Ключчи. Когда же у нас будет наш дом ключей?
   Блум. Я стою за реформу городских нравов,  за  десять  заповедей  в  их
чистом виде. Старые горизонты  сменятся  новыми.  Единение  всех,  евреев,
мусульман и язычников.  Три  акра  и  корову  каждому  из  детей  природы.
Катафалки люкс на автомобилях. Физический  труд,  обязательный  для  всех.
Парки  должны  быть  открыты  круглосуточно.  Электрические   посудомойки.
Туберкулез, слабоумие, войны и нищенство воспрещаются. Всеобщая  амнистия,
еженедельный карнавал с разрешенными вольностями для масок, наградные  для
всех, всемирный язык эсперанто и всемирное братство. Довольно  патриотизма
пропойц и жуликов, раздутых водянкой. Свободные финансы, свободная  рента,
свободная любовь и свободная гражданская церковь в  свободном  гражданском
государстве.
   О'Мэдден Берк. Свободная лиса в свободном курятнике.
   Дэви Берн (зевает). Ииииииииааааааахх!
   Блум. Смешанные расы и смешанные браки.
   Ленехан. А как насчет смешанных бань?

   Блум   объясняет   тем,   кто   поблизости,   свои   планы   социальных
преобразований. Все выражают согласие и  поддержку.  Появляется  хранитель
музея на Килдер-стрит, он тянет платформу, на которой покачиваются  статуи
обнаженных богинь - Венеры Каллипиги, Венеры Пандемос, Венеры  Метемпсикоз
и гипсовые фигуры, также  обнаженные,  изображающие  девять  новых  муз  -
Торговли, Оперной Музыки, Любви, Рекламы, Промышленности,  Свободы  Слова,
Многократного  Голосования,   Гастрономии,   Личной   Гигиены,   Курортных
Концертов, Обезболивания Родов и Популярной Астрономии.

   Отец Фарли. Он англиканец, агностик, всяковер, он хочет подорвать  нашу
святую веру.
   Миссис Риордан (рвет  свое  завещание).  Я  разочаровалась  в  вас!  Вы
нехороший человек!
   Матушка Гроган (снимает башмак, чтобы запустить им  в  Блума).  Ах  ты,
скотина! Негодяй паршивый!
   Флинн Длинный Нос.  Спой-ка  нам,  Блум.  Какую-нибудь  старую  сладкую
песню.
   Блум (залихватски заводит).

   Я клялся, что я не покину ее,
   Она мне разбила все сердце мое.
   Мое труляля труляля труляля.

   Прыгунчик Холохан. Старина Блум! Его ни с кем не сравнишь, единственный
в своем роде.
   Падди Леонард. Опереточный ирландец!
   Блум. Какая опера похожа на хромого в Гибралтаре? Роза и костыль.

   Смех.

   Ленехан. Плагиатор! Долой Блума!
   Сивилла под покрывалом (пылко). Я блумистка, и я горжусь этим. Я верю в
него, несмотря ни на что. Я жизнь за него готова  отдать,  второго  такого
комика нет на свете.
   Блум (подмигивает окружающим). Готов спорить, она красотка.
   Теодор  Пьюрфой  (в  рыбацком  картузе  и  непромокаемой  куртке).   Он
использует механические средства, чтобы помешать священным целям природы.
   Сивилла под покрывалом (вонзает себе в грудь кинжал).  Мой  герой,  мое
божество! (Умирает.)

   Множество пылких и очаровательных дам также совершают самоубийства, они
закалываются, топятся, пьют  синильную  кислоту,  волчий  корень,  мышьяк,
вскрывают себе вены, отказываются от пищи, бросаются под паровые катки,  с
колонны Нельсона, в главный  чан  пивоварни  Гиннесса,  задыхаются,  сунув
голову в газовую печь, вешаются на модных подвязках, выбрасываются из окон
различных этажей.

