оторый  видел  неизвестного,
шедшего за Катей по пустой и темной улице! И еще Юра, который появился в
студии значительно позже, чем должен был появиться! Почему вместо десяти
минут он ехал двадцать?
   А   преступление,   наказание,   грехи,   искупление,    история    с
утопленницей?!
   В своем кабинете Инна  первым  делом  переобула  промокшие  на  снегу
туфли, попросила кофе и посмотрела на телефон, прикидывая, не  позвонить
ли домой, не спросить ли у Кати, как она себя чувствует, и  решила,  что
звонить не станет. Как бы Катя  себя  ни  чувствовала,  Инне  все  равно
некогда с ней возиться.
   Секретарша принесла поднос - кофейник и чашку и большой лохматый киви
на тарелочке. Знала, что ни тортов, ни пирогов Инна есть  не  станет,  а
"фруктик" ничего, скушает.
   Инна задумчиво скушала "фруктик".
   Ей  хотелось  найти  Ястребова,  немедленно,  посреди  совещания  или
заседания, или что он там делает сейчас, и спросить, кто убил Мухиных  и
зачем.
   Ей хотелось выйти в  приемную,  схватить  Осипа  за  кожаные  грудки,
потрясти хорошенько и вытрясти из него правду.
   Ей хотелось вытащить  из-за  стола  Юру,  посмотреть  ему  в  лицо  и
потребовать объяснений и оправданий.
   Еще хотелось подняться на один этаж в приемную Якушева и устроить ему
скандал, жуткий и ужасный, такой, чтобы в результате она убедилась,  что
он ни в чем не виноват!
   Ничего этого делать нельзя.
   Она знала, что убийца следит за каждым ее шагом и для него она -  как
на ладони, а она даже не знает, в какой он стороне!
   Сверяясь по бумажке Сидора Семеновича, она набрала телефонный номер и
долго ждала ответа, вся подобравшись.
   Никакого ответа. Корреспондента  Захара  Юшина  не  было  дома  -  по
крайней мере в том месте, где он проживал согласно прописке.
   Инна разыскала в столе телефонный справочник Белоярского края и стала
листать.
   Вот  интересно.  Белоярский  край   огромный,   сколько-то   Бельгии,
сколько-то Голландии, княжеств Монако вообще  не  счесть,  а  справочник
даже не слишком толстый. Мало людей в Белоярском крае.
   Мало людей, телефонов, домов, машин.
   Много тайги, Енисея,  алюминия,  угля  -  разных  разностей,  которые
озолотят того, кто  откусит  от  них  кусочек.  Богатство  России  будет
прирастать Сибирью - это еще в школе проходят, да  только  до  богатства
этой самой России никому нет  никакого  дела.  Зато  вожделенный  кусок,
который так хочется и который многим не по зубам, в один прекрасный день
вдруг возьмет да и задавит откусившего, как золото задавило  падишаха  в
мультфильме про антилопу!
   И Мухин тут ни при чем. Мухин любил машину "Волга", салат "Столичный"
в квадратном соуснике, полированные шкафы и  зеленые  портьеры.  Да,  он
купил дочери квартиру, а сыну еще и работу, но все это убогие мелочи  по
сравнению с возможностью купить весь мир - нет, два мира по цене одного!
А такую возможность кусок Сибири, взятый в  личное  пользование,  вполне
обеспечивал.
   Убить за нее ничего не стоит. Хоть один, хоть два, хоть десять раз.
   Инна долистала до Заболоцкого района и стала читать. Больниц в районе
оказалось несколько. В Заболоцке только одна.
   Инна стала звонить туда. Долго не соединялось, потом соединилось,  но
не  правильно,  потом  опять  не  соединялось,  и  когда   она   наконец
дозвонилась, выяснилось, что звонить надо в другое место, и там долго  и
придирчиво выясняли, зачем ей телефон  "спецучреждения",  и  она  что-то
врала, и когда телефон наконец  получила,  чувствовала  себя  почти  что
кандидатом в это самое учреждение.
   Прежде чем звонить, она тихонько выглянула в приемную.
   Осипа не было видно. Дверь в комнату помощника  прикрыта.  Секретарша
бодро и безостановочно стучала по клавиатуре компьютера - как пить  дать
писала непутевой дочери курсовую или доклад.
   Инна закрыла дверь так, чтобы даже щелочки не осталось, и вернулась к
телефону.
   "Спецучреждение" ответило быстрее, чем больница.
   Инна попросила телефон главврача, и бодрый  старческий  голос  уверил
ее, что это и есть главврач, Егоров Иван Адамович.
