ами  в  ее
холодную розовую щеку. - Мы тебя заждались.
   - Мы - это кто? - полюбопытствовала Катя, сбрасывая мокрую шубку  на  его
руку.
   - Мы - это мы. - С кухни в прихожую с достоинством выплыл Кравченко.
   - Ты же приказал мне не брать с собой этого мужлана, - сухо молвила Катя.
   Мещерский только развел руками.
   - Променял тебя на пиво и креветки, - ухмыльнулся Вадька.
   - Понимаешь, Катя, он ввалился всего час назад,  -  забормотал  Князь.  -
Устал, мол, как собака, домой не доберусь, мотор  заглох,  позволь  ночевать
и...
   - С креветками и пивом в обнимку? - уточнила Катя.
   - Ну да, и я...
   - Все ясно. - Она  присела  на  кресло,  стоящее  в  прихожей,  и  начала
расшнуровывать башмаки. - И уже успели нализаться. Что за люди!
   - Я привез пищу в этот забытый Богом дом! - прогудел  Кравченко.  -  Я...
Ага, у тебя в сумке тоже  сверточки  какие-то.  Давай  сюда.  Что  там  есть
вкусненького?
   Через секунду он уныло созерцал книги, приобретенные Катей в магазине  на
Никитской.
   - Стефан Малларме,  ?Александрийские  элегии?,  ?Метаморфозы?.  Тоже  мне
Овидий среди варваров, - хмыкнул он разочарованно. -  Интересно  посмотреть,
как ты читаешь вот такие заумные книжечки  у  себя  в  ГУВД.  Гораций  среди
скифов! Нет, ничего для нашего с тобой желудка. Князь, здесь  нет,  даже  не
мечтай. Тут только одни стихи. О пище насущной в этом доме  забочусь  только
я! Мать честная! - Кравченко тревожно потянул носом. - У меня ножки в  печке
дочерна закоптились.
   - Буша? - деловито осведомился Мещерский ему вдогонку. -  Учти,  я  люблю
слабо прожаренный гриль.
   - Сам тогда следи, ишь, повара нашел! - гудел с  кухни  Кравченко.  Потом
загремели какие-то кастрюльки, что-то смачно шлепнулось на пол.
   Катя, предоставив кухню этим двум клоунам, прошла в гостиную, огляделась.
Ну как обычно - хаос на бивуаке великого путешественника!  В  гостиной  было
мало мебели, много видеоаппаратуры и географических карт. Последние лепились
на стены вместо  обоев:  Африка,  Азия,  Латинская  Америка,  снова  Африка.
Огромная карта мира, скатанная в плотный рулон, валялась  под  телевизионной
тумбочкой. В соседней комнате царил точно такой же бедлам: на полу и на софе
-  огромные  рюкзаки,  снаряжение,  увесистые   тюки   с   самонадувающимися
палатками ?рибок?, здесь же,  на  столе,  опутанном  проводами,  портативный
?ноутбук?, книги на стеллажах.
   - Видимо,  весь  Российский  турклуб  решил  устроить  склад  у  тебя  на
квартире. Кстати, а где ты спишь, Сереженька? В спальном  мешке  на  лоджии?
Или в кладовке? - полюбопытствовала она вяло.
   - Вся эта амуниция стоит кучу денег, - пылко объяснил Князь. - Ребята  не
хотят оставлять ее в клубе. Боятся, что сопрут.
   - Фи, какие вульгарные выражения!
   - Не морщись. Пусть лежит, мне не мешает. -  Он  повлек  ее  к  подробной
карте Африки. - Смотри, мы пойдем  вот  таким  путем:  из  Момбасы  к  озеру
Виктория, затем на юго-запад к озеру  Танганьика,  потом  на  машинах  через
национальный парк Серенгети и  Нгоронгоро  к  побережью  Индийского  океана.
Затем в Мозамбик и самолетом из тамошней столицы домой.
   - Когда отчаливаете? - осведомился Кравченко. Он вернулся с кухни - жевал
что-то на ходу, вытирая жирные от копченых ?ножек Буша? пальцы о полотенце.
