й  поездки  по  горным  дорогам  Раус  приехал  в
"Аполлонию" как раз к ленчу. Он полагал, что "няни"  из  полка  специального
назначения нашли его. Во всяком случае, он очень надеялся,  что  не  остался
один.
   Вечером предыдущего дня он намеренно замешкался у пунктов  паспортного  и
таможенного контроля. Все пассажиры прошли формальности раньше него  -  все,
кроме одного.  Бледный  молодой  человек  из  ливийского  Мухабарата  упрямо
держался за его спиной.  Теперь  Раус  убедился,  что  Хаким  аль-Мансур  не
оставил его своим вниманием. В зале мальтийского аэровокзала  Раус  не  стал
искать взглядом сержантов из полка специального назначения и  надеялся,  что
они не попытаются установить с ним контакт.
   Ливийский "хвост" остался на Мальте, но Раус понял,  что  в  Никозии  его
будет ждать другой  агент.  Так  оно  и  оказалось.  Раус  вел  себя  вполне
естественно. Он заметил, что ливийский агент отстал при выезде из  комплекса
зданий никозийского аэропорта, и надеялся,  что  по  крайней  мере  один  из
сержантов находится где-то рядом. Раус не торопился, но не  осматривался  по
сторонам и не пытался отыскать соотечественников. Где-нибудь на холмах могли
прятаться другие ливийцы.
   В "Аполлонии" нашелся свободный номер, и Раус занял его. Может  быть,  об
этом номере заблаговременно побеспокоился аль-Мансур, а может, и нет.  Номер
был отличным, из окон открывался изумительный вид на  противоположный  склон
долины в только что отцветших вишневых садах.
   На ленч Раус взял легкое, но  питательное  местное  блюдо  -  баранину  в
горшочке, приятное  красное  вино  "Омодос"  и  свежие  фрукты.  "Аполлония"
оказалась модернизированной старинной таверной, к ней  пристроили  обеденную
террасу, которая на балках висела над долиной. Далеко стоявшие друг от друга
столики были защищены от солнца полосатыми тентами. Раус  не  знал,  сколько
людей остановилось в отеле, но на ленч пришло всего  несколько  человек.  За
угловым столиком сидел пожилой жгучий брюнет,  который  невнятно  говорил  с
официантом по-английски. Здесь было еще две-три пары, на взгляд  определенно
киприоты, они могли приехать специально на  ленч.  Когда  Раус  появился  на
террасе, из ресторана в отель уходила очень красивая молодая  женщина.  Раус
обернулся ей вслед. Она буквально притягивала к  себе  взгляды  и,  судя  по
роскошным пшенично-золотистым волосам, никак не могла быть киприоткой.  Раус
заметил, что  все  три  официанта  проводили  ее  восхищенными  взглядами  и
поклонами. Потом один из них показал Раусу на его столик.
   После ленча Раус поднялся в свой номер  и  задремал.  Если  прозрачный  и
обстоятельный намек аль-Мансура означал, что теперь Раус "в игре",  то  пока
британец мог только ждать и смотреть. Он сделал  все,  что  ему  посоветовал
ливиец. Следующий ход, если он вообще будет сделан, за  аль-Мансуром.  Раусу
оставалось только  надеяться,  что  если  дела  сложатся  совсем  плохо,  то
откуда-нибудь к нему подоспеет помощь.
   Действительно, когда Раус проснулся, группа  поддержки  уже  заняла  свое
место. С другой стороны долины, в вишневом саду на склоне холма,  обращенном
к террасе, два сержанта отыскали небольшую каменную хижину. Из стены  хижины
они осторожно выбили камень. В образовавшуюся щель было хорошо видно  отель,
который от хижины отделяло семьсот ярдов. В мощный полевой бинокль  за  всем
происходящим на террасе можно было следить, как с двадцати ярдов.
   Уже совсем смеркалось, когда сержанты связались по  радио  с  Маккриди  и
объяснили, как можно добраться до их хижины с другой  стороны  холма.  Маркс
выехал из Педуласа и, следуя указаниям сержантов, свернул сначала  на  одну,
потом на другую проселочную дорогу, где они увидели поджидавшего их Дэнни.
   Маккриди вышел из автомобиля и последовал за Дэнни. Скоро они оказались в
вишневом саду, где можно было идти до самой хижины, не скрываясь,  здесь  их
уже не могли увидеть с другого склона долины. Билл протянул Маккриди  прибор
ночного видения.
