ный появится?
     Рогов не успел ответить.
     --  Посмотри, Леня,  --  тихо  посоветовал ему Ножиков, -- такое и  нам
редко приходилось видеть.
     Рогов осмотрелся и сразу  же установил причину, заставившую космонавтов
столпиться  у биллиардного стола. Прямой, как кий, Игорь Дремов,  морща лоб,
готовился к удару. Черные глаза его были озабочены, на лбу блестели капельки
пота.  Наконец Игорь облюбовал два близкорасположенных от лузы шара, ударил,
но неудачно. Один из них остановился перед самой лузой.
     -- Женя, есть пожива! -- воскликнул Олег Локтев.
     Высокая худенькая девушка в синих спортивных брюках и таком  же свитере
с  белой  каймой на  воротнике отделилась  от  стены. С  кием наперевес  она
воинственно прошла на то место, где секунду назад высился Дремов.
     -- Какой там счет? -- поинтересовалась  она не без кокетства. -- Два --
два, кажется, товарищ король бильярда?
     -- Давай, давай, играй, -- нервно ответил Дремов.
     -- Будет четыре -- два, -- пообещала девушка.
     -- Цыплят по осени считают.
     -- Мои цыплята инкубаторные. Их можно и в январе подсчитать.
     Девушка склонилась над столом и каким-то необыкновенно точным движением
послала шар вперед. Он  медленно  подкатился к другому,  стоявшему у лузы, и
следом за ним упал в белую сетку.
     -- Кажется, четыре -- два.
     --  Кажется,  четыре --  два,  королева подставок, --  пробурчал  Игорь
Дремов, которому ход этой игры  страшно  не нравился. В сражениях на зеленом
сукне Игорь обычно побеждал всех своих друзей, лишь иногда  уступая Кострову
да генералу Мочалову. И вдруг эта девушка, впервые на их глазах взявшаяся за
кий, оказала такое сопротивление.
     --  Значит, королева  подставок? -- уточнила Женя,  --  Могу и  без них
обойтись, дорогой Игорь Борисович. Получайте шар номер пять в левую лузу.
     -- Свежо придание, -- хохотнул Дремов.
     Девушка на цыпочках обошла стол, гибко склонилась над ним и вдруг самым
далеким шаром ударила  в другой шар, мирно  стоявший на середине. Ударила не
сильно,  без треска, каким обычно сопровождаются  эффектные  удары. Но  едва
только посланный ею издалека шар  столкнулся с другим, все закричали "есть",
до того точным был этот ее удар.
     --  Вот и  пять  --  два,  --  спокойно  отметила  Женя,  --  возможно,
гроссмейстер  все  же  вынет  мой  шарик и  поставит  на полочку? За  дамами
положено ухаживать.
     Дремов молча вынул шар и поставил на полочку.
     -- Вот это уже по-рыцарски, -- игриво заметила Женя.
     Дремов яростно натирал кий, не сводя черных  глаз  с  разбежавшихся  по
зеленому сукну шаров. Леня Рогов стоял  рядом. Он никогда не  увлекался этой
игрой,  редко брал в руки  кий  и  почти  всегда равнодушно  проигрывал.  Но
красивая  игра  всегда его притягивала. Сейчас он был уже настолько  покорен
этой  спокойно-насмешливой  блондинкой,  что  на  первых  порах  не  обратил
внимания  на  другую  девушку,  менее  привлекательную,  в  таком  же  синем
спортивном костюме  -- униформе всех космонавтов. Рогов сразу понял, что обе
они --  космонавтки. Об одной из них  ему  предстояло  готовить  очерк. Лене
очень захотелось, чтобы это была высокая блондинка. Он склонился к Субботину
и тихо спросил:
     -- Андрюша, скажи, какая из них Светлова?
     -- А  вот та, что с кием  в руках, -- громко объявил Субботин.  -- Что?
Понравилась? Могу представить.
     Тем временем  Дремов  закончил приготовления и  подошел  к биллиардному
столу.   Желваки  ходили  под  его   крутыми  скулами,   все  лицо  выражало
неподдельное напряжение. Раза два Дремов заносил кий, потом снова задерживал
его над  зеленым суком, стараясь  точнее  прицелиться.  И  наконец  ударил с
грохотом. Шар, в который он метился, влетел в дальнюю лузу. Другой откатился
и  стал   на  краю  в  очень  выгодное  положение.  Игорь   немедленно  этим
воспользовался.
     -- Кажется, четыре -- пять, королева подставок?
     -- Теперь вот этого "своечка"  забей,  --  подсказал  голубоглазый Олег
Локтев.
