альчик  прислонил  венок  сбоку,  свояк
положил свой сверху. Могильщики надели кепки и понесли обглиненные  лопаты
к тележке. Постукали лезвием по земле: очистили. Один нагнулся  и  снял  с
черенка длинный пучок травы. Еще один отделился от  товарищей  и  медленно
побрел прочь, взяв на  плечо  оружие  с  синеблещущим  лезвием.  Другой  в
головах могилы медленно сматывал веревки, на которых  спускали  гроб.  Его
пуповина.  Свояк,  отвернувшись,  что-то  вложил  в  его  свободную  руку.
Безмолвная благодарность. Сочувствуем, сэр: такое  горе.  Кивок.  Понимаю.
Вот лично вам.
   Участники похорон разбредались медленно, бесцельно, окольными  тропками
задерживались у могил прочесть имена.
   - Давайте кругом, мимо могилы вождя, - предложил Хайнс. - Время есть.
   - Давайте, - сказал мистер Пауэр.
   Они свернули направо, следуя медленному течению своих  мыслей.  Тусклый
голос мистера Пауэра с суеверным почтением произнес:
   - Говорят, его вовсе и нет в могиле. Гроб был набит камнями. И  что  он
еще вернется когда-нибудь.
   Хайнс покачал головой.
   - Парнелл никогда не вернется, - сказал он. - Он там, все то, что  было
смертного в нем. Мир праху его.
   Мистер Блум шагал в одиночестве под деревьями меж опечаленных  ангелов,
крестов, обломанных колонн, фамильных склепов, каменных надежд,  молящихся
с поднятыми горе взорами, мимо старой  Ирландии  рук  и  сердец.  Разумнее
тратить эти деньги на добрые дела для живых. Молитесь за упокой души  его.
Как будто кто-то на самом деле. Спустили в яму и  кончено.  Как  уголь  по
желобу. Потом для  экономии  времени  за  всех  чохом.  День  поминовения.
Двадцать седьмого я буду у него на  могиле.  Садовнику  десять  шиллингов.
Выпалывает сорняки. Сам старик. Сгорбленный в три погибели, щелкает своими
ножницами. В могиле одной ногой, Ушедший от нас. Покинувший этот мир.  Как
будто  они  по  своей  воле.  Всех  выкинули  пинком.  Сыгравший  в  ящик.
Интересней,  если  б  писали,  кто  они  были.  Имярек,  колесник.  Я  был
коммивояжер, сбывал коркский линолеум. Я выплачивал по пять  шиллингов  за
фунт. Или женщина с кастрюлей. Я стряпала добрую ирландскую похлебку.  Как
там это стихотворение эклогия на сельском кладбище написал то ли Вордсворт
то ли Томас Кемпбелл. У протестантов  говорят:  обрел  вечный  покой.  Или
старый доктор Моррен: великая исцелительница позвала его к себе.  Для  них
это Божий надел. Очень милая загородная резиденция. Заново оштукатурена  и
покрашена. Идеальное местечко, чтобы спокойно покурить  и  почитать  "Черч
таймс"  ["Церковные  ведомости"  (англ.),  газета  англиканской   церкви].
Объявления о свадьбах никогда  не  берут  в  веночек.  Проржавелые  венки,
гирлянды из фольги висели на крестах и оградках. Вот  это  выгодней.  Хотя
цветы более поэтично. А такое  надоедает,  не  вянет  никогда.  Совершенно
невыразительно. Бессмертники.
   Птица неподвижно сидела на ветке тополя. Как чучело. Как наш  свадебный
подарок от олдермена Хупера. Кыш! Не  пошевельнется.  Знает,  что  тут  не
ходят с рогатками. Это еще  печальней,  мертвые  животные.  Милли-глупышка
хоронила мертвую птичку в  коробочке,  на  могилку  венок  из  маргариток,
обрывки бусиков.
   Это Святое Сердце там: выставлено напоказ. Душа нараспашку. Должно быть
сбоку и  раскрашено  красным  как  настоящее  сердце.  Ирландия  была  ему
посвящена или в этом роде. Выглядит страшно недовольным. За что мне  такое
наказание? Птицы слетались бы и клевали как там про мальчика  с  корзинкой
плодов но он сказал нет потому что они бы испугались мальчика. Аполлон это
был.
   Сколько их! И все когда-то разгуливали по Дублину. В бозе  почившие.  И
мы были прежде такими, как ты теперь.
   И потом как можно всех запомнить? Глаза, голос, походку. Ладно, голос -
положим: граммофон. Установить в каждом гробу граммофон  или  иметь  дома.
После воскресного обеда. Поставим-ка нашего бедного прадедушку. Кррааххек!
Здраздрраздраст   страшнорад   крххек    страшнорадсновавстре    здраздрас
стррашкррпуффс. Напоминает голос как фотография напоминает лицо. Иначе  ты
бы не вспомнил лицо скажем через пятнадцать лет.  Чье  например?  Например
кого-то кто умер когда я был у Уиздома Хили.
   Фыррст! Шорох камней. Стой. Обожди-ка.
