онился над столом, светлые волосы упали ему на лицо, скрыли его.
   - Раз вы так этого хотите - контракт будет. Олли, будь добр,  принеси  из
моего кабинета бумагу и ручку. Юноша медленно поднялся.
   - Ну что же ты? Я жду.
   Олли пошел из столовой, вернулся через минуту.
   Следом Лели внесла  дымящийся  кофейник.  Верховцев  набросал  что-то  на
бумаге.
   - Вот, прочтите и, если устроит, подпишите. Анна жадно схватила листок.
   - Две с половиной! За каждый раз! Класс! Я подписываю, Игорь, подписываю,
да? - Она быстро черкнула внизу листа.
   - В понедельник мы заверим документ у нотариуса, - сказал Верховцев.
   - А нельзя сегодня? - Она очень волновалась: вдруг они передумают?!
   - Сегодня я занят, Аня.
   - А завтра -  выходные,  -  внезапно  вставила  Лели.  -  Дотерпи  уж  до
понедельника.
   - Я... - Она оглянулась. Сзади стоял Данила, протягивая ей на ладони  два
пузырька.
   - На, заслужила.
   - Спасибо тебе. - Она сжала его руку. - Ты отличный парень. Вы... Все  вы
- молотки здесь. Люди, настоящие, не то что... - Она резко стерла что-то  со
щеки. Данила заметил капельку-слезинку. - Я таких, как вы, никогда... Да для
таких, как вы, я.., я луну с неба достану.
 
*** 
 
   Когда душа статистки отлетела  в  мир  опийных  грез,  они  все  немножко
расслабились. Лели молча курила в кресле  в  гостиной.  Перед  ней  на  полу
стояла бутылка ?Реми  Мартен?,  лимон  на  блюдечке.  Верховцев  поднялся  в
комнату Мастера. Только Данила и Олли остались за столом.
   - Зачем ты это сделал? - спросил Данила, когда все ушли.
   Юноша молчал.
   - Зачем ты это сделал?
   - Я вернул долг.
   - Я тебя спрашиваю в последний раз: зачем ты это сделал?!
   - Я сказал: я вернул долг!
   Их взгляды встретились. Данила не выдержал первым.
   - Какой долг? Что городишь?
   - Она спасла меня на вокзале.
   - Тебе это приснилось.
   - Она спасла меня на вокзале, я спас ее.., здесь.
   - Тебе это приснилось! - Данила повысил голос.
   - Нет.
   Данила встал, обошел стол, навис, наклонился над Олли.
   - Она тебе нравится? Ну, скажи, нравится, да? Поэтому ты  даже  плаща  не
надел, до самого конца был перед ними.., перед ней...
   - Нет.
   - Только не лги мне.
   - Я сказал: нет, нет, нет! - Олли поднял голову, ноздри его раздувались.
   - Тогда зачем ты это сделал?
   Олли хотел было что-то ответить, но тут сзади послышался  звон  разбитого
стекла. В дверях столовой стоял Верховцев. У ног его блестели осколки  синей
китайской вазы. Он протянул руку к другой, парной вазе, стоявшей  на  низком
резном  буфете  красного  дерева,  и  медленно  столкнул  ее  на  пол.  Ваза
разбилась.
   - Зачем ты это сделал, мальчик? - тихо  спросил  Верховцев.  -  Ты  хотел
обидеть меня?
   - Нет, я... - Олли приподнялся.
   - Ты хотел меня разочаровать? Уничтожить меня?  Ты  хотел  причинить  мне
боль?
   - Я хотел ее спасти, вернуть долг, я.., я не могу, чтобы  она  умерла!  -
Голос Олли вдруг сорвался. - Я не хочу этого! Она спасла меня на вокзале!  В
моем роду платили все долги! Всегда! Всем! Даже холопам! - От  волнения  его
акцент стал очень сильным. Он еще что-то выкрикнул по-литовски, затем рухнул
на стул, уткнулся в ладони.
   Верховцев медленно приблизился  к  нему.  Лицо  его  застыло,  оно  стало
каким-то  безжизненным,  белым  -  не  бледным,  нет,   а   бескровно-белым,
лоснящимся, словно брюхо камбалы. Данила на всякий случай подался вперед. Он
не собирался давать Олли в обиду даже...
   Верховцев протянул  руку  и..,  погладил  юношу  по  голове.  Пальцы  его
запутались в золотистых волосах.
   - Олли! - позвал он.
   Тот поднял голову. Он не плакал, глаза его были сухи.
   - Ты - прелесть, Олли, - прошептал Верховцев. -  Я  всегда  это  говорил.
Значит, ты заплатил вот этим долг?
   Юноша кивнул. Он не понимал, что происходит, в глазах его мелькнул испуг.
   - Значит, теперь ты.., удовлетворен? - шептал Верховцев.
   - Да, я...
   - И ты не хотел меня обидеть?
   - Нет, нет, я...
   - Ты - прелесть. - Верховцев сжал в горсти его волосы  и  потянул  назад.
Данила замер.
   - Ты - прелесть, я  не  сержусь,  я  даже  рад.  -  Верховцев  пристально
вглядывался в его лицо.
   - Чему ты.., вы рады?
   - Я рад, Олли... - Верховцев погладил юношу по щеке, отпустил его волосы,
- что нам послано испытание и мы прошли через него с честью. Все. А то,  что
было.., ведь теперь в наших силах все исправить, да?
   Олли молчал, он ничего не понимал.
   - Мы все запомним твои слова, Олли: ?Я вернул долг, я  удовлетворен?.  Мы
все запомним, и мы исправим все вместе. Да?
   Юноша не успел ответить ему. В кабинете Верховцева зазвонил телефон.
 