   - Здравствуйте, меня зовут Инна Селиверстова, я начальник  управления
информации края.
   - Ох-ти, - тягостно вздохнула трубка, - опять пресса  на  нас  войной
пошла. Так, нет?
   - Нет, - удивилась Инна, - не так.
   - А что такое?
   - Да вот, - бодро начала Инна, - у нас тут целое дело вышло! Какой-то
корреспондент написал, что от вас маньяк сбежал, а оказалось, что это не
правда.  Теперь  вдруг  выяснялось,  что  и  опровержения  не  было,   а
публикация непроверенных и заведомо ложных сведений...
   - Милая моя, -  перебил  ее  дребезжащий  голос  Ивана  Адамовича,  -
драгоценная! Вы что? Только недавно работаете?
   - Почему? - удивилась Инна.
   - Да потому что никому мы не нужны!  Еще  опровергать,  если  на  нас
набрехали! А что люди целый месяц по  домам  сидели,  носа  высунуть  не
смели, так на то всем наплевать!
   - Я и собираюсь  исправить  ошибку,  -  уверила  его  Инна.  Ей  было
неловко. - Помогите мне, Иван Адамович.
   -  С  удовольствием  величайшим  и  всем,  чем  могу,  только  должен
поставить  вас  в  известность,  что  "Белоярские  вести"   перед   нами
извинились. Так сказать, кулуарно, так сказать, по-тихому, но все  же...
извинения были принесены. Да не за себя мы обиделись! На нас чего только
не говорят, чуть ли не детей едим, а людей по всему  району  перепугали,
вот что плохо!.. Так, нет?
   - Так.
   - Чем помочь, драгоценная Инна Васильевна?
   - В заметке сказано, что от вас сбежал маньяк. Преступник. Он  сбежал
и скрывается где-то в районе. Скоро доберется до Белоярска. Что из этого
не правда?
   - Все, - решительно высказалась трубка. - Все  абсолютно.  Во-первых,
мы никакой не изолятор  для  принудительного  лечения  преступников!  Мы
просто психиатрическая больница номер сорок три!  Мирное  учреждение!  У
нас не бывает маньяков,  милейшая  Инна  Васильевна!  Так,  нет?  У  нас
психически нестабильные больные. Шизоиды,  истероиды,  параноидальные  и
депрессивные психозы. Да, и, конечно же...
   Инна перебила. Ей не хотелось ничего знать о том, сколькими способами
человек может сойти с ума.
   - Иван Адамович, а кто от вас сбежал? Или никто не сбегал?
   - Выдумки, выдумки все, да еще опасные! У нас медицинское учреждение,
а меня мэр на ковер вызвал и давай шпынять  -  больные  от  тебя  бегут,
пресса пишет! Нехорошо - так, нет?
   - Нехорошо, - согласилась Инна. - Так откуда корреспондент взял,  что
кто-то там сбежал?
   - Вот уж не знаю, -  язвительно  уверил  Иван  Адамович,  -  это  вам
видней, потому что вы за информацию отвечаете. Так, нет?
   Инна согласилась, что отвечает.
   - И совсем ничего такого, что могло бы... навести  корреспондента  на
такой странный материал?
   Кажется, теперь она всерьез рассердила Ивана Адамовича.
   - Милейшая, драгоценная, алмазная Инна Васильевна!  Не  знаю  я,  что
могло бы, что не могло бы!.. Может, ему тоже, знаете, неплохо бы нервную
системку у нас подлечить. Так сказать, вдали от суеты жизни!..
   Далекий, но  отчетливый  голос  то  наплывал,  то  пропадал,  и  Инне
казалось, что  неведомый  Иван  Адамович  извивается,  словно  колышимый
волнами.
   - ...единственный прискорбный случай, когда погиб человек, двое даже,
но тому уже больше трех лет!
   - Какой случай?!
   - Драгоценная вы моя Инна Васильевна, я поведаю вам, конечно  же,  но
вы уж постарайтесь, чтобы в газетах про  это  не  написали,  что  у  нас
тут... сплошные побеги, да убийства, да маньяки. Так, нет?
   - Какой случай, Иван Адамович?
   - Двое утонули у нас. Больной и санитар. Мы  бельишко,  знаете,  сами
стираем, своими силами. В прачечной в  основном  больные  трудятся,  кто
поспокойнее. Ну, полощем в реке, конечно. Вот больной полоскал да  вдруг
бросился!  Санитар  вытаскивать  его,  да  обоих  и  утянуло.  По  весне
случилось, холодно еще было. Так и не спасли. И криминала никакого,  как
видите.
