чтобы при людях они  скрывали  свои  чувства;  их  слезы  видел
только Рой Калверт. В  церковь  пришли  все  члены  нашего  Совета,  кроме
Пилброу, от которого до сих  пор  не  было  никаких  вестей;  пришел  даже
Винслоу - в  первый  раз  после  выборов  Ройса.  Среди  собравшихся  было
несколько ректоров  других  колледжей,  историки  религии  и  востоковеды,
университетские  профессора  богословия  да  пять  или   шесть   любителей
похоронных обрядов, которые неизменно присутствуют на любых похоронах.
   Ветер с утра утих, но низкие тучи весь день слезились дождем, и сейчас,
входя в церковь, люди  невольно  щурились,  ослепленные  после  ненастного
сумрака яркими церковными лампами.
   Деспард-Смит совершал погребальный обряд,  а  Гей,  удрученный  гораздо
меньше, чем все остальные, бодро  выпевал  ответствия.  "Господи,  помилуй
нас!" -  воскликнул  Деспард,  и,  когда  раздалось  ответное  "Аминь",  я
различил в общем хоре звонкий и необычайно чистый голос Роя.
   Заканчивая службу, Деспард-Смит сказал напутственное слово. В тот день,
когда мы узнали о смерти Ройса, он обронил всего две фразы: "Я никогда его
не  забуду.  Он  был  очень  человечным".  К  сегодняшнему   дню   Деспард
подготовился и произнес пространное восхваление умершему. "Мы  скорбим,  -
привычно начал он, - вместе с  его  осиротевшими  домочадцами.  Их  потеря
велика, но мы, коллеги усопшего, понесли столь тяжкую утрату,  что  только
неколебимая вера может дать нам надежду на восстановление в прежней  славе
нашего обезглавленного сообщества. Мы оплакиваем не  только  руководителя,
которого  мы  все  уважали,  не  только  замечательного  ученого,  который
постоянно стремился к истине, но прежде всего доброго и верного друга. Для
многих из  нас  его  дружба  была  благословением  в  течение  всей  нашей
сознательной жизни. Мы знаем, что каждый страждущий, обращавшийся  к  нему
за помощью, неизменно получал ее; знаем, что никогда не таил он  в  сердце
своем зла и жестокости; знаем, что он был неспособен на дурные помыслы или
недобрые слова".
   Я посмотрел на Роя. Он искренне любил  покойного,  по  сейчас,  услышав
заключительные слова Деспарда, с трудом сдержал насмешливую улыбку.
   Под упорным, нескончаемым дождем кавалькада такси двинулась в пригород,
к университетскому кладбищу.  Члены  Совета  рассаживались  по  машинам  в
порядке старшинства, так что Гетлиф, Калверт, Льюк и я  заняли  последнюю.
Разговаривать нам не хотелось, и мы понуро смотрели в  серые  от  дождевой
воды окна машины.
   Потом мы стояли вокруг могилы,  спрятавшись  от  дождя  под  раскрытыми
зонтами. Деспард произнес краткую речь, и по крышке гроба мягко  застучали
мокрые комья земли.
   В колледж мы снова ехали вчетвером - Льюк, Гетлиф, Калверт и  я,  -  но
машина  шла  гораздо  быстрей,  чем  на  кладбище.  Дождь  по-прежнему  не
унимался, и тем не менее нам было необъяснимо  легко.  Мы  спокойно,  даже
оживленно беседовали, а Гетлиф и Калверт, которые обычно относились друг к
другу с полнейшим  равнодушием,  вспомнили  какую-то  известную  им  обоим
шутку. Нас охватило бодрое,  деятельное  настроение.  Подъехав  к  воротам
колледжа, мы увидели, что наши коллеги группами стоят под  аркой  главного
входа - у них, вероятно,  было  такое  же  настроение,  как  и  у  нас.  Я
предчувствовал, что к вечеру перемирие в колледже будет нарушено.



31. "СЕГОДНЯ У НАС СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ"

   Я ошибся - перемирие было  нарушено  ровно  через  сутки.  По  колледжу
пополз слух, что Найтингейл задумал "высказаться без обиняков".  Гетлиф  в
этот день несколько  часов  убеждал  Льюка  проголосовать  на  выборах  за
Кроуфорда - мне рассказал об этом сам Льюк, который  с  огромной  неохотой
отрывался от своих лабораторных исследований. Он  заметно  побледнел,  под
глазами у него залегли черные тени, и, передавая мне разговор с  Гетлифом,
он злобно пожаловался:
   - Уж кто-кто, а Гетлиф-то мог бы понять, что нельзя  отрывать  человека
от работы, когда он поймал за хвост удачу.