   - По плану в начале сентября, только...  Там,  Вадь,  какая-то  ерунда  с
визами. В Кению  -  без  проблем,  в  Танзанию  -  тоже.  А  вот  дальше,  в
Мозамбик... У них там в посольстве какие-то порядки чудные, да и  у  нас  не
лучше.
   - Позвони мне в понедельник, - сказал Кравченко. - Попытаюсь надавить  на
старые кнопочки.
   - За что я тебя люблю, Вадя, - доверчиво шепнул Мещерский, - так  за  то,
что тебя даже просить не надо.
   - Я знаю. - Кравченко сделал страшные глаза и топнул ногой. - Мойте руки,
бездельники, ужин на столе.
   На кухне пахло пережаренной курицей и  пивом.  На  холодильнике  громыхал
маленький телевизор.  Катя  уселась  на  табуретку,  выбрала  самую  крупную
отварную креветку и начала ее четвертовать,  уставившись  в  телевизор.  Шла
?Свадьба в Малиновке?.
   - Выключить? - спросил Кравченко.
   - Нет, подожди. Тут шикарный бандит - атаман Грициан Таврический. -  Катя
следила за перипетиями фильма. - Какой красавец!  Вот  бы  меня  умыкнул  на
тачанке с пулеметами такой роскошный мужчина  в  таких  же  алых  шароварах,
бархатном жупане и... Как вот этот хвост у него на шапочке называется?
   - Петлюровка, - ответил Вадим,  -  тебя,  Катюша,  если,  конечно,  очень
повезет, умыкнет обязательно Попандопуло.  -  Он  положил  себе  на  тарелку
солидную порцию курицы. - Я себя не обделил? - И пропел скрипучим фальцетом:
   - Где же ты, Маруся, с кем теперь гуляешь?
   Князь развернул свой табурет к  экрану.  Темные  глаза  его  блестели  от
удовольствия. Катя знала, что Сергей Юрьевич Мещерский обожал  революционные
фильмы. От ?Неуловимых? он тихо балдел, ?Адъютанта  Его  Превосходительства?
старательно записал с телевизора на три кассеты, а уж ?Интервенцию?  смотрел
так часто, как это ему удавалось.  Как  ни  парадоксально,  но  в  классовых
битвах гражданской  потомственный  князь  Мещерский  всегда  держал  сторону
красных, однако вида не показывал.
   - Как  мы  ваших-то  в  Крыму  раздолбали,  а?  -  при  случае  ехидничал
Кравченко. - Барон Врангель ваш через Сиваш драпал.
   - Вы тоже от нас драпали, - говаривал Князь невозмутимо.
   - Это когда же, что-то не припомню.
   - Драпали, драпали.
   - Ну назови, хоть раз назови! - кипятился Кравченко.
   - А при Полтаве?
   - При Полтаве?
   - Гетман ваш Мазепа едва ноги тогда унес ревматические. И все ваши поляки
и казаки самостийные тоже.
   - Ну, ты еще припомни битвы кривичей с полянами на заре  истории.  Откуда
пошла есть Русская земля, - хмыкал Кравченко.  -  И  потом,  мои  украинские
корни загнили еще столетие назад. Я потомственный москвич, Сереженька.
   Кравченко все-таки убавил звук.
   - Ты смотри, - засмеялся Мещерский. - По  телевизору  каждый  Божий  день
пугают: коммунисты придут, коммунисты!  Ой,  что  будет!  А  здесь..,  лихая
конница товарища Буденного: шашки вон! Нет, таких фильмов больше уже никогда
не будет. Это ж классика!
   - Классика-классика, - заворчала Катя, - вот вы сидите здесь, пиво пьете,
креветок щелкаете, телевизор до дыр уже проглядели, а ничего  не  знаете.  А
вокруг такое творится!
   - И что творится? - в один голос спросили приятели.
   Катя сбивчиво рассказала о результатах поездки в Каменск?
