его Дядюшкой Артуром. И однако, он входил - на  равных
правах с другими - во влиятельнейшую группу пожилых членов Совета, хотя  и
был самым молодым из них: ему недавно исполнилось сорок  пять  лет,  в  то
время как Кристлу, его другу и постоянному союзнику,  выбранному  в  Совет
чуть позже него, было уже сорок восемь, а Джего -  пятьдесят.  Историк  по
специальности, в колледже он занимал должность наставника.
   Винслоу с показным безразличием заговорил о своем сыне:
   - Ему не добиться настоящего успеха.  Он  ведь  еле  ползет.  Если  его
пропустят дальше - то, скорее всего, по ошибке. Только из-за спорта  он  и
держится в университете. Для ученья у него способностей не хватает.
   Однако на этот раз Винслоу не  выдержал  саркастического  тона:  в  его
словах явственно прозвучала  снисходительно  нежная  озабоченность.  Браун
возразил:
   - Мне трудно с вами согласиться, казначей. Возможно, ваш сын просто  не
считает экзамены слишком серьезным делом.
   Винслоу усмехнулся.
   - Должен  заметить,  наставник,  -  твердо  выговорил  он,  -  что  ему
совершенно необходимо сдать - хотя бы кое-как - выпускные экзамены в июне.
Может быть, тогда его возьмут на службу в колониальную  администрацию.  Я,
правда, не могу понять - хотя мне мало что  об  этом  известно,  -  почему
колониальной администрации нужны неучи-спортсмены.  Мальчишка-то  считает,
что нужны, и ему, вероятно, видней. Как бы  то  ни  было,  но  его  судьба
целиком зависит от июньских экзаменов.
   - Надеюсь, нам удастся ему помочь, - сказал Браун. -  По-моему,  это  в
наших силах.
   - Я уверен, что удастся, - поддержал Брауна Джего.
   - Мне очень жаль,  что  мой  сын  доставляет  всем  столько  хлопот,  -
размягченно проворчал Винслоу.
   Льюк снова наполнил бокалы. Выпив вино, Винслоу спросил:
   - Из Резиденции ни о каких переменах не сообщали?
   - Никаких перемен там случиться не может, - ответил ему Кристл.
   Винслоу удивленно поднял брови.
   - Никаких перемен там случиться не может, - повторил Кристл. - До самой
смерти ректора. Надеяться не на что. Мы должны привыкнуть к этой мысли.
   После его резкой, почти грубой реплики все замолчали.  Через  несколько
секунд Кристл проговорил:
   - Нам придется привыкнуть к тому, что он умирает. Иного исхода тут быть
не может.
   - И нам придется привыкнуть к тому, что он надеется скоро  выздороветь,
- добавил Джего. - Я  сегодня  был  у  него  и  должен  сказать,  что  это
мучительно.
   - Я тоже у него был и тоже измучился, - подтвердил Кристл.
   - Он убежден, что скоро поправится, -  сказал  Джего.  -  И  это  самое
страшное.
   - А вы решились бы его разубедить?
   - В первый же день.
   - Да, решительный вы человек, - с явным осуждением проговорил Винслоу.
   - Я решительно уверен, что это необходимо.
   - Господа, я думаю, что доктор Джего вряд  ли  прав.  -  Винслоу  обвел
взглядом присутствующих. -  Мне  кажется,  что  на  месте  леди  Мюриэл  я
поступил бы в точности так же, как она.  Я  подумал  бы:  ему  можно  дать
несколько счастливых дней или недель. А раз можно, то, конечно же,  нужно:
ведь никакого иного счастья в его жизни уже не  будет,  -  вот  как  я  бы
решил. Разве это не верно? - Винслоу посмотрел сначала на Кристла - но  он
промолчал, - а потом на Брауна, и тот ответил:
   - Я, признаться, об этом не думал.
   - Разумеется, не верно, - вмешался Джего. - Вы присваиваете себе право,
на которое никто не смеет претендовать. - Он  говорил  сейчас  без  всякой
неловкости  -  естественно,  спокойно  и   проникновенно.   -   Мы   редко
сталкиваемся с коренными вопросами бытия, но один из них -  как  встретить
свою смерть - человек безусловно должен решать сам,  и  тут  уж  никто  не
вправе навязывать ему своих решений. Нельзя  быть  тактичным  или  добрым,
когда речь заходит о смерти: в этом  случае  предельная  честность  -  наш
святой долг.
   Теперь все взгляды были устремлены на Джего.
