, писательские  жены
и просто любители чудом еще сохранившейся изящной словесности.
   Зал был заполнен до отказа, ко многим столикам придвинули  дополнительные
стулья. Кате и Вадиму досталось место у самой сцены за  столиком  на  двоих,
втиснутым в угол. Пробираясь к своему месту, Кравченко бурчал:
   - Шумно, содомно, света мало.
   - Не ворчи. -  Катя,  вытягивая  шею,  оглядывала  зал,  ища  кого-нибудь
знакомого, кто мог бы указать ей актеров  из  ?Рампы?,  а  может,  и  самого
Лавровского.
   - Ну и как ты собираешься найти его в этой толпе? - брюзжал Кравченко.  -
Он блондин или брунэт?
   - Откуда я знаю?
   - А особые приметы?
   - Прекрати.
   - Что прекрати? Где же твоя оперативная сметливость, капитан  Петровская?
- Кравченко отодвинул стул и усадил Катю, затем сел сам. - А хлебнуть-то тут
найдется?
   - Ты ж, когда тренируешься, не пьешь, - съязвила Катя.
   - Э, мелочи все это. - Он беспечно махнул рукой. - С моим Чучелом не пить
невозможно - председатель Лиги трезвости в неделю бы в ЛТП укатил. Я тебе не
рассказывал,  как  мы  в  бане  парились,  нет?  -  Он  даже  зажмурился  от
удовольствия. - Поехали  мы  с  ним  на  дачу.  Он  летом  себе  особняк  на
Рублевском шоссе отгрохал. Ну, на природу сам Бог велел с  телохранителем  -
как же иначе? Кругом враги, рэкетиры, конкуренты недобитые. Прибыли,  сторож
уже ?АОГВ? включил и баньку натопил в пристройке. Чучело мое париться  любит
по-дедовски. Все эти новомодные ванны с гидромассажем, джакузи там,  душевые
кабины, парные презирает. Русский он или не русский?
   - ?Новый?, - вставила Катя.
   - Старый. - Кравченко усмехнулся. - Вот. Все  шло  сначала  чин  чинарем:
поддали пару, веники там, шерстяные рукавицы. Он на  самый  верх  полез,  на
полок. И млеет. Полежал-полежал. ?Нет, - говорит, - все хорошо, а чего-то не
хватает?. Вышел в предбанник и, пока я парился да мылся, так там  нализался,
просто жуть. Я его из бани увести пытался, а он - ни в какую. Хочу,  и  все.
Жал-лаю. Ну, желаешь, и хрен с тобой. Я его оставил в парной, а сам оделся и
пошел в дом. По телеку как раз футбол начинался,  чемпионат  Италии.  Первый
тайм - 0:0  -  нет  моего  Чучела.  Я  в  парную.  Открываю  дверь:  каменка
раскалилась уже, ни черта не видно от пара, а полок пустой. Я обратно в  дом
- и тут нет. Побежал к сторожу. А на дворе ночь, темень хоть глаз коли, снег
валит.
   Взяли мы со  сторожем  по  фонарю  и  пошли  обходить  участок.  Бродили,
бродили,  насилу  нашли.  Сторож  о  него  споткнулся  -  спит  мое  Чучело.
Спит-храпит в сугробе, в простыню завернулся. Мы его  в  дом,  да  шерстяным
носком растирать начали, да водки ему. Тут он сразу глаза  открыл,  глотнул,
зашевелился.
   Наутро протрезвел - ничегошеньки  не  помнит.  Мы  со  сторожем  ему  все
выложили, он расчувствовался: ?Мужики, жизнью обязан?.
   - А как он на улице очутился? - спросила Катя. Ей  отчего-то  стало  жаль
кравченковское Чучело.
   - Захотелось снежком растереться  после  парной.  Вышел,  да  и  носом  в
сугроб. На ногах не стоял.
   - И не обморозился?
   - Не-а. - Кравченко покачал головой. - Другой на его месте давно бы  дуба
дал, а ему все нипочем. Ну  ладно,  Кать,  там  у  стойки,  по-моему,  рюмки
звенят. Я мигом. -  Он  встал  и  начал  протискиваться  между  столиками  к
маленькому клубному буфету, торговавшему спиртным.
   Катя оглядела зал. Небольшая эстрада пока еще пустовала. Орден Куртуазных
Маньеристов восседал за круглым столиком  у  самой  сцены.  В  центре  стола
красовалась ваза с фруктами, увенчанная крупным хвостатым ананасом.
   Вдруг Катя облегченно вздохнула: вон и Ксеня со своим новым мужем. Ксеня,
гибкая, с длинной черной косой, похожая на  цыганку,  вот  уже  целый  сезон
