ласился. За прошедшую неделю у меня в голове
накопился страшный бардак, и мне хотелось с кем-нибудь переспать, все
равно с кем.
  Вечером я сходил в душ, побрился и надел поверх водолазки хлопчатобумажную
рубаху. Мы с Нагасавой поужинали в столовой, сели на автобус и поехали на
Синдзюку.
  Мы сошли с автобуса в шумном 3-ем квартале Синдзюку, зашли в бар, куда
ходили всегда, и стали ждать подходящих девчонок. Этот бар отличался
обилием посетительниц, но в тот вечер ни одна девушка к нам не подходила.
Мы сидели там часа два, попивая виски с содовой так, чтобы не опьянеть.
две миловидных девушки присели у стойки бара и заказали "Гимлет" и
"Маргариту". Нагасава двинулся их обрабатывать, словно того и ждал, но они
ждали своих парней. Тем не менее они приветливо поболтали с нами, а когда
пришли те, кого они ждали, ушли к ним.
  Нагасава предложил сменить место и увел меня в другой бар. Бар был
маленький и находился в проулке, но в нем был полно посетителей и весьма
шумно.
  За столиком посредине сидело трое девушек, мы подошли к ним и стали
болтать впятером. Складывалось все неплохо. Все были достаточно пьяны. Но
когда мы предложили им пойти выпить еще в другом месте, они сказали, что
им пора идти, так как скоро закроют двери.
  Похоже, они все трое жили в одном женском общежитии какого-то
университета. день был поистине неудачный. Мы опять поменяли место, но все
без толку. Непонятно почему, но девушки сегодня к нам никак не шли.
  В пол-двенадцатого Нагасава решил, что сегодня ничего не выйдет, и сказал :
  - Извини, зря тебя за собой протаскал.
  - Я в порядке. Уже от того рад, что узнал, что и у тебя такие дни бывают.
  - Где-нибудь раз в год и такое бывает.
  Честно говоря, мне уже никакого секса не хотелось.
  Шляясь в субботу в течение трех часов по ночной улице Синдзюку,
израсходовав непонятного происхождения, смесь похоти и алкоголя, энергию и
глядя на такой мир, я ощутил ненужность, низость и ничтожность своей
собственной похоти.
  - Что делать будешь, Ватанабэ? - спросил меня Нагасава.
  - В кино пойду на ночной сеанс. давно в кино не был.
  - Я тогда к Хацуми поеду. Хорошо?
  - А отчего же нехорошо? - сказал я, смеясь.
  - Если хочешь, могу с одной девчонкой познакомить, у которой сможешь на
ночь остаться, ты как?
  - Да нет, сегодня хочу кино посмотреть.
  - Ну извини. В следующий раз оторвемся, - сказал он и исчез в толпе.
  Я пошел в гамбургерную, съел чизбургер, выпил горячего кофе, а когда
слегка протрезвел, пошел в ближайший кинотеатр и посмотрел фильм "The
Graduate".
  Кино показалось не слишком интересным, но больше заняться было нечем, и я
посмотрел его еще раз. Потом вышел из кинотеатра и бесцельно бродил по
опустевшему в эти почти четыре часа утра Синдзюку, погрузившись в раздумья.
  Устав ходить, я зашел в ночное кафе, выпил чашку кофе и решил скоротать
время до первого поезда метро за чтением книги. Спустя какое-то время кафе
наполнилось людьми, ожидавшими, как и я, начала работы метро.
  Ко мне подошел официант, извинился и попросил разрешения подсадить других
посетителей. Я все равно читал книгу, и причин возражать, чтобы кто-то сел
рядом, не было.
  Ко мне подсели две девушки. Обе были ровесницы, примерно одного со мной
возраста, не сказать, что красавицы, но вполне нормальной внешности.
  Одеты и накрашены они были неброско, и не похожи были на тех, что обычно
слоняются по Кабуки-т„ до пяти утра. Я подумал, что они наверняка из-за
чего-то опоздали на последний поезд.
  Они, похоже, были довольны, что их подсадили к такому, как я. Я был
опрятно одет, с вечера побрился, да еще и увлеченно читал "Волшебную гору"
Томаса Манна.