   - У вас очень усталый вид, - заметил я.
   - От работы я не устаю, - буркнул Льюк.
   - И что же вы сказали Гетлифу? - спросил я.
   - Все в этом дерьмовом колледже по два раза на дню меняют свои решения,
- ответил мне Льюк, который немного ошалел от радостной надежды, а со мной
уже довольно давно начал разговаривать без всяких церемоний. - Ну, да я-то
не таковский!
   Гетлиф открыто попытался переубедить Льюка, а Винслоу в тот же  день  -
меня; их действия не вызвали у наших единомышленников никакого протеста, а
вот "листовка" Найтингейла, которую он разослал всем членам Совета, -  это
было  нечто  совсем  иное.  В  своей  листовке  он  пересказал   некоторые
требования Кроуфорда к личности ректора и в конце приписал: "Многие  члены
Совета считают, что миссис Кроуфорд будет достойной хозяйкой Резиденции, а
это, на их взгляд, очень  важное  обстоятельство,  ибо  далеко  не  каждый
кандидат в ректоры может похвастаться подобным преимуществом".
   Разослав членам Совета свою листовку, Найтингейл притих, но сторонников
Джего его новая выходка возмутила до глубины души. "Сколько можно терпеть?
Что он затеет завтра?" - такие вопросы я слышал десятого декабря несколько
раз и был готов к откровенному  объяснению  в  трапезной.  За  обедом  Рой
Калверт и я, двое сторонников  Джего,  встретились  с  тремя  сторонниками
Кроуфорда - Найтингейлом, Винслоу и Деспардом; все трое держались  вместе.
Я уже решил начать разговор о листовке, как вдруг, сразу после молитвы,  в
трапезную вошел Джего - первый раз после  смерти  Ройса.  Найтингейл  явно
ожидал от него неистовой вспышки - и  не  дождался.  Во  время  еды  Джего
спокойно  разговаривал  со  мной  и  Роем,  иногда  обменивался  вежливыми
репликами с Деспардом и Винслоу, а Найтингейла просто не  замечал.  Ни  за
обедом, ни в профессорской о выборах не было сказано ни единого слова.
   На следующее утро, одиннадцатого декабря,  ко  мне  во  время  завтрака
зашел Браун - бодрый, румяный и деловитый.
   - Я  тут  размышлял,  стоит  ли  нам  реагировать  на  последний  выпад
Найтингейла, - сказал он, - и решил, что лучше не надо. Любой ответ только
ухудшит наше положение. А кроме того, у меня появилась тайная надежда, что
раз  уж  он  начал  писать,  то  рано  или  поздно  скомпрометирует   себя
по-настоящему. Я, правда, набросал ответное письмо, да в последнюю  минуту
раздумал  его  посылать.  Мне,  конечно,  не  нравится  его  выходка,  но,
по-моему, пусть уж все идет, как идет.
   - А как, по-вашему, все идет?
   - Ну,  разговаривая  с  вами,  я  не  буду  утверждать,  что  полностью
удовлетворен нашим положением, - сказал  Браун.  -  Зато  в  разговорах  с
противниками и мне и вам следует утверждать именно это. А в  разговорах  с
нашими союзниками, - он внимательно посмотрел на  меня,  -  нам,  пожалуй,
следует утверждать это еще решительней. Если же  говорить  откровенно,  то
события развиваются не совсем так, как мне хотелось бы. Я до  сих  пор  не
получил ответа от Юстаса Пилброу, хотя отправил ему телеграммы -  по  всем
известным мне адресам  -  сразу  после  кончины  бедняги  Ройса.  А  вчера
телеграфировал ему еще раз. В общем, я поверю, что Пилброу примет  участие
в голосовании, только когда увижу его здесь.
   - Кроме того, нас постигла еще одна неудача, - добавил Браун.  -  Вчера
мы с Кристлом опять попытались переубедить  Гея.  И  ничего  не  добились.
Переубедить-то его можно, я уверен в этом, но сейчас он  думает  только  о
том, что ему, видите ли, надо руководить колледжем,  и  ни  о  чем  другом
говорить не желает. Он опять читал нам Устав.  Короче,  ничего  у  нас  не
получилось.
   - Вам не следовало идти к нему без меня, - раздосадованно проговорил я.