   - Она  убита,  понимаете?  Светка  у-би-та.  Зверским  способом.  Это  не
несчастный случай. Ясно вам, пивопийцы?
   Князь и Кравченко переглянулись.
   - Ну я ж сразу  сказал,  что  репортер,  да  еще  милицейский,  не  будет
раскручивать банальную катастрофку, - многозначительно заметил Вадим.
   - Ничего подобного. Я и не подозревала. И в Каменске никто не подозревал,
пока эксперт заключение не сделал. Они там все в луже сидят. Ничегошеньки не
знают, - с жаром продолжала Катя. - А я знаю, кто ее убил. Вот теперь знаю!
   - Ну кто? - спросил Кравченко.
   - Толька Лавровский - вот кто! - выпалила Катя. -  Да,  да.  И  еще  надо
посмотреть, на каком месяце она была, - зловеще добавила она.
   Мещерский задумчиво сложил в пластмассовую  тарелку  обглоданные  куриные
кости.
   - Ты всегда слишком торопишься, Катенька, - заметил он мягко.
   - Ничего я не тороплюсь. Вадь, ну вспомни, как он тогда в  гримерной  вел
себя! Вспомни.
   - Ну и как он себя вел? - спросил Вадим.
   - Подозрительно, вот как. Неужели ты ничего не заметил?
   - Нет. - Он пожал плечами. Глаза его с интересом следили за встревоженной
Катей.
   - Я тоже тогда внимания не обратила,  но,  как  мне  Сергеев  сказал  про
убийство,  меня  точно  током  ударило:  он  это.  Наверняка   Красильникова
залетела, с загсом  начала  приставать,  угрожала,  плакала,  вот  он  ее  в
котлован и...
   - Подожди, а чем она была убита? - спросил Князь.
   - Точно неизвестно. Предполагают, что каким-то металлическим штырем.
   - А почему именно штырем? Что за дикость такая?
   - Ну откуда же актеру взять пистолет, Сереженька? - молвила  Катя.  -  Он
прикончил  ее  тем,  что  попалось  под  руку.  Штырь  и  попался.  А  после
инсценировал несчастный случай. И еще в милицию, мерзавец, заявил!
   - А ваши что говорят?  -  осведомился  Кравченко.  -  Этот  твой  любимый
Колосов, например?
   - Он занят. Они бандюгу поймали. Очень крутого. Я про него материал  буду
готовить, - похвасталась она. - Так что Колосов пока молчит.  Ну  а  вы  что
молчите? Неужели вам не ясно, что это Лавровский, и никто другой? Он  потому
и по повестке в Каменск не явился. Трусит. Наверное, решил из Москвы удрать.
А может, и наш с тобой визит, Вадь,  его  встревожил.  Он  думал:  заявлю  в
милицию как о без вести пропавшей и буду сидеть тихо, как мышь, а тут...
   Кравченко задумчиво кивал.
   - Кто его адрес знает? - спросил он наконец.
   - Сергеев. Только там что-то глухо. - Катя вздохнула. - Ребята из ?Рампы?
про них со Светкой могли бы кое-что  порассказать.  У  меня  завтра  с  утра
брифинг в министерстве, а затем я, пожалуй, подъеду в Лаврушинский. У них по
четвергам спектаклей не бывает, только репетиции.
   Мещерский налил ей пепси, они с Кравченко потягивали ?Жигулевское?.
   - Завтра я в полном твоем распоряжении, Катенька, - молвил он галантно.
   - Па-а-жалуйста. - Кравченко схлебнул пену с кружки. - Я-то все равно при
своем Чучеле сутки дежурю. Оно у меня осторожное стало. Пугливое. С тех  пор
как Квантаришвили пристрелили, а Кивилиди отравили,  Чучело  мое  даже  тени
своей страшится. У нас в офисе  теперь  чихнуть  негде  -  везде  дозиметры,
амперметры, определители химического состава воздуха стрекочут.
   - Ты посоветуй ему нанять специального человека, чтобы еду его  пробовал,
- предложил Князь с усмешкой.