Глава 38 
 
МЕДОВЫЕ ДУХИ 
 
   Катя зря тревожилась о том, что делали  Кравченко  и  Мещерский.  Они  не
делали ничего. Сидели у Мещерского на квартире, курили, считали  трещины  на
потолке. Переваривали информацию.
   Кравченко с самого утра пытался навести справки по своим прежним  каналам
о том, кто мог  быть  среди  актеров  и  зрителей  ?Саломеи?.  Со  зрителями
оказалось проще. Отследить на Руси происхождение иностранцев, как и  прежде,
сейчас гораздо легче, чем родословную соплеменников.
   Вадим  связался  с  одним  приятелем  из  агентства  по   сбору   деловой
информации, тот - со своим другом детства, а тот с приятелем приятеля, выдал
куда-то еще звоночек, попытал компьютер и...
   И вот Кравченко и Мещерский уже знали, что  японцы  -  это,  по-видимому,
господин  Ямамото,  председатель   концерна   автомобильной   промышленности
?Мицукохара?, и его личный секретарь. Альбинос оказался богатым туристом  из
Швеции Ульманисом Ольсеном. А господин в шелках, похожий на  цикаду-мутанта,
предположительно, мог быть Юлием Кайгородовым, художником-экзистенциалистом,
в прошлом советским диссидентом, а ныне -  гражданином  США,  приехавшим  на
историческую Родину по приглашению Фонда соотечественников зарубежья.
   А вот с актерами был полный  напряг.  О  Верховцеве-младшем  в  агентстве
знали лишь то, что у него тоже есть секретарь (им  мог  оказаться  этот  вот
Данила), но откуда взялись в его доме  женщина,  игравшая  Иродиаду,  и  тот
юноша, никто не знал.
   Ни имен, ни фамилий. И самое главное, никто не мог сказать,  кем  была  и
как попала в тот дом в Холодном переулке Саломея-девушка.
   - Полный облом, Серега. - Кравченко стряхнул пепел на ковер. -  Люди  яко
трава у нас: не считаны, не мерены. Остается - паспорт смотреть. Только  так
они тебе его и предъявили. Эх, предлагали же умные люди в нашем  богоугодном
заведении: откатайте пальчики всему населению СССР. Пришел  за  паспортом  -
шлеп-шлеп, пальчики твои взяли и ввели  в  систему.  Если  ты  не  жулик,  а
честный человек, чего тебе их скрывать? А зато, если надо провернуть  что-то
по-быстрому, установить кого-нибудь  негласно,  раз  -  изъяли  тайно  следы
пальцев рук, вывели дактоформулу, сравнили, и нате  вам  -  Сидор  Сидорович
Сидоров, личность установлена. Так нет же! Завыла  вся  эта  кодла:  происки
Кей-Джи-Би, нарушение прав человека! Враги, Сережа, враги кругом. Буржуазные
спецы.
   - Вадь, мне тут идея одна пришла. - Мещерский выпустил дым колечками. - А
что,  если  поехать  туда  нам  прямо  сейчас,  прихватить   парочку   твоих
шкафов-охранников да моих ребяток из турклуба кликнуть... Сесть и поговорить
с ними там по душам. Забрать оттуда девушку...
   - А  он,  Сереженька,  снимет  трубочку  и  вызовет  РУОП,  -  усмехнулся
Кравченко. - Мол, наехали крутые рэкетиры. Шантажируют. Заберут нас по указу
в камеру, прикуют браслетами к батарее - они любят эти штучки вытворять.  И,
пока мы лепетать начнем про свою ?Саломею?, они из нас с тобой,  заметь,  из
нас, не из Верховцева (он-то не делец, а богема), начнут выкачивать  компру.
Из меня на Чучело, а из тебя на прежнюю твою фирму оружейную, а заодно и  на
всех сиятельных родственников до седьмого колена.  ?У  вас  родственники  за
границей имеются?"
   - Ты к ним несправедлив, Вадь.
   - А-а... - Кравченко только махнул рукой. - Ты романтик, Князь. Ты  грязи
не видел. А я в ней по уши вывалялся. И сейчас еще пузыри пускаю.
   - Ну и что же мы предпримем тогда? - спросил Мещерский.
   Кравченко пожал плечами, чиркнул спичкой. Смотрел, как она горела.  Пламя
обожгло ему пальцы, он бросил спичку в пепельницу.
 
