ть все наши  конфликты  с
таким же благоразумием, то лучшего ректора нам просто не найти.
   - Он мог бы сделать гораздо больше.
   - Нельзя  сделать  больше,  имея  такие  ненадежные  доказательства,  -
возразил Фрэнсис. - Она же на редкость  взбалмошная  бабенка.  Неужели  ты
считаешь, что Кроуфорд должен верить каждому ее слову?
   - Ты-то, насколько я понимаю, веришь.
   Ему очень не хотелось в этом признаваться.
   - Пожалуй, - после минутного колебания согласился он.
   - Ты попал в довольно пеструю компанию, - сказал я.
   - В компанию победителей, - уточнил он.
   Нет, не получилось у нас приятельской беседы. Я спросил, как  идет  его
работа: он с досадой ответил, что неважно: на мое предложение  посидеть  у
меня за рюмкой вина он сказал, что ему надо спешить домой.



36. ВИЗИТ К ВЕЛИКОМУ ЗНАТОКУ

   На другое  утро,  четырнадцатого  декабря,  ни  Брауна,  ни  Кристла  в
колледже не было, и я узнал,  что  наши  противники  согласились  провести
общее собрание, из мимолетного разговора с Винслоу.
   - Должен вам сообщить, что восторга у нас это замечательное предложение
не вызвало, - сказал он. - Мы вполне довольны нынешней  расстановкой  сил.
Но из уважения к вам - пожалуйста, мы согласны.
   В его привычно саркастической улыбке вдруг мелькнула усталая и грустная
сердечность. Он готовил свои дела к сдаче,  чтобы  уйти  в  отставку,  как
только мы выберем нового ректора. Ему, по его словам, хотелось, чтобы  все
было кончено как можно скорей.
   На этот раз нам с Роем ничто не помешало отправиться к  Гею.  Мы  пошли
напрямик, через  парк;  низкие  серые  тучи  плыли  над  самыми  вершинами
по-зимнему голых деревьев, но у Роя было прекраснейшее настроение. Дом Гея
стоял рядом с обсерваторией; Рой торжественно позвонил в  дверь  и  шепнул
мне: "Потомки нас не забудут".
   Нас провели в гостиную.
   - Так-так. Превосходно, - без всякого удивления проговорил Гей. - Держу
пари, что вы пришли посмотреть мои экспонаты. Рад видеть вас, Калверт. Рад
видеть вас, Найтингейл.
   Я старался не смотреть на Роя.
   - Вы немного ошиблись, - сказал я.
   - Да-да. Действительно...
   - Моя фамилия Элиот. - Мне было неловко вести этот странный разговор.
   - Совершенно верно. Элиот. А позвольте узнать, чем вы занимаетесь?
   - Правом.
   - Примите мои поздравления! -  воскликнул  Гей,  как  бы  завершая  эту
предварительную беседу.
   Мы бывали у него и раньше, но первым делом он показал нам  дом  и  сад.
Это был типичный дом среднего кембриджского преподавателя, с мебелью  чуть
старомодней, чем у Гетлифов, а в общем почти такой же. Однако хозяину  она
представлялась если и не уникальной, то, во всяком случае, замечательной.
   - Я всегда повторяю, что  этот  дом  выстроен  благодаря  моей  главной
книге. Я  получил  за  нее  три  тысячи  фунтов  и  все  деньги  вложил  в
строительство. Это была замечательная, знаете ли, книга.  Я  презираю  тех
умников,  которые  утверждают,  что  широкую  публику   не   заинтересуешь
серьезной научной работой. Мне не удалось бы построить  этот  великолепный
дом, если бы читатели не расхватали мою книгу.  Да-да,  они  ее  буквально
расхватали, Калверт. Что вы об этом думаете?
   - Восхищаюсь, - сказал Рой.
   Гей доброжелательно посмотрел на нас и погладил бороду.
   - Молодые люди, я хочу дать вам наставление. Прежде всего  добивайтесь,
чтобы вас признали ученые. Покажите  им,  что  вы  можете  работать  лучше
любого из них, - нот что надо сделать прежде всего. Но  когда  вы  станете
истинными  знатоками,  не  пренебрегайте  мнением  широкой   публики.   Я,
например, всегда  готов  согласиться,  чтобы  о  моих  книгах  осведомляли
публику  в   кинематографе.   Я   вовсе   не   против   нынешних   методов
распространения научных знаний. А мои саги - превосходнейший материал  для
кинематографа. В них не  сыщешь  жеманства  или  манерности,  уверяю  вас,
молодые люди.