  Одна из девушек была покрупнее, одета была в серую толстовку и белые
джинсы, держала руках здоровенную сумку из кожзаменителя, и в ушах у нее
было по здоровенной серьге в виде ракушки. Вторая была поменьше, носила
очки и была одета в синий кардиган поверх клечатой рубашки, а на пальце
носила кольцо с бирюзой. У той, что поменьше, похоже, было привычкой то и
дело снимать очки и надавливать на глаза.
  Обе они заказали по "cafe au lait" и пирожному и ели пирожные, запивая их
кофе, тихонько о чем-то споря. Та, что покрупнее, несколько раз кивала, а
та, что поменьше, каждый раз на это мотала головой. Громко играла музыка,
то Marvin Gaye, то "Bee Gees", и невозможно было расслышать, о чем шла
речь, но похоже было, что та, что поменьше, отчего-то страдала, а та, что
покрупнее, старательно ее утешала.
  Я делал вид, что читаю, а сам следил по очереди то за одной, то за другой.
  Маленькая девушка ушла в туалет, взяв сумочку в охапку, а большая
обратилась ко мне : "Извините пожалуйста". Я отложил книгу и посмотрел на
нее.
  - Вы случайно не знаете, где тут можно выпить сейчас поблизости?
  - В шестом часу утра? - удивленно переспросил я.
  - Да.
  - Сейчас же двадцать минут шестого, люди все давно протрезвели и домой
идут.
  - Да я знаю... - она запнулась на полуслове, точно стесняясь. - Но подруга
выпить очень хочет. Ну, обстоятельства разные.
  - Разве только поехать домой остается и там пить.
  - Да мне в пол-восьмого надо на поезде в Нагано ехать.
  - Тогда разве что остается купить что-нибудь в автомате да пить где-нибудь
на улице.
  Она спросила меня, не мог бы я пойти с ними. девушкам одним, мол, так было
поступать неудобно. На Синдзюку мне к тому времени приходилось
сталкиваться с кое-какими странными вещами, но чтобы в двадцать минут
шестого утра совершенно незнакомые девушки предлагали мне с ними выпить,
такое было впервые.
  Отказывать было неудобно, да и время еще оставалось, так что я купил в
ближайшем автомате несколько бутылок "Масамунэ" и кое-какой нехитрой
закуски, прошел с ними на площадь у западного входа и устроил
импровизированный банкет.
  Обе, как оказалось, работали в одном отделении туристической компании. Обе
они в этом году закончили специализированный вуз, сразу устроились на
работу и были близкими подругами.
  Суть дела заключалась в том, что у маленькой девушки был парень, и они
встречались уже где-то год, но недавно ей стало известно, что он
встречается к тому же с другой, и очень от этого страдала.
  У старшего брата большой девушки в этот день была свадьба, и накануне
вечером ей надо было ехать домой, но она провела ночь с подругой на
Синдзюку и теперь собиралась ехать утром в воскресенье первым экспрессом.
  - А как ты узнала, что он с другой спит? - спросил я у маленькой.
  Она машинально вырывала из земли под ногами траву.
  - Я дверь его комнаты открываю, а он там с ней этим занимается у меня
перед носом. Тут уж как не узнать?
  - И когда это было?
  - Позавчера вечером.
  - Хм... И что же, он даже дверь не запер?
  - Ну да.
  - Почему, интересно? - сказал я.
  - Откуда я знаю? Не знаю я.
  - Но это же шок настоящий, ты понимаешь? Это же вообще гнусно как. Как она
себя должна чувствовать? - сказала большая девушка с сочувствием.
  - Ничего посоветовать не могу, но стоит, наверное, обоим поговорить. Хотя
главное, сможешь ли ты его простить или нет, - сказал я.
  - Никому не понять, что я чувствую, - безразлично сказала маленькая,
по-прежнему продолжая рвать траву.
  С западу прилетела стая ворон и промчалась в небе над универмагом "Одакю".
Совсем рассвело. Мы втроем говорили о том, о сем, когда подошло время
большой ехать, и мы подарили оставшуюся выпивку нищему в подземке, купили
большой девушке билет и посадили ее на поезд.
  Когда ее поезд исчез из вида, я и маленькая девушка, не сговариваясь,
пошли в мотель. Ни я, ни она не испытывали особого желания переспать,
просто казалось, что без этого не обойтись.
  В мотеле я первым разделся и пошел в ванную, растянулся в ванне и стал
пить пиво, испытывая почти полное самоотрешение.
