оскве?
   - Нет, в Восточной Германии. Скоро ему предстоит  инспекционная  поездка,
которая продлится неделю. Панкратин предлагает передать материалы  на  самом
юге Тюрингии, недалеко от баварской границы. Он  проедет  по  югу  и  западу
страны: Коттбус, Дрезден, Карл-Маркс-Штадт, потом Гера и Эрфурт.  Вечером  в
среду вернется в Берлин. Он хочет передать книгу  во  вторник  или  в  среду
утром.  Эти  места  он  знает  плохо  и  поэтому   намерен   воспользоваться
придорожными площадками  для  стоянки  машин.  Остальное  он  продумал:  как
передавать, как уходить.
   Сэм отпил глоток и перевел взгляд на Эдуардза.
   - Тимоти, вы им объяснили?
   - Я говорил, - ответил Эдуардз и  повернулся  к  гостям.  -  Очевидно,  я
должен высказаться более определенно. Сэм не может идти через границу. Я уже
упоминал... Я докладывал директору, и тот согласился со мной. Штази  занесла
Сэма в черный список.
   Клодия непонимающе подняла брови.
   - Это значит, что если  они  снова  схватят  меня  на  своей  территории,
никаких любезных обменов на границе не будет.
   - Его допросят, а потом расстреляют, - добавил Эдуардз, хотя в пояснениях
не было необходимости. Апплйард присвистнул.
   - Ну, это игра не по правилам. Должно быть, вы им изрядно насолили.
   - Каждый работает, как может,  -  рассудительно  заметил  Сэм.  --  Между
прочим, если я сам не могу, то  есть  человек,  который  смог  бы  пойти  на
встречу. На прошлой неделе в клубе мы с Тимоти как раз о нем говорили.
   Эдуардз чуть не поперхнулся шампанским.
   - Полтергейст? Но Панкратин говорит, что  он  передаст  материалы  только
тому, кого он знает лично.
   - Он знает Полтергейста. Помните, я говорил, что он помогал нам на первых
порах? Полтергейст обхаживал Панкратина еще в восемьдесят первом, пока я  не
выбрался на восток. Панкратину нравится Полтергейст. Он  его  узнает  и  все
передаст. Он не дурак.
   Эдуардз поправил шелковый шейный платок.
   - Хорошо, Сэм, В последний раз.
   - Это опасная  работа,  и  ставки  высоки.  Он  должен  получить  хорошее
вознаграждение. Десять тысяч фунтов.
   - Согласен, - ни секунды не  колеблясь,  ответил  Апплйард  и  извлек  из
кармана лист бумаги.  -  Здесь  подробно  описано,  как  будут  передаваться
материалы, механизм, передачи разработал Панкратин. Нужны два места встречи.
Основное и резервное. Сможете через двадцать четыре часа сообщить нам, какие
вы выбрали площадки для стоянки? Мы передадим ему.
   - Я не могу заставить Полтергейста, - предупредил Маккриди. - Он помогает
нам добровольно.
   - Сэм, попытайся. Пожалуйста, Сэм, - сказала Клодия. Маккриди встал.
   - Между прочим, какой вторник вы имели в виду?
   - Вторник на следующей неделе, - ответил Апплйард. - Через восемь дней.
   - Боже милосердный, - произнес Маккриди.

