в  Алконбери  на  американском  военном
самолете.
   Кипсек перестал бросать крошки уткам и повернулся к Маккриди.
   - Они с вами говорили, приглашали возобновить опрос?
   - Нет. Прошла уже неделя. Полная тишина.
   - Значит, Орлов уже сказал большую ложь,  ту,  ради  которой  он  сюда  и
пришел. Поэтому ЦРУ закрыло все входы и выходы.
   - У вас есть предположения? Что это за ложь? Кипсек вздохнул.
   - Если бы я был генералом Дроздовым, я бы рассуждал, как генерал КГБ, а у
КГБ всегда было две мечты. Одна  -  разжечь  серьезную  войну  между  ЦРУ  и
Интеллидженс Сервис. Американцы на вас еще не нападают?
   - Нет, они очень вежливы. Просто почему-то стали менее общительными.
   - Тогда это другая мечта. А она заключается в  том,  чтобы  взорвать  ЦРУ
изнутри. Полностью деморализовать все  управление,  Восстановить  сотрудника
против сотрудника. Орлов скажет, что в ЦРУ давно  работает  агент  КГБ.  Это
будет очень эффектное обвинение. Я  предупреждал  вас:  операция  "Потемкин"
подготовлена очень тщательно.
   - Как мы обнаружим лже-агента КГБ, если американцы ничего нам не скажут?
   Кипсек зашагал к своей машине. На ходу он обернулся и бросил через плечо:
   - Найдите человека, к которому ЦРУ внезапно охладеет. Это он и  будет,  и
он будет невиновен.

***

   Эдуардз был в ужасе.
   - Дать знать Москве, что Орлов  сейчас  находится  в  Алконбери?  Если  в
Лэнгли об этом разнюхают, начнется настоящая война. Скажите Бога ради, зачем
вам это понадобилось?
   - Для проверки. Я верю Кипсеку. Я убежден, что он нас  не  обманывает.  Я
ему полностью доверяю. Следовательно, я считаю, что Орлов - подсадная  утка.
Если Москва не прореагирует, не сделает попытки заставить Орлова  замолчать,
это и будет доказательством. Этому поверят  даже  американцы.  Конечно,  они
будут страшно недовольны, но в конце концов они нас поймут.
   - А если все же русские  ликвидируют  Орлова?  Вы  будете  объясняться  с
Кэлвином Бейли?
   - Не ликвидируют, - ответил Маккриди. - Ручаюсь, не ликвидируют.
   - Между прочим, он сюда приезжает. В отпуск.
   - Кто?
   - Кэлвин. С женой и дочерью. Папка на вашем столе. Я хотел бы, чтобы наша
фирма оказала ему какие-то знаки внимания. Один-другой обед с  коллегами,  с
которыми  он  хотел  бы  встретиться.  Много  лет  он  был   верным   другом
Великобритании. Мы обязаны что-то сделать.
   Маккриди спустился в своей кабинет и мрачно уставился на пацку.
   Денис Гонт сел напротив.
   - Он большой любитель оперы, - сказал Маккриди, перелистывая документы. -
Думаю, можно будет достать билеты в  "Ковент  Гарден",  в  "Глиндборн",  еще
куда-нибудь.
   - Боже, я никак не могу попасть в "Глиндборн", - с завистью сказал  Гонт,
- Там все билеты проданы на семь лет вперед.
   Этот  роскошный  загородный  особняк  в  самом  сердце  Суссекса,   среди
бескрайних лугов, был и остается одним  из  лучших  летних  оперных  театров
Великобритании. Попасть туда - мечта всякого любителя оперы.
   - Вам нравится опера? - спросил Маккриди.
   - Конечно.
   - Вот и отлично. Будете опекать Кэлвина и миссис Бейли, пока они будут  в
Великобритании. Достаньте билеты в "Ковент Гарден" и в "Глиндборн". От имени
Тимоти. Используйте служебное положение, проявите изворотливость. Должна  же
наша проклятая служба иметь хоть какие-то преимущества, хотя, кажется, я  их
так и не видел.
   Маккриди собрался на ленч. Гонт схватил папку.
   - Когда он должен приехать? - спросил он.
   - Через неделю, - уже из дверей  отозвался  Маккриди.  -  Позвоните  ему.
Скажите, что вы собираетесь  предпринять.  Спросите,  что  он  больше  всего
любит. Раз мы взялись, будем делать как следует.

***

   Макс Келлог закрылся в помещениях архива и не выходил оттуда десять дней.
Его жене сообщили, что  он  уехал  в  срочную  командировку.  Она  поверила,
Келлогу приносили горячую пищу, но все эти дни он  жил  главным  образом  на
кофе и удвоенной норме сигарет.