*** 
 
   Верховцев  снял  трубку  телефона,  надрывавшегося  в  кабинете.   Звонил
Арсеньев.
   - День добрый, Игорь. Ну, как все прошло?
   - Ты же хотел приехать, - напомнил Верховцев.
   - Жаль, но не получилось. Меня Федор в оборот взял, у них  двадцать  пять
лет ансамблю стукнуло. Не вырвался я от них. Как.., мои протеже были?
   - Да.
   - И охранник, этот Кравченко?
   - И он был. Жалел, что не встретил тебя.
   - Серьезно?
   - А ты верь мне, Ваня, - усмехнулся Верховцев.
   - Ну и как.., как все было? Нормально?
   - Как обычно.
   - А-а.., ну, ладно. - Арсеньев словно колебался, говорить - не  говорить,
но все же решился:
   - Тут такое дело, Игорь. Я хочу поставить тебя в известность.  На  всякий
случай. Берберов звонил мне перед отъездом, его вызывали в милицию.
   - Я его не знаю. Кто это такой?
   - А-а, ну ладно, раз так. - Арсеньев усмехнулся. Наступила  пауза,  потом
он сказал:
   - Но это еще не все. Я вернулся  час  назад  и  нашел  в  почтовом  ящике
повестку.
   - Куда?
   - В прокуратуру области.
   - Зачем?
   - А ты разве не догадываешься?
   - Прокуратура ведет, Ванечка, и дела об оскорблении моральных устоев.
   - Я никогда ничем не оскорблял моральные устои, Игорь.
   - Но ты их эпатировал. Неоднократно. Публично.
   - А ты что делал ?
   Верховцев помолчал. Потом сказал мягко:
   - Прости, нервы шалят.
   - Я понимаю, Игорь.
   - Это все надо спокойно обсудить. Дома, тихо, без спешки.  У  них  ничего
нет - это блеф. Даже если этот Берберов... Там просто ничего не может  быть.
Были приняты все меры. - Верховцев  говорил  спокойно.  -  Мы  с  тобой  все
обсудим вечером, я подъеду. Если потребуется,  сразу  же  свяжемся  с  моими
адвокатами, проконсультируемся в общих чертах.
   - До восьми я занят в клубе.
   - Я приеду так, чтобы ты успел уже отдохнуть и принять ванну.
   В кабинет заглянула Лели. Лицо ее выражало тревожное изумление.
   - Игорь, тебя там спрашивает какая-то девушка.
   - Девушка? - Он прикрыл трубку ладонью.
   - Да.
   - Кто она?
   - Я не знаю!
   - И что она хочет?
   - Поговорить с Игорем Верховцевым.
   - Скажи, что меня нет.
   - Она сказала мне: ?Только не говорите, что ею нет дома. Я знаю, что он в
Зале Мистерий?. Верховцев впился в нее взглядом.
   - Пригласи ее сюда.
   - Она не пойдет. Она сказала, что ждет тебя на улице перед домом.
   - Что случилось, Игорь? - встревожился в трубке Арсеньев.
   - Ничего... Это Лели.., там какие-то неполадки с электричеством, кажется,
пробки вырубило, надо пойти посмотреть.
   - А ты что-то смыслишь в электричестве? Ну, ладно. Я жду тебя. - Арсеньев
дал отбой.
 