   Александр Дж.Дауи (громогласно). Собратья во Христе и во  антиблумстве,
сей  человек  по  имени  Блум  -  поистине  исчадие  адово   и   поругание
христианскому миру. С колыбели одержим сатанинской похотью, этот смердящий
козел мендесский явил  раннюю  склонность  к  детскому  распутству,  какое
приводит на память грады долины, с некой развратной старухой.  Сей  низкий
лицемер, закоренелый в бесчестьи, он и есть тот бык белый, о коем  сказано
в Апокалипсисе. Он поклоняется Блуднице Вавилонской  и  козни  исходят  из
ноздрей его вместе с дыханием. Ему  по  заслугам  костер,  котел  кипящего
масла. Калибан!
   Толпа. Линчевать его! Зажарить живьем! Он  еще  хуже  Парнелла.  Мистер
Фокс!

   Матушка Гроган швыряет свой башмак в Блума. Хозяева лавочек по Нижней и
Верхней  Дорсет-стрит  забрасывают  его  разными   бросовыми   предметами,
костями, жестянками из-под сгущенного молока,  гнилой  капустой,  хлебными
корками, овечьими хвостами, ошметками сыра.

   Блум (в смятении). Да это просто солнечный  удар,  это  опять  какая-то
скверная шутка. Клянусь Творцом, невинен я как снег,  не  тронутый  лучами
солнца! Это был мой брат Генри. Он мой двойник. Он живет  в  Долфинс-барн,
дом  номер  два.  То  клевета,  ужаснее  змеи,  навлекла  на  меня  ложные
обвинения. Собратья и соотечественники, sgeni  inn  ban  bata  coisde  gan
capall [при исправленном написании первых трех слов: sgeui i mbarr,  фраза
означает:  история,  высосанная  из  пальца,  что   повозка   без   лошади
(искаж.ирл.)]. Я прошу моего старого  друга,  доктора  Мэйлахи  Маллигана,
специалиста по вопросам пола, дать медицинское заключение обо мне.
   Доктор   Маллиган   (в   кожаной   куртке   автомобилиста   и   зеленых
очках-консервах,  вздетых   на   лоб).   У   доктора   Блума   наблюдается
бисексуальная аномалия. Он недавно сбежал  из  частной  лечебницы  доктора
Юстейса для душевнобольных мужчин. Он был  рожден  вне  брака  и  страдает
наследственной эпилепсией, развившейся в результате  необузданных  половых
излишеств. В  предыдущих  поколениях  отмечены  случаи  слоновой  болезни.
Налицо явные симптомы  хронического  эксгибиционизма.  Присутствует  также
скрытое двурушничество. Он преждевременно облысел по причине  мастурбации,
сделавшей из  него  идеалиста-извращенца  и  обратившегося  распутника  со
вставными зубами. На семейной почве он временно утратил память  и,  как  я
полагаю, перед другими он не грешен, а лишь другие перед ним.  Я  произвел
внутривагинальное обследование и, применив  тест  на  кислотность  к  5427
анальным, подмышечным, грудным и лобковым волоскам, свидетельствую, что он
virgo intacta [нетронутая девственница (лат.)].

   Блум прикрывает половые органы своей шляпой-люкс.

   Доктор  Мэдден.  Налицо  также  выраженная  гипсоспадия.  В   интересах
потомков я предлагаю  заспиртовать  пораженные  части  и  сохранить  их  в
национальном тератологическом музее.
   Доктор Кроттерс. Я  произвел  анализ  мочи  пациента.  Она  белковидна.
Слюноотделение недостаточное, коленный рефлекс прерывист.
   Доктор Панч Костелло. Весьма заметен  fetor  judaicus  [еврейская  вонь
(лат.)].
   Доктор  Диксон  (зачитывает  медицинское  заключение).  Профессор  Блум
представляет собой законченный образец нового типа - женственного мужчины.
Его душевные качества просты и привлекательны. По мнению многих, он  очень
милый человек,  чудесная  личность.  В  целом  он  не  лишен  странностей,
застенчив,  однако  не  слабоумен  в  медицинском   смысле.   Он   написал
юрисконсульту Общества Содействия Обратившимся  Священникам  прекраснейшее
письмо, настоящую поэму, где все полностью  разъясняется.  Практически  он
абсолютный трезвенник и,  как  я  могу  подтвердить,  спит  на  соломенной
подстилке  и  питается  лишь  самой  спартанской  пищей,  сухим   горохом,
подобранным у зеленщика. И летом и зимой  он  носит  власяницу  ирландской
работы и каждую  субботу  подвергает  себя  самобичеванию.  Насколько  мне
известно, он некогда  содержался  в  исправительной  колонии  Гленкри  для
малолетних  преступников,  в  качестве  правонарушителя  первого  разряда.
Согласно другому сообщению, он был рожден после смерти отца.  Я  взываю  к
вашему милосердию во имя самого священного слова  из  всех,  какие  только
случалось произносить нашим органам речи. Он вскоре ждет ребенка.

