акое это имеет значение, если честность и сострадание отрывают его от  той,
к  которой  стремится  его  сердце,  если  желание  его  абсурдно,  так   же
неосуществимо, как неосуществимо желание достать  луну  с  неба!  Какое  это
имеет значение? Если Лиле хочется любить его, пусть себе любит!  И  все  же,
пока он шел под платанами, ему казалось, что  Ноэль  плывет  где-то  впереди
него, недостижимая, и  у  него  начинало  ныть  сердце,  стоило  только  ему
подумать, что он никогда, никогда не догонит ее, никогда  не  пойдет  с  ней
рядом!
     Через два дня, придя вечером домой, он обнаружил письмо  на  пароходном
бланке, с маркой, на которой был штемпель Плимута.

                         "Прощай, и если навсегда,
                         То навсегда прощай! {*}"

                                                             Лила".

     {* Из стихотворения Байрона "Прости".}

     Он прочел эти строки с мучительным  чувством,  словно  его  обвинили  в
преступлении, а он не знает, совершил  его  или  нет.  Пытаясь  собраться  с
мыслями, он взял машину и поехал к Лиле. Ее комнаты  были  заперты,  но  ему
дали ее адрес  -  адрес  банка  в  Кейптауне.  Итак,  он  свободен!  Мучаясь
угрызениями совести и в то же время испытывая странное и острое  облегчение,
он услышал, что шофер такси спрашивает, куда ехать.
     - О! Домой!
     Но не проехали они и мили, как он передумал и назвал другой адрес, хотя
уже в следующее мгновение ему стало стыдно своего внезапного порыва. То, что
он делает, столь же недостойно, как если бы с похорон жены он  отправился  в
будуар другой женщины. Когда он доехал до Олд-сквер и ему в глаза  бросились
слова "Сдается в наем", он  снова  почувствовал  странное  облегчение,  хотя
понял, что не увидит той, за десятиминутную встречу с которой  готов  отдать
год жизни. Отпустив такси, он стоял, колеблясь: позвонить или  нет?  В  окне
мелькнуло лицо служанки, и он решился. Пирсона  не  было  дома,  Грэтиана  и
Ноэль уехали. Он попросил адрес миссис Лэрд и пошел к выходу,  но  в  дверях
столкнулся  с  самим  мистером  Пирсоном.  Они   поздоровались   холодно   и
принужденно. "Знает ли он, что Лила уехала? - подумал Форт.  -  Если  знает,
то, наверно, считает меня последним негодяем. А может, я и есть негодяй?"
     Придя домой, Форт сел писать Лиле. Но он целый час глядел на  бумагу  и
написал только три строки:

     "Дорогая Лила,
     Я не могу выразить тебе  те  чувства,  которые  испытал,  получив  твое
письмо..."

     Он разорвал листок. Нет, никакие слова не будут  правдивыми,  не  будут
верными. Пусть сгинет прошлое, мертвое прошлое, которое в его сердце никогда
не было живым. Зачем притворяться? Он сделал все что мог, чтобы остаться  на
высоте. Зачем же притворяться?


 * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ  *

ГЛАВА I

     В пансионе, где все еще жили Лэрды, у камина  сидела  и  вязала  старая
женщина; свет заходящего  солнца  отбрасывал  ее  тень  на  стену,  и  тень,
паукообразная и серая, двигалась по желтой стене в такт звяканью  спиц.  Она
была очень стара, наверно, самая  старая  женщина  на  свете,  как  думалось
Ноэль. И вязала она не переставая, не  переводя  дыхания,  так  что  девушке
иногда хотелось закричать. По вечерам, когда  Джорджа  и  Грэтианы  не  было
дома, Ноэль частенько сидела у камина, наблюдая, как она вяжет,  и  печально
размышляя о своем будущем.  Временами  старуха  взглядывала  на  нее  поверх
очков, уголки ее губ слегка подергивались, потом она снова  опускала  глаза.
Старуха боролась против судьбы; пока она  вяжет,  война  не  кончится,  -  к
такому заключению пришла Ноэль. Эта старая женщина под звяканье  своих  спиц
вяжет эпическую поэму о покорности; это из-за нее длится война - из-за такой
маленькой, иссохшей женщины! "Если бы я схватила ее сзади за локти, - думала
иногда Ноэль, - наверно, она бы сразу умерла. Может  быть,  схватить?  Тогда
война кончится. А если война кончится, снова вернется любовь  и  жизнь".  Но
едва слышная серебристая мелодия спиц опять вторгалась  в  ее  мысли,  мешая
думать. В этот вечер у нее на коленях лежало письмо от отца.

