а не было таких вещей. Генка... то есть мой  муж...
считал, что я должна носить костюмы. Я в них похожа на Нонну Мордюкову в
роли председателя колхоза.
   - Не носи больше костюмы, - предложила Инна. - А свитер я тебе дарю.
   - Что вы, Инна Васильевна! Мне не надо!
   - Мне тоже не надо, - отрезала Инна, - он мне как  раз  до  колен.  А
рукава до пяток.
   Она допила кофе и поднялась.
   - А завтракать? - вскрикнула Катя.
   - Глеб приедет, и вы с ним позавтракаете. Я и так опоздала.
   Она  погладила  по  голове  попавшуюся  на  дороге   Джину,   которая
недоуменно задергала спиной  -  не  привыкла,  чтобы  хозяйка  проявляла
нежность и ласку, не спросив разрешения.
   Надо  было  отдать   котов   свекрови.   Если   случится   что-нибудь
непоправимое, с кем они останутся? Перед кем будут дергать спиной и кому
сообщать, что они точно знают, сколько в холодильнике осталось рыбы?
   ...А свекровь с кем останется? Сыночек, бывший Иннин муж, не в счет.
   Инна уже застегивала шубу, когда зазвонил телефон.
   Звонил Юра, сообщал, что "разболелся" и на  работу  прийти  никак  не
может. Для убедительности он пошмыгал носом, а в конце разговора  еще  и
покашлял.
   Инна сказала ему, что шмыганье и кашель слышала, в  неминуемости  его
близкой кончины от простуды убедилась и на работу он может  не  спешить.
Наверное, так даже лучше.
   - Катя, у тебя есть ключ?
   Она показалась в коридоре. На руках у нее сидела невозмутимая Джина.
   Инна ощутила болезненный, словно от булавки, укол ревности.
   - Да. Вчера вы его Глебу оставляли. У меня в шубе.
   - Хорошо. Когда будете уезжать, закроете. Только не забудьте.
   Катя вдруг встревожилась.
   - Инна Васильевна, что-то случилось, да? Митька?! Или... кто?
   - Ничего не случилось, - успокоила ее Инна.  -  Хуже  уже  не  будет,
Кать. Дальше будет только лучше.
   Она махнула Кате рукой и сбежала с крыльца, к машине, которая  стояла
за кованой решеткой, вся окутанная белым облаком.
   Внутри, как обычно, был Осип. Осип, как обычно, был мрачен.
   - Что так поздно сегодня, Инна Васильна?
   - И тебе доброго утра, Осип Савельич.
   Осип что-то пробормотал, очевидно, поздоровался.
   - Куда?
   - На работу.
   Некоторое время ехали молча, как раз до будки со шлагбаумом.
   - А говорят, что губернаторская дочь нашлась.
   - А она терялась?
   - Да будет тебе, Инна Васильна! Все знают.
   - И где нашлась?..
   - А шут ее знает. Сбежала куда-то и отсиживается. Мать хоронить надо,
а ее нету! Во какая девка!
   Инна молчала, смотрела в окно. Она  сочувствовала  Кате  и  вовсе  не
считала, что та "отсиживается".
   На полдороге она вдруг вспомнила, что так и не спросила  у  помощника
про списки прессы, которые тот приготовил.
   Война войной, но работу она никогда не забывала.
   Мобильный у Юры не отвечал, а  домашний  был  записан  в  блокноте  у
секретарши. Секретарши не было на месте,  и  Инна  поняла,  что  быстрее
будет заехать к Юре домой.
   - Осип Савельич, ты знаешь, где Юра живет?
   - Наш Юра?
   - Ну конечно!
   - Знаю, вчера только отвозил с температурой, а он...
   - Завези меня к нему.
   Осип сбросил скорость, притормозил и перестроился в левый ряд.
   - Это мы быстро, - бормотал он себе под нос. - Здесь рядом.