   Все охвачены сочувствием. Женщины падают в обморок. Богатый  американец
собирает  пожертвования  в  пользу  Блума.  Дождем  сыплются   золотые   и
серебряные монеты, банковские  чеки,  банкноты,  драгоценности,  облигации
казначейства, подлежащие оплате векселя,  долговые  расписки,  обручальные
кольца, часовые цепочки, медальоны, браслеты и ожерелья.

   Блум. Ах, я так мечтаю стать матерью.
   Миссис  Торнтон  (в  одежде  няни-сиделки).  Прижмись  ко  мне  крепче,
милочка. Уже скоро кончится. Крепче, милая, крепче.

   Блум крепко обнимает ее и производит на  свет  восемь  желтых  и  белых
мальчиков. Они появляются на ступенях лестницы, покрытой красным ковром  и
уставленной экзотическими растениями. Все осьмяшки красивы,  с  лицами  из
благородных  металлов,  хорошо  сложены,  прилично   одеты   и   прекрасно
воспитаны, бегло говорят на пяти живых языках и имеют широкие  интересы  в
различных науках и искусствах. Имя каждого четкими буквами  отпечатано  на
груди рубашки:  Назодоро,  Голдфингер,  Хризостом,  Мэндорс,  Силверсмайл,
Зильберзельбер, Вифаржан, Панаргирос [Золотой нос (итал.),  Золотой  палец
(англ.), Златоуст (греч.), Позолоченная рука (франц.),  Серебряная  улыбка
(англ.), Сам серебряный (нем.), Ртуть (франц.), Весь серебряный  (греч.)].
Им тут же вверяют высокие и ответственные  посты  в  разных  странах,  они
становятся директорами банков, железнодорожными диспетчерами, президентами
компаний с ограниченной ответственностью  и  вице-президентами  синдикатов
отелей.

   Голос. Блум, ты Мессия бен Иосиф или бен Давид?
   Блум (загадочно). Ты сказал.
   Брат Обирало. Тогда сотвори чудо.
   Бэнтам Лайонс. Предскажи, кто выиграет Сент-Леджер.

   Блум ходит по канату,  прикрывает  левый  глаз  левым  ухом,  проникает
сквозь стены, взбирается на колонну Нельсона  и  виснет  на  бровях  с  ее
верхнего уступа, глотает двенадцать дюжин устриц (с раковинами),  исцеляет
нескольких  золотушных,  изменяет  черты  лица,   приобретая   неотличимое
сходство со многими историческими фигурами,  лордом  Биконсфилдом,  лордом
Байроном, Уотом Тайлером, Моисеем Египетским, Моисеем Маймонидом,  Моисеем
Мендельсоном, Генри Ирвингом, Рипом ван Винклем, Кошутом, Жан-Жаком Руссо,
бароном  Леопольдом  Ротшильдом,  Робинзоном  Крузо,   Шерлоком   Холмсом,
Пастером, поворачивает каждую ногу  одновременно  в  разных  направлениях,
обращает вспять морской прилив и затмевает солнце, вытянув свой мизинец.