Глава 2

   Почти  весь  следующий  день,  понедельник,  Сэм  Маккрид  просидел   над
крупномасштабными картами и фотографиями, потом  отправился  с  просьбами  к
старым друзьям, еще  работавшим  в  восточногерманском  отделе.  Те  ревниво
относились к любым посягательствам на свою территорию,  но  в  конце  концов
были вынуждены уступить, ведь Маккриди  имел  на  то  право.  Они  не  стали
спрашивать шефа отдела дезинформации, что он задумал.
   К середине дня Маккриди нашел два вроде бы подходящих места. Одним из них
была  защищенная  навесом  стоянка  рядом   с   восточногерманской   седьмой
автомагистралью, которая шла с востока на  запад  параллельно  шоссе  Е40  и
соединяла промышленную Иену с пасторальным Веймаром, а потом и с пригородами
Эрфурта. Основную стоянку Маккриди выбрал неподалеку от Иены,  к  западу  от
города. Резервная была на том же шоссе,  но  на  полпути  между  Веймаром  и
Эрфуртом, меньше чем в трех милях от советской военной базы в Hope.
   Если во вторник или в среду во время своей инспекционной поездки  русский
генерал окажется где угодно между Иеной и Эрфуртом, то он  быстро  доберется
до любого места встречи. В пять часов Маккриди поехал в  посольство  США  на
Гроувнор-сквер и передал свои предложения Клодии  Стьюарт.  Тотчас  же  было
отправлено зашифрованное  сообщение  в  штаб-квартиру  ЦРУ  в  Лэнгли  (штат
Виргиния); там предложения Маккриди одобрили и передали в Москву, тому,  кто
"вел" Панкратина. На следующий день  рано  утром  информация  уже  лежала  в
тайнике за шатающимся кирпичом  в  стене  Новодевичьего  кладбища,  а  через
четыре часа по пути в министерство письмо забрал генерал Панкратин.
   В тот же понедельник незадолго до заката  Маккриди  отправил  шифрованное
послание руководителю боннского бюро Интеллидженс Сервис.  Тот  прочел  его,
уничтожил, потом поднял телефонную трубку и набрал номер.
   Бруно Моренц вернулся домой в семь вечера. Он уже наполовину  расправился
с ужином, когда его жена вдруг вспомнила:
   - Звонил твой зубной врач, доктор Фишер.
   Моренц поднял голову и уставился на давно остывшее неаппетитное блюдо.
   - М-м-м.
   - Сказал, ему нужно еще раз осмотреть ту пломбу. Завтра. Чтобы ты зашел к
нему в кабинет в шесть.
   Фрау Моренц снова с головой погрузилась в вечернюю  телевикторину,  Бруно
оставалось только надеяться, что она передала слова  достаточно  точно.  Его
"зубным врачом" был совсем не  доктор  Фишер,  а  Маккриди,  который  всегда
назначал встречи в каком-нибудь из двух баров. Один  назывался  "кабинетом",
другой - "клиникой". Шесть часов значило полдень, время ленча.