   Юра оказался действительно  рядом,  добрались  за  две  минуты.  Инна
выскочила из машины, как раз когда в кармане зазвонил мобильный телефон.
   - Квартира пятьдесят восемь! - крикнул Осип в окно.
   - Да!
   - Инна Васильевна, - произнес голос Якушева. - Ты где?
   - Я в городе, Сергей Ильич.
   - Давай ко мне.
   Голос был напряженный.
   Инна помедлила.
   - Что случилось, Сергей Ильич?
   - Что случилось, то случилось. Я тебя жду. И быстрее.
   Телефон смолк, погасла веселенькая панелька. Инна посмотрела на  нее,
сдвинув брови, и сунула в карман.
   Что-то действительно случилось. Якушев никогда не говорил с ней таким
тоном.
   ...Вот интересно, что со мной будет сегодня в шесть часов вечера?..
   Долго не открывали, и она уже подняла руку, чтобы позвонить еще  раз,
когда дверь распахнулась и  перед  ее  взором  предстал  ее  собственный
помощник Юра - в клетчатых трусах и с декадентской сеточкой  на  голове.
Вид у него был крайне недовольный.
   - Инна Васильевна! - вскрикнул он и нырнул за дверь.  -  Боже  мой!..
Как же вы... без звонка...
   Инне стало смешно.
   - Один-один, Юр, -  сказала  она  из-за  двери.  -  В  тот  раз  я  в
колготках, в этот раз вы в трусах.
   - Я сейчас, одну минуточку... да вы входите, входите...
   - Юра, вы мне  скажите  только,  где  списки,  которые  вы  для  меня
готовили. Помните, по прессе, и что там...
   - Сейчас,  я...  Сейчас.  Инна  Васильевна,  я  халат  накину,  а  вы
проходите!
   - Мне не надо проходить, а вы вполне можете не искать ваш халат!
   - Списки? Господи, где же эти списки?.. Я не  помню.  А  что?  Срочно
нужно?
   - Якушев звонил только что. Сказал, что у него какое-то срочное дело.
Я думаю, что он опять о нашем празднике беспокоится.
   Дверь в соседнюю квартиру у Инны за спиной приоткрылась. Из нее никто
не выглянул, но Инна словно  увидела  выросшее  из-за  двери  любопытное
ослиное ухо.
   Соседи на посту. Они всегда на посту.
   - Входите, Инна Васильевна!
   Она вошла, ругаясь про себя, что  визит  к  помощнику  превратился  в
такое цирковое представление.
   В тесной передней сильно пахло духами, кофе, висело женское пальто  и
еще какая-то голубая штука на бретельках.  Инна  уставилась  на  штучку.
Проследив за ее взглядом,  Юра,  уже  облачившийся  в  полосатый  халат,
метнулся и засунул штучку под пальто.
   Теперь он таращился на Инну, и в  глазах  у  него  была  безграничная
любовь и преданность начальству.
   - Юра! - позвали из комнаты нежно. - Кто там, Юрчик?
   - Это ко мне, - громко объяснил тот в потолок. - По работе.
   - Юр, где списки прессы? Вы мне скажите, и я  поеду.  Тем  более  там
Якушев беспокоится.
   - Списки, списки... - и Юра байроновским движением приложил  руку  ко
лбу, обнаружил там сеточку, зарделся, сдернул ее и сунул в карман.  -  В
моем столе списки, - вспомнив, доложил он. - Справа, если не ошибаюсь, в
среднем ящике. Да, именно там. Инна Васильевна, но я завтра уже смогу, я
думаю, так что если не срочно, то...
   - Выздоравливайте, Юра, - ласково сказала Инна.  -  И  не  выключайте
телефон, а то вон я... сколько шума наделала.
   Она шагнула обратно на площадку и побежала вниз. Юра, высунувшись  из
двери, провожал ее глазами.
   - Я завтра обязательно!.. - крикнул ей вслед, но она не  остановилась
и не оглянулась.