     -- Вот  этого? -- с  деланным равнодушием  переспросил Дремов. -- Давай
попробую. -- Еще один  удар,  и он торжествующе крикнул: -- Пять -- пять. Ну
что, Женя, что там ни говори, а бильярд -- игра не для слабого пола.
     Он сделал новый удар, но промахнулся.
     -- Может быть, может быть, -- рассеянно согласилась женя.
     "Значит,  это и  есть Светлова... -- думал в эту минуту Рогов. -- Какое
мягкое   привлекательное   лицо!  И  ничего  нет  в  нем  этакого  волевого,
мужественного. Вовсе ничего".
     -- Играю на две лузы, -- громко объявила Женя.
     Не прикасаясь острием кия к шару,  она только наметила точку  для удара
и, вызывающе вскинув остренький свой подбородок, посмотрела на Игоря.
     -- Бильярд -- это тоже психология,  поединок  нервов: один во что бы то
ни стало хочет выиграть, другой -- не проиграть.
     -- Бей, Женя, от твоей философии в дрожь кидает, -- не выдержал Игорь.
     Она поправила прическу.
     -- Я, кажется, и в самом деле увлеклась разговорами. Пора и за дело.
     Кий  в  ее  руках  резко дрогнул.  Легкий  стук  --  и два  шара  мягко
разбежались в противоположные лузы.  Один упал в правую,  а другой тихо-тихо
подкатился к обрезу левой.
     --  Эх,  завис! --  страдальчески воскликнул  Субботин. --  Проиграешь,
Женька!
     В  ту  же  секунду шар  соскользнул  вниз  и  очутился  в  сетке.  Женя
вздохнула, а  болельщики, все как один, включая Рогова, зааплодировали. Один
Дремов стоял неподвижно.
     -- Нет, ей чертовски везет!
     --  Не  знаю, не  знаю,  --  покачала  девушка  головой,  -- я  человек
несуеверный,  надеюсь только на глаз и твердость руки. Будьте любезны, Игорь
Борисович, вытащите еще два шарика. Какой там счет?
     -- Семь -- пять в твою  пользу, Женечка, -- восторженно объявил Виталий
Карпов.
     -- Сейчас будет завершена партия.
     Рука  ее сделал неуловимое движение и внезапным резким ударом послала в
лузу последний, восьмой шар. Снова раздались аплодисменты.
     -- В старом офицерском  собрании в подобных случаях партнера заставляли
лезть  под стол, -- сказала  Женя ледяным тоном. -- Я, Игорь, великодушна. А
поэтому  благодарю  вас, гроссмейстер,  за  игру. --  И  девушка подчеркнуто
театрально раскланялась.
     Марина  Бережкова  повисла  у Жени  на  плече,  влепив в  щеку  подруги
поцелуй.  Андрей не  удержался, привлек Женю на секунду  к себе и  тотчас же
стыдливо отпустил.
     -- Может, еще партию сыграем? -- нерешительно предложил Дремов, но Женя
насмешливо покачала головой:
     --  Суп стынет. А потом, я  берусь за кий не чаще чем два раза в месяц.
Пошли, ребята, в столовую.
     "Она сейчас в хорошем настроении" -- подумал Леня Рогов.
     Космонавты гурьбой двинулись в столовую. Марина и Женя отстали от общей
группы.   Рогов  решительно  направился  к   девушкам  и   жестом  остановил
победительницу.
     -- Простите,  мне обязательно  надо с  вами  поговорить. Всего  две-три
минуты.
     Светлые  Женины глаза  озадаченно скользнули по  грузной фигуре Рогова,
отметили и его пестрый модный галстук и ярко-зеленый шерстяной свитер.
     -- Мариночка, закажи мне на первое суп  с фрикадельками. Я тебя  сейчас
догоню.
     Бережкова  кивнула головой и ушла. Женя,  прищурив глаза,  разглядывала
Рогова.
     -- Я вас слушаю.
     -- Вы  космонавт Светлова? --  спросил Рогов  официально, и  когда  она
утвердительно  кивнула,  протянул короткую  загорелую  ладонь:  -- Журналист
Рогов.
     -- Слыхала, -- сдержанно заметила девушка.
     -- Видите ли, -- продолжал  он, --  я  давно  знаком  со многими вашими
товарищами. Знаю и Гагарина, и Титова, и Быковского...
     -- Да,  но какое  это  имеет отношение ко  мне? --  сухо  прервала  она
Рогова.
