таки произошло? - Катя подошла к ним. - Я  капитан  Петровская,
пресс-центр ГУВД.
   - Знаю вас, - кивнул участковый. - Вы к нам  на  встречу  с  сотрудниками
приезжали. Я потом статью вашу читал. А произошло вот что: есть  в  соседней
деревне такой Волынцев Андрей двадцати семи лет.
   Состоит  он  в  психдиспансере  на  учете  на  предмет  шизофрении.  И  в
Ганнушкина, и в Кащенко, и где только  он  не  лежал.  Но  теперь-то  у  нас
свобода, без его согласия его никто в дурдом не отправит - ни я, ни Господь,
будь он хоть сто  раз  сумасшедший,  а  согласия  своего  на  принудительное
лечение ну никак не давал.  Дурак-дурак,  а  насчет  свободы  своей  и  прав
личности соображает. Ну, и жил у сестры Елены, нервы мотал и ей, и дочке ее.
Так вот, сегодня утром приехали  они  на  автобусе  в  Никольское.  Отстояли
утреннюю службу. В церкви их видели. Затем пошли к реке. А там то ли на него
затмение нашло, то ли правда бес в  него  вселился  -  убил  сестру  камнем,
сбросил ее в воду, а следом и девочку.
   - Шизофрения, значит. - Катя старательно записывала.
   - Сейчас с ним следователь говорить будет, вон  уж  к  сторожке  идут,  -
указал участковый. - Пойдемте тоже. Может, еще чего узнаем.
   В  сторожку  набилось  много   народа:   оперы,   эксперт-криминалист   с
фотоаппаратом,  начальник  розыска,   отогревшиеся   ?водолазы?   из   роты.
Следователь не возражал: мотивы столь дикого преступления нуждались  хоть  в
каком-то объяснении. И все хотели их знать.
   На стуле посреди комнаты, освещенной ?лампочкой Ильича?, сгорбился тощий,
уродливого вида парень в  спортивной  куртке  и  облезлых  джинсах.  Белесые
волосы его были всклокочены, на жидкой, торчащей  клином  бороденке  засохла
грязь.
   - Ваша фамилия Волынцев? - спросил следователь.
   Парень вздрогнул, пригнулся к полу, затем внезапно выпрямился и вперил  в
сотрудников милиции лихорадочно блестевший взгляд. Так блестят порой осколки
стекла на полуденном солнце, но не глаза человека.
   - Зверь рыщет в миру! - выкрикнул он дребезжащим фальцетом. - Зверь  идет
к нам. Антихрист! А вы - слепцы, не желаете ставить ему  преграды!  Грешники
вы!
   - За что вы убили сестру Елену Волынцеву и свою малолетнюю племянницу?  -
грозно спросил следователь.
   - Только крещение в водах Иордана, только  крещение  в  святой  купели  в
великий  праздник  может  преградить  путь  Зверю.  Поголовное  крещение   и
покаяние! - Голос Волынцева срывался на крик. - И я не убил их,  а  спас  их
грешные души! Я крестил их в Иордане водой, как некогда крестил нас  великий
пророк, предсказывавший царствие Божие! И они получили свой рай из моих рук!
Смотрите! - Он резко ткнул пальцем в потолок сторожки. - Они глядят на  меня
с небес! Они улыбаются мне! Бес отпустил их, я вырвал их из бесовских лап, я
вызволил их и отправил в объятия Отца нашего Небесного.
   Следователь тяжко вздохнул: ШИ-ЗО-ФРЕ-НИЯ. Увы.
   - Но почему именно своих родственников вы выбрали для крещения? - Он  уже
более не грозил Волынцеву, он приноравливался к безумцу.
   С подобными созданиями нужно разговаривать только на  их  же  собственном
языке. Только так их можно отчасти понять.
   - Мать и  дочь  в  лапах  Сатаны!  Некогда  матерью  и  дочерью  завладел
Нечистый, и они сотворили зло!  -  неистово  крикнул  Волынцев.  -  Иродиада
подговорила дочь свою, и голова Крестителя  нашего  слетела  в  единый  миг.
Женщина - гной нашего мира, смрадный гной, парша плоти, добыча Сатаны. Но  я
вырвал моих женщин из его лап, я извлек их из ада, я спас  их  через  святое
крещение в водах Иордана. И теперь - да не торжествует Иродиада!!!