  Она тоже вошла следом за мной, и мы оба улеглись в ванне. Мы молча пили с
ней пиво. Сколько ни пили, не могли опьянеть, и спать не хотелось. Кожа у
нее была белая и гладкая, и ноги были очень красивые. Я сделал комплимент
ее ногам, она хмуро поблагодарила. Но, оказавшись в постели, она стала
совсем другим человеком.
  Она очень чутко реагировала на мои прикосновения, извивалась и стонала.
Когда я вошел в нее, она с силой вонзила ногти в мою спину, а когда начала
кончать, шестнадцать раз выкрикнула чье-то имя. Я сосредоточенно считал
их, чтобы попозже кончить. Так мы и заснули.
  Когда я проснулся в пол-первого, ее нигде не было. Не было ни письма, ни
записки. От того, что выпил столько в непривычное время дня, в голове с
одной стороны чувствовалась странная тяжесть.
  Я принял душ, прогоняя сонливость, побрился, сел, как был голый, на стул и
выпил сок из холодильника. Потом одно за другим вспомнил все, что было
вчера. Все вспоминавшиеся происшествия казались нереальными и странно
неузнаваемыми, точно были зажаты между двух-трех кусков стекла, хотя все
без сомнения произошли со мной. На столе стоял стакан из-под пива, в
ванной лежала использованная зубная щетка.
  Я недорого пообедал на Синдзюку, зашел в телефонную будку и позвонил
Мидори. Подумалось вдруг, что она, может быть, опять дежурит на телефоне.
Послышалось гудков пятнадцать, а трубку никто не поднял. Через двадцать
минут я попробовал позвонить еще раз, но с тем же результатом.
  Я сел на автобус и вернулся в общежитие. В почтовом ящике на входе меня
ждал конверт экспрес-почты. Это было письмо от Наоко.


                                  Глава 5

  Письмо, прилетевшее из "Амир„"

  "Спасибо за письмо", - писала Наоко. Мое письмо из дома Наоко сразу же
было переправлено "в это место". В ее письме было написано, что мое письмо
ее не только не огорчило, но и, честно говоря, ужасно обрадовало, и она в
то время как раз думала, что надо бы самой мне написать.
  Дочитав до этого места, я открыл окно, снял рубаху и сел на кровать.
Послышалось, как поблизости воркуют в гнезде голуби. Ветер шевелил штору.
  Я весь отдался нахлынувшим мыслям, держа в руке семь страниц письма Наоко.
Я всего лишь прочел первые несколько строк, а реальный мир вокруг меня
весь словно начал терять свои краски. Я закрыл глаза и долго приводил свои
чувства в норму. Потом глубоко вздохнул и продолжил читать дальше.
  "Вот уже почти четыре месяца, как я приехала сюда. Последние четыре месяца
я много думала о тебе. И чем больше думала, тем чаще приходила мне в
голову мысль, не была ли я к тебе несправедлива. Думаю, что мне следовало
быть с тобой более точным человеком и действовать справедливее.
  Не знаю, впрочем, может быть, и не совсем правильно так рассуждать. Ведь в
основном мои ровесницы таких слов, как "справедливость", не используют.
Обычную девушку ведь, как правило, не интересует, справедливо что-либо или
нет.
  Самая простая девушка думает больше не о том, что справедливо, а что нет,
а о том, что такое красота, или о том, как ей стать счастливой. Слово
"справедливость" все-таки используют мужчины. Но сейчас мне наиболее
подходящим кажется слово "справедливость".
  Наверное, такие вопросы, как что такое красота, как стать счастливой, для
меня слишком скучные и трудные, и поэтому я склоняюсь к другим критериям.
Таким, например, как справедливость, честность, универсальность.
  Но как бы там ни было, я думаю, что была к тебе несправедлива. Поэтому я,
наверное, заставляла тебя мучаться и причиняла тебе боль.
  Этим самым я сводила с ума саму себя и причиняла боль самой себе. Я не
оправдываюсь и не защищаюсь, но это правда было так. Если я оставила в
тебе какую-то рану, то эта рана не только твоя, но и моя. Поэтому не надо
ненавидеть меня за это.
  Я несовершенный человек. Я гораздо более несовершенный человек, чем ты
думаешь. Я не хотела бы, чтобы ты меня за это ненавидел. Если ты станешь
ненавидеть меня, я просто рассыплюсь на кусочки. Я не могу с чем-то
справиться, спрятавшись в панцирь, как ты.