     "Моя любимая Нолли,
     Я рад сообщить тебе, что  уже  назначен  капелланом  и  скоро  выеду  в
Египет. Я бы хотел поехать во Францию, но, учитывая свой возраст, надо брать
то, что предлагают. Мне кажется, что нам, старикам, не  хотят  давать  ходу.
Для меня большое утешение,  что  с  тобой  Грэтиана;  несомненно,  вы  скоро
переселитесь, и ты сможешь взять к себе моего маленького  внука.  Я  получил
письмо от твоей тетушки, и она рассказывает о нем много забавного. Дитя мое,
не думай, что я вышел в отставку из-за тебя. Это  не  так.  Ты  знаешь  или,
может быть, не знаешь, что с начала войны меня очень огорчало  то,  что  мне
приходится сидеть дома. Сердцем я был с нашими солдатами и рано  или  поздно
должен был прийти к этому решению, независимо ни  от  чего.  Дважды  ко  мне
заходил по вечерам мосье Лавенди; он очень  приятный  человек  и  очень  мне
нравится, хотя наши взгляды  совершенно  расходятся.  Он  хотел  отдать  мне
набросок, который сделал с тебя в парке, но зачем  он  мне  сейчас?  И  если
сказать правду, этот рисунок мне нравится не больше, чем портрет маслом.  Ты
на нем совсем не похожа и совсем не такая, какой я тебя знаю.  Надеюсь,  что
он не обиделся - ведь чувства художника очень  легко  уязвимы.  Есть  и  еще
кое-что, о чем я должен тебе сказать. Лила уехала в Южную Африку. Она  зашла
однажды вечером, дней десять назад, чтобы попрощаться. Она  держалась  очень
мужественно, хотя, мне кажется, ей было очень тяжело. Я надеюсь и молю бога,
чтобы она нашла там утешение и покой. А теперь, моя  дорогая,  я  хотел  бы,
чтобы ты мне обещала не встречаться с  капитаном  Фортом.  Я  знаю,  что  он
восхищен тобой. Но, независимо от его отношения к Лиле, он произвел на  меня
самое неприятное впечатление - явиться к нам в дом в тот самый  день,  когда
она уехала! В этом есть что-то такое, что не позволяет мне доверять  ему.  Я
ни на минуту не предполагаю, что  он  занимает  место  в  твоих  мыслях,  но
все-таки, собираясь уехать так далеко от тебя, я должен тебя предостеречь. Я
был бы счастлив, если бы ты вышла замуж за хорошего человека; но, хотя я  не
хочу думать ни о ком  дурно,  я  не  могу  считать  капитана  Форта  хорошим
человеком.
     Я заеду к вам перед  отъездом,  вероятно,  это  будет  очень  скоро.  С
горячей любовью к тебе и Грэйси и лучшими пожеланиями Джорджу.

                                                           Любящий тебя отец
                                                             Эдвард Пирсон".