   - Ладно, уведите его. - Следователь махнул рукой.
   - Только крещение в водной купели - преграда Зверю! - вопил  сумасшедший,
когда  его  вели  из  сторожки.  -  Да  не  торжествует  Иродиада!   Да   не
торжеству-у-у...
   "Он изгонял из них беса, - думала Катя. - Ему  что-то  мерещилось  в  его
шизоидных грезах, библейский миф о Крестителе и его убийцах - Ироде  Антипе,
его жене Иродиаде. Он, как ни  странно,  был  движим  чувством  сострадания,
мечтал спасти своих женщин - ребенка, сестру. Спасти на свой лад. Крестил  в
мартовской  ледяной  воде...  Господи,  Господи,  ты,   кому   построили   и
восстанавливают этот прекрасный храм, почему же ты не остановил его?  Почему
допустил такое? - Она покинула сторожку и направилась в  церковь.  -  О  чем
молился каждый из них сегодня утром? Что просил у Бога? Какой награды?"
   - Вы недавно ремонтируете храм, да? - спросила Катя у  женщины  в  черном
платочке, продававшей при входе иконки  и  свечи.  Внутри  церкви  было  все
обустроено на скорую руку. Заново отреставрированный алтарь сиял  позолотой,
но вдоль стен  громоздились  леса,  а  над  входом  -  облезлая  штукатурка,
расколотые кирпичи, полуисчезнувшая роспись фресок. Тлен, запустение.
   - Второй уж год,  -  словоохотливо  откликнулась  женщина  и  кивнула  на
алтарь. - Вот на это Крещение освятили. Теперь и чиним, и восстанавливаем, и
Бога славим, все вместе. Батюшка у нас хороший, такой  деловой,  энергичный.
При нем и церковь,  глядишь,  утвердится,  на  ноги  станет.  Приход-то  тут
большой - семь деревень.
   Катя внимательно разглядывала затертые фрески.
   - А как снова обрели голову Иоанна Крестителя? - спросила она.
   - А вот как, милая. Как по наущению нечестивой Иродиады дочь ее попросила
у Ирода голову Предтечи, подали ей ее, усекновенную,  на  серебряном  блюде.
Тело Иоанна похоронили ученики, а голову Иродиада приказала бросить в  море.
Но служанка ее благочестивая положила главу Пророка в сосуд с маслом и тайно
спрятала на горе Елеонской.  А  там  через  много  лет  святому  Иннокентию,
строящему церковь, было видение. Стал он копать на горе и нашел святую главу
пророка Господня.
   Катя потрогала роспись Вот  можно  еще  различить  Иродиаду  в  золоченых
одеждах, вот сам Ирод Антипа, тетрарх Иудеи, сидит на высоком троне,  а  вот
плывущая по воздуху отрубленная голова Крестителя на  блюде.  Глаза  пророка
закрыты, страдальческая складка  у  губ,  кровавое  ожерелье  вокруг  шеи...
Дальше все осыпалось - краски, штукатурка.  Смутно  можно  было  еще  узнать
только чью-ту руку в браслетах  и  часть  развевающихся  одежд,  взвихренных
словно бы неистовым танцем...
   Катя отвернулась. Ей отчего-то стало вдруг страшно, сердце глухо билось в
груди.
   - Здесь, наверное, была изображена дочь Иродиады? - спросила она. Женщина
кивнула.
   - А вы не знаете, что с ними потом случилось? Ну, с убийцами Крестителя?
   - Знаю, как же. Батюшка нам тут проповедь читал обстоятельную. По  грехам
и кара им воздалась. Ирода разбил  царь  Аравийский,  сгинул  он  в  странах
чужедальних, жена его нечестивая погибла, а дочь ее,  грешницу,  ждал  конец
мучительный и страшный. За злодеяние и поделом. - Она вздохнула и  поправила
свечи.
   - Дайте мне три, пожалуйста, - попросила Катя, подавая деньги.  -  А  это
вам на ремонт храма. Можно свечки сейчас поставить?
   - Ставь, милая, ставь, - закивал  ?черный  платочек?.  -  И  помолись  за
упокой души младенца безвинного  да  девицы  убиенной.  И  за  здравие  свое
помолись тоже. Креститель услышит. Сегодня праздник его. Сегодня  он  к  нам
светлый лик свой обращает.