   На обеденной террасе зажгли свет.  Ту  часть  террасы,  которую  занимали
столики для гостей, опоясывала гирлянда разноцветных ламп,  кроме  того,  на
каждом столике горели свечи в подсвечниках.
   - Босс, завтра  нам  нужно  будет  одеться,  как  местным  крестьянам,  -
пробормотал Дэнни. - В нашей одежде по этим холмам долго не походишь.
   Утром нужно будет послать Маркса, сказал  себе  Маккриди,  в  не  слишком
близкую деревню за хлопчатобумажными куртками и брюками вроде тех, что  были
на попадавшихся им по дороге рабочих с фермы. Если им повезет, то  в  хижине
никто не появится: в мае опрыскивать цветущие деревья уже поздно, а собирать
вишни еще рано. В одном можно было быть уверенным - в хижине давно никто  не
жил. Ее крыша наполовину провалилась, везде был толстый слой пыли, а у одной
из  стен  стояли  мотыги  со  сломанными  черенками.  Для  сержантов   полка
специального назначения, которые  неделями  лежали  в  сырых  расщелинах  на
склонах ольстерских холмов, каменная  хижина  была  сродни  четырехзвездному
отелю.
   -  Привет,  красотка,  -  пробормотал.  Билл,  который  снова  вооружился
биноклем.
   Он передал бинокль Маккриди.
   Из отеля на террасу вышла молодая женщина. Сияющий официант проводил ее к
столику. На ней было простое, но элегантное белое  платье,  которое  выгодно
подчеркивало золотистый загар. Светлые локоны свободно падали на плечи.  Она
села и, очевидно, заказала спиртное.
   -  Не  отвлекайтесь,  -  проворчал  Маккриди.  -   Где   Раус?   Сержанты
ухмыльнулись.
   - А, Раус. Окна над террасой видите? Третье окно справа.  Маккриди  навел
бинокль на окна над террасой. Ни одно из окон не было зашторено, в некоторых
горел свет. Маккриди видел, как из ванной вышел мужчина, всю одежду которого
составляло закрученное на талии полотенце, и направился в спальню.  Это  был
Раус. Пока все шло нормально. Но никто из злодеев не давал о себе знать.  На
террасе появились еще два гостя: толстый бизнесмен из Леванта со сверкающими
перстнями на пальцах обеих рук  и  пожилой  мужчина,  который  уединился  за
угловым столиком и принялся изучать меню. Маккриди вздохнул. В  ожидании  он
провел едва ли не полжизни и все же терпеть не мог ждать. Он отдал бинокль и
бросил взгляд на часы. Семь часов пятнадцать минут. Маккриди провел в хижине
еще два часа, потом вместе с Марксом вернулся в деревню, пока там еще  можно
было поужинать. Сержанты остались в хижине. Они будут вести  наблюдение  всю
ночь. В этом им не было равных - как и в жестоких рукопашных схватках.
   Раус оделся и взглянул на часы. Семь тридцать. Он закрыл номер на ключ  и
спустился на террасу, чтобы выпить перед  обедом.  Солнце  уже  скрылось  за
вершинами холмов, и внизу, в долине, стало совсем темно, хотя силуэты холмов
еще четко вырисовывались на фоне темнеющего неба. На  побережье,  в  Пафосе,
теплое весеннее солнце будет радовать людей еще целый час.
   На террасе сидели  трое:  толстяк,  по  виду  -  житель  Средиземноморья,
пожилой мужчина с не правдоподобно  черной  шевелюрой  и  женщина.  К  Раусу
подошел официант. Раус показал на столик у балюстрады террасы, рядом с  тем,
за которым сидела женщина. Официант осклабился и поспешил усадить его.  Раус
заказал греческий анисовый ликер и графин местной родниковой воды.
   Когда  Раус  усаживался  за  стол,  женщина  оглянулась.  Раус  кивнул  и
пробормотал: "Добрый вечер". Она кивнула в ответ и снова повернулась лицом к
темнеющей долине. Принесли ликер. Раус тоже бросил взгляд на  долину,  потом
сказал:
   - Могу я предложить тост?
   Женщина вздрогнула. - Тост?
   Раус бокалом обвел темные силуэты охранявших  долину  холмов  в  отблеске
ярко-оранжевого заката.
   - За безмятежное спокойствие. И за потрясающую красоту. Женщина  ответила
чуть заметной улыбкой.
   - За спокойствие, - откликнулась она и отпила глоток белого сухого вина.
   Официант принес две папки  с  меню.  Женщина  и  Раус,  каждый  за  своим
столиком, выбирали блюда. Она остановилась на горной форели.