***

   Во вторник утром Денис Гонт отвез Маккриди в Хитроу на утренний  рейс  до
Кельна.
   - Вернусь завтра вечером, - сказал Маккриди. - Остаешься за меня.
   В к„льнском  аэропорту  Маккриди,  весь  багаж  которого  составлял  один
портфель, быстро прошел таможенный и паспортный контроль,  взял  такси  и  в
начале двенадцатого оказался возле Дома оперы.  Минут  сорок  он  кружил  по
площади, спустился по Кройцгассе, потом завернул на шумную  пешеходную  зону
Шильдергассе, Он часто  останавливался  у  витрин,  неожиданно  поворачивал,
входил в магазины в одну дверь, а выходил из другой. Без пяти двенадцать  от
убедился, что "хвоста" нет, свернул в узкий переулок Кребсгассе и направился
к старинному бару, отделанному  деревом  и  украшенному  золотой  готической
вязью. Небольшие витражи пропускали немного света. Маккриди занял кабинку  в
дальнем углу, заказал глиняную кружку рейнского пива  и  стал  ждать.  Через
пять минут за тот же столик сел грузный Бруно Моренц.
   - Давно не виделись, старина, - сказал Маккриди. Моренц  кивнул  и  отпил
глоток пива.
   - У тебя дело, Сэм?
   Маккриди за десять минут объяснил суть проблемы, Моренц покачал головой.
   - Сэм, мне уже пятьдесят два. Скоро я уйду на пенсию. У меня свои  планы.
Раньше все было по-другому, все казалось интересным. Теперь, признаюсь, меня
пугают те мерзавцы за "железным занавесом".
   - Меня тоже, Бруно. Но если бы я мог, я бы пошел. Я в черном списке, а ты
- чист.  Это  быстрая  операция:  утром  переходишь  границу  туда,  вечером
возвращаешься. Даже если первая попытка окажется неудачной, ты  вернешься  в
середине следующего дня.  Они  предлагают  десять  тысяч  фунтов  наличными.
Моренц уставился на Маккриди.
   - Это много. За такие деньги нетрудно найти охотников. Почему именно я?
   - Он знает тебя. Ты ему нравишься. Он увидит, что  пришел  не  я,  но  не
испугается. Мне ужасно не хочется просить тебя,  но  мне  это  действительно
очень нужно. Последний раз, клянусь. Ради старой дружбы.
   Бруно допил пиво и встал.
   - Мне пора возвращаться... Хорошо, Сэм.  Только  для  тебя.  Ради  старой
дружбы. Но потом, клянусь, я выхожу из игры. Окончательно.
   - Даю слово, Бруно. Последний раз. Поверь мне. Я тебя не подведу.
   Они договорились встретиться в следующий понедельник на  рассвете.  Бруно
вернулся в свой кабинет, Маккриди выждал еще десять минут,  потом  дошел  до
стоянки такси на Туништрассе и поехал в Бонн. Остаток этого дня и всю  среду
он провел в боннском бюро Интеллидженс Сервис, объясняя, что ему потребуется
для операции. Дел было много, а времени - в обрез.
   В двух часовых поясах к востоку, в  Москве,  после  обеда  майор  Людмила
Ваневская встретилась с глазу на глаз с генералом Шаляпиным. Сидя  за  своим
столом, бритоголовый, осторожный  генерал  с  хитроватым  и  властным  лицом
сибирского крестьянина тщательно  изучал  папку  Ваневской.  Перелистав  все
документы, он толкнул ей папку.
   - Неубедительно, - сказал он.
   Генералу нравилось, когда подчиненные отстаивали свое мнение.  В  прежние
времена - а генерал Шаляпин давно работал в этой организации -  такой  папки
было бы вполне достаточно. На Лубянке всегда находилось место для еще одного
человека. Но теперь другое время, а главные перемены впереди.
   - Пока неубедительно, - неохотно согласилась Ваневская. - Но  уж  слишком
много совпадений. Вспомните двухлетней давности историю с ракетами  СС-20  в
Восточной Германии - янки узнали о них подозрительно быстро.
   - Восточная Германия кишит шпионами и  предателями.  У  американцев  есть
спутники, система RORSATS...
   - А перемещения военных кораблей в северных портах? Эти  сукины  дети  из
НАТО, похоже, всегда знают...
   Шаляпину нравился напор молодой женщины. Он всегда поощрял бдительность у
своих подчиненных, для того они здесь и сидят.
   - Утечка информации не исключена, - согласился он. - Возможно, существует
несколько источников. Халатность, неосторожные разговоры,  множество  мелких
агентов. А вы полагаете, что все это дело рук одного человека...
   - Вот этого человека, - она наклонялась и показала на фотографию в папке.
   - Но почему? Почему именно он?
   - Потому что он всегда оказывается на месте.
   - Неподалеку, - поправил генерал.
   - Вот именно, неподалеку. По соседству, но в том же самом военном округе.
Всегда на месте,
   Генерал Шаляпин прожил долгую жизнь и собирался пожить еще. Уже  в  марте
он  понял,  что  обстановка  меняется.  После   смерти   очередного   старца
Генеральным секретарем без лишних  проволочек  единогласно  избрали  Михаила
Горбачева. Он молод,  полон  сил  и  энергии,  может  задержаться  в  кресле
надолго. Он жаждет реформ и уже начал очищать партию от наиболее  очевидного
балласта.
   Шаляпин знал  правила.  Даже  Генеральный  секретарь  может  одновременно
восстановить против  себя  не  больше  одного  из  трех  китов,  на  которых
держалось советское государство. Если он взялся за  старую  гвардию  партии,
значит, ему придется заигрывать с армией и КГБ. Генерал подался вперед, едва
не лег грудью на стол и, вытянув руку, сунул короткий толстый палец  в  лицо
раскрасневшейся Ваневской.
   - Ваших данных недостаточно, чтобы я мог отдать приказ об аресте генерала
Генерального  штаба.  Пока  еще  недостаточно.  Мне   нужно   что-то   более
убедительное, хотя бы один небольшой эпизод.
   - Разрешите взять его под наблюдение, - потребовала Ваневская.
   - Тайное наблюдение.
   - Хорошо, товарищ генерал, под тайное наблюдение.
   - Тогда я согласен, майор. Я распоряжусь, чтобы вам выделили людей.

***

   - Всего лишь несколько дней,  repp  директор.  Короткие  каникулы  вместо
полного летнего отпуска. Я бы хотел уехать на несколько дней вместе с  женой
и сыном. На эти выходные плюс понедельник, вторник и среда.
   В это утро у Дитера Ауста было хорошее настроение. К тому же как  хороший
государственный чиновник, он понимал, что  его  сотрудники  имеют  право  на
летний отпуск. Его  всегда  удивляло,  почему  Моренц  так  редко  отдыхает.
Наверное, не может себе позволить.
   - Дорогой Моренц, наша работа нелегка. Но управление никогда не  скупится
на отпуска для своих сотрудников. Пять дней - это не проблема. Конечно, если
бы вы предупредили нас заблаговременно... Впрочем, неважно, все в порядке, я
попрошу фрейлейн Кеппель пересмотреть график отпусков.
   Вечером Бруно Моренц сообщил жене,  что  ему  придется  уехать  по  делам
службы на пять дней.
   - Только на выходные и следующие понедельник, вторник и среду,  -  сказал
он. - Герр директор Ауст хочет, чтобы я сопровождал его в поездке.
   - Это хорошо, - отозвалась Ирмтраут, не отрываясь от экрана телевизора.
   На самом деле Моренц собирался  провести  оба  выходных  дня  с  Ренатой,
посвятить понедельник  Сэму  Маккриди  и  подробнейшему  инструктажу,  а  во
вторник  перейти  восточногерманскую  границу.  Даже   если   ему   придется
встречаться с агентом повторно и провести  ночь  в  Восточной  Германии,  он
вернется на Запад в среду во второй половине дня, до ночи доедет до Кельна и
утром в четверг будет на работе. Потом он отдаст  заявление  об  увольнении,
отработает сентябрь, объяснится с женой и уедет о Ренатой в Бремерхафен.  Он
был уверен, что Ирмтраут не станет устраивать сцены, она почти не  замечала,
дома он или нет.