   Брини, папский нунций (а форме папского зуава,  в  стальной  кирасе  на
груди, в ручных и ножных латах,  с  пышными  мирскими  усами  и  в  темной
бумажной  митре).  Leopoldi  autem  generatio  [вот  родословие  Леопольда
(лат.)]. Моисей родил Ноя, Ной  родил  Евнуха,  Евнух  родил  О'Халлорана,
О'Халлоран родил  Гугенхейма,  Гугенхейм  родил  Агендата,  Агендат  родил
Нетаима, Нетаим родил Ле Гирша, Ле  Гирш  родил  Иесурума,  Иесурум  родил
Маккея, Маккей родил Остролопского, Остролопский родил  Смердоза,  Смердоз
родил Вейсса, Вейсс родил Шварца [Weiss, Schwarz - белый, черный  (нем.)],
Шварц родил Адрианополя, Адрианополь родил Аранхуэца, Аранхуэц  родил  Луи
Лоусона, Луи Лоусон родил  Ихаводоносора,  Ихаводоносор  родил  О'Доннелла
Магнуса, О'Доннелл Магнус родил Христбаума, Христбаум родил  Бен  Маймуна,
Бен Маймун родил Пыльного Родси, Пыльный  Родси  родил  Бенамора,  Бенамор
родил Джонс-Смита, Джонс-Смит родил  Саворгнановича,  Саворгнанович  родил
Ясписа,  Яспис  родил  Вентетюньема  [Vingt-et-unieme  -  двадцать  первый
(франц.)], Вентетюньем родил  Сомбатхея,  Сомбатхей  родил  Вирага,  Вираг
родил Блума et vocabitur  nomen  eius  Emmanuel  [...и  нарекут  имя  Ему:
Еммануил (лат. Ис. 7, 14)].
   Рука мертвеца (пишет на стене). Блум - это бессия.
   Мандавош (в снаряжении лесного разбойника). А что ты делал в  коровнике
за Килберреком?
   Малютка-девочка (гремя погремушкой). И под мостом Баллибох?
   Остролист. И в Чертовом Овраге?
   Блум (отчаянно краснеет с головы до ягодиц, три  слезы  падают  из  его
левого глаза). Пощадите мое прошлое.
   Ирландские арендаторы, согнанные с земли  (в  поддевках  и  бриджах,  с
доннибрукскими дубинками). Sjambok [отхлестать (африкаанс.)] его!

   Блум с ослиными ушами усаживается у позорного столба, скрестив  руки  и
вытянув ноги, насвистывая "Don Giovanni, a cenar teco". Сиротки из  приюта
в Артейне, взявшись за  руки,  кружатся  вокруг  него.  Девицы  из  Миссии
Тюремных Врат, взявшись за руки, кружатся в обратную сторону

   Сиротки из Артейна.

   Он пес, свинья и грязный хам
   Решил, что он любимчик дам!

   Девицы из тюремных врат.

   Как увидишь хэ,
   Прихвати себе
   И скорее в пэ
   Заходи не бэ.

   Хорнблоуэр (в ефоде и егерском  картузике,  возвещает).  И  понесет  он
грехи народа Азазелю, духу, пребывающему в пустыне,  и  Лилит,  привидению
ночному. И побьют камнями они его и осквернят его, да, все они от  Агендат
Нетаима и от Мицраима, земли Хама.

   Все  забрасывают  Блума  картонными  бутафорскими   камнями.   Пьяницы,
бредущие из кабаков, и бездомные  псы  во  множестве  подходят  к  нему  и
оскверняют его. Появляются Мастянский и Цитрон в лапсердаках,  с  длинными
пейсами, и тычут бородами в Блума.

   Мастянский и Цитрон. Велиал! Лемляйн из Истрии, лже-Мессия! Абулафия!

   С утюгом под мышкой приближается Джордж  С.Мизайес,  портной  Блума,  и
подает счет.

   Мизайес. За переделку брюк одиннадцать шиллингов.
   Блум (потирает руки, приободрившись).  Как  в  добрые  старые  времена.
Бедняга Блум!

   Рувим Дж.Додд, чернобородый Искариот, злой пастырь, неся на плечах тело
своего утонувшего сына, подходит к позорному столбу.