   В его распоряжении были два клерка архива. Они ничего  не  знали  о  цели
расследования, лишь приносили Келлогу по его  требованию  папку  за  папкой.
Келлог извлекал фотографии из дел, давно задвинутых  в  самые  далекие  углы
архива, - считалось, что они едва ли когда-нибудь понадобятся. Как и во всех
спецслужбах,  в  ЦРУ  никогда  ничего  не  выбрасывали,  даже  очень  старые
документы весьма сомнительной  важности;  никто  не  может  предугадать,  не
понадобится ли однажды  какая-нибудь  крохотная  деталь,  вроде  вырезки  из
газеты или фотографии. Теперь Келлогу потребовалась масса деталей.
   Одновременно с добровольным заточением Келлога в архиве два  агента  были
направлены в Европу: один - в Вену и  Франкфурт,  другой  -  в  Стокгольм  и
Хельсинки.  У  каждого  было  удостоверение  сотрудника  Бюро  по  борьбе  с
наркотиками и письмо за подписью министра финансов США, в котором он  просил
руководство банков оказывать сотрудникам бюро  всяческое  содействие.  Совет
директоров любого крупного банка приходил в ужас при одной мысли о том,  что
их банк могли использовать для отмывки денег наркобизнеса, и после недолгого
совещания открывал все свои архивы.
   Потом вызывали кассиров и показывали им фотографию,  спрашивали  о  датах
перечисления денег на определенные счета. Один кассир ничего не помнил, трое
других кивнули. Агенты сняли фотокопии с платежных документов, взяли образцы
подписей множества клиентов для графологического анализа в Лэнгли.  Выполнив
задание, агенты вернулись в Вашингтон и выложили свои трофеи на  стол  Максу
Келлогу.
   Из первоначально отобранных двадцати с лишним  сотрудников  ЦРУ,  которые
служили во Вьетнаме в указанный Орловым  период  (на  всякий  случай  Келлог
расширил его на два года в ту и другую сторону),  первые  десять  кандидатур
были быстро отброшены. Другие тоже один из другим постепенно исключались  из
числа подозреваемых.
   Они или не были в определенном месте в определенное время, или  не  могли
выдать нужную информацию, потому что не знали ее, или не  могли  встретиться
со связным, потому что были в это время в другой части света. Все постепенно
отсеивались. За исключением одного человека.
   Агенты еще не успели вернуться из Европы, а Келлог был уже уверен, что он
нашел того, кого искал. Сведения из европейских банков лишь подтвердили  его
догадки. Келлог собрал все документы и отправился в  Джорджтаун  -  домой  к
директору ЦРУ.
   За три дня до этого Кэлвин Бейли, миссис Бейли и их дочь  Клара  вылетели
из Вашингтона в Лондон. Бейли  любил  Лондон;  в  сущности,  он  давно  стал
отчаянным англофилом. Его страстью была история Великобритании.
   Бейли обожал старинные замки и  величественные  особняки,  построенные  в
давно минувшие века; он мог часами бродить по прохладным  коридорам  древних
монастырей, аббатств и  университетов.  Он  остановился  в  Мейфэре,  в  той
квартире, которую ЦРУ содержало специально для визитов важных  персон,  взял
напрокат машину и поехал в Оксфорд, избегая  автомагистралей  и  предпочитая
окольный путь по тихим проселочным дорогам.  Бейли  остановился  на  ленч  у
открытой  террасы  кафе  "Булл-эт-Бишем",   дубовые   балки   которой   были
установлены еще до рождения королевы Елизаветы Первой.
   На второй вечер к Бейли заглянул Джо Роут. Здесь он впервые  познакомился
с поразительно некрасивой миссис Бейли и с  восьмилетней  Кларой,  неуклюжей
девочкой в очках, с кривыми зубами и с заплетенными в  косы  прямыми  рыжими
волосами. Прежде Роут никогда не видел семью Бейли; Кэлвин  не  относился  к
числу тех людей, которых нетрудно представить у постели засыпающего  ребенка
или на пикнике за  городом.  Впрочем,  в  Лондоне  Кэлвин  Бейли,  казалось,
частично утратил свою обычную замкнутость, хотя Роут не  мог  сказать,  было
это связано с предвкушением только что начавшегося длительного отпуска с его
любимыми операми, концертами  и  картинными  галереями  или  с  перспективой
продвижения по службе.