  В действительности я не очень-то знаю, что ты за человек, но иногда бывали
моменты, когда почему-то мне так казалось. Поэтому порой я очень тебе
завидовала, и, возможно, из-за этой зависти и позволила тебе больше, чем
это было необходимо.
  Возможно, такой взгляд на вещи чересчур аналитичен. Как ты считаешь?
  Метод лечения здесь, где я сейчас, чересчур аналитичным назвать никак
нельзя. Но в моей ситуации, несколько месяцев находясь на лечении, все
равно в большей или меньшей степени начинаешь анализировать. Это случилось
из-за этого, а это означает то-то, поэтому получается так-то. Не знаю,
помогает такой анализ проще взглянуть на мир или позволяет более детально
в нем разобраться.
  Но в любом случае я чувствую сама, что мне намного лучше, чем тогда, и
окружающие это подтверждают.
  И письма мне не удавалось написать вот так спокойно уже очень давно.
Письмо, что я послала тебе в июле, писала, точно выжимая из себя по капле
(честно говоря, совершенно не помню, о чем я тогда писала; не знаю, не
было ли то письмо слишком резким), но в этот раз пишу совершенно со
спокойной душой.
  Чистый воздух, изолированный от всего тихий мир, правильный режим,
ежедневные физические упражнения, похоже, именно это мне было необходимо.
  Как хорошо, что можно кому-то написать письмо. Это действительно здорово,
когда можешь вот так сесть за стол, взять карандаш и написать, когда
хочешь передать свои мысли кому-то.
  Конечно, когда напишешь все на бумаге, то кажется, что смог выразить
только какую-то часть того, что хотел сказать, но и это, по-моему,
неплохо. Я сейчас счастлива уже от того, что появилось желание кому-то о
чем-то написать. Потому и пишу вот так сейчас тебе.
  Сейчас пол-восьмого вечера. Я уже и поужинала, и ванну приняла. Вокруг
тишина, за окном темно. Ни огонька не видать. Здесь очень красивые звезды,
но сегодня темно, и их не видно. Здесь все до одного прекрасно разбираются
в звездах и объясняют мне: вот созвездие Девы, вот созвездие Стрельца.
Видно, будешь все знать о звездах, если нечем заняться, когда кончается
день.
  По той же причине люди здесь хорошо разбираются в птицах, цветах и
насекомых. Разговаривая с такими людьми, осознаю, насколько мало знала о
столь многих вещах, и жутко радуюсь от того, что хотя бы таким образом это
осознала.
  Здесь проживает всего около семидесяти человек. Кроме них еще двадцать с
лишком человек персонала. Место здесь очень просторное, так что это совсем
не так много. Скорее, может, даже подойдет слово "безлюдно".
  На все четыре стороны сплошная природа, и все люди живут спокойной жизнью.
Так спокойно, что иногда задумываешься, не это ли действительно правильный
мир. Но это, разумеется, не так. Так может получаться от того, что мы
живем здесь в силу определенных обстоятельств.
  Я занимаюсь теннисом и баскетболом. Баскетбольную команду набрали
вперемежку из пациентов (не люблю слово "пациент", но ничего не поделаешь)
и персонала. Но во время игры так увлекаемся, что становится трудно
определить, где пациенты, а где персонал.
  Это несколько странно. Странно, что, когда во время игры смотришь вокруг
себя, люди все до одного видятся искаженно.
  Как-то раз лечащий врач мне так сказал, что в каком-то смысле мои ощущения
правильные. Он сказал, что мы в этом месте не для того, чтобы эти
искажения исправить, а для того, чтобы к ним привыкнуть. Что у нас
проблема в том, что мы эти искажения не можем признать и принять.
  Он говорит, что как у всех людей отличается походка, так каждый человек на
свой манер чувствует, рассуждает, смотрит на вещи, и как ни пытайся это
исправить, ни с того, ни с сего оно не исправится, а если пытаться
выправить насильно, то что-то другое искажается.
  Хотя, конечно, это сильно упрощенное объяснение, и это не более, чем
какая-то часть проблем, которые нас одолевают, но мне показалось, что я
как-то смутно догадалась, о чем он хотел сказать.
  Возможно, мы действительно не можем приспособиться к своим искажениям.
Поэтому мы не можем как следует совладать с реальными страданиями и болью,
вызываемыми этими искажениями, и от того находимся в этом месте, чтобы
подальше от них уйти.