***

   В четверг Ваневская потерпела первую серьезную неудачу, отреагировала  на
нее совсем не женским крепким словом и бросила  телефонную  трубку.  Команда
наблюдателей уже была на месте, уже готова была следить за каждым  движением
генерала. Но для этого ей нужно было хотя бы примерно знать, где и когда  он
будет  находиться.  Поэтому  Ваневская  связалась  с  одним  из  сотрудников
Третьего  главного  управления  КГБ,   который   был   внедрен   в   Главное
разведывательное управление Министерства обороны.
   Отношения  между  КГБ  и  ее  армейским  двойником  ГРУ  всегда  были  не
идеальными,  хотя  почти  никто  не  сомневался,   кто   выигрывает   в   их
соревновании. Мощь и влияние КГБ лишь усилились в начале шестидесятых годов,
когда полковник ГРУ Олег Пеньковский выдал столько советских  секретов,  что
его не без оснований стали считать шпионом,  причинившим  СССР  максимальный
ущерб. Тогда Политбюро разрешило КГБ внедрить десятки своих агентов  в  ГРУ.
Они  носили  армейскую  форму,  дни  и  ночи  проводили  в  среде  армейских
разведчиков, но ни на минуту не забывали о  том,  кому  они  на  самом  деле
служат. Настоящие офицеры ГРУ знали агентов КГБ и пытались  их  изолировать,
но это не всегда было легко.
   - Прошу прощения, товарищ майор, - говорил ей по телефону молодой  офицер
КГБ, работавший в ГРУ. - Приказ о проведении инспекции  лежит  передо  мной.
Интересующий вас человек отбывает завтра. Он должен  посетить  четыре  наших
главных гарнизона в Германии. Так точно, план инспекционной поездки  у  меня
есть.
   Он продиктовал план Ваневской. Та положила трубку и  надолго  задумалась,
потом,  приняв  решение,  написала  служебную  записку,  в  которой  просила
разрешение  на   командировку   в   отдел   Третьего   главного   управления
штаб-квартиры  КГБ  в  Восточном  Берлине.  На  улаживание  формальностей  и
оформление документов ушло два дня. Майор Ваневская  вылетела  в  Потсдам  в
воскресенье утром.