   Он остановился вглядываясь в подножие склепа. Какой-то  зверь.  Погоди.
Вон вылезает.
   Жирная серая крыса проковыляла вдоль стены  склепа,  шурша  по  гравию.
Старый ветеран - прапрадедушка - знает  все  ходы-выходы.  Серая  живность
протиснулась в щель под стену,  сжавшись  и  извиваясь.  Вот  где  прятать
сокровища.
   Кто там живет? Здесь покоится Роберт Эмери. Роберта  Эммета  похоронили
тут при свете факелов, так, кажется? Совершает обход.
   Хвост скрылся.
   Такие вот молодцы живо разделаются с  любым.  Не  будут  разбирать  кто
оставят гладкие косточки. Для них мясо и мясо. Труп это протухшее мясо.  А
сыр тогда что такое? Труп молока. В этих "Путешествиях по Китаю"  написано
что китайцы говорят от белых воняет трупом. Лучше  сжигать.  Попы  страшно
против.  На  руку  другой  фирме.   Оптовая   торговля   кремационными   и
голландскими  печами.  Чумные  поветрия.  Сваливают  в  ямы  с   негашеной
известкой. Камеры усыпления для животных. Прах еси и в прах  возвратишься.
Или хоронить в море. Где это про башню молчания у парсов? Птицы  пожирают.
Земля, огонь, вода. Говорят утонуть приятней всего. В одной вспышке видишь
всю свою жизнь. А если спасли уже нет. Но в  воздухе  нельзя  хоронить.  С
аэроплана. Интересно, передаются там новости  когда  свеженького  спускают
под землю. Подземные средства связи. Мы этому научились у них. Не удивился
бы. Их хлеб насущный. Мухи слетаются  когда  еще  не  помер  как  следует.
Пронюхали про Дигнама. Запах это им  все  равно.  Рыхлая  белая  как  соль
трупная каша: на запах, на вкус как сырая репа.
   Ворота забелелись впереди: открыты еще. Обратно на этот свет.  Довольно
тут. Каждый раз приближаешься еще на шаг. Последний раз был  на  похоронах
миссис Синико. И у бедного  папы.  Любовь  которая  убивает.  Бывает  даже
разрывают землю ночью при фонарях как тот случай я читал чтоб добраться до
свежезахороненной женщины или уже даже тронутой когда трупные язвы  пошли.
Мурашки забегают от такого. Я тебе явлюсь после смерти. Ты увидишь призрак
мой после смерти.  Мой  призрак  будет  тебя  преследовать  после  смерти.
Существует тот свет после  смерти  и  называется  он  ад.  Мне  совсем  не
нравится тот свет, так она написала. Мне нисколько не больше. Еще  столько
есть посмотреть, услышать, почувствовать. Чувствовать тепло живых  существ
рядом. Пускай эти спят в своих червивых постелях. В этом  тайме  они  меня
еще не возьмут. Теплые постели: теплая полнокровная жизнь.
   Мартин Каннингем появился из боковой аллеи, о чем-то серьезно говоря.
   Кажется,  стряпчий.  Лицо  знакомое.  Ментон,  Джон  Генри,   стряпчий,
поверенный по присягам и свидетельствам. Дигнам работал у него  раньше.  У
Мэта  Диллона  в  давние  времена.  Мэт  компанейский   человек.   Веселые
вечеринки. Холодная дичь,  сигареты,  танталовы  кружки.  Уж  вот  у  кого
золотое сердце. Да, Ментон. В тот вечер в кегельбане взъярился на меня как
черт что я заехал своим шаром к нему.  Просто  по  чистейшей  случайности:
смазал. А он меня всеми фибрами невзлюбил. Ненависть  с  первого  взгляда.
Молли и Флуи Диллон обнялись под сиренью, хихикали. Мужчины всегда так, их
до смерти уязвляет если при женщинах.
   На шляпе у него вмятина на боку. Из кареты наверно.
   - Прошу прощения, сэр, - сказал мистер Блум, поравнявшись с ними.
   Они остановились.
   - У вас шляпа слегка помялась, - показал мистер Блум.
   Джон Генри Ментон одно мгновение смотрел на него в упор, не двигаясь.
   - Тут вот, - пришел на выручку Мартин Каннингем и показал тоже.
   Джон Генри Ментон снял шляпу, исправил вмятину  и  тщательно  пригладил
ворс о рукав. Затем опять нахлобучил шляпу.
   - Теперь все в порядке, - сказал Мартин Каннингем.
   Джон Генри Ментон отрывисто дернул головой в знак признательности.
   - Спасибо, - бросил он кратко.
   Они продолжали свой путь к воротам. Мистер Блум, удрученный, отстал  на
несколько шагов, чтобы не подслушивать разговора. Мартин  разделает  этого
законника. Мартин такого обалдуя обведет и выведет, пока тот не успеет рта
разинуть.
   Рачьи глаза. Ничего. Потом еще может пожалеет когда дойдет до  него.  И
получится твой верх.
   Спасибо. Ишь ты, какие мы важные с утра.