 
*** 
 
   Из приемной Якушева Инна набрала выученный наизусть  номер  и  нажала
кнопку отбоя в ту же секунду, как трубку сняли.
   - Заходите, - во второй раз кислым голосом  предложила  помощница,  и
Инна вошла.
   Якушев  был  мрачен.  Он  был  так  мрачен,  что  его  лицо  казалось
вымазанным серой краской, по сравнению с  арктическим  сиянием  зимы  за
высокими окнами.
   Если к шести часам она  все  еще  будет  жива,  значит,  когда-нибудь
вдвоем с сыном они пойдут кататься на лыжах в такой же дымный от  мороза
день, когда солнце похоже  на  кусок  льда  в  цветном  бокале,  а  снег
сверкает ярче, чем все ее бриллианты, вместе взятые.
   - Инна Васильевна, - начал Якушев, не поздоровавшись и  не  предложив
ей сесть. - Ты, говорят, с Ястребовым какие-то там антимонии разводишь!
   - Кто говорит? - спросила Инна.
   - Разведка доносит, - буркнул Якушев. - Давай объяснись,  правда  это
или нет!
   - Что именно, Сергей Ильич?
   Якушев легонько хлопнул ладонью по столу. Инне показалось, что от его
движения по кабинету пронесся ледяной ветер.
   Она во все глаза уставилась на него.  Раньше  начальство  никогда  не
позволяло себе стучать руками по столу в ее присутствии.
   - Ты дурочку  не  валяй,  Инна  Васильевна.  Ты  толком  говори,  что
затеяла, да еще  у  меня  за  спиной!  Я  ведь  не  Анатолий  Васильевич
покойный, я тебя, лапушку, в порошок сотру. Мокрого  места  от  тебя  не
оставлю! В моей команде отступников не было и не будет.
   - А разве я в команде?..
   Якушев словно поперхнулся, замолчал  и  уставился  на  Инну,  выкатив
глаза. Она вдруг  подумала,  что  его  вот-вот  хватит  удар  -  в  духе
бразильского сериала - и он лишится памяти и не сможет больше  ходить  и
говорить.
   - Сергей Ильич, вы же самый первый мне позвонили, когда Мухина убили!
Почему вы предложили мне какую-то дикую  работу?  Праздник  для  народа,
встречу зимы, веселый карнавал? Что за ерунда такая? Я никогда  в  жизни
не занималась праздниками и ничего в  них  не  понимаю.  Зато  я  хорошо
понимаю в политическом пиаре! Но вам этого не нужно, так?
   - Я сам знаю, что мне нужно и чего мне не нужно!  Тебя  на  то  место
поставили, где ты больше всего нужна! И недовольство свое ты попридержи,
Инна Васильевна! Если ты к  Ястребову  собралась,  еще  большой  вопрос,
возьмет ли он тебя, с подмоченной-то репутацией, а я уж со своей стороны
тебе обещаю, что сделаю все, чтобы  она  сухой  не  осталась,  репутация
твоя, если ты так к нашему доверию относишься!
   Инна дошла до середины длинного стола, выдвинула стул и села, закинув
ногу за ногу. Она знала - Якушев терпеть не  мог  такую  позу,  искренне
считал  ее  вызывающей.  Открылись  совершенные  щиколотки  с  маленькой
выпуклой косточкой, и  пола  юбки  поехала  по  нейлону  чулка,  обнажая
колено. Инна неторопливо вернула юбку на место.
   - Ястребов звал меня к себе, - негромко сказала она. - Я  отказалась.
Я считала, что должна сначала переговорить с вами. А вы меня  определили
в песельники, Сергей Ильич!
   - Я тебя туда определил, где тебе самое...
   - А хотите, я вам скажу, почему вы меня туда определили? Потому что с
этой работы меня проще всего убрать. Тихо, без лишнего шума и  навсегда.
Верно?
   Якушев вдруг зорко глянул на нее - и гнева в его лице как не  бывало,
и серая пелена куда-то исчезла.