   - Ну да, посоветуй! Он на мне и сэкономит. Жизнь и здоровье босса  -  моя
компетенция. - Кравченко тяжко вздохнул. - Ладно. Гуляйте завтра в  ?Рампу?.
А я уж поработаю за троих. Потом расскажете.
 
Глава 8 
 
?РАМПА" 
 
   Брифинг в министерстве утомил Катю до последней  возможности.  Опять  все
одно и то  же:  начальственные  лысины,  золотые  очки,  магниевые  вспышки,
красные  огоньки  видеокамер,  деловито  снующие  по  залу   телевизионщики,
аппаратура на страусиных ?ногах" - подставках.
   Она  уныло  изучала  пресс-релиз,  лежащий  на  ее  коленях,  старательно
записывала  в  блокнот  цифры  и  прикидывала  в  уме,  под  каким  наиболее
забористым заголовком можно подать в газете этот пресный официоз.
   Едва-едва дождалась конца брифинга, накинула шубку и стремглав  выскочила
в  министерский  вестибюль  сквозь  железные  ворота-?пищалки?,   призванные
распознавать замаскированных террористов, покушающихся на спокойствие МВД. У
чугунной министерской ограды уже  маячили  синенькие  ?Жигули?:  Князь,  как
истый джентльмен, явился на свидание заблаговременно.
   - Сереж, а вот и я. - Катя открыла дверцу и села на переднее сиденье.
   Мещерский улыбнулся.
   - Привет, что-то ты быстро.
   - Быстро? Да я там чуть от скуки не умерла.
   - Я приготовился  ждать  до  четырех.  -  Князь  потупил  темные  глазки,
опушенные длинными ресницами. Эти совершенно  девичьи  ресницы  у  взрослого
тридцатилетнего мужика умиляли Катю. ?Ах ты, Скромняга!? - подумала она.  Ей
тут же представился гном из ?Белоснежки?.
   - Брифинг запланирован по времени так, чтобы информация успела  поступить
в дневные выпуски новостей, - пояснила она.
   - Ясно. Ну что, поехали? - Он повернул ключ зажигания. - Если по  Кольцу,
то до Ордынки, а затем к метро, так?
   - Так. А там я  покажу,  как  проехать.  Катя  внимательно  изучала  свое
отражение в переднем  зеркальце.  Достала  из  сумочки  помаду  ?Рев-лон?  и
деловито подкрасила губы. В зеркальце она перехватила взгляд Князя.
   - Красивая, красивая, - похвалил он, въезжая в потоке машин в туннель.  -
Я рад, Катенька, возможности наконец-то поговорить с тобой об очень для меня
важной вещи.
   "Вот сейчас он признается мне в любви, предложит руку, сердце и титул,  и
я..."
   - Кать, мы отправляемся в экспедицию! Представляешь? Я прямо сам не  свой
от радости. Столько всего  пришлось  вытерпеть!  -  Князь  замотал  круглой,
коротко стриженной головой. - Во-первых, финансы. Это  такая  прорва  денег!
Два джипа, снаряжение, продукты, оплата дороги, бензина, услуг проводника...
   Катя вздохнула и вспомнила слова Кравченко:
   "Вот увидишь, когда ты станешь его женой, он по ночам будет  читать  тебе
отрывки  из  путевого  дневника  Миклухо-Маклая  и   отчеты   о   заседаниях
Российского географического общества?.
   - Насилу спонсоров нашли! Компания ?Кока-кола?. Условие - на наших джипах
будет их фирменный знак, - с воодушевлением продолжал  Князь.  Он  поминутно
оборачивался к Кате и совершенно не следил за дорогой. - И  все-таки  нам  с
ребятами тоже пришлось влететь в копеечку. Но  ничего,  Африка  стоит  любых
денег!