     -- Самое непосредственное, -- пояснил Рогов,  -- в свое время я писал о
Гагарине и  Титове. Теперь  главный редактор поручил мне готовить материал о
вас.
     -- И на  какую же тему?  --  с иронией спросила Женя. -- Я пока никаких
подвигов  не совершила.  Едва  ли  читателей  вашей газеты заинтересует  моя
скромная биография.
     -- Это вам  только так кажется, Женя! -- воскликнул Леня, и оттого, что
он впервые назвал ее по имени, Светлана  удивленно вскинула брови.  Но Леня,
не заметив этого,  наступал: -- Поймите,  что, если мне  официально поручено
готовить о вас материал, значит, вы скоро... то есть в недалеком будущем, --
поправился он, -- будете готовиться к полету.
     -- Вот как, -- пожала плечами девушка, -- а мне об этом пока что ничего
не известно. Нас в группе двое. Вы о Марине собираетесь писать?
     -- Пока нет, -- ответил он чистосердечно.
     -- В таком случае я не вижу повода для беседы, -- жестко отрезала Женя,
и глаза ее стали колючими. --  Это было бы просто не этично, если я стала бы
что-то рассказывать  для  печати о  себе, а  Марина  осталась  в стороне. Мы
вместе с нею сюда пришли, вместе проходим подготовку, и еще неизвестно, кого
и когда пошлют в полет. С  моей стороны было бы просто  не по-товарищески...
так что извините.
     И она ушла, оставив обескураженного журналиста одного.


x x x

     Не  останавливая попутные  машины, Рогов медленно  брел  к  станции  по
звонкой морозной дороге.  Лес потрескивал, жалуясь на январь.  Голые  березы
стыли на обочинах шоссе.  Впереди у поворота  чернел дуб, год назад разбитый
грозой. Сейчас его изуродованный комель был занесен снегом.
     Сугроб,  навалившийся на верхнюю часть комеля, чем-то напоминал древний
островерхий  шлем,  а  черный  зазубренный ствол  был  похож на человеческий
профиль.  Голые прутья кустарника,  заслонявшие снизу  искалеченное  дерево,
издали  могли  сойти за длинную, свисающую до самой  земли бороду. И все это
вместе казалось головой огромного русского богатыря, по самые плечи зарытого
в  землю.  До  того броским  было  сходство,  что  Леня остановился и  долго
всматривался в неожиданно им подмеченную картину.
     --  Ни  дать ни  взять  говорящая  голова из  "Руслана  и Людмилы",  --
произнес он вслух, снимая перекинутый через плечо "контакс", -- не проходить
же мимо такой прелести.
     -- Эй, милейший, -- услыхал он за спиной, -- на поезд опоздаете.
     Оглянулся и совсем близко увидел капот  подъехавшей черной "Волги".  Из
открытой дверцы на него смотрел Мочалов.
     --  Садитесь,  Леонид  Дмитриевич. Еду на аэродром и  вас на полустанок
подброшу. Поезд  на  самом  деле  скоро  будет. А что  вы  здесь без  спроса
фотографировали?
     --  Объект, не имеющий отношения к  космической  технике, --  засмеялся
Рогов, --  останки придорожного дуба. Вглядитесь, товарищ генерал,  они  вам
ничего не напоминают?
     Мочалов прищурил глаза:
     -- Черт побери, а ведь голова какая-то!
     -- Вот-вот... Только  не какая-то, а классическая говорящая  голова  из
"Руслана и Людмилы".
     --  Действительно,  --  согласился Мочалов.  --  Наблюдательность у вас
поистине  журналистская. Вы  на  этом снимке большой гонорар можете  нажить,
если его  пушкинистам  покажете...  Говорящая  голова  у  врат  космического
царства. А! Хороша текстовка? Однако, садитесь.
     Не прошло и десяти  минут, как Рогов был уже на перроне. Подошел поезд.
Ни один человек не вышел из поезда, и, как только Леня очутился на подножке,
электровоз  обрадованно вскрикнул.  В вагоне  было жарко.  Леня  разделся  и
устало прислонился головой  к ребристой стене,  отделанной  ходким  на  всех
железных дорогах ленгрустом. "Противная самонадеянная  девчонка", -- подумал
он о Светловой, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Как и многие люди его
профессии, Леня Рогов считал, что человек никогда не должен  отказываться от
внимания,  оказываемого ему журналистами. Только ломаки,  бестактные гордецы
либо  люди, до  чертей  избалованные славой, по  его  мнению, поступали так.