играла в ?Рампе?. Катя  ее  видела  в  ?Преступлении  лорда  Артура?.  Борис
Бергман возлагал на нее  большие  надежды  и  в  своем  мюзикле  по  мотивам
бродвейских ?Кошек?.
   - Ксеня, Ксе-ень! - Катя привстала  и  приветственно  махнула  рукой.  Та
обернулась,  близоруко  щурясь,  увидела  Катю,  шепнула  что-то  стриженому
худосочному парню в круглых очках с дымчатыми стеклами и  заскользила  между
столиками.
   - Тоже выбралась? Молодец. Мы с Максом решали: ехать  -  не  ехать.  Даже
спички тянули. Выпало ехать. Я почти на всех их вечерах бываю.  -  Голос  ее
был звучным, грудным. - Ты с кем?
   - С Вадькой.
   - А-а. - Ксеня лукаво сощурила цыганские глазки. - Как тебе мой Максик?
   - Чудный мальчик. Кто на этот раз?
   - Шахматист. Двадцать шесть лет - уже метит в гроссмейстеры.
   - Ты  слизываешь  интеллектуальные  сливки,  Ксеня.  Счастливая.  Ты  про
Красильникову знаешь? Цыганочка кивнула.
   - Бен звонил. Вот жизнь - дерьмо, а, Кать? Надо же так. Бен говорил,  что
там с похоронами какая-то заминка. - Ксения пошарила в  кармане  просторного
черного блузона и вытащила пачку сигарет и  зажигалку.  Закурила.  -  Ребята
деньги собрали.
   - Ксень, а Лавровский сегодня здесь? - закинула удочку Катя.
   - Здесь. Они все за кулисами. Будет три миниатюры. Так, полный  бред.  Но
красиво.
   - Ты мне его покажешь?
   Цыганочка затушила в пепельнице почти целую сигарету.
   -  Конечно,  покажу.  Ничего  мальчик.  Только  очень  уж   зациклен   на
собственной гениальности. Да ты его и сама узнаешь. Он в одной  из  миниатюр
Пьеро играет. Вовсю под Вертинского стилизуется.  Все  его  интонации  взял.
Только и оригинальности, что балахон себе из оранжевого шелка заказал. А вон
и твой блондинчик идет, я исчезаю. Знаешь, на кого он похож?
   - На Есенина. Ты ему только не говори,  а  то  он  бесится  от  этого,  -
поспешно попросила Катя.
   - И ничего не на Есенина, вот уж никогда б не подумала! -  Ксеня  подняла
соболиные бровки. - Он похож на  Дана  Ольбрыхского.  В  нем  что,  польская
кровь?
   Катя испуганно замахала руками. Кравченко подходил к их столику. В  руках
он нес маленькую коробку конфет, бутылку шампанского и два бокала.
   - Все, пока. - Ксеня легко вспорхнула со стула, одарила  Кравченко  самой
загадочной улыбкой из личного  актерского  арсенала  и  вернулась  к  своему
очкастому гроссмейстеру.
   - Что за Василиса Прекрасная?  -  томно  осведомился  Вадим,  откупоривая
бутылку. - Она меня боится? Я такой страшный?
   - Это Ксеня. У нее муж ревнивый. Она  дала  мне  нить,  Вадя.  Лавровский
будет в роли Пьеро. Кравченко поморщился.
   - Господи Боже, третье тысячелетие на дворе. Марсиан ждут, инопланетян. А
вы все в декадансе своем, как в тине, барахтаетесь  -  Пьеро,  Сюлли-Прюдом.
Луна на ущербе... У вас, мисс, глаза на затылке. И  вообще,  куда  я  попал?
Фамилии-то какие: Петровская, Лавровский. Мещерский - князь.  У  этой  Ксени
как родовое имя?
   - Щепкина.
   - Ну, ничего еще. А то  мне  как-то  неуютно  стало  со  своей  хохляцкой
фамилией в этой изысканной компании. Хотя Щепкина - тоже имя знаменитое.  Из
тех самых, что ли?
   - Нет.
   - Слава Богу.
   На эстраде зажегся свет. Ведущий  вечера  под  шумно-одобрительный  рокот
зала прочел манифест Ордена. Затем  на  сцене  появились  несколько  молодых
актеров и актрис, исполняющих миниатюру ?Аполлон и Музы?. Вечер начался.
   - Кать, а на кой черт тебе этот Лавровский  нужен?  -  осведомился  вдруг
Кравченко.
   - Но надо же узнать, как она попала на эту стройку, - ответила  Катя.  Ее
внимание было приковано к  эстраде.  По  ступенькам  поднимался  ее  любимый
Андрей Добрынин. Он подошел к самому краю сцены и отчеканил:
 