   Вряд ли пациент психиатрической лечебницы, утонувший три года  назад,
мог быть как-то связан с губернатором, или его семьей, или  предвыборной
гонкой, и поэтому Инна спросила просто так:
   - А как его звали, того больного?
   - Да на что он вам, драгоценная Инна Васильевна? Уж это вам  в  ваших
информационных делах точно не понадобится! -  Иван  Адамович  как  будто
зазмеился, утек, а потом вернулся в  Иннино  ухо.  -  Так-с,  звали  его
Георгий Мурзин.
   - Как?!
   Иван Адамович помедлил, словно сверился с записями.
   - Георгий Мурзин. Да я помню его, дражайшая Инна Васильевна!  Отлично
помню! Очень милый был человек, и болен не так чтоб уж очень.
   - А... санитар?
   - Что санитар?
   - Как его звали?
   - Его звали... фамилию только помню, а имя вылетело. Фамилия Юшин,  а
имя... Какое-то странное такое, Мокий или как-то...
   - Захар, - подсказала Инна сухо.
   - Захар, - согласилась трубка немедленно. - А вы его знали,  любезная
Инна Васильевна?
   Черт побери. Черт побери все на свете.
   Катя сказала, что Любовь Ивановна,  толковавшая  про  преступление  с
наказанием, спросила у нее, помнит ли она, как  утопилась  Маша  Мурзина
двадцать лет назад. Георгий Мурзин, пациент  психиатрической  лечебницы,
выходит, тоже утопился?! Да еще вместе с  санитаром!  Впрочем,  кажется,
санитар остался жив и здоров и  теперь  пописывает  в  газеты  пакостные
статейки про родное медицинское учреждение?! То есть, побывав в весенней
енисейской воде, он из санитаров переквалифицировался в журналисты?!
   Господи, как разобраться во всем этом?!
   Инна опять, как тогда в редакции, взялась рукой за лоб.
   - Инна Васильевна, драгоценная, слышите ли вы меня?
   - Да-да, Иван Адамович.
   - Куда-то вы пропали! Ну, ясность внесена, так, нет?
   - Да! - крикнула Инна. - Да, спасибо!
   И, памятуя Штирлица, быстро произнесла какую-то чепуху о том, что она
поставит перед журналистами вопрос об ответственности за печатное слово.
Извивающийся голос главврача кисло  поблагодарил  ее,  и  Инна  положила
трубку.
   Телефон сдавленно тренькнул, прощаясь с Заболоцком.
   Там, в этом Заболоцке, сказочной красоты церковь на рыночной площади,
вспомнила Инна. Времен Ермака, небольшая, чистенькая,  вся  изукрашенная
резьбой и мозаикой, как  индийский  храм.  На  Рождество  там  жарко,  и
празднично играют и подрагивают белые свечи, и пахнет  елкой  и  медовым
воском, и зеленые лапы перевиты атласными лентами, и в  горячем  воздухе
словно плавится  золото  -  так  сияют  иконы.  В  Великий  пост  внутри
торжественно и строго,  как  будто  тонкое  покрывало  наброшено,  чтобы
приглушить сияние, чтобы мысли не отвлекались, не утекали  в  житейское,
обыденное, привычное, - все словно в  ожидании  великого  чуда,  которое
придет, только если очень ждать, как в  детстве,  ни  о  чем  больше  не
думая!.. Отец Михаил - даром что от роду  двадцать  семь  лет!  -  такой
установил порядок, такое уважение заработал,  такую  жизнь  вокруг  себя
наладил,  что  года  в  три  все  интересы   Заболоцка,   состоявшие   в
изготовлении и употреблении самогона, потихоньку переместились к храму.
   Отец Михаил все свои силы - коих оказалось немерено! - отдавал  делу,
которое почитал хорошим и нужным.
   Человек, убивший губернатора и его жену, свои силы тоже употреблял на
дело - отвратительное, как все на свете, в чем  присутствуют  насилие  и
смерть.
   Инна совсем не была уверена, что ей удастся победить -  разве  что  к
отцу Михаилу за благословением обратиться!..
   Мобильный телефон залился синим светом и, утробно жужжа,  стал  мелко
трястись и ехать по полировке стола.
   Инна покосилась на него, но отвечать не стала.
   Телефон еще немного потрясся и затих.
   Инна взяла его в руки и посмотрела номер.
   Звонил бывший муж.
   В другое время она кинулась бы перезванивать, не говоря уж о том, что
не ответить не посмела бы, но сейчас ей было не до мужа и его звонков.