   Рой процитировал Гею восторженный  отклик  о  нем  какого-то  немецкого
лингвиста - не знаю уж, придумал он этот отклик  и  самого  лингвиста  или
действительно  получил  от  него  письмо.  Гей  просиял.  Он  не   упустил
возможности рассказать нам, как ему - "великому знатоку саг" - присваивали
в Берлинском университете почетную степень.
   Мне показалось, что пора переходить к делу.
   - Нам очень нужен ваш совет, -  сказал  я.  -  Вы  призваны  руководить
колледжем до дня выборов...
   - Так-так. Действительно.
   - ...а поэтому ваш совет будет нам чрезвычайно полезен.  Мы  все  время
думаем о выборах. Скажите, вы довольны нынешним положением?
   - Двадцатое декабря! - звонко воскликнул Гей. - Великая дата.  От  этой
даты нас отделяет пять дней, не считая сегодняшнего. Превосходно!  У  меня
решительно все готово. Каждый вечер, отходя ко сну, я  перечитываю  Устав.
Вы можете положиться на меня. Я вас не подведу. А сейчас вам, вероятно, не
терпится  осмотреть  мои  экспонаты.  Я  неплохо  знаю,  чем  интересуется
молодежь.
   Всякий раз, бывая у Гея, мы осматривали его "экспонаты", и сегодня  нам
пришлось осмотреть их еще раз. Пришла жена Гея - маленькая, словно птичка,
и такая же древняя, как он, но очень деятельная - она намотала ему на  шею
огромный шарф, а  потом  он  с  ее  помощью  влез  в  толстенную  шубу  и,
пришаркивая, повел нас в дальний конец  сада.  Все  "экспонаты"  Гея  были
связаны с сагами, и прежде всего он показал нам вылепленный из глины макет
острова Исландия - на этом огромном, вытянувшемся в  длину  почти  на  сто
футов макете Гею удалось обозначить все упоминаемые в сагах поместья.
   - У героев моих саг не было городов, - с гордостью объявил он. - Только
обширные  поместья,  да  вокруг  бескрайнее  море.  Они  знали,  как  надо
поступать с городами. Они предавали их огню и мечу. Огню и мечу - такой  у
них был обычай.
   Он помнил каждое поместье, словно провел  в  древней  Исландии  детские
годы. Когда мы вернулись в дом и прибежавшая жена выпутала его из шарфа, а
потом помогла ему снять шубу, он показал нам  сделанные  им  самим  модели
древних исландских домов  и  кораблей,  вытащил  рисунки,  на  которых  он
изобразил героев саг,  пользуясь  краткими  и  отрывочными  описаниями  их
внешности. Он интересовался всем этим так горячо и живо, словно  приступил
к своей  работе  только  вчера.  В  некоторых  его  рисунках  чувствовался
недюжинный   талант   художника-портретиста;   особенно   меня    поразили
изображения Гудруна и бледного, высокомерного, неистового  Скарпхединна  с
боевым топором на плече.
   - Да-да, страшное оружие, - сказал Гей.  -  Замечательный,  знаете  ли,
топор.
   Он любовно  изучал  самые  незначительные  подробности,  упоминаемые  в
сагах. И отчасти из-за  этого  его  признали  "великим  знатоком".  Он  не
отличался острой мудростью Винслоу, который, кстати сказать, не сделал  за
всю свою  жизнь  ничего  замечательного.  Не  слишком  одаренный  и  пылко
тщеславный, Гей радовался своим успехам, как школьник, получивший награду.
Он работал истово и  самозабвенно.  Ему  доставляли  истинное  наслаждение
самые ничтожные находки. Он вкладывал в работу все духовные  и  физические
силы, не скованные скепсисом или критическим отношением к  себе  самому  и
своим занятиям. Он не мучил себя - просто никогда не задавался - вопросами
о смысле бытия, но вместе с тем обладал  живым,  хотя  и  узконаправленным
творческим воображением - воображением стихийного реалиста.  Оно  помогало
ему как бы въявь представлять себе героев саг, их дома, их грубую  утварь,
скудную пищу и примитивное, но грозное оружие - он ясно видел этих  людей,
постоянно борющихся за существование, часто растерянных, сбитых  с  толку,
плохо ориентирующихся в необычных обстоятельствах, но неизменно отважных и
прямодушных, как японские камикадзе. Он видел их всех  вместе,  отдаленных
от него временем, но видел и каждого  в  отдельности,  крупным  планом,  -
тут-то ему на помощь и приходило его творческое воображение. Он  отдал  им
всего себя, всю свою жизнь - и добился вполне заслуженного признания, хотя
среди его соперников, оставшихся в  тени,  можно  было  встретить  ученых,
более одаренных, чем он.