   Катя взяла свечки. Зажгла одну от неугасимой лампадки, другие две от нее.
Окровавленная голова Крестителя плыла в пронизанном солнцем  воздухе  храма.
Иродиада загадочно улыбалась, смотря прямо на  Катю.  Она  быстро  поставила
свечки и вышла из церкви.  Мимо  по  направлению  Троицка  проехала  ?Скорая
помощь?. Утопленниц - мать и дочь - увозили в морг.
 
Глава 22 
 
КУЗНЕЦКИЙ МОСТ 
 
   Во второй раз в ?гости к Артуру? отправились в  полном  составе.  Катя  с
одобрением оглядывала своих кавалеров - ну просто очень приличные  мальчики!
Кравченко действительно смахивает на Даниэдя Ольбрыхского, особенно  в  этом
синем плаще (это  она  ему  выбирала  в  ?Ирландском  доме?,  сам  бы  купил
какое-нибудь страхолюдство), а о Мещерском и говорить не стоит,  что  бы  ни
надел: порода, манеры... Эх,  только  рост  вот.  Да,  ей,  наверно,  крупно
повезло... Она улыбнулась. Вадька подмигнул ей. От  воскресной  размолвки  и
следа не осталось. По крайней мере, и он и  она  при  Мещерском  старательно
делали вид, что это так. А еще эта машина!
   - Где ты украл ее? Я не поеду в  ней!  -  воскликнула  потрясенная  Катя,
увидев у своего подъезда темно-синий, под цвет кравченковского плаща ?БМВ?.
   - Порядок, - усмехнулся Вадим, - карета для Золушки подана.
   - Тебя остановят у первого светофора, - ворчала Золушка, садясь в машину.
- И сошлют на галеры в вечную каторгу, и передачи  не  разрешат.  Босс  твой
хоть знает, что ты взял его ?Кадиллак??
   - Плевал я на него. - Кравченко потыкал в кнопки на приборной  панели,  и
из динамиков полилась музыка - Чайковский, Шестая симфония. - Он свое  место
знает. А будет возникать, вообще пристрелю.
   Катя качала головой.
   - В нашем деле главное выгленд, как говорят поляки, - смеялся  Мещерский,
усаживаясь рядом с ней. - А ничего, удобно. Хорошая машинка, уютная.
   - Чучело-то, наверное, если б знало, никогда б ему не позволило на  такой
ехать. - Катя потрогала мягкие кожаные сиденья. - Он же водитель аховый.
   - Кто? Я? - Кравченко спесиво раздул ноздри.  -  Да  я  ездить  начал  на
папашиной ?Волге?, прежде чем ты на горшке сидеть научилась. И  напрасно  ты
за Чучело волнуешься! Оно у меня  сейчас  в  меланхолии  пребывает,  доброе,
безропотное. Сидит себе на Квартире в Крылатском (оно  там  от  старой  жены
прячется) и виски глушит. Шотландское. Скоро взбрыкивать начнет,  как  Белая
Лошадь.
   - Почему оно тоскует? - Рассказы о кравченковском Чучеле  Катя  отчего-то
воспринимала с известной долей грусти.
   - Достиг я высшей власти - вот почему. -  Кравченко  вздохнул.  -  Деньги
есть - счастья нет. И скука нас все одолевает, такая скука... Сидел  он  тут
раз в офисе и говорит мне: ?Сил нет - хоть вешайся?. Я ему:
   "Василь Василич, что такое?? А он: ?Все ведь, все,  Вадя,  в  кармане,  а
здесь, внутри, пусто. В Думу, что ль, податься депутатом?? Я ему: ?От  какой
фракции, Василь Василич?? - ?Все равно, - говорит. - Хоть поругаешься там  с
кем, за народ полаешься, закон какой-никакой примешь. А то  ведь  -  болото,
болото здесь, Вадя. И нет мне из этой тины хода ни взад, ни вперед?.
   - Клетка золотая, - молвил Мещерский без тени иронии.
   - У него семья есть? - спросила Катя.
   - Три. Три семьи  и  незаконная  дочь  от  одной  случайной  гражданки  в
Батайске. Только счастья нет.