7

   В СЕРДЦЕ ИРЛАНДСКОЙ СТОЛИЦЫ

   Перед колонною Нельсона трамваи притормаживали, меняли пути, переводили
дугу, отправлялись на  Блэкрок,  Кингстаун  и  Долки,  Клонски,  Рэтгар  и
Тереньюр, Пальмерстон парк и Верхний Рэтмайнс, Сэндимаунт Грин,  Рэтмайнс,
Рингсенд и Сэндимаунт Тауэр, Хэролдс-кросс. Осипший диспетчер Объединенной
Дублинской трамвайной компании раскрикивал их:
   - Рэтгар и Тереньюр!
   - Заснул, Сэндимаунт Грин!
   Параллельно справа и слева со звоном с лязгом одноэтажный и двухэтажный
двинулись из конечных тупиков, свернули  на  выездную  колею,  заскользили
параллельно.
   - Поехал, Пальмерстон парк!


   ВЕНЦЕНОСЕЦ

   У дверей главного  почтамта  чистильщики  зазывали  и  надраивали.  Его
Величества ярко-красные почтовые кареты, стоящие на Северной  Принс-стрит,
украшенные  по  бокам  королевскими  вензелями  E.R.,  принимали  с  шумом
швыряемые мешки с письмами, открытками, закрытками, бандеролями простыми и
заказными, для рассылки в адреса  местные,  провинциальные,  британские  и
заморских территорий.


   ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПРЕССЫ

   Ломовики в грубых тяжелых сапогах выкатывали с глухим стуком  бочки  из
складов на Принс-стрит  и  загружали  их  в  фургон  пивоварни.  В  фургон
пивоварни загружались бочки, с глухим  стуком  выкатываемые  ломовиками  в
грубых тяжелых сапогах из складов на Принс-стрит.
   - Вот оно, - сказал Рыжий Мерри. - Алессандро Ключчи.
   - Вы это вырежьте, хорошо? - сказал  мистер  Блум,  -  а  я  захвачу  в
редакцию "Телеграфа".
   Дверь кабинета  Ратледжа  снова  скрипнула.  Дэви  Стивенс,  малютка  в
огромном плаще, в маленькой мягкой  шляпе,  венчающей  кудрявую  шевелюру,
проследовал со свертком бумаг под плащом, королевский гонец.
   Длинные ножницы Рыжего четырьмя ровными взмахами вырезали объявление из
газеты. Ножницы и клей.
   - Я сейчас зайду в типографию, - сказал мистер Блум, принимая квадратик
вырезки.
   - Разумеется, если он хочет заметку, - сказал Рыжий Мерри  серьезно,  с
пером за ухом, - мы можем это устроить.
   - Идет, - кивнул мистер Блум. - Я это ему втолкую.
   Мы.