   Как тяжесть фасций несущий ликтор,
   Ступает слава передо мной.
 
   Зал загудел от удовольствия. Маньеристов слушали так, как меломан слушает
альт Гварнери.
 
   Я тяжкий, мощный боа-констриктор,
   Властитель влажной страны лесной
 
   - А зачем тебе знать, Катенька? - снова спросил Кравченко.  -  Кой  черт,
пардон за грубость?
   - Но как же, Вадя... Боже, как он читает! Как же... Я в толк  не  возьму,
зачем ее туда понесло.
   - А если ты  узнаешь,  что  это  изменит?  Добрынин  читал  уже  новое  -
?Циклопа?: ?Я ранен был в лицо на подступах к окопам..."
   - То есть как -  что  изменит?  -  Катя  бросила  недоуменный  взгляд  на
Кравченко.
   - А вот так. Светке Красильниковой будет лучше, если ты  вдруг  поднимешь
со дна ее личной жизни какую-нибудь грязь?
 
   Так сладок влажный хруст,
   С которым шпага входит в напрягшуюся плоть,
   Сперва вспоров сукно... -
 
   читал Добрынин.
   - Почему грязь?
   - Репортеры обычно не берутся за раскрутку несчастных  случаев,  если  не
чуют там какой-нибудь червоточины, - заметил Вадим.
   Добрынин под шумные аплодисменты сошел с эстрады.
   Катя обернулась к Кравченко.
   - В этом деле я не чую никакой червоточины, - отрезала она.
   - Да? - Он подлил ей шампанского.
   - Да. Я просто хочу узнать, кто заявил в милицию о ее пропаже.
   Между столиками актер в опереточном мундире и актриса в платье  тридцатых
годов танцевали брутальное танго. Добрынин сидел  рядом  с  очень  эффектной
женщиной. Катя наблюдала за ним. Кравченко проследил за ее взглядом.
   - Что, солнце русской поэзии? - спросил он ехидно.
   - Солнце. Ты не смотри, что они дурачатся, шутят. В них, -  Катя  указала
глазами на столик Куртуазных Маньеристов, - может быть, в одних  только  это
солнце и светит.
   - Светит, да  не  греет.  -  Кравченко  скривил  одну  из  своих  обычных
двусмысленных гримас. - Но где этот  чертов  Пьеро?  Половина  одиннадцатого
уже. Долго это все продлится?
   И тут на эстраде появился Пьеро. Под  сильно  стилизованным  гримом  Катя
никогда б не узнала Лавровского, даже если бы видела его каждый день.  Густо
напудренное лицо, ярко накрашенные губы, глаза и брови - черные  от  краски.
Он  кутался  в  просторный  огненный   балахон.   Искусно   имитируя   голос
Вертинского, он спел несколько песен. Зал притих.
   - Как его к нам затащить? - шепнул Кравченко. - Прямо со сцены, что ль? -
Он сделал вид, что хочет встать.
   Катя поймала его за рукав пиджака. Вадя, хлебнувший  шампанского,  вполне
мог выкинуть какое-нибудь шумное коленце - в его синих  глазах  уже  мерцали
опасные искорки.
   - Тише, подожди. Мы его потом отловим. После вечера.
   На эстраду стремительно взлетел Магистр Ордена Вадим Степанцов.
   - О, тезка мой, - хмыкнул Кравченко. Он явно заинтересовался.
 