   - Мне очень хотелось, чтобы со мной пошел Кристл, -  сказал  Браун.  Он
заметил мою досаду - я был уверен, что они не сумели найти  верного  тона,
разговаривая с Геем, - и поэтому откровенней,  чем  обычно,  высказался  о
Кристле. - Думаю, что нам обязательно надо было подогреть  его  интерес  к
предвыборной борьбе. Он с самого  начала  относился  к  ней  без  должного
энтузиазма. Я как-то упустил из виду его неуравновешенность...
   Зазвонил телефон. Не у меня ли мистер  Браун?  Его  разыскивает  мистер
Кристл. Браун предложил пойти к нему. Нет-нет, господин декан уже на  пути
к вам, мистер Элиот.
   Кристл пришел через несколько минут - энергичный и радостный.
   - Сегодня у нас удачный день, - сказал он еще на пороге.
   - Что случилось? - встревоженно спросил Браун.
   - Пока я не могу сообщить вам всех подробностей, - ответил Кристл. - Он
наслаждался своей тайной. - Сейчас я  могу  только  сказать,  что  Деспард
получил с первой почтой письмо от сэра Хораса. По меньшей  мере  приятное,
знаете ли, письмо. Есть в нем, правда, кое-какие странности - ну, да скоро
вы все сами узнаете. Я с удовольствием пересказал бы вам содержание письма
прямо сейчас, но Деспард показал мне его неофициально.
   - Прекрасная новость! - воскликнул Браун.
   - Деспард предполагал обнародовать это письмо только после  выборов,  -
сказал Кристл. - Но я объяснил ему, что такое важное известие  ни  в  коем
случае нельзя держать в секрете. Я прямо объявил ему, что  не  могу  этого
допустить. Я сказал, что если он откажется созвать неофициальное собрание,
то я сам оповещу членов Совета о письме сэра Хораса.
   Браун с приветливой улыбкой смотрел на своего торжествующего друга.
   - Прекрасно, - повторил он.
   - Так мы и условились, - сказал Кристл.  -  Я  зашел  в  секретариат  и
договорился, что они разошлют  записки  всем  членам  Совета.  Деспард  не
решился проводить неофициальное собрание в профессорской,  а  поэтому  оно
состоится у меня. Уверяю вас, Браун, мы добились крупного успеха.  Сегодня
у нас счастливый день.
   Я пришел к Кристлу в начале третьего; в его гостиной уже стояло  вокруг
стола двенадцать стульев. Около половины третьего у него собралось  десять
человек; Льюк с раннего утра был в лаборатории и не получил извещения; Гей
тоже не явился, и я подозревал, что Кристл вовсе не настаивал,  чтобы  ему
вовремя доставили извещение. Все, кроме Кристла, расселись вокруг стола, а
он, стоя, проговорил:
   - Пора начинать, господа. Предлагаю поручить  председательство  мистеру
Деспарду.
   Браун  поддержал  Кристла,  остальные  неясным  гулом   выразили   свое
одобрение, но Деспард сказал:
   - Я должен довести до вашего сведения, господа, что  нынешнее  собрание
никак не укладывается, на мой взгляд, в рамки наших традиций. Передо  мной
стоит трудноразрешимая задача. С одной стороны, я считаю себя б-безусловно
обязанным сообщить вам о письме, которое я  получил  сегодня  утром.  А  с
другой стороны, мне совершенно очевидно, что я получил  это  письмо  из-за
неосведомленности  отправителя,  все  еще  считающего  меня   заместителем
ректора. Я, признаться, не совсем понимаю, как нам следует реагировать  на
официальные известия, когда у  нас  нет  официального  руководителя.  Мне,
господа, неясно, на что мы должны решиться.
   Наконец Деспарда уговорили возглавить собрание. ("Что  он  и  собирался
сделать с самого начала", - шепнул мне Рой.) Деспард сказал:
   - Поскольку нынешнее собрание не укладывается в рамки наших традиции, я
как  частное  лицо  прочитаю  вам  пришедшее  на  мое  имя   письмо.   Мне
представляется, что мы не имеем права давать на него официальный ответ,  а
в неофициальном ответе должны указать, что я уже не заместитель ректора  и
что, как только новый ректор будет избран, письмо сразу же положат ему  на
стол. А теперь о самом письме. Его прислал в колледж сэр Хорас Тимберлейк,
родственник одного из наших недавних питомцев, если я не ошибаюсь. В связи
с  этим  письмом  нашему  Совету  предстоит  решить  несколько  сложнейших
задач... впрочем, судите сами, господа, я прочитаю вам письмо:

   "Уважаемый мистер Деспард!