   Он увлеченно рассказывал нам о каждом  "экспонате",  пока  служанка  не
внесла в комнату огромный чайный поднос.
   - Так-так. Чай, -  с  несколько  иным,  но  тоже  радостным  оживлением
проговорил Гей. - Превосходно.
   Оказалось, что дома он съедает за полдником не меньше, чем  в  колледже
перед собраниями. Он ел молча, пока не насытился - лишь время  от  времени
коротко просил пододвинуть к нему какую-нибудь тарелочку. Когда он  утолил
первый голод, я возобновил свои попытки:
   - Предписаниями Устава вам  отводится  особая,  исключительная  роль  в
нынешних выборах.
   - Так-так. Действительно, - сказал Гей, со  смаком  прожевывая  кусочек
фруктового торта.
   - Вы самый заслуженный ученый в нашем колледже.
   - Самый серьезный ученый северной школы,  как  говорят  мои  берлинские
коллеги, - вставил Рой.
   - Они именно так и говорят, Калверт? - переспросил Гей. - Превосходно.
   - Вы старший член нашего Совета, - продолжал я,  -  а  значит,  на  вас
лежит  вся  полнота  ответственности  за  правильное  проведение  нынешних
выборов. Мы уже успели заметить, что вы относитесь  к  своим  обязанностям
отнюдь не формально.  Вас  заботит  не  только  форма.  Вы  хотите,  чтобы
правильные по форме выборы выявили достойнейшего но существу кандидата.
   - Именно, - поддержал меня Рой.
   - Я не вправе манкировать своим долгом, - сказал Гей.
   - Выявление достойнейшего кандидата и есть ваш долг, верно?
   - Совершенно верно, - согласился Гей, отрезая себе еще кусочек торта.
   - Нам нужен совет. Только вы один и  можете  нас  вразумить.  Мы  очень
встревожены, - сказал Рой:
   - Так-так. Действительно.
   - Нам надо выбрать достойнейшего, - сказал я. - Кроуфорда или Джего. Мы
надеемся, что вы укажете нам, кто из них достойнее.
   - Кроуфорд или Джего, - повторил Гей. - Да-да,  я,  по-моему,  знаю  их
обоих. Джего служит у нас казначеем, не так ли?
   Разговор с ним требовал  немалой  выдержки.  Капризы  его  памяти  были
непредсказуемы.  Он  помнил  самые  незначительные  открытия,   касающиеся
древней словесности, и мог  забыть,  как  зовут  Деспарда,  которого  знал
пятьдесят лет.
   - Мне казалось, что вы собираетесь поддерживать  Кроуфорда,  -  заметил
Рой.
   - Вполне вероятно, вполне вероятно,  -  сказал  Гей.  Но  внезапно  его
память прояснилась, и он энергично закивал головой. - Да-да, я,  помнится,
обещал поддерживать именно  Кроуфорда,  -  радостно  проговорил  он  и,  с
веселой хитрецой посмотрев на нас, спросил: - А вы, молодые  люди,  решили
меня переубедить? - Ему очень понравилась его, как он думал, шутка,  и  он
залился счастливым смехом.
   Рой смутился и покраснел. Я решил идти напролом.
   - В общем-то, вы недалеки от истины.
   - Меня вокруг пальца не обведешь! - самодовольно воскликнул Гей.
   - Вы правы, - сказал Рой. - Мы хотим, чтобы вы еще раз подумали об этих
двух кандидатах. Вы ведь их помните?
   - Конечно, помню, молодой человек! Так же хорошо,  как  ваш  берлинский
адрес. Джего служит у нас старшим наставником. Он неважно следил за  собой
последние годы, а поэтому немного облысел и  растолстел.  Ну,  а  Кроуфорд
весьма надежный человек. Про него говорят, что он очень  неплохой  ученый,
правильно, молодые люди?
   - Вам хочется, чтобы ректором стал ученый-естественник? - спросил я.  -
Между его и вашей наукой лежит глубочайшая пропасть.
   - Разве можно придавать этому значение! - упрекнул меня  Гей.  -  Между
различными отраслями знания никакой пропасти нет.  Нашу  культуру  двигают
вперед и естественники  и  гуманитарии,  а  школярское  противопоставление
естественных и гуманитарных наук нам надо решительно осудить. Решительно!
   Он сделал мне выговор, словно я был мальчишкой, и поделом. Но зато  нам
с Роем стало ясно, что он вспомнил, о ком  идет  речь,  и  это  нас  очень
обрадовало.
   - А что вы скажете о Джего? - спросил Рой.
   - Джего тоже весьма надежный человек, - ответил Ген.  -  Ничего,  кроме
хорошего, я о нем сказать не могу.