   - Я бы не мог сделать лучшего выбора, - сказал Раус официанту. -  Мне  то
же самое.
   Официант ушел.
   - Вы обедаете одна? - негромко спросил Раус.
   - Да, одна, - коротко ответила женщина. - - Я тоже, - сказал  Раус.  -  И
это меня беспокоит, ибо я - богобоязненный человек.
   Женщина недоумевающе нахмурила брови.
   - При чем здесь Бог?
   Раус отметил ее явно не британский, скорее американский носовой  выговор.
Он еще раз показал на долину.
   - Такой прекрасный вид, холмы, тихий вечер,  заходящее  солнце.  Все  это
создал Бог, но уж, конечно, не для того, чтобы здесь обедать в одиночестве.
   Женщина  рассмеялась,  и  в  полумраке  на  ее  загорелом  лице  блеснули
ослепительно белые зубы. Заставляй их смеяться, говорил ему отец, они любят,
когда их заставляют смеяться.
   - Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?
   Только на обед?
   - Почему бы и нет? Только на обед.
   Раус взял свой бокал и занял место напротив.
   - Том Раус, - представился он.
   - Моника Браун, - ответила она.
   Они разговорились. Последовал обычный обмен малозначащими  фразами.  Раус
объяснил, что  он  написал  книгу,  которая  пользуется  успехом,  а  теперь
собирает  материал  для  следующего  романа,  где  речь  пойдет  о   сложной
политической обстановке на Среднем Востоке и в странах  Средиземноморья.  Он
решил завершить свою поездку по восточному Средиземноморью кратким отдыхом в
этом отеле,  который  ему  рекомендовали  друзья,  они  сказали,  что  здесь
отличная кухня и очень спокойная обстановка.
   - А вы? - спросил Раус.
   -  Не  могу  похвастаться  ничем  столь  же   интересным.   Я   занимаюсь
коневодством. Я  купила  трех  чистокровных  жеребцов.  Чтобы  оформить  все
документы для их отправки в Англию, требуется время. Вот я и... - она пожала
плечами, - убиваю здесь время. Я решила, что ждать здесь будет приятнее, чем
мучиться без дела в порту.
   - Жеребцов? На Кипре? - переспросил Раус.
   - Нет, в Сирии. В Хаме была ярмарка  первогодков.  Чистокровных  арабских
скакунов. Вы знаете, что все  британские  скаковые  лошади  в  конце  концов
являются потомками всего лишь трех арабских скакунов?.
   - Только трех? Нет, я не знал.
   Моника оказалась фанатиком  лошадей.  Раус  узнал,  что  она  замужем  за
майором Эриком Брауном, который намного старше ее,  В  Ашфорде  у  них  есть
конный завод. Моника родилась в Кентукки,  там  она  научилась  коневодству,
узнала о скачках. Раус смутно помнил Ашфорд - небольшой городишко  в  Кенте,
на полпути от Лондона до Довера.
   Подали запеченную на углях восхитительную форель, а к ней -  сухое  белое
вино из долины Маратасса. Тем временем  в  баре,  располагавшемся  в  отеле,
прямо за той дверью, что вела на террасу, появились трое мужчин.
   - Сколько вам придется ждать? - спросил Раус. - Я имею  в  виду  -  ваших
жеребцов.
   - Надеюсь, теперь недолго. Их должны привезти со дня на  день.  Меня  они
беспокоят. Возможно, мне нужно было остаться с  ними  в  Сирии.  Они  ужасно
возбудимы. И плохо переносят дорогу.  Но  мой  агент  по  отправке  -  очень
опытный человек. Он позвонит мне, когда их привезут, дальше я поеду  с  ними
сама.
   Мужчины в баре допили виски, и официант показал им  свободный  столик  на
террасе. До ушей Рауса донесся знакомый акцент. Недрогнувшей рукой он  донес
вилку с куском форели до рта.
   - Скажи своему человеку, чтобы он принес каждому еще того же, - проворчал
один из троих.
   На противоположном склоне долины Дэнни вполголоса позвал:
   - Босс!
   Маккриди моментально вскочил на ноги и подошел к щели в каменной  кладке.
Дэнни протянул ему бинокль и отошел на  шаг  в  сторону.  Маккриди  настроил
бинокль по своим глазам и тяжело вздохнул.
   - Вот и они, - сказал он и отдал бинокль Дэнни. - Не сводите с них  глаз.
Я с Марксом поеду к отелю. Билл, поедете со мной.
   Стало так темно, что они могли идти не скрываясь. С другой стороны долины
их не могли заметить.