   - Да. - Князь улыбнулся. - Выходит, не так уж и славно быть богатым. Он у
тебя миллиардер, Вадя?
   - Мульти, - ответил Кравченко, и  они  с  шиком  тронулись  в  путь.  Ax,
КУЗНЕЦКИЙ МОСТ! То еще местечко в Москве. Хорошее местечко, теплое, суетное,
пестрое. Моды, тряпочки, обувь прямо из Парижа.  Едва  выскочишь  из  метро,
сразу - бац, вывеска: ?Итальянская  мода?,  ?Модный  магазин?,  ?Европейская
мода?, ?Эскада?. В глазах рябит от шика и блеска.  А  там,  чуть  пониже,  -
салон ?Бурда моден?, ?Левис?, ЦУМ - старичок, Петровский пассаж в зеркалах и
пальмах.
   Катя любила заглядывать на Кузнецкий  только  тогда,  когда  нацеливалась
купить  что-нибудь  новенькое.  Вон  тот  магазинчик  -   там   все   сплошь
итало-французские вещички, черные, словно южная ночь. А вон в том стеклянном
бутике - чудесные сумочки. А вон к тому  лучше  не  подходить,  там  сумочки
?безумные? - крокодиловая кожа. Ив Сен-Лоран, две тысячи с полтиной  баксов.
Мда-а...  А  вон  в  том  магазинчике  даже  самой   лютой   зимой   продают
исключительно летние вещи: шелковые тройки, туники, платьица на  бретельках.
Ручная вышивка, кружева. Ах, ах, ах! Увы, от  всего  этого  выставленного  в
витрине великолепия дрожь пробирает - март на дворе,  а  для  такой  покупки
морально созреешь только к июлю.
   Остановили ?БМВ? прямо у зеркального подъезда. Катя тут же  узнала  место
по описанию Паши-скульптора:  багряная  вывеска,  задумчивый  Пако  Рабан  в
витрине.
   - Это очень дорогой магазин, - резюмировала она.
   - Мы в дешевые не ходим. - Вадька предупредительно открыл дверь.
   Звякнул колокольчик. Катя оглядела  торговый  зал:  бельгийские  ковровые
покрытия, искусственная зелень, множество драпировок, примерочные,  зеркала,
зеркала, зеркала, невысокие вешалки-стенды с разноцветной одеждой.
   - Простите, Артур здесь?  -  с  ходу  осведомился  Кравченко  у  молодого
человека в желтой водолазке, отметив про себя: ?Водолазка та же, а приказчик
другой. Это, видно, здешняя униформа?.
   - Он в другом зале, занят с клиенткой, скоро  придет,  чем  могу  помочь?
- ?Водолазка? выпалила все без запинки и взмахнула рукой, приглашая  Катю  к
стендам. Ей, видно, померещилось, что пришли  ?настоящие?  покупатели.  Катя
только фыркнула: ?Ну-ну, заблуждайся, заблуждайся?.
   - Можно сначала посмотреть все?
   - Пожалуйста. - Гибкая, словно  бескостная  рука  снова  описала  круг  в
воздухе. - Деловые костюмы, пиджаки, вечерние платья.
   Катя тут же направилась к вечерним. Иметь платьице до пола с очень крутым
декольте - открытой спинкой - это, знаете  ли...  Шарман,  как  говорили  во
времена Бонапарта.
   Она задумчиво перебирала вещи, на бирки с ценами даже не смотрела. Какая,
собственно, разница?
   - Здесь приятные духи.
   - Обычно мы пользуемся ?Ма Грифф? или ?Жоли Мадам?,  но  сегодня  в  виде
исключения решили попробовать ?Кузнецкий мост?.
   - Наши? - удивилась Катя.
   Приказчик только улыбнулся. Она вспомнила:
   "Кузнецкий мост? в узких граненых флаконах  продавался  в  ?Подарках?  на
Тверской.
   - Вот это красивое. - Катя начала было снимать с вешалки легкое  шелковое
платье цвета слоновой кости, но вдруг  со  вздохом  повесила  обратно:  44-й
размер, на нос не влезет.
   - Извините, совет... - ?Желтая водолазка? тактично кашлянула. - Для таких
высоких девушек у нас есть размеры побольше.