   - Фактически от вас сейчас зависит будущее  нашего  колледжа,  -  решив
изменить тактику, сказал я. -  Пока  что  каждый  кандидат  располагает  в
потенциале шестью голосами. Если в колледже узнают, что вы  твердо  решили
голосовать за Кроуфорда, все станет известно заранее и выборы  превратятся
в пустую формальность.
   - В пустую формальность? - переспросил Гей. - Это плохо.
   - Именно, - сразу же  сказал  Рой.  -  Выборы  понадобятся  только  для
соблюдения формы.
   Голубые,   слегка,   выцветшие   глаза   Гея   скрылись   под    седыми
принахмуренными бровями.
   - Я действительно обещал  поддержать  Кроуфорда,  -  проговорил  он.  -
Кроуфорд чрезвычайно  надежный  человек.  Джего,  несомненно,  тоже  очень
надежный человек.
   - Разве вы навеки связали себя этим обещанием? - сказал я. -  Когда  вы
обещали проголосовать за Кроуфорда, члены Совета еще не разделились на две
равные группы. А теперь только вы, единственный  из  нас,  можете  оценить
создавшееся положение с недосягаемой высоты вашего гигантского  жизненного
опыта.
   - Так-так. Действительно. Древние боги тоже смотрели на  землю  сверху,
из чертогов Одина.
   - Как вы считаете, - сказал я, - может быть, вам следует устраниться от
мелкой, предвыборной суеты, чтобы спокойно  обдумать,  кто  из  кандидатов
наиболее достоин ректорской должности, и в нужный момент однозначно решить
исход выборов?
   - Тем более что тогда уж никто  не  усомнится  в  справедливости  этого
решения, - добавил Рой.
   Гей допил последний стакан чаю и улыбнулся Рою. Он годился ему в  деды,
но душа у него была удивительно юная.
   - А вы, стало быть, и правда хотите заманить меня  в  партию  Джего?  -
спросил он.
   На этот раз Рой не смутился.
   - Именно, - ответил он. - И мы надеемся, что нам это удастся.
   - Объясните мне, - сказал Гей, - почему вы предпочитаете его Кроуфорду?
- Вопрос Гея прозвучал совершенно серьезно: он  в  самом  деле  хотел  это
знать.
   - Потому что он нам больше нравится, - ответил Рой.
   - Ответ вполне честный,  -  одобрительно  сказал  Ген.  -  Примите  мои
поздравления,  Калверт.  Вы  гораздо  ближе,  чем  я,  знакомы  с   нашими
кандидатами. Я, конечно, могу оценить их с высоты моего гигантского опыта,
- он явно передразнивал нас, - но расстояние, знаете ли, слишком велико. И
я всегда верил в мудрость нашей молодежи. Ваше мнение  представляется  мне
очень весомым, действительно очень весомым.
   - Значит, вы согласны проголосовать за Джего? - спросил Рой.
   - Сегодня я не могу дать вам определенного обещания, - ответил  Гей.  -
Однако я склонен оставить свой голос в резерве. - Он помолчал и добавил: -
Выборы  не  должны  быть  предрешены  заранее.  Мудрые  основатели  нашего
колледжа предписали нам проводить выборы  в  храме  не  для  того,  чтобы,
собравшись там, мы выполняли пустой ритуал. С таким же успехом мы могли бы
посылать наши пожелания просто по почте.
   - Но вы подумаете о Джего? - настойчиво спросил я.
   -  Непременно,  -  ответил  Гей.   -   Ваше   мнение,   молодые   люди,
представляется мне очень весомым,  и  я  не  забуду  о  нашем  сегодняшнем
разговоре.
   Когда мы собрались уходить, Гей сказал:
   - Примите мои поздравления, молодые люди. Вы превосходно обрисовали мне
обстановку в колледже.
   - Да, кое-что нам удалось узнать, - отозвался я.
   - Я извещу  Деспарда,  что  намерен  оставить  свой  голос  в  резерве.
Решающий голос. Хорошо, что вы это заметили, молодые люди. Благодарю  вас,
Калверт. Благодарю вас. Отныне я буду называть вас юными мудрецами.
   Мы вышли в ненастную  тьму  декабрьского  вечера.  Рой  негромко  запел
какую-то песенку, и я с удовольствием слушал его звонкий, но мелодичный  и
мягкий голос. У первого фонаря он посмотрел на меня - его глаза  искрились
невинным весельем.
   - Неплохо сделано, - сказал он.
   - Да и старик вел себя неплохо.
   - Как ты думаешь - мы его убедили?
   - По-моему, теперь он наш.