   - Вы повесили бы на  меня  организацию  этого  самого  праздника  для
народа, потом свели бы меня с этим, чью визитку вы мне сунули,  а  потом
завели бы уголовное  дело,  верно?  Нашлись  бы  какие-нибудь  бюджетные
растраты, это уж непременно, а тут и моя связь  с  криминалом!  Этот,  с
визитки, как раз и есть криминал, да еще какой!
   - Ты, Инна Васильевна, переутомилась, видно.  Ерунду  городишь  и  не
морщишься. Или это тебя Ястребов настропалил против старых друзей идти?
   - Какой вы мне друг, Сергей Ильич! И я  вам  не  друг.  Вам  покойный
Мухин был друг, и то вы его не пощадили.
   Он  думал  долю  секунды.  Только  одну  крохотную  долю  секунды  он
колебался и не знал, как ему вести себя с ней дальше.  Потом  он  принял
решение,   но    эту    долю    она    засекла    своим    безошибочным,
сверхчувствительным, супермощным радаром, который называется интуицией.
   Засекла и с холодеющим сердцем поняла - она права.
   До этого мига она была напряжена, как стрела, заправленная в арбалет,
а со следующим ударом сердца ей стало наплевать.
   Она, как и эта стрела, выпущенная на свободу, вдруг обрела  скорость,
перестала сомневаться и знала только одно - цель близка.  Цель,  которую
надо поразить.
   - Инна Васильевна, я  тебя  только  потому...  ты  женщина  и  только
потому... слабый пол, твою мать! А ты соображай, что говоришь,  у  меня,
знаешь, терпение тоже... С больной головы на здоровую!
   - Вам нужно мое  место,  чтобы  посадить  на  него  своего  человека.
Поначалу вы собирались просто поручить мне какую-нибудь дурацкую  работу
в надежде, что я от нее откажусь и вы сможете  заставить  меня  написать
заявление и убраться отсюда. Но в день  похорон  вы  узнали,  что  Мухин
оставил какие-то бумаги и вдова собирается  передать  их  мне.  Я  стала
опасна, да,  Сергей  Ильич?  Тогда  и  возник  этот  самый,  с  визитной
карточки. С его помощью вы убрали бы меня  гораздо  надежнее  и  гораздо
дальше, чем просто в Москву.
   - Инна Васильевна, ты заболела, что ли?!
   - Да ни черта я не заболела, - с досадой сказала Инна. - Хватит  уже.
Вы не годитесь в артисты, Сергей Ильич, правда.  Особенно  когда  так...
один на один.
   - Тебе, может, водки налить? - предложил  Якушев  миролюбиво  и  даже
потянулся в сторону шкафчика. Рука у него тряслась. -  А  то  ты  отчета
себе не отдаешь...
   Под окном, далеко внизу, прогудела машина.
   Инна представила себе, как Осип в "Вольво"  читает  толстую  книгу  и
горестно вздыхает, когда дело в ней идет не так, как  хотелось  бы  ему,
Осипу.
   Что он станет делать, если  останется  один?..  Каково  ему  будет  с
другим человеком? Привыкнет ли, сможет ли так же делить с ним жизнь, как
он делит ее с Инной?..
   - Вы даже представить себе не могли, что это за  бумаги,  потому  что
были уверены, что Мухин ни сном  ни  духом  не  подозревает...  вас.  Вы
всегда были его лучшим другом и главным соратником. Всегда,  всю  жизнь,
правда? Он и предположить не мог, что за игру вы затеяли!
   - И что за игру я затеял?.. Инна коротко улыбнулась.
   - Игру во власть. Самую сладкую из всех. Вы ведь  умный  человек,  вы
отлично понимали, что вам ни за что не удастся взять ее у Мухина из рук.