   Не блондинка она и совсем не брюнетка,
   Нет, Мальвина - особа особенной масти...
 
   По  залу  волной  прокатился  восторг.  Девицы,  облепившие  столики  ?на
галерке?, взвизгнули.
 
   Ты сбежала, Мальвина, ты скрылась, Мальвина,
   Ты смоталась и адрес оставить забыла...
 
   Степанцов был в ударе. Кравченко тихо поднялся из-за  стола  и  вышел  из
зала. Катя этого даже не заметила.
 
   Я на днях повстречал дурака Буратино,
   Бедный малый свихнулся на поисках кладов...
 
   После ?Мальвины? Степанцов читал много и охотно. Зал  восторженно  гудел.
Хлопали пробки, шампанское лилось рекой.
   - Вечер в Византии! Последний вечер в Византии перед нашествием варваров!
- восклицал ведущий. Кравченко вернулся.
   - Аида, Катька, иначе он сделает ноги, уже грим смывает.
   - Ты его видел?
   Вместо ответа он потянул ее за руку. Катя с сожалением  поднялась.  Вадим
провел ее по  пустому  темному  вестибюлю,  открыл  какую-то  дверь,  и  они
очутились на черной лестнице. Поднялись на второй этаж. В комнатке  напротив
лестницы галдела ?Рампа?: музы в хитонах,  танцовщица  танго,  еще  какие-то
загримированные актрисы.
   - Это бабская гримерная, - шепнул Кравченко. - Мужики - следующая дверь.
   Они  вошли  в  освещенную  комнату.  У  большого  зеркала  за   столиком,
уставленным коробками с краской, сидел Пьеро. Он успел уже снять часть грима
и теперь намазывал лицо кремом.
   - Привет, - развязно поздоровался Кравченко.
   - Добрый вечер, вы.., ко мне? - Лавровский был удивлен.
   - Здравствуйте, я Петровская, мне  Борис  Бергман  поручил  передать  вам
плохую весть: Света Красильникова умерла. -  Катя  взяла  сразу  с  места  в
карьер.
   - Света? - Лавровский уронил на пол тампон, которым он размазывал по лицу
крем. - Умерла?
   - Вас еще не известили? - Это не стыковалось с первым заявлением, но Катя
этого не заметила.
   - Нет. - Лавровский встал. - Значит, они нашли ее?
   - Это вы заявили в милицию о пропаже? - допытывалась Катя.
   - Я, я. Но где они нашли ее? Что с ней случилось?
   - По всей видимости - несчастный случай, - пояснила Катя. - Ее  нашли  на
стройке.
   - На стройке?! На какой стройке?
   - На стройке в Каменске. Это за Кольцевой. В Подмосковье.
   - Да знаю я Каменск. А как она туда попала? - В глазах Пьеро,  обведенных
расплывшимися кругами сажи, была тревога.
   - Никто не знает как. Бергман на вас надеялся.
   - Борька... Но почему? Господи.., умерла. - Лавровский  картинно  заломил