   - Господин казначей, - продолжал между тем он, - мы редко  сходимся  во
мнениях. И ни вы, ни я не были друзьями Ройса. Нам обоим это  известно,  и
сейчас не время лицемерить. Но в одном, я думаю, у нас  с  вами  не  может
быть разногласий. Мы оба всегда его уважали. А ведь он  неизменно  смотрел
правде в глаза, какой бы горькой она ни была. И мы прекрасно знаем, что он
не захотел бы прятаться от правды перед лицом собственной смерти.
   Винслоу молча глядел в свой пустой бокал. Тишину нарушил голос Кристла:
   - Я целиком и полностью согласен с вами.
   Снова наступило молчание. На этот раз его прервал Браун:
   - Долго они смогут скрывать от него правду?
   - Три или  четыре  месяца,  -  ответил  я.  -  Если  не  меньше.  Врачи
утверждают, что через полгода все будет кончено.
   - Я все время думаю, - сказал Браун, - как тяжело  будет  леди  Мюриэл,
когда ей придется сказать Ройсу правду.
   - А я все время думаю, - проговорил Кристл, - как тяжело будет Ройсу ее
узнать.
   Принесли кофе. Пока Винслоу раскуривал сигару, Браун заговорил о  наших
житейских делах.
   - Мне кажется, - сказал он, -  что  на  очередном  собрании  мы  должны
сообщить о болезни ректора.
   - Я уверен, что это необходимо, - поддержал его Кристл.
   - Собрание состоится в первый понедельник  после  каникул,  -  напомнил
Браун. - Нам  придется  обсудить  вопрос  о  выборах  нового  руководителя
колледжа. Это очень мучительный и деликатный вопрос, я понимаю, но другого
выхода у нас нет.
   - Мы не можем проводить выборы, пока  Ройс  жив,  -  сказал  Кристл.  -
Однако я считаю, что нам нужно подготовиться к ним заранее.
   И тут Винслоу опять показал свой характер.  Он  был  раздражен  удачной
речью Джего, а умение Кристла и Брауна  направить  разговор  в  нужную  им
сторону окончательно вывело его из себя. Он сказал - намеренно медленно  и
неторопливо:
   -  Вы  правы,  было  бы   очень   неплохо   начать   обсуждение   этого
животрепещущего  вопроса  именно  в   нынешнем   триместре.   Кое-что   мы
действительно можем решить заранее. - Он  остренько  глянул  на  Джего,  а
потом, как бы размышляя вслух, повернул голову к  Брауну.  -  О  некоторых
весьма существенных подробностях нам нужно договориться уже сейчас. И  вот
одна из них - будем ли мы подыскивать нового руководителя на  стороне  или
попытаемся  найти  его  в  нашей  среде?  -  Винслоу  немного  помолчал  и
обходительно, почти елейно закончил: - Многие наставники считают - и у них
для этого есть веские, как мне  кажется,  основания,  -  что  нам  следует
пригласить руководителя со стороны.
   Я заметил, что Льюк напряженно пригнулся вперед и его лицо ярко  пылает
от волнения. Жизнерадостный, но уравновешенный и рассудительный,  он  весь
вечер упорно молчал, а сейчас, когда  Винслоу  обдуманно,  с  наслаждением
разрушал  надежды  Джего,  тем  более  не  собирался  вмешиваться.  Но  он
превосходно все понимал: от его острой наблюдательности не могла, конечно,
укрыться  холодная  враждебность,  затопившая  уютно   обогретую   камином
профессорскую.
   - Я не имел в виду, - по-обычному степенно, но с оттенком  торопливости
проговорил Браун, - что нам следует принимать  сейчас  столь  кардинальные
решения. Мне думается, что пока нам нужно только объявить  на  собрании  о
смертельной болезни Ройса, и не  более  того.  Это  даст  нам  возможность
обсудить некоторые вопросы в частном порядке. Ничего другого мы, по-моему,
делать сейчас не должны.
   - Я совершенно с этим согласен, - сказал Кристл. - И  считаю,  что  нам
всем надо последовать весьма разумному совету Брауна.
   - Вы так твердо верите  в  частное  предпринимательство?  -  спросил  у
Кристла Винслоу.
   - Мы твердо верим, - ответил за Кристла Браун, - что, обсудив кое-что в
частном порядке, мы, быть может, придем к  решению,  которое  удовлетворит
всех членов Совета.
   - Что ж, пожалуй, это прекрасный проект, - сказал Винслоу. -  Он  опять
мельком глянул на Джего: тот сидел очень прямо, и его гордое лицо с плотно
сжатыми губами было мрачно нахмурено.