     Снова опустив  письмо  на  колени,  Ноэль  стала  глядеть  на  движение
паукообразной тени по стене. А может быть, старая женщина  вывязывает  поэму
не о покорности, а о сопротивлении, может  быть,  она  бросает  вызов  самой
смерти,  вызов,  который  пляшет  под  звяканье  спиц,  как  серый   призрак
сопротивления человека Судьбе! Она не  хочет  сдаваться,  эта  самая  старая
женщина в мире; она собирается вязать до тех пор, пока не сойдет в могилу...
Значит, Лила уехала. Ноэль с болью подумала об этом, но  вместе  с  тем  эта
новость обрадовала ее.  Покорность...  сопротивление!  "Почему  отец  всегда
выбирает для меня дорогу, по которой я должна идти? Такой мягкий, он  всегда
хочет сделать по-своему! И почему он всегда  заставляет  меня  идти  не  той
дорогой, какой я хочу?"
     Солнечный свет перестал вливаться в комнату, и тень старой  женщины  на
стене угасала, но спицы все продолжали свою тихую песню. Девушка спросила:
     - Вам нравится вязать, миссис Адам? Старуха  взглянула  на  нее  поверх
очков.
     - Нравится, моя милая? Это убивает время.
     - А вам хочется убивать время?
     Ответа не последовало, и Ноэль подумала: "Зачем я спросила ее?"
     - Что? - вдруг откликнулась старая женщина.
     - Я спросила: не утомляет ли вас это?
     - Нет, когда я об этом не думаю, дорогая.
     - А о чем же вы думаете? Старуха хихикнула.
     - О, мало ли о чем! - сказала она.
     У Ноэль мелькнула мысль: "Как страшно быть старой и убивать время!"
     Она взяла письмо отца и задумчиво прижала его к подбородку.  Он  хочет,
чтобы и она убивала время  вместо  того,  чтобы  радоваться  жизни!  Убивать
время! А что другое делал он сам все эти годы, с тех пор,  как  она  помнила
его, с тех пор, как умерла мать, - что он делал, как  не  убивал  время?  Он
убивал время, потому что не верил в  земную  жизнь;  он  не  жил,  а  только
готовился к другой жизни, к той, в которую верил. Он отказывал себе во всем,
что дарует радость и счастье, только для того, чтобы  после  смерти  перейти
чистым и святым в свой иной мир. Он не может считать капитана Форта  хорошим
человеком потому, что тот не убивал время и оказал сопротивление Лиле; и вот
Лила уехала! А теперь выясняется, что  для  Форта  грех  полюбить  кого-либо
другого; он должен снова убивать время. "Папа не верит в жизнь,  -  подумала
она, - он такой, каким изобразил его на картине monsieur. Папа - святой; а я
не хочу быть святой и убивать время. Ему ничего не  стоит  сделать  человека
несчастным, потому что чем больше человек подавляет свои чувства, тем святее
он будет. Но я не хочу быть несчастной и не хочу видеть несчастными  других.
Интересно, смогла бы я согласиться стать несчастной ради блага другого,  как
поступила Лила? Я восхищаюсь ею! О, я восхищаюсь ею! Она уехала не для того,
чтобы спасти свою душу, а только потому, что не  хотела  сделать  несчастным
его. Она, должно быть, очень его любит. Бедная Лила! И она сама решилась  на
это". Ей вспомнились рассуждения Джорджа о солдатах: они  не  знают,  почему
они герои; они герои не потому, что им так приказали, и не потому, что верят
в загробную жизнь. Они становятся героями, чтобы спасти других. "А ведь  они
любят жизнь не меньше меня, - подумала Ноэль. - Каким подлым начинаешь  себя
чувствовать после всего этого! Ах, эти спицы! Сопротивление... покорность? А
может быть, и то и другое? Самая старая женщина  на  свете;  уголки  ее  губ
дергаются, она задерживает время, она прожила свою жизнь и  знает  это.  Как
страшно продолжать жить, зная, что ты больше никому не нужна и тебе остается
только убивать время и ждать смерти! Но еще страшнее убивать время, когда ты
молода и сильна и жизнь и любовь еще только ждут тебя! Я не  стану  отвечать
папе", - решила она.