   Роуту очень хотелось поделиться с Бейли  заботами,  свалившимися  на  его
голову после  феноменальных  признаний  Орлова,  но  директор  ЦРУ  приказал
молчать. Никто, даже Кэлвин Бейли, руководитель отдела специальных проектов,
не должен знать - во всяком случае, пока не должен знать.  Когда  выдвинутые
Орловым обвинения  будут  или  опровергнуты,  или  надежно  доказаны,  тогда
директор соберет руководителей отделов и служб и  сам  сообщит  им  то,  что
сочтет нужным. До тех пор необходимо хранить  полное  молчание.  Люди  могут
задавать вопросы, но  ответов  на  них  они  не  получат,  и  уж  тем  более
недопустимо разглашать что-либо по собственной инициативе. Поэтому Джо Роуту
пришлось обманывать своего шефа.
   Роут сказал Бейли, что опрос Орлова  проходит  нормально,  только  теперь
более  медленными  темпами.  Это  и  понятно,  ведь  Орлов  уже  выдал   всю
информацию, которую он хорошо помнил. Теперь  проблема  заключалась  в  том,
чтобы извлечь из глубин его памяти все мельчайшие  детали.  Орлов  старается
сделать все, что от него зависит, британцы им довольны. Теперь снова и снова
проверяются уже затронутые проблемы. Это требует много  времени,  но  каждое
возвращение к проблеме приносит новые  детали  -  незначительные,  но  часто
очень ценные.
   Роут отпил глоток. В этот момент в двери появились Сэм Маккриди  и  Денис
Гонт. Пришлось представлять семью Бейли еще раз-Роут был вьшужден  признать,
что его британский друг отлично подготовился к  визиту.  Маккриди  поздравил
Бейли с успехом,  имея  в  виду  Орлова,  и  от  имени  Интеллидженс  Сервис
предложил ему целую культурную программу.
   Бейли был в восторге от билетов в  "Ковент  Гарден"  и  "Глиндборн".  Это
будут самые запоминающиеся моменты его двенадцатидневного отпуска в Лондоне,
сказал он.
   - Потом назад в Штаты? - спросил Маккриди.
   - Нет, сначала ненадолго в  Париж,  Зальцбург  и  Вену,  потом  домой,  -
ответил Бейли.
   Маккриди кивнул. Оперные театры Зальцбурга и Вены славились во всем мире.
   Вечер прошел на удивление непринужденно и  даже  весело.  Грузная  миссис
Бейли, переваливаясь с  ноги  на  ногу,  подавала  мужчинам  напитки,  потом
привела Клару попрощаться с гостями - девочке было пора ложиться спать.
   Клару  представили  Гонту  и  Маккриди.   Маккриди   улыбнулся,   девочка
застенчиво улыбнулась в ответ.  Не  прошло  и  десяти  минут,  как  она  уже
заливалась хохотом, наблюдая за его ловкими фокусами.
   Маккриди достал из кармана монету, высоко подбросил ее  и  поймал.  Когда
девочка разжала его кулак, монеты там не оказалось. Потом Маккриди  "достал"
монету из левого уха Клары. Девочка взвизгнула  от  восторга.  Миссис  Бейли
сияла.
   - Где вы научились таким штукам? - спросил Бейли.
   - Просто это один из моих более достойных талантов, - ответил Маккриди.
   Роут молча наблюдал.  Интересно,  размышлял  он,  не  может  ли  Маккриди
сделать так, чтобы и обвинения Орлова в  адрес  ЦРУ  тоже  исчезли,  как  та
монета? Едва ли, решил Роут.
   Маккриди поймал на себе взгляд Роута, прочел его мысли и покачал головой.
Нет еще, Джо, пока еще  нет.  Он  снова  повернулся  к  девочке,  теперь  не
сводившей с него преданных глаз.
   Трое гостей ушли в начале десятого. На улице, обращаясь к Роуту, Маккриди
пробормотал:
   - Как продвигается расследование, Джо?
   - Ну и дерьмо же ты! - не сдержался Роут.
   - Будь осторожен, - сказал Маккриди. - Тебя водят за нос.
   - А мы думаем, что тебя, Сэм.
   - Кого он пригвоздил к позорному столбу, Джо?
   - Отстань, -- рявкнул Роут. - Теперь Менестрелем занимается только ЦРУ. К
тебе он не имеет никакого отношения. Роут  повернулся  и  быстро  зашагал  в
стороку Гроувнор-сквер.
   Двумя днями позже  в  домашней  библиотеке  директора  ЦРУ  Макс  Келлог,
разложив папки,  свои  заметки,  копии  банковских  документов,  фотографии,
докладывал о результатах расследования.