   Винслоу встал, взял с кресла свою  университетскую  шапочку  и  широко,
чуть расхлябанно шагая, пошел к выходу.
   - Доброй вам ночи, - сказал он у двери.



4. ВАЖНОЕ ДЕЛО

   На другой день я отправился к Брауну: накануне  вечером,  прощаясь,  он
предложил нам с Кристлом встретиться у него в одиннадцать часов утра.  Его
служебная квартира располагалась как раз рядом с моей. Изначально она была
распланирована и отделана хуже, чем  моя,  но,  хотя  Браун  каждый  вечер
уезжал к себе домой на Уэст-роуд, ему удалось  превратить  свою  служебную
квартиру в очень  уютное  жилище.  Когда  я  пришел,  он  стоял  спиной  к
пылающему камину, приподняв сзади фалды фрака и придерживая  их  по  бокам
засунутыми в карманы брюк руками. Зоркий взгляд его пронзительных глаз был
направлен в заснеженный дворик за окном, однако я заметил,  что  ему  явно
приятна уютная обстановка его гостиной - мягкие широкие кушетки,  глубокие
покойные кресла, два полускрытых электрокамина, - глядя в окно, он как  бы
охватывал все это боковым зрением. Стены гостиной были увешаны  акварелями
английских художников, и в подборе картин, которых год от года становилось
все  больше,  чувствовался  вкус  опытного,  терпеливого,  но  отнюдь   не
самодовольного собирателя и знатока. На столе стояла бутылка мадеры.
   - Надеюсь, наши вкусы совпадают, - поздоровавшись, сказал Браун. - Мы с
Кристлом считаем, что для утренней беседы ничего лучше не подберешь.
   Через  несколько  минут  появился  Кристл;  он  отрывисто,  по-военному
пожелал нам доброго утра и без всякого вступления проговорил:
   - Винслоу устроил вчера прискорбнейший спектакль. Я не  мог  отделаться
от мысли, что попал в балаган.
   Меня позабавило сравнение профессорской с балаганом.
   - Он всегда был тяжелым человеком, - отозвался Браун. - И  годы  ничуть
его не смягчили.
   - Он не смягчится, даже если доживет до ста лет,  -  сказал  Кристл.  -
Поэтому-то нам и хотелось поговорить с вами, Элиот.
   Мы сели за стол, и Браун разлил по бокалам вино.
   - Я думаю, что начать надо мне, - сказал он. -  По  чистой  случайности
это дело в большой степени зависит от меня. Или, говоря иначе, не  будь  я
наставником, нам, возможно, нечего было бы и обсуждать.
   - Правильно, начинайте вы, - согласился Кристл. - Но Элиоту  необходимо
знать, что все это должно остаться между нами. Никому ни слова, понимаете?
   Я сказал, что понимаю.
   - Прежде всего я должен вас спросить, - сложив  руки  на  груди,  начал
Браун, - знаете ли вы моего студента Тимберлейка?
   - Я разговаривал с ним пару раз, - несколько удивленный, ответил  я.  -
Он не родственник сэра Хораса?
   - Именно.
   - Сэр Хорас обращался ко мне за юридической консультацией два  или  три
года назад.
   Браун удовлетворенно хмыкнул.
   - Прекрасно, - сказал он. - Значит, я  не  ошибся  -  вы  действительно
как-то упоминали о нем. Это знакомство может оказаться очень полезным  для
всего колледжа.
   - Видите ли,  -  снова  заговорил  Браун,  -  Тимберлейк  -  двоюродный
племянник сэра Хораса, но родители юноши умерли, и дядя взял его  на  свое
попечение. Он заканчивает университет и в  июне  будет  сдавать  выпускные
экзамены. Я  надеюсь,  ему  удастся  их  сдать.  Если  он  провалится,  то
провалится и наша затея. Он очень славный юноша, по его никак не  назовешь
одаренным. Тут напрашивается  сравнение  с  юным  Винслоу:  сын  казначея,
пожалуй, поспособней, чем Тимберлейк, но разница, в общем-то, невелика.
   - Зато между сэром Хорасом  и  Винслоу  разница  огромная,  -  вмешался
Кристл. - Наш казначей просто не выдерживает с ним сравнения.