руки. - Это вам в милиции сказали?
   - Да. - Катя не погрешила против правды.  -  А  как  получилось,  что  вы
заявили? Вы куда заявление отнесли?
   - В УВД Юго-Западного округа. Там со мной парень какой-то беседовал.  Она
исчезла, понимаете?
   - Когда вы видели Свету в последний  раз?  -  Кравченко  решил  направить
беседу в более деловое русло.
   - Седьмого февраля. Мы с ней в студии встретились.
   - В какой студии?
   - У Паши Могиканина. - Лавровский махнул рукой. - Он скульптор. Да еще  и
шизанутый. Света иногда у него натурщицей подрабатывала.
   - Ну и?.. - спросила Катя.
   - Ну, она должна была подыскать мне одну работенку.  Сказала,  вроде  все
улажено, я тебе позвоню в среду. И не позвонила. Ни в среду, ни в четверг. В
пятницу я к ней домой заскочил. Звонил, звонил, дверь не  открывают.  А  тут
Могиканин объявился: где Светка, у меня третий день работа стоит. Короче, мы
поняли, что ее нет - ни дома, ни в студии. В ?Рампе? никто толком ничего  не
знал. Мы с ним подумали-подумали и двинули в милицию. Время-то  сейчас  сами
знаете какое. - Лавровский говорил все это быстро,  без  запинки.  Потом  он
умолк, вздохнул и спросил уже по-другому, трагическим шепотом:
   - Похороны когда?
   - Еще ничего не известно, - ответила Катя. - Там  какая-то  загвоздка  со
вскрытием.
   - А что, вскрытие будет? - испугался Пьеро.
   - Естественно. По несчастным случаям всегда так, - вмешался Кравченко.
   - Несчастный случай.., ну, еще автокатастрофа, но стройка!  -  Лавровский
опустился на стул. - А вы, значит, Борькины знакомые? Что-то я вас в ?Рампе?
не встречал.
   - А я вас на сцене видела, - соврала Катя.
   - Где?
   - Ну, в этой, во французской пьесе...
   - В ?Слишком нежной коже??
   - Именно.
   Пьеро слабо улыбнулся.
   - Жаль, что мы познакомились при столь трагических  обстоятельствах...  -
Он вздохнул и картинно повел рукой. Катя обратила внимание,  что  ногти  его
наманикюрены, как у женщины, и покрыты прозрачным блестящим лаком.
   - Да, жаль. Ну, мы пойдем. - Она чувствовала, что больше ничего от  этого
накрашенного павлина не добьешься. - Свяжитесь с Бергманом,  пожалуйста.  Он
просил.
   Тут в дверь гримерной просунулся парень, игравший Аполлона.  Как  был,  в
хитоне и лавровом венке.
   - Толька, тебя к телефону. Аппарат внизу, в администраторской.
   - Кто?
   - Тип какой-то, сказал, насчет работы.
   - Иду.., извините, я должен...
   - До свидания, - попрощалась Катя.
 