   В течение нынешнего года я много раз принимал участие  в  интереснейших
беседах о будущем вашего колледжа. Мне, в  частности,  довелось  выслушать
суждения доктора Джего...  (интересно,  подумал  я,  не  для  того  ли  он
приурочил свое письмо к выборам, чтобы помочь Джего пройти в ректоры?  Это
очень на него похоже)... а кроме того, мне неоднократно  высказывали  свои
мнения господа Браун и Кристл.  Зная,  какой  весомый  вклад  вносит  ваше
сообщество в развитие отечественной науки, и понимая,  что  мой  племянник
обязан своими успехами исключительно  наставникам  колледжа,  я  хотел  бы
помочь вам в расширении вашей благотворной  деятельности.  Мне  совершенно
ясно, что колледжу больше всего нужна сейчас  финансовая  поддержка,  и  я
готов вам ее  оказать,  с  тем  чтобы  вы  учредили  несколько  постоянных
научно-исследовательских стипендий для ученых-естественников. Мне  хочется
предоставить  вам  помощь  с  минимальным  количеством  ограничений,   но,
действуя в соответствии с моим взглядом на будущее, я вынужден сделать эту
одну-единственную, но существенную оговорку.  Если  колледж  согласится  с
ней, я почту за честь передать вам со временем 120.000 фунтов...  (в  этом
месте кто-то  ошеломленно  присвистнул)...  чего  должно  хватить,  как  я
понимаю, на шесть научно-исследовательских стипендий. Эту сумму вы сможете
получить равными частями в течение семи лет, так что  к  тысяча  девятьсот
сорок четвертому году она окажется целиком в вашем распоряжении. Четыре из
этих  шести  стипендий  должны  быть  использованы  на   специалистов   по
инженерным и естественным наукам, а одной колледж волен  распоряжаться  по
собственному  усмотрению.  Настоящее  письмо   не   является   официальным
предложением, но если колледж в принципе согласится с  моей  идеей,  то  я
через некоторое время  сформулирую  во  всех  подробностях  условия  моего
пожертвования. Кроме того, я сформулирую  свою  мысль  относительно  пятой
стипендии,  которую  мне  хотелось   бы   предназначить   для   совершенно
конкретного исследования. (Тут я перестал понимать, о чем  идет  речь,  и,
посмотрев на коллег, встретил недоуменно хмурые взгляды.) Пока мне еще  не
совсем  ясно,  каким  образом  можно  сформулировать  эту   часть   нашего
соглашения,  но  я  предполагаю  использовать  пятую  стипендию...  (голос
Деспарда звучал мрачно  и  торжественно)...  на  расширение  замечательных
исследований мистера Роя  Калверта  -  быть  может,  добавочная,  целевая,
стипендия будет способствовать ускорению его необычайно интересной работы.
В заключение я хочу сказать, что из-за недостаточного знакомства с  вашими
традициями я не знаю, именные ли у вас пожертвования, и не хочу ни на  чем
настаивать в этом слишком деликатном вопросе".

   Когда Деспард-Смит замолчал, кто-то опять  удивленно  присвистнул.  Все
посмотрели  на  Роя  -  он  был  очень  серьезен.  Комнату  заполнил   шум
взволнованных голосов. Молчал только Винслоу; во время  чтения  он  сидел,
опустив голову, и сейчас даже не пошевелился.
   - Это самое большое пожертвование в истории  колледжа!  -  не  в  силах
больше сдерживаться, воскликнул Кристл. - Этот день долго не забудется!
   - Нас, однако, ждут серьезные трудности, - сказал Деспард. - Я  уверен,
что нам придется тщательно все взвесить, прежде чем мы решимся принять это
предложение.
   - Ну, я полагаю, что так или иначе мы его  все  же  примем,  -  заметил
Кроуфорд; раньше я никогда не слышал в его репликах иронии.  -  Поздравляю
вас, Кристл. Насколько я понимаю,  этой  удачей  мы  обязаны  вам,  и  вы,
конечно, заслуживаете сердечной благодарности всего колледжа. Я как ученый
предвижу беспрецедентный рывок в наших научных исследованиях.
   - Прекрасное  достижение,  Кристл,  -  поддержал  Кроуфорда  Гетлиф.  -
Колледж теперь неузнаваемо изменится. Прекрасное достижение.
   - Я не могу принять ваши поздравления исключительно  на  свой  счет,  -
сдержанно, но радостно сказал Кристл.  -  Фактически  поздравлять  следует
совсем другого человека - Брауна. Это он пестовал  юного  Тимберлейка.  Он
обхаживал сэра Хораса. Так что благодарить-то мы должны Брауна.  Без  него
сэр Хорас, может быть, даже и не подумал бы о пожертвовании.