   ВИЛЬЯМ БРАЙДЕН, ЭСКВАЙР, ОКЛЕНД, СЭНДИМАУНТ

   Рыжий Мерри тронул рукав мистера Блума своими ножницами и шепнул:
   - Брайден.
   Мистер Блум обернулся и увидал, как швейцар в ливрее приподнял литерную
фуражку при появлении величественной фигуры, что, войдя,  двинулась  между
щитами газет "Уикли фримен энд нэшнл пресс" и "Фрименс джорнэл  энд  нэшнл
пресс". Глухое громыхание пивных бочек. Она прошествовала величественно по
лестнице,   зонтом   себе   указуя   путь,   с    лицом    недвижноважным,
брадообрамленным. Спина в тонких  сукнах  возносилась  с  каждой  ступенью
выше: спина. У него все мозги  в  затылке,  уверяет  Саймон  Дедал.  Плоть
складками обвисала сзади. Жирные складки шеи, жир, шея, жир, шея.
   - Вам не кажется, что  у  него  лицо  напоминает  Спасителя?  -  шепнул
Рыжий-Мерри.
   И дверь кабинета Ратледжа шепнула: скрип-скрип.  Вечно  поставят  двери
напротив одна другой чтобы ветру. Дуй сюда. Дуй отсюда.
   Спаситель: брадообрамленный овал  лица;  беседа  в  вечерних  сумерках.
Мария, Марфа. За путеводным зонтом-мечом к рампе: Марио, тенор.
   - Или Марио, - сказал мистер Блум.
   - Да, - согласился Рыжий Мерри. -  Но  всегда  говорили,  что  Марио  -
вылитый Спаситель.
   Иисус Марио с нарумяненными щеками, в камзоле и тонконогий. Прижал руку
к сердцу. В "Марте".

   Ве-е-рнись моя утрата,
   Ве-е-рнись моя любовь.


   ПОСОХ И ПЕРО

   - Его преосвященство звонили дважды за это утро, - сказал  Рыжий  Мерри
почтительно.
   Они смотрели как исчезают из глаз колени, ноги, башмаки. Шея.
   Влетел мальчишка, разносчик телеграмм, кинул пакет на стойку, вылетел с
телеграфной скоростью, бросив лишь слово:
   - "Фримен"!
   Мистер Блум неторопливо проговорил:
   - Что же, ведь он действительно один из наших спасителей.
   Кроткая улыбка сопутствовала ему, когда он  поднимал  крышку  стойки  и
когда выходил в боковые двери и шел темной и теплой лестницей и  потом  по
проходу по доскам, уже совсем расшатавшимся. Спасет  ли  он  однако  тираж
газеты? Стук. Стук машин.
   Он толкнул створки застекленных дверей и вошел, переступив через  ворох
упаковочной  бумаги.  Пройдя  меж  лязгающих  машин,  он  проследовал   за
перегородку, где стоял письменный стол Наннетти.


   С ГЛУБОКИМ ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЕМ О КОНЧИНЕ
   ВЫСОКОЧТИМОГО ГРАЖДАНИНА ДУБЛИНА

   Хайнс тоже тут: сообщение о похоронах наверно. Стук. Перестук.
   Сегодня  утром  прах  опочившего  мистера  Патрика   Дигнама.   Машины.
Перемелют человека на атомы если попадется туда. Правят миром  сегодня.  И
его машинерия тоже трудится. Как  эти,  вышла  из  подчинения:  забродило.
Пошло вразнос, рвется вон. А та серая крыса старая  рвется  чтоб  пролезть
внутрь.