*** 
 
   - Актеришка, - ворчал Кравченко,  когда  они  возвращались  домой  в  его
?Жигулях?. - И она с такой куклой спала? Ну и вкусы у вас, теток!
   - Он талантливый, - молвила Катя. - Наверно.
   - Талантливый!  Хмырь  в  шелках.  Еще  на  Вертинского  замахивается!  -
Кравченко в сердцах прибавил газу.
   - Я в понедельник съезжу в Каменск, - решительно сказала Катя.
   - Зачем?
   - Так, узнаю кое-что. Результаты медэкспертизы будут готовы.
   - Давность смерти-то там какая? - осведомился Вадим.
   - Примерно две недели.
   - Две? Брр! Там уже червячки давно завелись. Хотя  нет,  холодно  же.  На
льду мясо долго не гниет. Но все равно зрелище - дрянь.
   Катя подняла воротник шубы. Ее клонило в сон.
 
Глава 4 
 
ТАИНСТВЕННАЯ РАНА 
 
   В  понедельник,  однако,  ехать  в  Каменск  Кате  не  пришлось.   ?Голос
Подмосковья? срочно заказал статью в криминальную полосу.
   - Ну, ты там чего-нибудь  такого  подкинь,  покруче,  -  напутствовал  ее
редактор полосы. - Чтоб читателя до печенок пробрало.
   И Катя, предварительно созвонившись по  телефону,  срочно  отправилась  в
министерство на Житную к замкомандира федерального спецназа.
   Эксклюзивное интервью этот моложавый атлет-полковник обещал ей  давно.  А
тут как раз удачная  операция  подвернулась.  В  Мытищах  спецназ  вместе  с
областным розыском взял банду  Малахова,  совершившую  восемнадцать  убийств
водителей-транзитников.
   Эту банду искали несколько месяцев. Вова Малахов,  никогда  принципиально
не  использовавший  при   убийстве   водителя   огнестрельного   оружия,   а
действовавший подобно мяснику исключительно ножом и железной  дубинкой,  был
обложен сотрудниками милиции в квартире на  шестом  этаже  дома  на  окраине
Мытищ. У него имелись два автомата, восемь гранат, и он  намеревался  дорого
продать свою подлую жизнь.
   Спецназ брал эту квартирку, больше похожую на хорошо укрепленный дзот, по
всем правилам боевого искусства. Дверь вышибли кувалдой, в окна спустились с
крыши по специальным  тросам.  Малахова,  собиравшегося  попотчевать  гостей
гранатами ?РГД?, прошили двумя автоматными очередями.
   Спецназовец, несмотря на свой рост и саженные плечи, оказался кокетливым,
словно выпускница последнего класса. Он то  и  дело  скромненько  потупливал
глазки и смущенно басил, что ?ничего  там  особо  героического  не  было?  и
что ?про это не надо писать?. Кате  удалось  разговорить  его  только  после
получасового  увертливого  диалога,  в   котором   она   весьма   талантливо
разыгрывала преклонение перед храбростью и отвагой полковника.
   - А как часто вам приходится применять оружие на поражение?  -  вкрадчиво
задала она свой излюбленный вопрос.
   Полковник тихо бубнил, что так часто, что и не сосчитать.
   - И вы в них попадаете? - допытывалась она. Полковник был уязвлен в своем
профессиональном мастерстве. Как же,  посмели  усомниться  -  меткий  ли  он
стрелок! Да он из ?Макарова? бьет десять  очков  из  десяти,  из  ?стечкина?
девять из десяти, из автомата ?АКС? десять из... Катя добросовестно записала
все его достижения.
   - Несомненно, вы самый меткий стрелок, каких я только  знаю,  -  сообщила
она с восторгом. - И вы, несомненно, попадаете в каждую живую мишень. Значит
ли это, что в конце операции всегда - летальный исход?
   В глазах полковника мелькнуло сомнение.
   - Ну нет, почему,  мы,  естественно,  стараемся  брать  их  живьем.  Суд,
следствие... Правосудие, так сказать... - сказал он осторожно.
   - А если они не сдаются, как Малахов? - полюбопытствовала Катя.
   Полковник хотел что-то соврать, но  гордость  пересилила,  и  он  ответил
честно:
   - Если оказывают сопротивление с оружием в руках, тогда пусть  пеняют  на
себя: в расход, и точка.
   - И правильно! - бессердечно подхватила Катя. -  Всех  бы  этих  гадов  к
стенке, воздух бы стал чище.
   Полковник оценил этот ход, кокетство  его  как  рукой  сняло.  Катя  была
вознаграждена: в течение часа он  скармливал  ей  первоклассный  материал  о
мельчайших подробностях задержания  малаховских  подельников,  а  напоследок
угостил кровавой и красочной  историей  освобождения  пассажиров  ?Икаруса?,
взятых в качестве заложников в аэропорту курорта Серные Источники.
   - Приезжайте еще,  Екатерина  Сергеевна,  -  пригласил  он,  когда  Катя,
окончив все записи, убирала блокноты в сумку.  -  С  такой  прессой  приятно
общаться. С полуслова все понимаете.
   - Я же все-таки ваша коллега, - скромно похвалилась Катя.
   - Вы аттестованы? - Лицо полковника изобразило живейший интерес.
   - Да.
   - А звание какое у вас?
   - Капитан милиции.
   - Приятно слышать. Очень  приятно.  -  Спецназовец  широко  улыбну