   Рувим Дж. (хриплым шепотом). Сука одна продала. Уже за мусорами  чешут.
Рви когти на первой громыхалке.
   Пожарная команда. Баамм!
   Брат Обирало (надевает на Блума высокий остроконечный колпак  и  желтое
одеяние, на котором вышиты нарисованные языки пламени. Вешает ему  на  шею
мешок с порохом и предает в руки гражданских властей, напутствуя).  Остави
ему долги его.

   По единодушной просьбе общественности лейтенант  Майерс  из  Дублинской
пожарной команды поджигает Блума. Раздаются рыдания.

   Гражданин. Хвала небу!
   Блум (в тканом хитоне с  буквами  И.Х.С.,  как  феникс,  высится  среди
языков пламени). Не плачьте обо мне, дщери Эрина.

   Показывает дублинским репортерам следы ожогов. Дочери  Эрина  в  черных
одеждах, с большими молитвенниками и длинными зажженными свечами в  руках,
преклоняют колена и молятся.

   Дочери Эрина.

   Почка Блума, молись за нас.
   Цветок Банный, молись за нас.
   Ментор Ментона, молись за нас.
   Рекламный Агент для "Фримена", молись за нас.
   Масон Милосердный, молись за нас.
   Мыло Блуждающее, молись за нас.
   Прелести Греха, молись за нас.
   Музыка без Слов, молись за нас.
   Укротитель Гражданина, молись за нас.
   Друг всех Подвязочек и Панталончиков, молись за нас.
   Повитуха Всемилостивая, молись за нас.
   Картофелина, охраняющая от всякой Чумы
   и Язвы, молись за нас.

   Хор из шестисот голосов под управлением  Винцента  О'Брайена  исполняет
хорал "Аллилуйя", аккомпанирует  на  органе  Джозеф  Глинн.  Блум  немеет,
съеживается, обугливается.

   Зоя. Болтай-болтай, покуда не почернеешь.
   Блум (с улыбкой во взоре, в старой шляпчонке, за ленту которой заткнута
глиняная трубочка, в запыленных башмаках,  с  красным  узелком  эмигранта,
ведет на соломенной веревочке черную как мореный дуб свинью). Ну-к, надоть
идти, хозяйка, не то, сдохни все козлы в Коннемаре, ужо мне выдубят шкуру.
(Со слезою во взоре.) Все это  безумие.  Патриотизм,  скорбь  по  умершим,
музыка, будущее нации. Быть или не быть. Сон жизни подошел к концу. Окончи
же его с миром. А они  пускай  живут  дальше.  (Смотрит  печально  вдаль.)
Песенка моя спета. Одна небольшая  порция  мышьяку.  Задернуть  занавески.
Письмо. А после этого лечь и обрести покой (Тихо  вздыхает.)  Довольно.  Я
прожил свое. Прощайте Прощайте.
   Зоя (поправляя свою бархотку,  равнодушно).  Ты  что,  серьезно?  Тогда
пока. (Насмешливо.) Ты, видно, встал сегодня с левой ноги, а может, кончил
слишком быстро со своей кралей. Я вас насквозь вижу.
   Блум (с горечью). Мужчина и женщина,  любовь,  что  это  все?  Бочка  и
затычка.
   Зоя (вдруг рассердившись). Терпеть не могу этих вшивых ломак. Хоть и со
шлюхой, а надо по-человечески.
   Блум (с раскаянием). Правда, что-то я  нелюбезен.  Вы  это  необходимое
зло. Так ты откуда? Из Лондона?
   Зоя  (словоохотливо).  Из  Свиндона,  где  свинки  на  органах  играют.
Вообще-то я  из  Йоркшира,  то  есть  там  родилась.  (Отводит  его  руку,
нащупывающую ее сосок.) Слушай, Томми-мышонок. Брось-ка это да займись чем
похуже. У тебя есть с собой на короткий заход? Десять шиллингов?
   Блум (улыбаясь, кивает медленно). Больше, моя гурия, больше.
   Зоя. За больше любовь подольше.  (Ласково  похлопывает  его  бархатными
лапками.) Ну как, пошли, поглядишь новую пианолу у нас в салоне? Я уж  для
тебя расстараюсь.
   Блум (в нерешительности почесывая затылок с беспрецедентным  изумлением
уличного разносчика, внезапно оценившего изысканную  симметрию  ее  сочных
груш). Кой-кто смертельно бы ревновал, узнай она только. Чудище с зелеными
глазами. (Серьезно.) Ты же знаешь, как это трудно, что тебе объяснять.
   Зоя (она польщена).  О  том  сердце  не  болит,  чего  глаз  не  видит.
(Поглаживает его.) Ну, пойдем, пойдем.
   Блум. Смеющаяся чаровница! Рука, что качает колыбель.
   Зоя. Детка!
   Блум (в рейтузиках и пальтишке, большеголовый, с шапкой  темных  волос,
раскрыв широко глаза, зачарованно смотрит на ее переливчатую юбку,  пухлым
пальчиком считает пряжки на ней и лепечет, высовывая мокрый  язычок).  Лаз
ва тли - тли тла тлаз.
   Пряжки. Любит. Не любит. Любит.
   Зоя.  Молчание  знак   согласия.   (Маленькие   растопыренные   коготки
завладевают его рукой, указательный палец чертит на  его  ладони  условный
знак тайного наставника, влекущий к неотвратимому.)  Руки  горячие  значит
глотка замерзла.