   - Именно. Именно.



37. ШЕСТЬ ДНЕЙ НЕИЗВЕСТНОСТИ

   Я попрощался с Роем у главного входа и  пошел  к  Джего.  Миссис  Джего
встретила меня подчеркнуто сухо и сразу же сказала, что  вчера  она  очень
неважно себя чувствовала.  Может  быть,  я  хочу  "подкрепиться"  -  чтобы
поскорее забыть о неприятном впечатлении от ее вчерашнего визита? Ей  было
так  неловко,  она  так  раздражающе  многословно  извинялась,   что   мне
захотелось уйти - тем более что с каждым новым извинением она смотрела  на
меня все враждебней.
   - Мне очень нужно повидаться с Полом, - сказал я.
   - Я прекрасно  понимаю,  что  не  со  мной,  -  буркнула  она.  -  Вам,
естественно, вовсе не хочется повторения вчерашней сцены.
   - Не надо думать об этом, - сказал  я.  -  Вчера  вам  было  необходимо
поговорить с друзьями.
   - Я знаю, что кое-кто терпит меня из милосердия - да  только  не  нужно
мне ничьего милосердия!
   - А откуда вы знаете, что я  милосердный?  -  спросил  я.  Как  это  ни
удивительно, но меня вдруг охватило братское сочувствие к ней. - Так можно
мне повидаться с Полом? Я хочу сообщить ему очень важную новость.
   - Он занят. - В ее голосе  прозвучало  непреклонное  упрямство.  -  Его
нельзя сейчас отрывать от работы.
   - Послушайте, - проговорил я, - мне надо сказать ему, что  еще  не  все
потеряно - я имею в виду выборы.
   - Неужели что-нибудь изменилось?  Ради  бога,  скажите  мне  -  неужели
что-нибудь изменилось?
   - Да, кое-что изменилось. Радоваться пока рано, но надеяться, я  думаю,
можно.
   На ее лице  вспыхнула  счастливейшая  улыбка  -  она  обрадовалась  как
ребенок.
   - Пол! Пол! - закричала она, выбежав из  комнаты.  -  Пол,  иди  скорее
сюда, тебя ждет мистер Элиот. Он хочет сказать тебе что-то очень важное.
   На пороге гостиной появился Джего - встревоженный и  напряженный  сверх
всякой меры.
   - Спасибо, что зашли, Элиот, - сказал  он.  -  Случилось  что-нибудь...
плохое?
   - Напротив, - ответил я. - Весьма вероятно,  что  Гей  в  конце  концов
проголосует за вас. Ручаться не могу, но надеяться на это можно.
   - Старик Гей?
   Я кивнул.
   Джего расхохотался до слез.
   - Гей? Самый тщеславный старик на свете?
   Я снова кивнул.
   - Ай да старикан! - все еще хохоча, воскликнул  Джего.  Немного  позже,
вспоминая эту сцену в спокойной  обстановке,  я  решил,  что  Джего  очень
странно  отреагировал  на  мою  новость,  но  в  тот  момент  его  реакция
показалась мне вполне естественной.
   Отхохотавшись, Джего вытер слезы и  уже  без  тревоги,  но  по-прежнему
напряженно сказал:
   - Я очень благодарен вам, Элиот. Просто не знаю, что  бы  я  делал  без
вашей поддержки, хотя случай  с  Пилброу  научил  меня  стойко  переносить
унижения. Ну, да теперь-то все радикально изменится.
   Я попытался охладить его пыл, но из этого ничего не  вышло.  Он  всегда
был  склонен  безоглядно  предаваться   радостным   надеждам.   А   сейчас
неожиданная надежда мгновенно переросла  у  него  в  уверенность.  Он  уже
чувствовал себя хозяином колледжа, его мечта осуществилась. Он смотрел  на
жену с нежной любовью и счастливым торжеством. Мне  было  ясно,  что,  как
только я уйду, они сейчас же начнут строить  планы  новой  жизни.  Надежда
возродила их обоих.
   Я еще раз попытался образумить его. Судя по всему, мне вообще не стоило
говорить ему о Гее.
   - В одном вы безусловно правы, Элиот,  -  сказал  он  в  ответ  на  мои
предостережения.  -  До  выборов   осталось   шесть   дней.   Шесть   дней
неизвестности, которые необходимо как-то прожить.
   - Тебе нужно отдохнуть, - сказала миссис Джего.
   - Через шесть дней все уже будет позади, - успокоил он жену.
   Простившись с четой Джего, я отправился к Брауну. Когда я вошел,  Браун
обсуждал с Кристлом общее собрание,  которое  должно  было  состояться  на