   - Справедливость принуждает меня не согласиться с вами, - благодушно  и
с  удовольствием  начал  Браун  ответную  серию  комплиментов.  -  Коллеги
совершенно правы, считая, что этим изумительно  щедрым  пожертвованном  мы
целиком и полностью обязаны Кристлу, а я со своей  стороны  осведомлен  об
этом лучше, чем кто-нибудь другой. И если б вы,  господа,  знали,  сколько
времени и энергии затратил наш уважаемый декан, чтобы добиться этого дара,
то  благодарили  бы  его  еще  горячее.  Я   уверен,   что   поразительная
самоотверженность и несравненное мастерство в устройстве необычайно тонких
дел ставят нашего декана в один ряд с самыми щедрыми жертвователями.
   - Я совершенно согласен с наставником, - проговорил  Кроуфорд;  Фрэнсис
Гетлиф и остальные дружно поддержали его.
   - Однако мы  должны  выразить  глубочайшую  признательность  и  коллеге
Брауну, - сказал Джего. Все, и я в том числе,  горячо  поздравили  Брауна;
даже Найтингейл буркнул что-то доброжелательное. Рой Калверт ухмыльнулся.
   - Еще бы  старику  не  раскошелиться  -  после  стольких-то  бесплатных
обедов, - заметил он. - Интересно, долго бы мы  его  кормили,  если  б  он
продолжал водить нас за нос?
   - Не вам его упрекать, - с осуждением  сказал  Кристл,  раздосадованный
Роевой неблагодарностью.
   - Вы правы. - Рой по-прежнему  ухмылялся.  -  А  все-таки  интересно  -
сколько времени мы стали бы кормить  его  даровыми,  обедами,  если  б  он
продолжал потчевать нас завтраками?
   - Он собирается вложить деньги в  ваши  исследования,  -  упрекнул  Роя
Кроуфорд.
   - Именно. А уж я постараюсь  израсходовать  эти  деньги  до  последнего
пенни.
   Винслоу упорно молчал. Собравшиеся обменивались негромкими репликами, в
которых слышались неопределенные опасения, радостная  удовлетворенность  и
завистливое недовольство тем, что сэр  Хорас  слишком  явно  выделил  Роя;
Браун, Джего и я искренне радовались. Винслоу  продолжал  молчать.  Потом,
когда шум ненадолго утих, он посмотрел на нас из-под тяжелых полуопущенных
век и проговорил:
   - Должен  признаться,  что  я  не  слишком  хорошо  понял  смысл  этого
замечательного письма.  Рассуждения  нашего  почтеннейшего  благотворителя
скорее  затемняют,  чем  проясняют  сущность  того,  что  он  намеревается
сообщить. Однако мне показалось - поправьте меня, если это не так,  -  что
кое-кто из моих коллег уже обсуждал с  сэром  Хорасом  его  предполагаемое
пожертвование.
   - Очень неопределенно и в самом общем виде, -  поспешил  успокоить  его
Браун. - Или, говоря иначе, мне, как, наверно, и декану,  при  встречах  с
сэром Хорасом приходилось  отвечать  на  множество  его  вопросов  -  ведь
промолчать было бы просто невежливо.
   - Да, промолчать вы, конечно, не могли, любезнейший наставник, - сказал
Винслоу. - И я так понимаю, что вы  с  деканом  были  вынуждены  обсуждать
финансовое положение колледжа?
   Рой принялся что-то писать  на  клочке  бумаги.  Он  передал  мне  свою
записку, и я прочел: "Этот удар его добьет".
   - Ради бога,  не  подумайте,  что  мы  считаем  себя  специалистами  по
финансам, - ответил Браун. - Я  очень  уважаю  проницательность  декана  в
денежных делах, но если б мы решили, что сэр Хорас  собирается  предложить
нам определенную финансовую помощь, то мы немедленно обратились бы к вам.
   - Само собой разумеется, - поддержал Брауна Кристл.
   - Я совершенно ясно помню,  -  продолжал  Браун,  -  что  декан  как-то
советовался со мной о смысле вопросов сэра Хораса. "Вряд ли он  говорит  о
деньгах, - сказал мне тогда декан. - Если б  он  заговорил  о  деньгах,  -
слова декана накрепко врезались в мою память, - я сейчас же обратился бы к
нашему казначею".
   -  Очень  впечатляющие  воспоминания,  -  заметил  Винслоу.  -  И   они
становятся особенно впечатляю