*** 
 
   Верховцев бежал к двери. Лели никогда не видела, как он  бегал  -  в  два
прыжка, только волосы разметались. Он даже  не  накинул  куртки  -  шелковая
белоснежная рубашка парусила. Рванул дверь на себя, спустился по ступенькам.
   Девушка в красном кашемировом пальто стояла у круглой театральной  тумбы.
Высокая девушка, видная. Такие, даже не будучи красавицами,  всегда  цепляют
глаз. Он быстро оглянулся - по переулку шла группа подростков. Рядом с домом
напротив, где располагался магазин ?Деликатесы?, остановилась машина.  Шофер
сгружал сумки в багажник.  На  крыльце  соседнего  офиса  курили  и  болтали
клерки. Было всего шесть часов вечера. В Холодном переулке, вымиравшем,  как
и весь деловой центр по ночам, сновал народ.
   Эта, в красном пальто,  умела  выбирать  место  и  время  для  таких  вот
свиданий. Верховцев подошел к ней.
   - Вы меня спрашивали?
   Ему было приятно сознавать, что он все равно выглядел выше  этой  слишком
высокой на своей весенней модной ПЛАТФОРМЕ  девушки.  Выше  почти  на  целую
голову. Они бы составили весьма заметную пару, если бы...
   - Я НЕ ПОЗВОЛЮ ВАМ БОЛЬШЕ ЭТОГО ДЕЛАТЬ.
   - Что делать?
   - БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ НИКАКОЙ ?САЛОМЕИ?.
   Он молчал. Дышал, как рыба, выброшенная на берег.
   - ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ТРОНУТЬ ЕЕ  ПАЛЬЦЕМ,  -  прошипела  девушка.  Глаза  ее
светились злобой. -  ТОЛЬКО  ПОПРОБУЙ,  Я  ТЕБЯ  В  ПОРОШОК  СОТРУ,  УБЛЮДОК
ДЛИННОВОЛОСЫЙ. Я ЕЩЕ ЗА СВЕТКУ С  ТОБОЙ  НЕ  РАССЧИТАЛАСЬ.  ТОЛЬКО  ПОПРОБУЙ
ТРОНУТЬ ЕЕ. ПРО ТЕБЯ ВСЕ ЗНАЮТ, ПОНЯЛ?
   Он молчал. Девушка крутанулась на каблуках  и  пошла  от  него  прочь  по
направлению к Большой  Никитской.  Порыв  ветра  донес  аромат  ее  духов  -
?Джордже Армани?, янтарных, пахнувших медом.
 