   Георгий Мурзин - имел он какое-то отношение к Маше  или  нет?  Скорее
всего имел, вряд ли это такое необыкновенное совпадение, хотя Мурзиных в
Сибири пруд пруди! Если имел, то какое? Отец, сын, сват, брат? Ах,  черт
побери, как же она не догадалась спросить у Ивана Адамовича, сколько лет
было покойному Мурзину?!
   Зачем бывший санитар Юшин  написал  в  газете  про  побег  маньяка  -
заведомую ложь написал, и вовсе не от новостной бескормицы, а в каких-то
собственных целях, совершенно  непонятных,  зловещих,  пугающих.  Почему
никто не знает его в лицо?  Почему  никто  не  подходит  к  телефону  по
адресу, выданному ей в редакции?
   И почему, почему, почему так получилось,  что  во  всем  этом  должна
разбираться она, Инна Селиверстова, руководитель управления информации -
мирный государственный чиновник, брошенная жена и хозяйка двух  "кисок",
у которой никого нет, кроме свекрови и Осипа!
   Что она станет делать, если Осип... замешан? Как она станет с  ним...
бороться? Что тогда будет с ее жизнью?!
   В кабинет просунулась Юрина голова и  жалостливо  поинтересовалась  у
Инны, запланированы ли на сегодняшний день важные дела.
   - А что? - рассеянно спросила Инна.
   - Я плохо себя чувствую, - с избыточным трагическим  пафосом  доложил
Юра. Как большинство молодых мужчин, он очень опасался за  свое  хрупкое
здоровье, контролировал пульс,  держал  в  столе  градусник  и  аспирин,
налегал на витамины и если уж простужался, то сидел дома всласть,  жалел
себя,  оборачивал   горло   водочными   компрессами,   поминутно   мерил
температуру и  совершал  все  положенные  в  случае  простуды  обряды  и
ритуалы.
   Инна, которая пробегала все свои недомогания, как короткую дистанцию,
на повышенной скорости, ничего не понимала и вообще не знала, как  можно
так сладко и радостно болеть.
   - Инна Васильевна! - хрипло воззвал Юра. - Разрешите домой?..
   -  Конечно,  -  разрешила  она  с  улыбкой,  -  идите,   Юра.   Какая
температура? Тридцать семь и одна? Или две?
   Юра помолчал  уязвленным  мужским  молчанием,  но  это  не  означало,
однако, что начальница уязвила  его  до  такой  степени,  что  он  готов
остаться на работе и продержаться до самого вечера.
   - У меня, наверное, давление, - пожаловался он и как бы в изнеможении
прикрыл глаза. - Я вызову врача.
   - Купите лимон, - посоветовала Инна. - Заварите шиповник. Завтра  все
прейдет.
   - Нет-нет, - испугался Юра. Такой  легкомысленный  подход  к  болезни
никак его не устраивал. - Я чувствую, что к  завтрашнему  дню  положение
только ухудшится!
   - Конечно, - успокоила его  Инна,  -  непременно  ухудшится.  Езжайте
домой и лечитесь.
   -  Спасибо  вам,  Инна  Васильна,  -  с  жалостливым  удовлетворением
произнесла Юрина голова и скрылась.
   Инну такое положение дел даже  устраивало  -  не  придется  поминутно
докладывать помощнику, куда она пошла и что именно там делала!
   Из  телевизора,  показывающего  местные  новости,  Инна  узнала,  что
Александр Ястребов,  перекупивший  у  Владимира  Адмиралова  "БелУголь",
сегодня приехал на производство и был встречен если не враждебно, то  до
крайности холодно. Адмиралова знали и уважали. Ястребова никто не хотел.
Кроме того, он был фигурой совершенно новой,  пришлой,  чужой,  и  людей
раздражало, что он с такой бесцеремонностью моментально  полез  в  цари,
наделал своим приездом шуму, на похоронах стоял в  первых  рядах,  почти
под руку с премьером, хотя покойного губернатора знать  не  знал  -  все
подходцы, видать, все затеи!..
   Показали и Ястребова - мрачного, насупленного, голова вперед,  как  у
быка, который никак не решит, кого боднуть.  Длинное  черное  пальто  не
слишком шло ему, в свитере и джинсах на Инниной кухне он  выглядел  куда
как моложе и человечнее! Впрочем... без всякого  свитера  и  без  всяких
джинсов у нее в постели он тоже выглядел ничего.