   Кстати, мне пришлось отстаивать право на поездку в Серенгети буквально со
шпагой в руках. Салазкин из  Питера  тоже  подал  заявку.  Я  его  спрашиваю
тихо-вежливо: за каким чертом тебя несет на Лимпопо?  Ты  же  по  Арктике  и
Антарктике все время ползал - на оленях там,  на  собачьих  упряжках.  А  он
нагло так: куда хочу - туда и еду. Сам топай в Антарктику. Амундсен  ты  наш
заполярный. Я ему хотел морду бить, да... В общем, утвердили мою заявку.  Но
интриги, интриги! - Князь взмахнул рукой и  чуть  не  врезался  в  грузовик.
Взвизгнули тормоза.
   - Я буду скучать без  тебя,  Сереженька,  -  вкрадчиво  сказала  Катя.  -
Привези мне из Африки шкуру леопарда.
   - Я тоже буду без  тебя  скучать,  дружочек.  Но  ведь  через  полгода  я
вернусь, а леопарды в Красной книге.
   - Тогда шкуру  зебры.  Будет  очень  даже  эффектно  смотреться  -  такая
полосатенькая.
   - Попробую. Эх, жаль,  что  ты  с  нами  не  хочешь!  А  то  бы...  -  Он
мечтательно вздохнул. - Сейчас вон буржуа наши на сафари едут. А  это  чушь.
Неделю в стеклянном автобусе - что  там  можно  увидеть?  А  здесь  простор:
озера, водопады, Килиманджаро, саванна, океан Индийский... Эх! Тебе бы,  как
писателю, очень пригодились эти африканские впечатления.
   Катя ласково  погладила  Князя  по  руке,  сжимавшей  рычаг  переключения
скоростей. Он-то  знал,  как  можно  доставить  ей  наивысшее  удовольствие.
Писатель... Из всех ее знакомых только Мещерский не подшучивал над ее мечтой
стать знаменитой писательницей. ?Ты очень талантлива, -  говорил  он  ей.  -
Тебя ждет успех?.
   - Может быть, все-таки и правда тебе поехать со мной, а? -  Он  предлагал
это с самым серьезным видом. - Скажи  своим  на  работе,  что  ты,  в  конце
концов, писатель, тебе необходимы впечатления и ты едешь охотиться на  львов
в саванну.
   - А мой начальник ответит, что таких Хемингуэев,  как  я,  выставляют  из
органов в двадцать четыре часа, - засмеялась Катя. - Нет, нет, Сереженька. И
потом, там змеи, эти ужасные странствующие муравьи,  мухи  цеце  и  людоеды.
Нет, я уж лучше подожду тебя в Москве.
   Они проехали по Ордынке и свернули к станции метро ?Третьяковская?. Возле
галереи Мещерский по просьбе Кати остановился.
   - Тут нет проезда. Тупик. Пойдем пешком.
   И они, увязая в нерасчищенном снегу, направились  в  глубь  Лаврушинского
переулка.
   "Рампа? занимала подвал старинного дома в стиле модерн,  располагавшегося
неподалеку от Дома Островского. Катя с трудом открыла тяжелую, разбухшую  от
сырости дверь, и они по крутой лестнице спустились вниз, в вестибюль студии.
Мещерский еще ни разу не бывал в ?Рампе?.  С  Бергманом  он  познакомился  в
?Щуке? на премьере, куда Катя брала его вместе с Вадимом. Бен-режиссер Князю
очень понравился.
   В сумрачном тесном вестибюле, где  пахло  мокрой  шерстью  и  кремом  для
обуви, было пустынно. У вешалки стояли только два волосатых голенастых парня
в джинсах и клетчатых ковбойках.
   - Я скажу тебе, Сеня, потому что ты - артист. Настоящий артист. Девяносто
шестой пробы, - трагически придушенным шепотом вещал один. - Жизнь -  ничто.
Наше ощущение  жизни  -  все.  Когда  я  еду  до  дороге  и  вижу  встречный
автомобиль, мне вдруг хочется направить машину прямо  в  лоб.  Понимаешь?  Я
вижу, ощущаю всей кожей - взрыв, скрежет металла, звон стекол, сноп пламени.
Все горит: асфальт, деревья, трава... И я горю, Сеня...
   - Так нельзя, Вань, - утешал его собеседник. - Эти  ощущения...  Сходи-ка
ты к психоаналитику. Хочешь, додкину адресок?