ГЛАВА II

     Горничная, которая в один из субботних дней июля открыла  дверь  Джимми
Форту, никогда не слышала фамилию Лэрдов - видно, она сама затерялась в этом
нескончаемом потоке людей, которые проходят через  меблированные  комнаты  в
районах, подверженных воздушным налетам. Она провела его в гостиную и  пошла
разыскивать мисс Хэллоу. Он ждал,  перелистывая  страницы  иллюстрированного
журнала,  разглядывая  светских  красавиц,  голодающих  сербов,   актрис   с
красивыми ногами, призовых собак, тонущие корабли, особ  королевского  дома,
взрывы  снарядов,  священников,  отпевающих  мертвецов,  что   должно   было
свидетельствовать о приверженности читателей к католической вере; но все это
отнюдь не успокаивало его нервы. А что если никто не знает их адреса? Ведь в
страхе перед предстоящим ему испытанием он из месяца в месяц откладывал свое
посещение. У камина  сидела  и  вязала  старая  женщина;  звяканье  ее  спиц
сливалось с жужжанием большой пчелы на  оконном  стекле.  "Может  быть,  она
знает? - подумал он. - Она выглядит  так,  словно  живет  здесь  вечно".  Он
подошел к ней и сказал:
     - Я уверен,  что  эти  носки  будут  носить  с  большим  удовольствием,
сударыня.
     Старая женщина посмотрела на него поверх очков.
     - Это убивает время, - сказала она.
     - Больше того: это помогает выиграть войну, сударыня!
     Уголки губ старухи задергались, но она не ответила. "Глухая!" - подумал
он.
     - Могу ли я вас спросить: не знаете ли  вы  моих  друзей  -  доктора  и
миссис Лэрд, а также мисс Пирсон?
     Старая женщина захихикала.
     - О, да! Красивая молодая девушка - красивая, как сама жизнь.  Она  все
сидела здесь возле меня. Одно удовольствие было смотреть  на  нее  -  у  нее
такие большие глаза.
     - Куда же они уехали? Вы не можете мне сказать?
     - О, понятия не имею.
     Его точно обдало холодной водой. Ему хотелось крикнуть: "Перестаньте же
вязать хоть на минуту, пожалуйста! В этом вся моя жизнь -  я  должен  знать,
где они". Но песенка спиц отвечала: "А моя жизнь - в вязанье".
     Он отвернулся к окну.
     - Она любила здесь сидеть - тихонько, тихонько, совсем тихо...
     Форт посмотрел на подоконник. Так, значит, вот здесь она любила  сидеть
совсем тихо!
     - Как ужасна эта война! - сказала старая женщина. - Вы были на фронте?
     - Да.
     - А возьмите бедных молодых девушек, у которых никогда не будет  мужей!
Право, это ужасно.
     - Да, - сказал Форт. - Это ужасно.
     Но тут из-за дверей послышался чей-то голос:
     - Вы ищете доктора и миссис Лэрд, сэр? Их адрес  -  Восточное  Бунгало;
это недалеко, по северной дороге. Всякий вам покажет.
     Со вздохом облегчения Форт  благодарно  посмотрел  на  старую  женщину,
которая назвала Нолли красивой, как жизнь.
     - До свидания, сударыня.
     - До свидания.
     Спицы звякнули, и уголки губ старухи снова задергались. Форт вышел.  Он
не  смог  достать  машину  и  долго  тащился   пешком.   Бунгало   оказалось
неприглядным зданием из желтого кирпича с остроконечной красной кровлей. Дом
стоял между шоссе и крутым обрывом, за ним тянулся сад-альпиниум; освещенный
закатным солнцем, дом казался совсем новым. Форт открыл калитку  и  произнес
про себя одну из тех молитв, которые так быстро приходят на  ум  неверующим,
когда они чего-нибудь хотят добиться. Он услышал плач ребенка  и  подумал  с
восторгом: "Господи, она здесь!" Пройдя через сад, он увидел на  лужайке  за
домом  детскую  коляску,  стоявшую  под  дубом,  и  Ноэль,  да,  да,  Ноэль!
Собравшись с  духом,  он  двинулся  дальше.  Она  стояла,  наклонившись  над
коляской, на голове у нее была лиловая шляпа от солнца. Он тихо шел по траве
и уже был возле самой коляски, когда она услышала его шаги. Он не приготовил
никаких слов, просто протянул ей руку. Тень  упала  на  коляску,  и  ребенок
перестал плакать. Ноэль пожала Форту руку. В шляпе,  скрывавшей  ее  волосы,
она выглядела старше и бледнее, словно ее  измучил  зной.  У  него  не  было
такого ощущения, что она рада видеть его.
     - Здравствуйте, - сказала она. - Вы уже  видели  Грэтиану?  Она  должна
быть дома.
     - Я пришел не к ней; я пришел к вам.
     Ноэль повернулась к ребенку.
     - Вот он!
     Форт стоял у коляски и смотрел  на  ребенка,  отцом  которого  был  тот
парень. Затененная верхом коляски и гофрированной оборкой  чепчика,  головка
ребенка казалась запрокинутой. Он царапал свой вздернутый носик  и  выпуклый
лобик и глядел на мать голубыми глазами, под  которыми,  казалось,  не  было
нижних век, такими пухлыми были его щечки.
     - Интересно, о чем думают дети? - сказал Форт.
     Ноэль сунула свой палец в кулачок ребенку.
     - Они думают только тогда, когда им что-нибудь нужно.