   Он колеблется, одолеваемый музыкой, запахами, соблазнами. Она ведет его
за собой к ступеням, манит запахом подмышек, порочностью подведенных глаз,
шуршаньем юбки, в змеистых складках которой таится едкий звериный дух всех
самцов, обладавших ею.

   Самцы (разя серной вонью похоти и навоза, с утробным  ревом  встают  на
дыбы в стойлах, мотают ошалелыми головами). Харрош!

   Зоя и Блум подходят к дверям, у которых сидят  две  сестры-проститутки.
Они с любопытством разглядывают его из-под нарисованных бровей,  улыбаются
в ответ на торопливый поклон. Он нечаянно спотыкается.

   Зоя (вовремя подхватив его проворной рукой). Гоп-ля! Наверх не падать.
   Блум. Праведник упадет семь раз. (На пороге останавливается, пропускает
ее.) По правилам, после вас.
   Зоя. Сначала дама, потом кавалер.

   Переступает порог.  Он  медлит.  Она  оборачивается  и  тянет  его.  Он
перескакивает порог. В прихожей на вешалке из рогов висят мужская шляпа  и
дождевик. Блум снимает свою  шляпу,  затем,  увидев  их,  хмурится,  затем
улыбается, занятый какими-то мыслями. Дверь на  антресолях  распахивается.
Мужчина в красной  рубашке  и  серых  брюках,  в  темных  носках  проходит
вихлявой обезьяньей походкой, задрав  кверху  лысую  козлобородую  голову,
обняв полный кувшин с водой, двухвостые черные подтяжки болтаются сзади до
самых пят. Быстро отвернувшись от него, Блум наклоняется, чтобы разглядеть
на столике в прихожей спаниельи глаза бегущей лисы; затем, подняв  голову,
принюхиваясь, идет следом за Зоей в салон. Свет люстры затенен абажуром из
розоватой шелковистой бумаги. Мотылек кружит и  кружит  вокруг,  стукаясь,
отлетая. На полу линолеум с рисунком из ромбов цвета нефрита,  лазурита  и
киновари. На нем отпечатки ног во всевозможных сочетаниях, пятка к  пятке,
пятка к середке, носок  к  носку,  сомкнутые  ступни,  мавританский  танец
некогда ступавших подошв, бестелесных призраков в беспорядочном  смешеньи.
На стенах обои с просторным узором из ивовых ветвей. Перед  камином  экран
из павлиньих перьев. Линч сидит на войлочном коврике  у  камина,  скрестив
по-турецки ноги  и  обернув  картуз  козырьком  на  затылок.  Он  медленно
отбивает такт жезлом.  Китти  Риккетс,  костлявая  бледная  проститутка  в
матросском  к