   На террасе все внимание Рауса было сосредоточено на Монике Браун.  Одного
беглого взгляда было достаточно, чтобы он узнал  все,  что  ему  нужно  было
узнать. С  двумя  ирландцами  он  прежде  не  сталкивался,  а  третьим  -  и
определенно старшим в банде - был Кевин Маони.
   Раус и Моника Браун отказались от десерта  и  заказали  кофе,  с  которым
подали мелкие засахаренные фрукты. Моника покачала головой.
   - Это вредно для фигуры, очень вредно, - сказала она.
   - Но вам фрукты никак  не  могут  повредить,  Потому  что  у  вас  просто
потрясающая фигура, - заметил Раус.
   Моника со смехом отмахнулась, но приняла комплимент не без  удовольствия.
Она, нагнувшись, подалась вперед, и в свете свечей Раус  бросил  мимолетный,
но одурманивший его взгляд на желобок, разделявший ее полные груди.
   - Вы знаете этих мужчин? - серьезным тоном спросила она.
   - Нет, вижу их в первый раз, - ответил Раус.
   - Один из них не сводит с вас глаз.
   Раус не хотел поворачиваться и смотреть на  ирландцев,  но  после  такого
замечания Моники  показное  безразличие  могло  бы  вызвать  подозрение.  На
британца были устремлены темные глаза Кевина Маони. Когда  Раус  повернулся,
ирландец не стал отводить глаз.  Их  взгляды  встретились.  Раус  прочел  во
взгляде Маони удивление и беспокойство, словно тот понял,  что  видел  Рауса
прежде, но не мог вспомнить, где и когда. Раус отвернулся.
   - Нет. Я их точно никогда не видел.
   - Значит, они очень плохо воспитаны.
   - Вы уловили их акцент? - спросил Раус.
   - Ирландский, - ответила Моника. - Точнее, .североирландский.
   - Где вы научились различать ирландские акценты? - спросил Раус.
   - На скачках, разумеется. Там всегда полно ирландцев. А теперь, Том,  мне
было приятно с вами посидеть, но, если вы не возражаете, мне пора спать.
   Моника встала. Раус тоже поднялся. Его смутные подозрения улеглись.
   - Согласен, - сказал он. - Обед был чудесным. Надеюсь, мы сидели за одним
столом не последний раз.
   Напрасно Раус ждал какого-либо намека на просьбу проводить ее до  номера,
Монике было тридцать  с  небольшим,  она  была  самостоятельной  и  неглупой
женщиной. Если бы у нее возникло такое желание, она бы дала понять ему. Если
же нет, то глупо портить вечер. На прощанье Моника улыбнулась Раусу и  ушла.
Раус заказал еще чашку кофе, отвернулся от тройки  ирландцев  и  снова  стал
смотреть на черные холмы. Вскоре по звукам он понял, что ирландцы опять ушли
в бар, поближе к своему любимому виски.
   - Я же говорил вам, что здесь просто великолепно, - произнес низкий голос
за спиной Рауса.
   Хаким аль-Мансур, как всегда, безупречно одетый, занял свободный стул  за
столиком  Рауса  и  жестом  приказал  официанту  принести   ему   кофе.   На
противоположном склоне долины Дэнни опустил бинокль и  тревожно  пробормотал
несколько слов в микрофон радиопередатчика. Сообщение Дэнни принял Маккриди.
Он сидел в "форде-Орионе", который поставил рядом с главным входом  в  отель
"Аполлония", Маккриди не видел ливийца, но ведь тот мог приехать много часов
назад.
   - Немедленно сообщайте мне обо всех изменениях, - сказал он Дэнни.
   - В самом деле говорили, мистер Азиз, - спокойно отозвался Раус. -  И  вы
были правы. Но если вы хотели побеседовать со мной, почему вы выдворили меня
из Ливии?
   - О, прошу вас, не выдворил, - протянул аль-Мансур. - Всего лишь  отказал
в  разрешении  на  въезд.  И  причина  моего  отказа  в  том,  что  я  хотел
побеседовать с вами в такой обстановке, где нам никто бы не помешал. Даже на
моей родине существуют неизбежные формальности,  нужно  составлять  рапорты,
удовлетворять любопытство вышестоящих  персон.  Здесь  же...  ничего,  кроме
спокойствия и мира.
   И  еще  возможность,  подумал  Раус,  незаметно  ликвидировать   меня   и
предоставить возможность кипрским властям разбираться  с  трупом  гражданина
Великобритании.