Во-первых, он  вам  ни  за  что  бы  ее  не  отдал.  Во-вторых,  вы  его
побаивались. В-третьих, и в-главных, у вас нет таких денег, чтобы прийти
во власть легально и на чьих-то плечах!  Вы  не  можете  себе  позволить
покупать  журналистов,  газеты,  телевизионные  передачи,   радиоканалы,
верно? Вы можете только получить их в наследство. Вы были первым  замом,
Мухин умер, вы стали и.о. губернатора, и все бюджетные деньги  оказались
в вашем распоряжении! И не  только  деньги!  Но  еще  и  государственные
средства массовой информации, вроде тех же газет,  которые  сделают  вас
губернатором, как миленькие.
   Воцарилось молчание.
   - Н-да, - произнес Якушев задумчиво. - Прав был Анатолий  Васильевич.
Всегда говорил, что Селиверстова умна, а я не  слишком  верил.  То  есть
верил, конечно, но что там за ум, у бабы!..
   - Эти разговоры не ко мне, - сухо возразила Инна.  -  Это  к  Хрусту,
пожалуйста. Он про бабий ум все понимает.
   - Так-с, - Якушев как ни в чем не бывало почесал за ухом и  посмотрел
на Инну. - И что теперь нам с тобой делать, ласточка?  Куда  мне  теперь
тебя девать-то?
   - У вас есть человек, который отлично знает, куда девать. Которому вы
пообещали мое место. Которого вы сами  до  смерти  боитесь,  потому  что
он... не в себе. У него нездоровая психика.  То  есть  он,  конечно,  не
буйный сумасшедший, но он садист, получающий удовольствие от  смерти.  И
вы сами выпустили его на свет, как джинна из бутылки.
   - Замолчи! - вдруг взревел Якушев. - Замолчи сейчас же, сука, дрянь!
   Инна посмотрела на него совершенно хладнокровно.
   - Поздно, Сергей Ильич. Поздно теперь кричать. Все. Вы знали,  что  у
Мухина случился роман с какой-то деревенской девчонкой. Тогда за  романы
не то чтобы сажали, но из партии исключали,  с  работы  выгоняли  и  все
такое прочее. Мухин  девчонку  бросил,  разумеется,  девчонка  родила  и
утопилась, как в книге про любовь. Мухин про ребенка и думать  забыл.  А
потом он явился, этот ребенок. Двадцать семь лет спустя. Я не знаю,  чем
он Мухину пригрозил...
   - Как чем? - спросил у нее за спиной  ее  собственный  помощник  Юра,
который час назад метался по тесной  прихожей  в  семейных  трусах  и  с
сеткой на голове. - Маньяком, конечно! Это же я писал про маньяка!
   Инна через плечо посмотрела на него. Он стоял у  двери,  привалившись
плечом к косяку, отглаженный, наманикюренный, усмехающийся  красавец,  и
она вдруг подумала со стремительным ужасом, что ошиблась.
   Этого не может быть. Это не он.
   Юра повернул в двери ключ и двинулся к тому месту, где  сидела  Инна.
Дошел и присел перед ней на корточки.
   - Я писал в газете про маньяка из сумасшедшего дома и посылал  Мухину
письма, что этот маньяк и есть его сын, только и всего!
   Тут Юра улыбнулся доброй улыбкой. Он смотрел Инне прямо в глаза, и от
его взгляда у нее медленно и противно закружилась голова.
   - Старый козел верил! Он верил, мать его!  Сначала  мне  было  весело
просто брать у него деньги - он давал, он все время платил, потому что я
угрожал рассказать всем, что  полоумный  маньяк  в  Заболоцке  -  сынуля
нашего  бати-губернатора,  да  еще  незаконный,  да  еще  брошенный  им,
злыднем! А он верил! Он даже ни разу не позвонил в эту  психушку,  чтобы
проверить! Кретин, пень старый! Он вину чувствовал, мать его! Да я  чуть
не сдох, когда узнал, что этот слизняк - мой отец!
   - А рассказал вам об этом, конечно, Сергей Ильич, -  протянула  Инна,
бесстрашно глядя в яростные пылающие глаза. - Поделился.