   Он смертельно устал: такой объем  работы  даже  большая  бригада  агентов
обычно выполняла за вдвое больший срок. Вокруг глаз у Келлога  легли  темные
круги.
   Директор ЦРУ в своей домашней бархатной куртке сидел напротив Келлога  за
большим дубовым обеденным столом. Он распорядился, чтобы стол принесли  сюда
специально для бумаг. На лысой голове директора играли блики  электрического
света, а из-под густых бровей на Келлога и на документы  немигающе  смотрели
внимательные, как у старой ящерицы, глаза.  Когда  Келлог  закончил  доклад,
директор спросил:
   - У вас осталась хоть капля сомнений? Келлог покачал головой.
   - Менестрель назвал двадцать семь улик. Из них двадцать  шесть  указывают
на него.
   - Все косвенные?
   - Это неизбежно. За исключением показаний трех банковских  кассиров.  Они
опознали его - по фотографии, разумеется.
   - Может ли человек быть осужден только на основании косвенных улик?
   - Да, сэр. Имеется множество прецедентов, все они хорошо известны.  Чтобы
признать человека виновным в убийстве, не всегда необходим труп.
   - Его признание не обязательно?
   - Не обязательно. И почти  наверняка  мы  добьемся  признания  далеко  не
сразу. Он очень изворотлив, искусен, умен и чрезвычайно опытен.
   Директор ЦРУ вздохнул.
   - Отправляйтесь домой, Макс.  Отправляйтесь  домой  к  жене.  По-прежнему
никому ни слова. Когда вы мне понадобитесь, я за вами пришлю. Не появляйтесь
в офисе, пока я не скажу. Сделайте перерыв. Отдохните.
   Директор показал на дверь. Макс Келлог поднялся и ушел.  Директор  вызвал
помощника и приказал  отправить  шифрованную  телеграмму  с  грифом  "только
лично" Джо Роуту в Лондон: ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО. ТЕМ ЖЕ  ПУТЕМ.  ЯВИТЕСЬ
КО МНЕ. НА ПРЕЖНЕМ МЕСТЕ. Телеграмма  была  подписана  условным  именем,  по
которому Роут поймет, что она была послана лично директором ЦРУ.
   Та летняя ночь в Вашингтоне выдалась особенно темной, и такими же темными
были мысли, мелькавшие в голове директора ЦРУ. Он вспоминал  давно  минувшие
годы, своих друзей и коллег, веселых молодых парней и  девушек,  которых  он
отправлял через Атлантику и  которые  погибли  на  допросах,  погибли  из-за
предателя, из-за осведомителя. В те  дни  извинения  и  объяснения  были  не
нужны, тогда не было максов келлогов, которые могли бы неделями  копаться  в
горах документов, чтобы найти неопровержимые доказательства.  В  те  дни  не
было прощения, во всяком случае, осведомителям. Директор пристально  смотрел
на лежавшую перед ним фотографию.
   - Сукин ты сын, - негромко произнес он, - какой же ты сукин сын.
   На следующий день в кабинет Сэма Маккриди в Сенчери-хаусе вошел посыльный
и положил на стол конверт из шифровальной  комнаты.  Маккриди  был  занят  и
кивнул Гонту, чтобы тот вскрыл конверт. Гонт прочел записку,  присвистнул  и
протянул ее Маккриди. Это была рекомендация  из  Лэнгли:  КЭЛВИНА  БЕЙЛИ  ВО
ВРЕМЯ ЕГО ОТПУСКА В ЕВРОПЕ РЕКОМЕНДУЕМ НЕ ДОПУСКАТЬ К СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ.
   - Орлов? - спросил Гонт.
   - Думаю, он, - ответил Маккриди. - Как, черт возьми, мне их убедить?
   Маккриди принял решение сам. Через тайник он передал
   Кипсеку записку с просьбой встретиться как можно быстрее.
   Во время ленча из службы наблюдения за аэропортами MI5 ему сообщили,  что
Джо Роут по тем же фальшивым документам вылетел из Лондона в Бостон.

***

   Вечером того же дня, выиграв пять часов за счет разницы во  времени,  Джо
Роут уже сидел за обеденным столом в доме директора  ЦРУ.  Мрачный  директор
расположился напротив Роута, обеспокоенный Макс Келлог  -  справа.  Дома,  в
Александрии, он проспал почти все двадцать четыре часа,  которые  прошли  со
времени  его  предыдущего  визита  в  этот  дом  до  телефонного  вызова   в
Джорджтаун. Все документы Келлог  оставил  у  директора,  теперь  они  снова
лежали перед ним.
   - Расскажите все еще раз, Макс. С самого начала. Так, как вы рассказывали
мне.