   - Да, мне тоже понравился сэр Хорас. - При малейшей  возможности  Браун
охотно соглашался со своим другом. - Он приезжал сюда - на  один  вечер  -
недели три тому назад. И кажется, остался доволен успехами племянника.  Он
попросил устроить ему встречу с кем-нибудь из влиятельных  администраторов
колледжа. Я решил, что будет полезно дать небольшой званый  обед.  Ректор,
как вы знаете, болел, и, сказать по правде, это  пошло  на  пользу  нашему
делу. Казначея на такой обед я имел право не приглашать.  А  вот  старшего
наставника пригласить было необходимо, но я намекнул ему, что его вряд  ли
заинтересует  тема  наших  переговоров.  Оставался  еще  декан,   который,
естественно, и был приглашен. - Браун посмотрел  на  Кристла  с  мудрой  и
по-дружески широкой улыбкой. - Ну, а теперь рассказывайте вы, -  предложил
он. - Ведь заботы обо всем остальном я переложил за обедом на вас.
   - Сэр Хорас опять приехал в колледж,  и  обед,  как  всегда  у  Брауна,
прошел великолепно, - принялся рассказывать Кристл. - Нас было всего трое.
Должен признаться, что я взволнованно ждал  этой  встречи.  Вы  подумайте,
чего он достиг - его фирма управляет сетью предприятий с годовым  оборотом
в двадцать миллионов  фунтов!  Это  поражает  воображение,  Элиот,  именно
поражает. Но мне-то хотелось увидеть его вовсе не ради  знакомства.  Я  не
намерен ничего скрывать от вас, Элиот.  Дело  в  том,  что  колледж  может
получить щедрое пожертвование.
   - Если это случится, - вставил Браун со сдержанным  удовлетворением,  -
то вклад, по всей вероятности, будет едва ли не самым  большим  в  истории
колледжа.
   - Сэр Хорас интересовался нашими планами, - снова вступил Кристл. -  Я,
по возможности полно, рассказал ему о них.  И  мне  кажется,  мой  рассказ
произвел на него благоприятное  впечатление.  Меня,  знаете  ли,  поразили
вопросы, которые он задавал. - Кристл явно был готов создать  себе  нового
кумира. - Сразу видно, что он привык во всем доходить до  глубинной  сути.
Он расспрашивал меня  часа  два,  а  потом  высказал  несколько  суждений,
которые прозвучали гораздо толковей, чем иные разговоры членов  Совета.  И
вот, разобравшись в наших делах, он задал мне прямой вопрос: "Какую помощь
колледжу вы назвали бы самой действенной?" Когда мне ясен ответ - а тут он
был совершенно ясен, - я стараюсь отвечать  незамедлительно.  И  я  сказал
ему: "Денежную. Максимальную денежную помощь с минимальными условиями". На
этом деловой разговор закончился.
   - Вы превосходно провели эту встречу, - проговорил Браун. - И его  явно
смутили ваши слова об условиях...
   - Да, он сказал, что ему надо обдумать мое предложение. Но я-то уверен,
что, договорившись обо всем  заранее,  мы  избавимся  от  недоразумений  в
будущем.
   - Победу можно будет праздновать,  когда  деньги  поступят  в  банк,  -
заметил Браун, - но я все же твердо надеюсь на успех.
   - Поступят, - уверил его Кристл, - если мы не наделаем глупостей. Устав
обязывает  нас  передоверить  дальнейшие  переговоры  казначею.  Это,   по
существу, его работа. Но ведь он как пить дать отпугнет сэра Хораса.
   Мне вспомнился сэр Хорас -  обидчивый  и  даже,  пожалуй,  романтичный,
несмотря на свою удивительную деловую хватку.
   - Неминуемо отпугнет, - согласился я. - Одна его  шуточка  -  и  щедрое
пожертвование достанется Оксфорду.
   - Я рад, что вы согласны со мной, - проговорил Кристл. - У  нас  сейчас
нет права на ошибку.
   - Да, мы не должны упускать такую великолепную возможность, - поддержал
его Браун. - Это было бы просто преступно.
   На  них  сейчас  держится  весь  колледж,  подумал  я.  Шаг  за  шагом,
исподволь, укрепляли они свою влиятельность: три года  назад,  когда  меня
провели в члены Совета, она еще не была столь  прочной.  Первое  время  я,
признаться, не понимал, почему они пользуются таким влиянием,  по  теперь,
пожив с ними рядом и присмотревшись к их работе, понял.