     - Это хорошо сказано; но его глаза с большим интересом смотрят на вас.
     Ноэль улыбнулась, и тут же улыбнулся ребенок, обнажив беззубые десны.
     - Он прелесть! - сказала она шепотом.
     "И ты тоже, - подумал он, - если б только я осмелился сказать это".
     - Здесь сейчас папа, - проговорила она  вдруг,  не  глядя  на  него.  -
Послезавтра он отплывает в Египет. Вы ему не нравитесь.
     У Форта чуть не выскочило сердце. Зачем бы ей говорить эго, если  бы...
если бы она хоть немного не была на его стороне?
     - Я так и думал, - ответил он. - Я ведь грешник, как вы знаете.
     Ноэль подняла на него глаза.
     - Грешник? - повторила  она  и  снова  наклонилась  над  ребенком;  она
произнесла это слово таким тоном, что он подумал: "Если бы не это  крошечное
создание, у меня не было бы и тени надежды!"
     - Я пойду, поздороваюсь с вашим отцом, - сказал он. - Он в доме?
     - Думаю, что да.
     - Могу я прийти завтра?
     - Завтра воскресенье. И последний день перед отъездом папы.
     - А! Понимаю. - Он пошел к дому, не решаясь оглянуться,  чтобы  узнать,
смотрит ли она ему вслед.
     И подумал: "Есть ли у меня надежда или нет, но я буду  драться  за  нее
зубами и когтями".
     Пирсон сидел на диване в освещенной заходящим солнцем комнате и  читал.
Он был в форме цвета хаки, и вид его  удивил  Форта,  не  ожидавшего  такого
превращения. Узкое лицо, сейчас чисто выбритое, с глубоко сидящими глазами и
сжатыми губами, казалось более чем всегда аскетическим, несмотря на  военную
форму. Форт почувствовал, как слабы его шансы, и сказал, словно  бросаясь  в
ледяную воду:
     - Я пришел просить вас, сэр, разрешить мне жениться на Ноэль, если  она
захочет выйти за меня.
     Лицо Пирсона всегда казалось Форту мягким и добрым; сейчас оно не  было
таким.
     - Вы что же, знали, что я здесь, капитан Форт?
     - Я видел Ноэль в саду. Разумеется, я ничего  ей  не  говорил.  Но  она
сказала мне, что вы завтра уезжаете в Египет. Поэтому другого случая у  меня
не будет.
     - Очень жаль, что вы приехали. Не мне судить, но я  не  думаю,  что  вы
можете составить счастье Ноэль.
     - Позволю себе спросить: почему, сэр?
     - Капитан Форт, мирские суждения о таких вещах не для меня; но  раз  вы
спрашиваете, отвечу вам откровенно. Моя кузина Лила имеет права на вас.  Ей,
а не Ноэль вы должны были предложить выйти за вас замуж.
     - Я предлагал ей; она мне отказала.
     - Я знаю. Но она не отказала бы вам, если бы вы поехали к ней.
     - Я не свободен и не могу так просто поехать к ней; кроме того, она все
равно откажет. Она знает, что я не люблю ее и никогда не любил.
     - Никогда?
     - Никогда!
     - Тогда почему же...
     - Наверное, потому что я мужчина и к тому же глупый.
     - Если все произошло только потому, что вы мужчина, как вы  выразились,
значит, вами не руководили никакие принципы или вера. А  вы  просите  отдать
вам Ноэль - мою бедную Ноэль,  которой  нужна  любовь  и  защита  не  просто
"мужчины", а хорошего человека. Нет, капитан Форт, нет! Форт закусил губу.
     - Конечно, я человек нехороший в вашем  понимании  этого  слова;  но  я
очень люблю ее и  сумею  ее  защитить.  Я  не  имею  ни  малейшего  понятия,
согласится ли она стать моей женой. Естественно, я и не надеюсь на это. Но я
предупреждаю вас, что собираюсь спросить ее и буду ждать. Я  так  ее  люблю,
что не могу поступить иначе.
     - Когда любят по-настоящему, поступают так, как лучше для той,  которую
любят.
     Форт опустил голову, он почувствовал  себя  школьником,  стоящим  перед
строгим учителем.
     - Это верно, - сказал он. - И я никогда не воспользуюсь ее  положением;
если она не питает ко мне никаких чувств, я не стану ее беспокоить,  заверяю
вас. Если же произойдет чудо и она полюбит меня, я знаю, что  смогу  сделать
ее счастливой, сэр.
     - Она же совсем ребенок.
     - Нет, она не ребенок, - упрямо ответил Форт.
     Пирсон прикоснулся к отвороту своего военного костюма.
     - Капитан Форт, я уезжаю от нее далеко и  оставляю  ее  беззащитной.  Я
верю в ваши рыцарские чувства и надеюсь, что вы не сделаете ей  предложения,
пока я не вернусь.
     Форт откинул голову.
     - Нет, этого я не могу обещать. Здесь вы или нет, это ничего не меняет.
Либо она полюбит меня, либо не полюбит. Если полюбит, она будет счастлива со
мной. Если же нет, тогда всему конец.
     Пирсон медленно подошел к нему.
     - С моей точки зрения, - сказал он, - ваша связь с Лилой  была  такова,
что вас можно считать в браке с ней.
     - Вы ведь не ждете от меня, что я приму точку зрения священника, сэр?
     Губы Пирсона задрожали.
     - По-вашему, это точка зрения священника, а по-моему, это точка  зрения
порядочно