   - У меня есть психоаналитик. Жесткий последователь Фрейда. А  что  толку,
Сеня? Едва его пациенты заикаются о том, что помышляют  о  самоубийстве,  он
сразу требует плату за пропущенный сеанс. Нет, все  это  не  то,  -  вздыхал
Ваня, встряхивая гривой каштановых волос. - Душа обязана почувствовать  вкус
жизни. Вкус, понимаешь? Ее соль, ее боль,  ее  сладость.  Только  тогда  она
сумеет адекватно отразить  свои  переживания  на  сцене.  А  разве  они  это
понимают? А? Разве им это доступно?
   Катя  бочком  проскользнула  мимо  философствующих   актеров.   Мещерский
последовал за ней, он то и дело оборачивался.
   - Они все так здесь говорят? - шепнул он в изумлении.
   Катя кивнула.
   - А я думал, что так изъясняются только книжные герои.
   - Они, Сереженька, и есть книжные герои.  В  их  лексиконе  полный  набор
готовых фраз из самых разных пьес. - Катя открыла дверь в зрительный зал.
   Они с ходу окунулись в театральный мирок: сумрачная  прохлада  маленького
партера, запах пыли, старых кулис, застоявшегося пота, духов. Ярко  освещена
была только сцена. Да еще в проходе пятого ряда горела канцелярская лампа на
столике, заваленном бумагами. За столиком спиной к залу, лицом к сцене сидел
Борис Бергман. Щуплая миниатюрная девица в  трикотажном  брючном  костюме  -
явный помреж по виду - погрозила вошедшим пальцем и указала на кресла.
   - Давай пока посидим, не будем им мешать, - шепнула Катя. Они укрылись  в
дебрях галерки.
   - Не получается, не могу... Кого вообще интересует ваше настроение?  Что,
зритель приходит в театр ради вашего настроения? Он приходит  в  театр  ради
настроения  Отелло,  Макбета,  Гамлета,  -  хрипло  ворчал  Бергман.  -  Они
интересны зрителю. Они, а не вы. - Ворчание его относилось  к  двум  молодым
актерам, уныло слонявшимся по сцене в свете прожектора.  -  Наша  профессия,
дорогие мои, и состоит в  том,  чтобы  забывать  все  личное:  все  эти  ?не
могу?, ?устал?, ?не хочу?, ?не получается?, и играть, играть, несмотря ни на
что, едва только открылся занавес! Эх вы, да разве  великий  Лоуренс  Оливье
когда-нибудь ставил свое творчество в зависимость от своих личных невзгод?
   В сорок седьмом, когда у его жены Вивьен Ли начались проблемы с психикой,
знаете ли вы, что пережил этот человек?  Однажды  они  сидели  за  ужином  в
гостиной, - вдохновенно вещал Бен. - Вы можете  себе  представить,  как  они
выглядели, какая пара! Боже мой, какая пара! И вдруг у нее начался припадок.
Она завизжала и вонзила вилку ему в руку. А потом у нее сделались  судороги.
Вы можете вообразить, с какими прелестями связана  эпилепсия,  мне  не  надо
вдаваться во все  физиологические  подробности.  А  он  держал  ее  в  своих
объятиях, успокаивал. А вечером  уже  играл  в  ?Олд  Вике?  короля  Ричарда
Третьего, и театр плакал! Плакал и ревел от  восторга!  А  где  было  сердце
Оливье в это время, когда он выходил на свои поклоны публике? А?
   И потом, когда Вивьен Ли уже лежала в нервной клинике, когда  ее  больной
рассудок заставлял ее выкрикивать мужу оскорбления,  угрозы,  когда  она  до
Крови кусала ему руки, когда он  пытался  дать  ей  лекарство,  замечали  ли
зрители его кровь, его боль, его отчаяние? Нет! Напротив. Все  критики,  все
его биографы признают, что этот гениальный актер играл  в  тот  ужасный  для
себя год так, как он не играл никогда прежде.
   После ?Ричар