   Тут она вдруг смутилась, как девочка, пообещала себе, что  больше  ни
за что не станет думать о нем и  ни  разу  не  вспомнит,  что  он...  ее
любовник, что она знает его запах, вкус, особенности, шероховатость щеки
и гладкость ступней - все то, что женщине  лучше  не  знать  о  мужчине,
который находится на другом берегу проклятой реки Иордан!
   Она выключила телевизор и  походила  по  кабинету,  останавливаясь  у
каждого окна.
   Если в деле замешан Осип, значит, она пропала. Убить ее ему ничего не
стоит - он все время рядом с ней, так близко, как только возможно.  Если
в деле замешан Якушев, она пропала - он занимает сейчас слишком  высокое
положение, чтобы Инна без всякой поддержки и  страховки  смогла  бы  ему
противостоять. Если в деле замешан Юра... и еще губернаторская  дочь,  и
ее  муж,  обладатель  инициалов  "ГЗ",  Геннадий  Зосимов,  и  еще  Глеб
Звоницкий, обладатель тех  же  инициалов,  бывший  охранник  и  нынешний
фээсбэшный майор - она все равно пропала,  потому  что  не  умеет  найти
черную кошку в темной комнате, даже зная, что она там есть!..
   Нет. Она не разрешит себе так думать.
   Она может все на свете. Она умна, решительна и всегда думает на  один
ход вперед. Сейчас неизвестно, чей ход, - кто быстрее и решительней, тот
раньше пойдет. Инне хотелось, чтобы первой оказалась она,  это  означало
бы, что для последнего выстрела противнику придется  занять  единственно
возможную позицию, и она позаботилась бы о том,  чтобы  на  эту  позицию
вывела его она сама.
   Она поедет по адресу, полученному в  редакции,  и  поговорит  с  этим
самым Захаром Юшиным, если только он на самом деле существует. Если  его
не существует, она поедет в Заболоцк, повстречается с Иваном Адамовичем,
посмотрит историю болезни Георгия Мурзина и личное дело санитара  Юшина.
Если главный врач поверит очередной ее лжи.
   И если... если она к тому времени все ещё будет жива.
   Примерно через полчаса ее вызвал Якушев.
   Она  побежала  пешком  -  лифт  всегда  ехал  слишком  медленно.   Ей
показалось подозрительным и странным, что Якушев вызвал ее так внезапно,
хотя ничего в этом не было ни подозрительного, ни странного, и ей  очень
хотелось задержаться по дороге.
   Ее задержал Юра, так и не отправившийся  ублажать  свой  насморк.  Он
вышел ей наперерез из  коротенького  коридора,  в  который  Инна  только
собиралась войти.
   - Инна Васильевна! - воскликнул он конфузливо. - А я вот лимон нашел.
   И показал лимон, словно нашел его на полу.
   - Вот и хорошо, - похвалила Инна. - А в Приангарск вы перезвонили?
   - Конечно.
   - Соврали, что я больна и потому не приеду?  Помощник  не  дрогнул  и
глаз не отвел.
   -  Что  вы,  Инна  Васильна!  Сказал,  что  в  связи  с  трагическими
обстоятельствами все руководство края должно оставаться на своих местах.
   Инна посмотрела на него. Похоже, что именно так он и сказал, поганец.
Руководство  края!..  Ему-то,  ясное  дело,  выгодно   быть   помощником
"руководства края", а она со стыда сгорит.
   - Юра, я ведь просила вас не называть меня руководством края! Я  пока
еще не первый вице-губернатор и не губернатор! Они - руководство края, а
мы с вами госслужащие, и только.
   Юра смотрел на нее покрасневшими от простуды кроткими глазами,  кивал
и соглашался - Инна была совершенно уверена, что он даже не слушает ее.
   - Инна Васильевна, можно  я  попрошу  вашего  водителя  отвезти  меня
домой? У меня температура поднимается, а я свою  машину  утром  отдал  в
гараж на профилактику. Думал, сам доберусь, а тут вдруг... расклеился.
   Этим чудесным мужественным словом Юра  именовал  свою  температуру  в
тридцать семь и одну десятую градуса. Быть может, даже и  две,  или  уже
подбирается к трем!
   Инна разрешила забрать Осипа, прошла коротенький коридорчик и страшно
удивилась, не обнаружив на месте ни секретаря, ни помощника.
   Так не бывает. Начальство  всегда  должны  охранять.  А  если  глупый
"рядовой работник" вдруг решит сунуть  нос  в  хозяйские  покои,  подать
челобитную или что-то  в  этом  роде?!  Кто  сможет  его  задержать,  не
пустить, остановить, если перед дверью н