"Если бы  у  нее  этот отказ  был  естественным  и непринужденным, я  бы  ее
простил, -- подумал Леня, --  а то ведь все от позы, от рисовки. Ах, какая я
благородная,  отказалась  беседовать  с журналистом лишь потому,  что  он не
проявил внимания к подруге. Но  и ты тоже хорошо, -- оборвал он  себя, -- не
сумел уговорить".
     Леня  вздохнул, подумав о  девственно-чистом своем блокноте. Это вконец
испортило  настроение.  Рогов  достал  примятую  пачку  сигарет  и  закурил.
Пассажиров в вагоне было мало. В его купе сидели только старик в распахнутой
старой шубенке да пожилая женщина с  хозяйственной сумкой на коленях. Колеса
ритмично отстукивали,  за  окном тянулись  темные  леса, кое-где разорванные
заснеженными полями. Потом небо насупилось и в окне замелькали электрические
огни. На  перрон  московского  вокзала  он  вышел  глубоким вечером.  Москва
встретила обычной суетой и разноголосицей. Леня подумал, что дома его сейчас
никто не ждет, и, грустно вздохнув, отправился в редакцию.


x x x

     В огромном физкультурном зале было пусто.  Старший преподаватель Андрей
Антонович  Баринов  пропустил  Алешу  вперед  и,  посмотрев  на  секундомер,
скомандовал:
     -- три круга в темпе.
     Оба они: и он, и Горелов -- были в синих спортивных костюмах. Невысокая
жилистая фигура Баринова казалась литой. Зажав секундомер  в руке, он следил
за отсчетами стрелки  и Алешиным  бегом.  После третьего круга заставил  его
остановиться и сделать несколько  движений из сложного комплекса космической
зарядки. Потом подошел и нащупал у Горелова пульс:
     -- Дышите поглубже... так... хорошо. Ну а теперь на батуд!
     Когда Алексей подошел  к  туго сплетенной  огромной  сетке, Баринов без
всякого труда прочитал на его лице волнение.
     -- Хотите  скажу,  о  чем  вы  сейчас подумали?  --  дружелюбно спросил
Баринов.
     -- Скажите.
     -- Вы сейчас вспомнили фотографии космонавтов на батуде.
     -- Отгадали, -- подтвердил Горелов, --  я действительно подумал об этих
снимках. По-моему, еще ни об одном из космонавтов журналисты не рассказывали
без того, чтобы не запечатлеть его на батуде.
     Баринов улыбнулся:
     --   Имейте  в  виду,  Алеша,  батуд  --   снаряд  сложный.   Несколько
вертикальных подпригиваний -- и у вас немедленно подскочит давление крови.
     -- Небось шутите,  Андрей Антонович, -- засмеялся Горелов, -- быть того
не может, чтобы такая мягкая штука и так повлияла.
     Худощавый, жилистый Баринов кивнул головой:
     -- Ну, попробуйте.
     Алеша вскочил на  батуд, недолго на нем раскачивался  и сильным толчком
подбросил  свое тело вверх. Опустив носки,  ударился после прыжка о сетку  и
опять взмыл, смеясь, выкрикнул:
     -- Правда за мной, Андрей Антонович!
     --  Посмотрим,  --  сдержанно  заметил Баринов  своим  чуть  глуховатым
голосом.  После шестого  прыжка  он  заставил Алешу пройти в  его  небольшой
кабинет и  попросил лаборантку  Нину замерить давление  крови.  Она  назвала
цифры.
     --  Вот это да!  --  одобрительно воскликнул  Баринов  и  сел  рядом  в
Гореловым на диван.
     Со стен  на них  глядели космонавты. Быковский в высоком прыжке  застыл
над батудом. Герман Титов тренируется на лопинге.  Вытянувшись пружинисто на
кольцах, улыбался Юрий Гагарин. Терешкова мчалась по льду катка на "гагах".
     --  На моих глазах  их  фотографировали, -- гордо  произнес Баринов. --
Космонавт без физкультурного зала, плавательного бассейна, стадиона и  катка
--  не   космонавт.   Правда,   некоторые  журналисты  утрируют,   изображая
космонавтов как  каких-то  циркачей.  У одного  в статье я, например, так  и
прочитал: "Титов! Да это  же настоящий циркач!" Вот до  чего телячий восторг
дилетантов  доводит.   Столько   сил  вкладываем,   и  так  наивно  все  это
оценивается. Ну  скажите, Алексей  Павлович, вам  бы  понравилось,  если  бы
сказали: космонавт Горелов -- настоящий циркач?
     -- Пожалуй, не обратил бы внимания.