*** 
 
   Верховцев медленно вернулся в дом. Он закоченел на  пронизывающем  ветру.
Прежде одной минуты было бы достаточно, чтобы позвоночник  намертво  сковало
на много дней. Но сейчас он даже не обратил  внимания  на  холод.  Прошел  в
кабинет, повернул в замке ключ. Сел в кресло. Положил руки ладонями на стол.
Замер. Затаил дыхание.
   Все, вот и все. Он знал, что конец его мечты, воплощенной  в  реальность,
наступит. Но что это произойдет вот  так,  в  одночасье:  звонок  Арсеньева,
повестка, эта шантажистка в красном пальто...
   Это должно было случиться,  он  чувствовал,  что  это  приближается,  еще
тогда, месяц назад, когда на роль Саломеи Данила предложил  эту  Светлану  -
манекенщицу с Кузнецкого и актрису с Ордынки. Она была москвичкой. А значит,
за ней вилось множество хвостов - родные, друзья, подруги, любовники. Москва
хоть и огромна, но тесна и болтлива. И вот...
   Один хвост, того актеришку, они оборвали. Он внезапно вспомнил, как перед
самым спектаклем эта Светлана сказала ему в гримерной:
   - Жаль, что нельзя пригласить Толю. Вот бы он удивился!
   - Какого Толю?
   - Одного моего приятеля. Он так этого  хотел!  Когда  она  уже  лежала  в
котловане, переодетая, со смытым гримом и с переломанными ногами, Данила  по
его приказу лихорадочно занялся  розысками  этого  Толи.  На  это  ушло  две
недели. Подключили Арсеньева, тот Берберова, тот... Верховцев  лично  звонил
ему в клуб.  Спешил.  Хотел  вначале  убедиться  сам.  Представился  ему  по
телефону.
   Ответ Лавровского решил все:
   - А я вас знаю. Мне Света про  вас  сказала.  Когда  она  только  успела,
сучка!! Верховцев стиснул кулаки, ногти впились в ладони. Данила глаз с  нее
не спускал. Но они все равно не могли  запереть  ее  в  доме,  как  эту  вот
идиотку, как всех прежних.  Эти-то  без  кола  и  двора,  дуры,  потаскушки,
приезжие. А та - москвичка, с гонором, своевольная и... И такая живая, такая
талантливая! Она была лучшей Саломеей. Лучшей. Это она  натаскала  Олли.  Он
даже начал копировать ее жесты, даже интонации ее взял.
   Да, тот хвост они оторвали. Актер  заглох.  В  том  телефонном  разговоре
Верховцев предложил ему  полторы  тысячи  долларов  за  ночное  выступление:
?Приезжайте ко мне на вечер. Гости собрались, а один из актеров  загремел  в
вытрезвитель. Я о вас сразу же  вспомнил,  мне  Светлана  Красильникова  вас
рекомендовала. Выручите. Мой секретарь за вами прямо сейчас и заедет. Споете
что-нибудь,  скетч  какой-нибудь,  пародию..,  все  равно.  Гости   скучают.
Выручите, очень вас прошу?.
   Актеришка клюнул. Данила встретил его у  метро  ?Пушкинская?,  посадил  в
машину, а потом...
   "А ведь я даже не знаю, как он  подох,  -  подумал  Верховцев.  -  Данила
сказал, что поручение выполнено. Он приложил старание?.
   Но   этот   новый   хвост!   Эта   красная   шантажистка,   эта   злобная
пигалица-переросток, она еще смела ему угрожать! Она.., кто она такая?  Кто?
Родственница? Подруга? ?Я еще за Светку с тобой не рассчиталась?. Он  закрыл
глаза. Где-то в багровой тьме вращались чернью  зубчатые  шестеренки,  точно
часовой механизм, кружились, кружились...
   У них ничего нет, это  -  блеф.  Арсеньев  ждет  его.  Они  смеют...  Они
могут... А он, Игорь Верховцев, что же он до сих пор молчит?  У  НИХ  НИЧЕГО
НЕТ. Ложь - ЕСТЬ. Есть Берберов, но это не важно. Есть.., да, есть АРСЕНЬЕВ.
Самый главный свидетель. На нем завязано все. ВСЕ.
   Верховцев поднялся. Подошел к  книжному  шкафу  черного  дерева,  вытащил
седьмой том Вольтера, сунул руку в отверстие, что-то нажал - сектор полок  с
книгами отошел от стены, открыв потайной сейф. Здесь прежде брат Вася хранил
документы. Верховцев набрал код, открыл сейф  и  достал  оттуда  пистолет  с
глушителем. Осмотрел его. Это был  другой  пистолет,  его  второй  пистолет.
Первый лежал на  дне  Московского  водоканала  уже  два  с  половиной  года.
Верховцева никогда и никто не видел с оружием в руках. Никто, кроме.., брата
Васи.
   В том подъезде они встретились у лифта. Верховцев-старший только  секунду
созерцал длинное дуло с набалдашником в руке своего  младшего  брата.  Затем
раздались выстрелы, словно хлопушка новогодняя.
   Брат Василий лежал на плиточном полу. Брат Игорь наклонился и,  аккуратно
прицелившись, сделал контрольный выстрел ему за ухо. Он все еще  помнил  тот
запах, услышанный им в том последнем, прощальном, родственном поклоне  -  от
брата пахло кровью, вином и духами его любовницы. Это были медовые  ?Джордже
Армани?.
 