***

   В  пятницу  Бруно  Моренц  постарался  побыстрее  разделаться  со   всеми
неотложными делами, чтобы уйти с работы пораньше. Поскольку он решил  подать
заявление об увольнении сразу по. возвращении, в середине следующей  недели,
он даже навел порядок в ящиках своего стола. Небольшой кабинетный сейф Бруно
оставил напоследок. Теперь он вел дела такой низкой степени секретности, что
сейфом почти не пользовался. Выдвижные ящики  его  стола  запирались,  дверь
кабинета на ночь тоже всегда закрывалась на замок, да и все  здание  надежно
охранялось. Тем не менее Бруно привел в порядок немногие бумаги, хранившиеся
в сейфе. Под бумагами, на самом дне, лежал его служебный пистолет.
   "Вальтер РРК" был не в идеальном состоянии. Последний раз  Бруно  стрелял
из него несколько лет назад во время  обязательных  проверочных  стрельб  на
полигоне в Пуллахе. Пистолет настолько запылился, что сдавать  его  в  таком
виде было бы неудобно. Бруно решил почистить оружие, но  принадлежности  для
чистки остались дома, в Порце.  Без  пяти  пять  Бруно  положил  пистолет  в
боковой карман куртки и ушел.
   Пока он шел до лифта, пистолет так больно  стучал  по  бедру,  что  Бруно
сунул его за пояс и застегнул куртку. При мысли о том,  что  Рената  впервые
увидит его с  оружием,  Бруно  улыбнулся.  Что  ж,  пусть  хоть  теперь  она
почувствует, насколько серьезна была его работа. Впрочем, это  неважно.  Все
равно она его любит.
   Прежде чем направиться в Ханвальд, он остановился в центре города и купил
хорошей телятины, свежих овощей, бутылку  настоящего  французского  кларета.
Дома от приготовит отличный ужин, ему всегда нравилось хозяйничать на кухне.
Его последней покупкой был большой букет цветов.
   Бруно припарковал свой "опель-кадетт" за, утлом, недалеко от ее улицы,  -
так он делал всегда - и остаток пути прошел  пешком.  Он  решил  не  звонить
Ренате из машины - пусть его визит будет сюрпризом. С цветами. Она  будет  в
восторге. Ему даже не пришлось нажимать  кнопку  звонка  у  двери  подъезда,
потому что в это время какая-то женщина выходила из дома.  Все  складывалось
как  нельзя  лучше.  Теперь  это  будет  настоящий  сюрприз.  У  Бруно   был
собственный ключ от квартиры Ренаты.
   Он неслышно - сюрприз так сюрприз! - повернул ключ в  замке.  В  прихожей
было тихо. Бруно уже открыл было рот, чтобы позвать: "Рената,  дорогая,  это
я...", и вдруг услышал.взрыв  ее  смеха.  Он  улыбнулся.  Должно  быть,  она
смотрит какую-то смешную передачу по телевизору. Он сунул нос в  гостиную  -
никого. До него снова донесся  смех  -  из  коридора,  с  той  стороны,  где
находилась ванная комната. Удивляясь собственной недогадливости, Бруно вдруг
сообразил: ведь у Ренаты мог быть клиент. А он предварительно  не  позвонил.
Потом до него дошло, что, если бы  у  нее  в  самом  деле  был  клиент,  они
закрылись бы в ее рабочей спальне, и он не услышал бы ни звука. Бруно  хотел
было позвать Ренату, но тут услышал мужской хохот. Он вышел  из  гостиной  в
коридор.
   Дверь в рабочую спальню  Ренаты  была  чуть  приоткрыта,  но  распахнутые
дверцы большого шкафа прикрывали щель.  В  коридоре  на  пол  была  небрежно
сброшена зимняя одежда.
   - Ну и идиот, -  произнес  мужской  голос.  -  Неужели  он  действительно
думает, что ты выйдешь на него замуж?
   - Он совсем с ума  сошел,  влюбился  по  уши.  Такой  болван.  Ты  только
посмотри на него, - ответила Рената.
   Моренц положил пакеты с покупками и букет и двинулся дальше по  коридору.
Он был просто удивлен. Он осторожно прикрыл дверцы шкафа и  ногой  распахнул
дверь в спальню.
   Рената, сидя  на  гигантской  кровати,  застеленной  черными  простынями,
курила сигарету. Моренц почувствовал приятный запах  марихуаны.  На  кровати
удобно расположился  мужчина,  которого  Моренц  прежде  никогда  не  видел:
молодой, сухой, крепкий, в джинсах  и  кожаной  куртке  мотоциклиста.  Когда
распахнулась дверь, оба поднялись, а мужчина одним прыжком вскочил так,  что
оказался за спиной Ренаты. У него было злое лицо  и  давно  немытые  светлые
волосы. Что касается личных пристрастий Ренаты,  то  она  предпочитала  тех,
кого обычно называют подонками, а этот  парень,  ее  постоянный  любовник  и
сутенер, был настоящим подонком.
   Моренц долго не мог отвести  взгляда  от  мерцающего  экрана  телевизора,
стоявшего за кроватью. Рената и ее гость смотрели видеофильм. Любой  мужчина
среднего возраста, занимающийся любовью, выглядит  не  очень  достойно,  тем
более  если  за  этим  наблюдают  другие.  Моренц  смотрел  на   собственное
изображение на экране, и в нем  росло  чувство  стыда,  обиды,  отчаяния.  В
видеофильме была снята и Рената; время  от  времени  она  выглядывала  из-за
спины Моренца и, глядя в камеру, Делала презрительные жесты.  Очевидно,  эти
жесты и вызывали их смех.
   Теперь перед Морением стояла  почти  обнаженная  Рената,  которая  быстро
оправилась от шока. Ее лицо залила краска гнева,  а  когда  она  заговорила,
Моренц не узнал ее голоса; это был голос скандальной уличной торговки.
   - Какого черта ты сюда приплелся?
   - Я хотел тебя удивить... - пробормотал Моренц.
   - Да, вот