   - Конечно. Я долго думал. Очень. А потом придумал. Я  плаваю  хорошо,
Инна Васильна, душа моя. Ну,  и  нырнул.  А  когда  этот  хрен  за  мной
кинулся, я его утопил, разумеется. Он долго не захлебывался, все  наверх
рвался! Удивился, наверное, сильно - он же меня  спасать  полез!  -  Юра
радостно засмеялся. - Я  появился  с  его  документами,  а  сведения  из
Заболоцка, что Юшин погиб, Сергей Ильич уничтожил.  А  уж  потом  Сергей
Ильич меня на  работу  пристроил,  новую  фамилию  дал,  паспорт,  новую
квартиру. Я ведь умный, Инна Васильна, драгоценная вы моя.  Это  меня  в
психи закатали, потому  что  боялись,  что  лишнее  начну  болтать,  что
настоящий наследник-то я!
   - Юра, - спросила Инна, - что вы несете? Какой наследник? Чего?
   - А всего, - безмятежно ответил Юра. - Я, а не те ублюдки! И  я  убил
его, как у Шекспира! На мне кровь отца!..
   Он явно был безумен - нервное напряжение, что ли,  сказывалось?  -  и
Инна вдруг испугалась, что не сможет понять все до конца.
   - Вы написали, что маньяк сбежал из сумасшедшего дома.  Мухин  прочел
это в газете. Вы прислали ему записку,  где  уже  не  просили  денег,  а
говорили, что его сын хочет его увидеть, и назначили время, когда  Мухин
должен быть в своем кабинете. Что было назначено на это время?
   - Телефонный звонок, - весело сказал Юра. - Его сын  должен  был  ему
позвонить! Господи, как это было смешно, когда  старый  козел  сидел,  и
ждал, и трясся, а потом я пришел и убил его! Но я, конечно, сказал  ему,
что я и есть его сын и именно мою мать он утопил в реке!
   - Я сразу знала, что убил его кто-то из своих, - задумчиво произнесла
Инна. - Не могло быть чужих ночью в кабинете губернатора! Вы  выстрелили
ему в висок, спустились в кабинет Сергея  Ильича,  заперлись  в  нем  и,
когда  приехала  милиция  и  все  остальные,  просто-напросто  вышли  из
кабинета и присоединились к ним, правильно?
   - Йес, - бодро ответил Юра. - Знаете, вы  мне  даже  нравитесь,  Инна
Васильевна. Я бы на вас женился, если бы мне не нужно было вас убить.
   - Вы выросли в детском доме? - вдруг спросила она.
   - Боже избави, - пожал плечами ее помощник, -  в  каком  еще  детском
доме!  Меня  взяли  чудесные  люди.  Подобрали,  как   щенка,   которого
собирались утопить, а потом сжалились! Профессор и его супруга. Они были
старыми, когда я родился, а когда я вырос, стали уже совсем дряхлыми. Да
ну их, они померли давно.
   - А где вы жили?
   - В Томске. Да какое вам дело?
   - Такое, что я никак не могла понять, почему вы Шекспира цитируете  и
на Черчилля ссылаетесь. Не должны  ведь,  будь  вы  из  детдома.  А  вы,
оказывается, из профессорской семьи.
   - Ну да. Я сделаю хорошую карьеру на вашем месте, Инна  Васильна.  Вы
за меня не волнуйтесь.
   - Как вы из Томска попали в Заболоцк?
   Юра вдруг дернулся, словно от внезапного ожога, покраснел, вскочил  и
изо всех сил двинул стул. Стул загрохотал.
   - В Заболоцк меня упрятали те гады, которые знали, что  я  наследник,
только я, один я!..
   - Юра!
   - Только мне положено было все то, что они имели вместо меня, а  я  в
это время...
   - Юра!
   - Мне было десять лет,  когда  я  узнал,  что  мои  родители  мне  не
родители, что это чужие люди, совсем