   Они были очень разные, но их объединяла  неподдельная  скромность.  Они
признавали в своих коллегах творческие способности, которых не было у  них
самих; Кристл по праву  считался  прекрасным  преподавателем  классической
филологии и  глубоко  знал  свой  предмет,  однако  не  написал  ни  одной
сколько-нибудь  самобытной   работы,   а   Браун,   окончив   университет,
опубликовал серьезное исследование,  в  котором  разбирал  дипломатическую
подоплеку Крымской войны, и на этом остановился. Оба считали  себя  вполне
заурядными людьми, любой из них сказал бы, что Ройс, или  Джего,  или  еще
двое-трое членов Совета - вот замечательные люди  колледжа.  Они,  правда,
могли бы добавить, что эти замечательные  люди  далеко  не  всегда  здраво
судят о делах и зачастую не слишком успешно "управляют".
   Потому что, хотя Браун и Кристл отнюдь не страдали манией величия,  они
твердо верили в свое умение именно "управлять" делами  колледжа.  Им  было
заранее известно, как поведет себя любой из их коллег:  когда  он  проявит
слабость или настойчивость, равнодушие или заинтересованность,  искусность
или  беспомощность  в  управлении   колледжем.   Браун   с   Кристлом   не
переоценивали своих возможностей: они мастерски умели подтолкнуть в нужную
им сторону общественное мнение колледжа,  но  умели  и  уступать.  К  тому
времени,  о  котором  я  рассказываю,  практически  ни  одно  мало-мальски
серьезное начинание в колледже не осуществлялось без их поддержки.
   Они почти не думали о себе:  ни  один  из  них  не  был  тщеславен;  им
представлялось, что они прекрасно устроены  в  жизни.  Я  видел,  что  они
спокойны и счастливы. Им  нравился  их  мир,  они  считали,  что  колледж,
безусловно, должен  существовать,  и  верили,  что  приносят  ему  пользу.
Проводя своего  кандидата  в  члены  Совета  или  добиваясь,  как  сейчас,
денежного пожертвования, они испытывали душевный подъем,  знакомый  только
людям, стремящимся к общественному благу.
   Они были "надежно", то есть умеренно, консервативны и  привычно  -  без
воодушевления  -  религиозны,  однако  в  колледже  активно   поддерживали
прогрессивное руководство, хотя далеко не  все  наставники  это  замечали.
Надо сказать, что во внутренней жизни колледжа многие из нас  очень  часто
действовали наперекор собственному мировоззрению: так,  например,  крайний
радикал  Винслоу  превращался  в  ярого  реакционера,  а  мы  с  Фрэнсисом
Гетлифом,  не  без  оснований  считая  себя  "левыми",   всегда   помогали
"правительству" колледжа - Ройсу, Джего, Брауну и  Кристлу,  -  хотя  наши
общеполитические взгляды были по существу противоположны  воззрениям  этой
группы. Впрочем, Браун с Кристлом жили  исключительно  заботами  колледжа,
отдавая ему всю свою энергию и  расчетливую  изобретательность,  все  свои
силы и организаторские способности. Они жили так уже больше двадцати лет и
научились  безошибочно  ориентироваться   в   этом   небольшом   замкнутом
сообществе.
   Я ни разу не встречал столь прочно спаянной пары: они верно  определили
свое призвание в жизни и прекрасно сработались. Их, естественно, связывала
взаимная поддержка - и деловая, и дружеская,  личная.  Если  им  удавалось
сделать что-нибудь полезное для колледжа, каждый из  них  приписывал  весь
успех партнеру. Многие думали,  что  духовный  руководитель  в  этой  паре
Кристл. Его свирепая напористость мгновенно привлекала одних и отталкивала
других. Он ловко склонял различные комиссии к правильным, на  его  взгляд,
решениям - потому что мастерски впадал в  ярость,  когда  этого  требовала
обстановка.   Его   настойчивость   и   вспыльчивость,   решительность   и
нетерпимость наталкивали на мысль об исключительно  сильном  характере,  и
наставники частенько повторяли: "Верховодит-то у них, конечно, Кристл".
   Я не верил этому. Оба были умны и  практичны,  но  особенно  изощренной
проницательностью отличался Браун. Наблюдая за  ними,  я  понял,  что  при
серьезных затруднениях Кристл  неизменно  полагался  на  мудрую  стойкость
друга.
   - Сколько он обещал? - спросил я. Они переглянулись. По  их  мнению,  я
неплохо разбирался в людях, но совершенно не умел с должной  пристойностью
говорить о деньгах.
   - Сэр Хорас намекнул, - нарочито сдержанно и негромко ответил Кристл, -
что он подумывает о вкладе в сто тысяч фунтов. Думаю, что  это  пустяковая