  Пока мы находимся здесь, мы можем не мучить других людей и не быть
мучимыми другими. Потому что все мы знаем о себе, что мы "с искажениями".
Это и есть то, что совершенно отличает этот мир от внешнего. Во внешнем
мире многие люди живут, не осознавая своей искаженности.
  Но в этом нашем маленьком мире именно искаженность является главным
обстоятельством. Как индейцы носят перья в своих волосах в знак
принадлежности к своему роду, так мы носим в себе свою искаженность. И
тихо живем так, чтобы не повредить друг другу.
  Кроме спорта мы еще занимаемся выращиванием овощей. Помидоры, баклажаны,
огурцы, арбузы, клубника, лук, капуста, редька, еще кое-что. Выращиваем
все, что можем. Используем также теплицу.
  Для людей, живущих здесь, выращивать овощи привычное и любимое занятие.
Они читают книги, приглашают специалистов и целыми днями, бывает, говорят
лишь о том, какие удобрения лучше, да о качестве почвы.
  Я тоже очень полюбила выращивать овощи. Наблюдать, как каждый день
всевозможные фрукты и овощи подрастают по чуть-чуть, это очень впечатляет.
Ты пробовал выращивать арбузы? Арбуз растет быстро, прямо как маленькое
животное.
  Мы живем, каждый день питаясь свежими овощами и фруктами. Мясо и рыбу,
конечно, тоже подают, но здесь со временем их уже не так хочется есть, как
раньше. Слишком уж свежие и вкусные здесь овощи.
  Иногда мы ходим собирать дикие коренья и грибы. По ним тоже есть
специалист (если посмотреть, тут одни специалисты), и он подсказывает: это
пойдет, это не пойдет. Я благодаря этому на три килограмма поправилась с
тех пор, как сюда приехала. Самый подходящий для меня вес. Все благодаря
движению и систематическому питанию.
  В остальное время мы читаем книги, слушаем музыку, занимаемся вязанием.
Телевизора или радио тут нет, зато есть хорошая библиотека и фонотека. В
фонотеке есть все от полного собрания симфоний Малера"Gustav Mahler" до
"Битлз", и я постоянно беру там пластинки и слушаю у себя в комнате.
  Проблема здесь в том, что если сюда приехал, уезжать потом не хочется или
страшно. Пока мы живем здесь, наши души обретают умиротворенность и
теплоту. Мы начинаем относиться к своей искаженности как к чему-то
естественному и чувствуем, как поправляемся. Но примет ли нас такими
внешний мир, я до конца уверенной быть не могу.
  Лечащий врач говорит, что сейчас мне самое время понемногу начинать
общение с посетителями. "Посетители", значит нормальные люди из
нормального мира, и когда я слышу это слово, ничье лицо, кроме твоего, мне
не вспоминается.
  Честно говоря, с родителями мне встречаться особо не хочется. Они сильно
переживают из-за меня, и от разговора с ними мне станет только тяжелее.
  А еще мне надо кое-что тебе объяснить, хоть и не знаю, получится у меня
как надо, или нет, но это очень важно, и избежать этого нельзя.
  Но не думай из-за этих слов, что я тебе навязываюсь. Я ни для кого не хочу
становиться обузой. Я почувствовала, как хорошо ты ко мне относишься, и
мне от этого радостно. Поэтому я просто откровенно говорю тебе об этих
чувствах.
  Сейчас я очень нуждаюсь в таком отношении. Если тебе в тягость было что-то
из того, что я сказала, я прошу у тебя прощения. Извини меня.
  Как я уже сказала раньше, я более несовершенный человек, чем ты думаешь.
  Иногда я думаю об этом. Если бы ты и я встретились в естественных и
обычных условиях и почувствовали симпатию друг к другу, как бы оно вообще
получилось? Если бы я была нормальной, ты был бы нормальным (хотя ты им
всегда был), Кидзуки бы не было, как бы все получилось? Однако для нас это
"если" слишком велико.
  По крайней мере я стараюсь, чтобы стать справедливой и искренней. Сейчас я
по-другому не могу. Таким образом я хочу хоть немного донести до тебя свои
чувства.
  В этом учреждении, в отличие от обычной больницы, встречи с посетителями,
как правило, не ограничены. Если позвонишь за день раньше, мы всегда можем
встретиться. И есть можем вместе, и есть где переночевать. Ког