   - Итак, - сказал Раус, -- я  должен  поблагодарить  вас  за  то,  что  вы
согласились  помочь  мне  в  сборе  материалов.  Хаким  аль-Мансур  негромко
рассмеялся.
   - Думаю, мистер Раус, что эта ваша глупая выдумка себя изжила. Видите ли,
прежде чем некоторые... животные... прекратили  его  мучения,  ваш  покойный
друг герр Кляйст стал очень разговорчивым.
   Раус резко подался к аль-Мансуру и злобно выпалил:
   - Газеты сообщили, что его убили наркобароны. Это была их  месть  за  то,
что он сделал им.
   - Увы, это не так. Те, кто занимался Кляйстом,  действительно  связаны  с
продажей наркотиков. Но их любимое занятие - прятать бомбы в людных  местах,
особенно в Великобритании.
   - Но почему? Чем Ульрих так заинтересовал этих проклятых ирландцев?
   - Он их совершенно не интересовал, мистер Раус. Они хотели узнать,  зачем
вы на самом деле приезжали в Гамбург, и решили, что это может быть  известно
вашему другу. Даже если вы не сказали ему,  он  мог  догадаться.  И  он-таки
догадался. Очевидно, он полагал, что болтовней о "вымышленных"  американских
террористах вы лишь прикрываете совершенно  иную  цель.  Эта  информация,  а
также некоторые сообщения, полученные мной из Вены, убедили меня, что  вы  -
именно тот человек, с которым было бы интересно побеседовать. Я надеюсь, что
это так, мистер Раус, очень надеюсь - для вашего же блага. И время разговора
пришло. Но не здесь.
   За спиной Рауса появились двое смуглых громил.
   - Нам предстоит небольшая поездка, - сказал аль-Мансур.
   - Это та поездка, из которой возвращаются не все? - поинтересовался Раус.
Аль-Мансур встал.
   - В очень большой мере это будет зависеть от того, сумеете ли вы ответить
на несколько простых вопросов так, чтобы ваши Ответы меня  удовлетворили,  -
сказал он.
   Ливийская машина выехала из дворика отеля "Аполлония". Маккриди, которого
Дэнни предупредил по радио, лишь проводил  машину  взглядом.  На  ее  заднем
сиденье он увидел двух ливийских головорезов, а между ними - Рауса.
   - Поедем за ними, босс? - спросил Билл.
   - Нет, - ответил Маккриди. На узких горных дорогах пытаться  преследовать
ливийцев, не включая фар, было бы самоубийством.  Включить  фары  -  значило
выдать себя. Аль-Мансур умело выбрал место. - Если  Раус  вернется,  он  все
расскажет. Если же нет... Что ж, по крайней мере, теперь он в  игре.  Жертва
изучает приманку. К утру  мы  узнаем,  клюнет  она  на  нее  или  заподозрит
неладное. Между прочим, Билл, вы сможете незаметно пробраться в отель?
   Билл  посмотрел  на  босса  так,  словно  тот   нанес   ему   смертельное
оскорбление.
   - Подсуньте вот это под дверь, -  сказал  Маккриди  и  протянул  сержанту
проспект для туристов.

***

   Они ехали около часа. Раус заставил себя не смотреть по сторонам, но  два
раза, после особенно крутых поворотов  на  горном  серпантине,  ему  удалось
бросить взгляд назад. Он не заметил света фар или подфарников других  машин.
Дважды водитель останавливал автомобиль на обочине дороги, выключал все огни
и минут пять выжидал. Никто их не  обогнал.  Когда  до  полуночи  оставалось
несколько минут, они  затормозили  у  большой  виллы  и  въехали  в  кованые
стальные ворота. Рауса высадили и подтолкнули к двери,  которую  открыл  еще
один ливиец-тяжеловес.
   Значит, вместе с аль-Мансуром их было по меньшей мере пятеро.  Силы  явно
неравные.
   В просторной гостиной, куда втолкнули Рауса, их ждал шестой человек.  Это
был грузный мужчина  с  двойным  подбородком,  отвисшим  животом,  жестоким,
грубым лицом и крупными красными руками. На вид ему было под  пятьдесят.  Он
определенно не был ливийцем. В сущности, Раус сразу узнал его, но  не  подал
виду. Его фотографию он видел в галерее негодяев, которую демонстрировал ему
Маккриди. Если вы согласитесь окунуться в мир террористов Среднего  Востока,
сказал Маккриди, то можете столкнуться и с этим человеком.
   Когда-то Фрэнк Терпил работал в ЦРУ, но его  выгнали  еще  в  1971  году.
Вскоре он нашел свое истинное - и очень прибыльное -