*** 
 
   В половине второго ночи  Данила  услышал,  как  стукнула  входная  дверь.
Верховцев вернулся от Арсеньева. Он ездил  к  нему  один,  вел  джип  лично,
превозмогая боль в позвоночнике.
   - Ты не спишь? - спросил он, когда Данила вышел в холл. - Завтра  обзвони
всех. Всех. Мы должны отработать  деньги.  У  японцев  попросишь  извинения.
Скажешь, мы все исправим. Саломея станцует снова.
   - Когда?
   - Ночью. Завтра.
   - Почему такая спешка? Я думал, в воскресенье...
   Верховцев заковылял по лестнице. Он как-то странно волочил ногу.
   - У меня очень болит спина. Надо торопиться, а то я  могу...  Пожалуйста,
принеси мне пачку ортофена. В комнату Мастера принеси. Пожалуйста.
 
Глава 39 
 
ГОСПОДИН КУ-КУ 
 
   Горячие денечки не  давали  вздохнуть:  весь  конец  недели  Колосов,  не
разгибаясь, пахал по делу Клеверовского. Обыск за обыском на всех квартирах,
дачах, номерах гостиниц, где когда-либо пахло  духом  пана  Вацлава,  долгие
душеспасительные беседы с  немногими  свидетелями,  трепетавшими  при  одном
упоминании его имени, - чтобы не пошли на попятный, чтоб не врали, не меняли
показаний, чтоб вообще смогли пересилить свой поросячий страх  и  доплестись
до суда, чтоб открыли там рот и изрекли хоть что-то полезное.
   Вместе с сотрудниками УЭП и налоговой полиции  проверяли  счета  фирм,  с
которыми негласно контактировал  Клеверовский,  отслеживали,  куда  и  какие
суммы переводились, в какие банки, в  какой  конвертируемой  валюте.  Сыщики
методично раскручивали посредников, подбираясь к самым-самым, тем, кого даже
близко не видели в компании пана Вацлава, но кто тем не менее направлял  его
смертоносную руку туда, куда было им угодно.
   Никита и его отдел пахали не ради следствия - там были коллеги, такие  же
мужики, они понимали все с полуслова, с полунамека, нет, Колосов из кожи вон
лез ради этих - проверяющих,  надзирающих,  судящих,  решающих,  милующих  и
просто праздно болтающих. Чтоб не говорили  потом:  ?сырое  дело?,  ?дутое?,
?развалилось?, ?розыск недоработал?, ?фальсификация?.
   О, он-то и его ребята знали, что ни фальсификаций, ни недоработок никогда
не было и по прежним делам, которые отчего-то так и закончились ничем. И  по
ним пахали с утра до ночи, но...
   "Он же сказал мне: ?Докажи, что я достоин вышки?, - думал Никита. -  И..,
и мы еще посмотрим, господин Клеверовский, поглядим..."
   Однако, с головой окунувшись в  водоворот  киллеровской  среды  обитания,
Никита по мере сил старался не выпускать из поля зрения и другую экологию  -
жизнь потустороннюю, мир вывихнутых мозгов, извращенных причуд, он постоянно
думал и об операции ?Костюмер?.
   Познакомившись поближе с образом  жизни  Ивана