   КАК ВЫПУСКАЕТСЯ КРУПНЕЙШАЯ ЕЖЕДНЕВНАЯ ГАЗЕТА

   Мистер  Блум  остановился  за  спиной   щупловатого   фактора,   дивясь
гладкоблестящей макушке.
   Странно, он  никогда  не  видал  своей  настоящей  родины.  Моя  родина
Ирландия. Избран от Колледж Грин. Выпячивал как мог  что  он  работяга  на
полном  рабочем  дне.  Еженедельник  берут   из-за   реклам,   объявлений,
развлекательных пустячков, а не протухших новостей из  официоза.  Королева
Анна скончалась. Опубликовано властями  в  тыща  таком-то  году.  Поместье
расположено в округе Розеналлис, баронские владения  Тинначинч.  Для  всех
заинтересованных лиц согласно  установлениям  приводим  сведения  о  числе
мулов и лошадей  испанской  породы,  запроданных  на  экспорт  в  Баллине.
Заметки о природе. Карикатуры. Очередная история Фила Блейка из серии  про
быка  и  Пэта.  Страничка  для  малышей,  сказки  дядюшки  Тоби.   Вопросы
деревенского простака. Господин Уважаемый Редактор, какое лучшее средство,
когда пучит живот? В этом отделе я бы хотел, пожалуй. Уча других, кой-чему
сам научишься. Светская хроника. К.О.К.  Кругом  одни  картинки.  Стройные
купальщицы на золотом пляже. Самый большой воздушный шар в  мире.  Двойной
праздник: общая свадьба у двух сестер. Два жениха глядят друг на дружку  и
хохочут. Купрани,  печатник,  он  ведь  тоже.  Ирландец  больше  чем  сами
ирландцы.
   Машины лязгали на счет три-четыре. Стук-стук-стук. А положим,  вдруг  у
него удар и никто их не умеет остановить, тогда  так  и  будут  без  конца
лязгать и лязгать, печатать и печатать, туда-сюда, взад-вперед.  Мартышкин
труд. Тут надо хладнокровие.
   - Давайте пустим это в вечерний выпуск, советник, - сказал Хайнс.
   Скоро   начнет   его   называть   лорд-мэр.   Говорят,   Длинный   Джон
покровительствует ему.
   Фактор молча нацарапал печатать в углу листа и сделал  знак  наборщику.
Все так же без единого слова  он  передал  листок  за  грязную  стеклянную
перегородку.
   - Прекрасно, благодарю, - сказал Хайнс и повернулся идти.
   Мистер Блум преграждал ему путь.
   - Если хотите получить деньги, то имейте в виду, кассир как раз  уходит
обедать, - сказал он, указывая себе за спину большим пальцем.
   - А вы уже? - спросил Хайнс.
   - Гм, - промычал мистер Блум. - Если вы поспешите, еще поймаете его.
   - Спасибо, дружище, - сказал Хайнс. - Пойду и я его потрясу.
   И он энергично устремился к редакции "Фрименс джорнэл".
   Три шиллинга я ему одолжил у Маэра. Три недели  прошло.  И  третий  раз
намекаю.


   МЫ ВИДИМ РЕКЛАМНОГО АГЕНТА ЗА РАБОТОЙ

   Мистер Блум положил свою вырезку на стол мистера Наннетти.
   - Прошу прощения, советник, - сказал он. - Вот эта реклама, вы помните,
для Ключчи.
   Мистер Наннетти поглядел на вырезку и кивнул.
   - Он хочет, чтобы поместили в июле, - продолжал мистер Блум.
   Не слышит. Наннан. Железные нервы.
   Фактор наставил свой карандаш.
   - Минутку, - сказал мистер  Блум,  -  он  бы  кое-что  хотел  изменить.
Понимаете, Ключчи. И он хочет два ключа наверху.
   Адский грохот. Может он понимает что я.
   Фактор повернулся, готовый выслушать терпеливо, и,  подняв  локоть,  не
спеша принялся почесывать под мышкой своего альпакового пиждака.
   - Вот так, - показал мистер Блум, скрестив указательные пальцы наверху.
   Пускай до него сначала дойдет.
   Мистер Блум, поглядев вверх и наискось от устроенного им креста, увидел
землистое лицо фактора, похоже у него легкая желтуха, а за  ним  послушные
барабаны, пожирающие нескончаемые ленты бумаги. Лязг. Лязг.  Мили  и  мили
ненамотанной. А что с ней будет потом? Ну,  мало  ли:  мясо  заворачивать,
делать кульки: тысячу применений найдут.
   Проворно вставляя слова  в  паузы  между  лязганьем,  он  быстро  начал
чертить на исцарапанном столе.