     -- А я обращаю, --  сухо заметил Баринов, -- люблю точность, когда речь
идет о моей работе. Мы здесь готовим, как я понимаю, не артистов цирка.
     -- Андрей Антонович, а вдруг я стану циркачом? -- засмеялся Горелов. --
В космос по каким-либо причинам не пустят, зато освою батуд, лопинг, кольца,
хождение  по  канату.  Кругом  афиши:  в  программе  популярный  канатоходец
А.Горелов.  И вы, Андрей  Антонович, приходите в цирк, садитесь где-нибудь в
амфитеатре или партере на первый ряд. И вдруг видите своего питомца...
     --  Прокляну!  -- пригрозил Баринов.  -- И надеюсь,  этого  никогда  не
случится.  У вас блестящие показатели после батуда. Таких  еще не было ни  у
кого.
     -- Вы имеете в виду моих товарищей?
     -- И тех, кто уже побывал на орбите.
     -- И даже Гагарина?
     -- Даже и его.
     Алексей ушел в тот вечер от Баринова в самом отменном настроении, долго
сидел потом у  себя в комнате над  английским  учебником и, время от времени
отрываясь от книги, радостно восклицал:
     -- Лучше Гагарина? А? Это же надо!


x x x

     Если  человек много и  упорно  работает в будни, он, как никто  другой,
умеет  замечать  свободные   дни.  В  городке  космонавтов  все  воскресенья
начинались  с  тихого утра. Голубые автобусы не подкатывали к  проходной. Не
скрипела входная калитка. Все лаборатории, рабочие  комнаты и учебные классы
были тщательно опечатаны. Лишь неугомонный полковник Иванников и заместитель
по политчасти  полковник Нелидов, у которых  и  в воскресные  дни находились
неотложные дела и заботы, появлялись в опустевших штабных коридорах.
     Нелидов был  в городке таким же старожилом, как и  начальник штаба.  Он
выглядел гораздо моложе своих сорока четырех. Густая шапка каштановых волос,
аккуратно зачесанных назад, нигде еще не дала приюта седине. Спокойные черты
лица и такая же спокойная речь как-то сразу  располагали к нему людей. И еще
были две  запоминающиеся приметы у  замполита, которыми он втайне  гордился:
знак  военного летчика первого класса и косой шрам от зенитного осколка  над
правой крутой бровью.
     Эти два человека даже по выходным не оставляли в  покое космонавтов. По
их планам устраивались  лыжные массовки и  соревнования  в  тире,  шахматные
турниры и концерты художественной самодеятельности. При этом Нелидов считал,
что  он   всего-навсего  "охватывает  личный  состав  партполитработой",   а
начальник  штаба торжествовал  в душе от  того, что  не  отступает  от своей
доктрины:  всегда, во всякие дни давать физическую нагрузку космонавтам.  Но
получалось   так,   что,  хотя   лыжные  кроссы,   баскетбольные   игры  или
гимнастические соревнования  устраивались для космонавтов, участвовали в них
десятки людей.  Разве не интересно было идти по  лыжне за сибиряком  Андреем
Субботиным или  обогнать ловкого,  выносливого Володю  Кострова?  Ведь  если
говорить  откровенно, пройдет не так  уж  и много времени, и  каждый  из них
побывает в  космосе, его имя станет известным. А ты  будешь  вспоминать, как
ходил  с ним  по одной лыжне и,  если не  обогнал,  то  чуть  было не пришел
следом...
     Работала  в  городке, например,  двадцатилетняя лаборантка Наточка. Она
пришла сюда в числе первых из маленького подмосковного села, ничего не умела
и  толком  не знала.  Но, убедившись, что  люди, собравшиеся в  этом большом
лесу, будут готовить  космонавтов, девушка  преобразилась. В  короткое время
она так овладела  своей профессией,  что  самые опытные и  квалифицированные
лаборантки не в силах были с ней соревноваться. Наточка и повзрослела. Когда
же в городке появились две  девушки космонавтки, дух соревнования ожил в ней
со страшной силой.  Где  только можно,  пыталась Наточка соперничать с ними.
Если шло в физзале  сражение в  баскетбол  или волейбол,  она  становилась в
команду,  игравшую  против  той, где  были  космонавтки. Высокая и легкая  в
прыжке, она по-детски  радовалась, если выигрывала мячи у Марины или  удачно
блокировала Женю. Равнодушная к волейболу, Светлова лишь руками разводила:
     -- Вот бы кому в космонавты.
     И не догадывалась  Женя, как  глубоко  сидит  в голове у  Нато