   Келлог бросил взгляд на Роута, поправил очки  и  взял  листок  бумаги  из
верхней папки.
   -  В  мае  1967  года  Кэлвин  Бейли  был  послан  во  Вьетнам  в   ранге
государственного служащего двенадцатой ступени. Вот приказ о назначении. Как
видите, он был участником операции "Феникс". Вы, конечно,  слышали  об  этой
операции, Джо.
   Роут кивнул. В самый разгар войны во Вьетнаме американцы начали  операцию
по  нейтрализации   вьетконговцев,   терроризировавших   местное   население
постоянными казнями, в том числе публичными и  невероятно  жестокими.  Смысл
операции "Феникс" заключался в ответном  терроре,  то  есть  в  выявлении  и
ликвидации  вьетконговских   активистов.   Никому   не   известно,   сколько
подозреваемых агентов Вьетконга было  отправлено  к  Создателю  без  суда  и
следствия. Одни говорили - двадцать тысяч, ЦРУ  утверждало,  что  не  больше
восьми тысяч.
   Тем более невозможно ответить на вопрос, сколько среди этих подозреваемых
было настоящих вьетконговцев, потому что вьетнамцы  очень  быстро  научились
доносить на любого  соотечественника,  которому  они  хотели  отомстить  или
просто навредить. Они доносили, руководствуясь чувством кровной мести, из-за
племенных распрей, дележа земли, даже из-за невыплаченных долгов, ведь  если
кредитор мертв, то некому и отдавать долг.
   Обычно тех вьетнамцев, на  которых  поступил  донос,  передавали  в  руки
вьетнамской секретной военной полиции. В изобретенных ими изощренных методах
допроса  и  способах  умерщвления  подозреваемых   вьетнамские   полицейские
превзошли самые кошмарные восточные жестокости.
   - Там были американцы, молодые ребята, только что прилетевшие из  Штатов,
и они стали свидетелями того, чего не следует  видеть  ни  одному  человеку.
Кое-кто из них уволился, другим потребовалась  помощь  психиатра,  а  третьи
приняли мировоззрение тех людей, с которыми они должны были воевать.  Джордж
Блейк изменил свою веру в Корее, а Кэлвин Бейли - во  Вьетнаме.  У  нас  нет
никаких доказательств, потому что подобные превращения происходят в сознании
человека, но последующие факты подтверждают наше предположение.
   В марте 1968  года  произошло  то,  что,  по  нашему  убеждению,  явилось
переломным моментом в сознании Бейли. Он появился в деревне  Май  Лай  всего
лишь через четыре часа после той резни. Вы помните Май Лай?
   Роут кивнул еще раз. Все это было частью его юности, он помнил те события
даже слишком хорошо. 16 марта 1968 года отряд американских пехотинцев  вошел
в небольшую деревню Май Лай. У американцев  были  сведения,  что  в  деревне
скрываются вьетконговцы или симпатизирующие им вьетнамцы.  Позже  так  и  не
удалось выяснить,  по  какой  причине  американцы  потеряли  самоконтроль  и
буквально взбесились. Не получив ответов на свои вопросы, они схватились  за
оружие, открыли стрельбу и не успокоились до тех пор, пока землю  не  усеяли
трупы по меньшей мере четырехсот пятидесяти безоружных вьетнамских крестьян,
мужчин, женщин и детей. В Америке о резне в Май Лай узнали лишь восемнадцать
месяцев спустя, а лейтенант Уильям  Колли  был  осужден  военным  трибуналом
только через три года. А Кэлвин Бейли был в деревне через четыре часа и  все
видел своими глазами.
   - Вот его рапорт, - продолжал  Келлог,  передавая  несколько  листков,  -
написанный в то время собственной рукой. По стилю  и  по  почерку  вы  легко
обнаружите,  что  это  писал  человек,  только  что   перенесший   серьезное
потрясение. К сожалению, Бейли,  очевидно,  не  выдержал  испытания  и  стал
симпатизировать коммунистам.
   Через шесть месяцев после этих событий Бейли сообщил, что  он  завербовал
двоюродных братьев - Нгуен Ван Трока  и  Во  Нгуен  Кана  и  внедрил  их  во
вьеткоиговскую разведывательную службу.  Это  было  целым  событием,  первой
ласточкой, за которой  последовали  и  другие.  Согласно  информации  самого
Бейли, он вел своих вьетнамских агентов два года.  По  словам  Орлова,  дело
обстояло иначе: вьетнамцы вели Бейли. Взгляните сюда.
   Келлог протянул Роуту две фотографии. На одной из  них  на  фоне  зеленой
стены джунглей были сняты двое