   ДОМ КЛЮЧ(Ч)ЕЙ

   - Вот так, видите. Тут два скрещенных ключа. И  круг.  А  потом  имя  и
фамилия, Алессандро Ключчи, торговля чаем и алкогольными напитками. Ну,  и
прочее.
   В его деле лучше его не учить.
   - Вы сами представляете, советник, что ему требуется. И  потом  наверху
по кругу вразрядку: дом ключей. Понимаете? Как ваше  мнение,  это  удачная
мысль?
   Фактор опустил руку ниже и теперь молча почесывал у нижних ребер.
   - Суть идеи, - пояснил мистер Блум, - это дом  ключей.  Вы  же  знаете,
советник, парламент острова Мэн. Легкий намек на гомруль. Туристы,  знаете
ли, с острова Мэн. Сразу бросается в глаза. Можете вы так сделать?
   Пожалуй можно бы у него спросить как  произносится  это  voglio.  Ну  а
вдруг не знает тогда выходит поставлю в неудобное положение. Не будем.
   - Это мы можем, - сказал фактор. - У вас есть эскиз?
   - Я принесу, - заверил  мистер  Блум.  -  Это  уже  печатала  газета  в
Килкенни. У него и там торговля. Сейчас сбегаю и  попрошу  у  него.  Стало
быть, вы сделайте это и еще коротенькую заметку, чтобы привлечь  внимание.
Знаете, как обычно. Торговый патент,  высокое  качество.  Давно  ощущается
необходимость. Ну, и прочее.
   Фактор подумал минуту.
   - Это мы можем, - повторил он.  -  Только  пускай  он  закажет  на  три
месяца.
   Наборщик поднес ему влажный лист верстки, и он молча принялся  править.
Мистер Блум стоял возле, слушая, как скрипуче вращаются валы, и  глядя  на
наборщиков, склонившихся в молчанье над кассами.


   НА ТЕМУ ПРАВОПИСАНИЯ

   Должен все назубок знать  как  пишется.  Охота  за  опечатками.  Мартин
Каннингем утром забыл нам дать свой головоломный диктант на  правописание.
Забавно наблюдать бес а не  без  прецеде  перед  дэ  эн  не  ставим  нтное
изумление уличного разносчика  через  эсче  внезапно  оценившего  башмаком
изысканную тут два  эн  симме  а  тут  двойное  эм,  верно?  трию  сочного
грушевого  плода  заблаговременно  в  середине  о  а  не  а   оставленного
неизвестным после эс надо  тэ  доброжелателем  у  врат  некрополя.  Нелепо
накручено, правда же?
   Надо мне было сказать что-то когда он напяливал свой цилиндр.  Спасибо.
Сказать насчет старой шляпы или что-то этакое. Нет.  Можно  было  сказать.
Смотрится почти как новая. Поглядеть бы на его физию в этот момент.
   У-ух. Нижний талер ближайшей машины выдвинул вперед доску  с  первой  -
у-ух - пачкой сфальцованной бумаги.  У-ух.  Почти  как  живая  ухает  чтоб
обратили внимание. Изо всех сил старается заговорить. И та  дверь  тоже  -
у-ух - поскрипывает, просит, чтобы прикрыли. Все сущее говорит, только  на
свой манер. У-ух.


   ИЗВЕСТНЫЙ ЦЕРКОВНОСЛУЖИТЕЛЬ В РОЛИ КОРРЕСПОНДЕНТА

   Неожиданно фактор протянул оттиск назад, со словами:
   - Погоди. А  где  же  письмо  архиепископа?  Его  надо  перепечатать  в
"Телеграфе". Где эт