   Катя высокомерно улыбнулась: высоких! Скажи уж лучше - не худых.
   - Нет, эти мне совсем не нравятся. А это костюмы?
   - Прошу вас.
   Катя с  восхищением  разглядывала  шоколадно-коричневый  деловой  костюм.
Кравченко и  Мещерский  вдохновляли  ее  своими  глубокомысленными  советами
?померить и показать им?, как вдруг драпировка отдернулась  и  в  зал  вошла
удивительная пара: он и она.
   Он был стройным ярким брюнетом.  Многие  сочли  бы  его  красивым,  Кате,
однако, этот латиноамериканский брутальный  тип  ?идальго?  не  импонировал:
слишком жгучие глаза, слишком  смуглая  кожа,  слишком  волнистые  блестящие
волосы. Идальго, как его тут же окрестила про себя Катя, был с ног до головы
в черном. На шее его болталась серебряная цепочка с шипами.
   Но в первую минуту ?она? заинтересовала Катю гораздо больше.  На  вид  ей
было лет семьдесят, и это при  том,  что  она  щеголяла  в  брючном  костюме
канареечного цвета. Серо-седые волосы,  элегантная  стрижка,  в  морщинистых
ушках - овальные золотые клипсы, на морщинистой шее - золотая ?гривна?,  рот
ярко накрашен алым, длинные ногти на сухих жилистых  руках  тоже.  Глаза  ее
скрывали узкие  модные  очки  с  дымчатыми  стеклами.  Идальго  нес  за  ней
оливкового цвета пальто-свингер, на воротнике которого распушились оранжевые
перья.
   "Желтая водолазка? кивнула в его сторону,  но  этого  и  не  требовалось.
Мещерский и Катя мигом сообразили, что перед ними тот, коего  в  ?Улье?  так
непочтительно обозвали геронтофилом... ?И ничего он не противный, парень как
парень, почему этот авангардист так на него взъелся?? - подумала Катя.
   - Я, пожалуй, померяю этот. - Она забрала шоколадный костюм и двинулась к
примерочной. Там она повесила вешалку с костюмом на  крючок,  сняла  шубу  и
прильнула к щели в занавесе.
   Артур-Идальго прощался со старухой в канарейках. Вот подал ей пальто. Вот
поцеловал руку. Она потрепала его по щеке.  Снова  поцеловал.  Ну  и  ничего
особенного...
   Кравченко вальяжно двинулся к Артуру.  Они  о  чем-то  говорили.  Идальго
улыбался. Катя взяла шубу, костюм и вышла из примерочной.
   - А вот и она, - объявил громко Мещерский. Артур обернулся с улыбкой и..,
улыбка внезапно сменилась кислой-прокислой миной.
   - Добрый день. -  Он  нахмурился.  Глаза  его  равнодушно  скользнули  по
Катиной фигуре. - Не подошло?
   - Узок, - ответила она.
   - Может быть, вот этот. -  Он  лениво  указал  на  брючный  костюм  цвета
?сафари?. - Тряпочка не из самых худших, скроена прилично.
   - Мы хотели  бы  посмотреть  все,  -  вякнул  вдруг  Кравченко  деловито.
Мещерский важно закивал в подтверждение.
   - М-м, ну, я не думаю, что вашей девушке будет интересно... - Артур пожал
плечами. - В столь молодом возрасте  это...  Мы  работаем  с  более  зрелыми
клиентами, наши модели ориентированы на...
   - Не важно. - Кравченко ослепительно улыбнулся. - Мы  слышали  о  вас  по
телевизору, хотели бы увидеть все.
   - По телевизору? -  Артур-Идальго  звякнул  своей  цепью.  -  Ну  что  ж,
договоритесь с моим менеджером и  проходите  в  зал.  Показ  через  двадцать
минут.
   Кравченко отправился  договариваться.  ?Сколько  они  с  нас  сдерут??  -
размышляла Катя, пока Мещерский вел ее в зал. Там было довольно уютно,  хотя
тесно.  Десять  кожаных  кресел,  маленький  подиум,  и  опять  эти  тяжелые
драпировки. В общем, все довольно доморощенно. На стенах укреплены ?мобили?:
струящиеся силуэты, бабочки, серебристые нити.  От  их  мельтешения  у  Кати
заболела голова.
   Постепен