ил бокал хереса и мне, а потом сказал:
   - Говоря  как  ректор,  я  должен  признать,  что  мне  теперь  следует
высказываться весьма сдержанно - в особенности на собраниях. Я  не  должен
навязывать нашему сообществу своих мнений, если некоторым наставникам  они
глубоко чужды. Но говоря как гражданин, я  утверждаю,  что  сейчас,  когда
события в мире принимают  поистине  угрожающий  характер,  молчать  просто
нельзя.
   В профессорскую входили все новые люди.  Вскоре  к  нам  присоединились
Деспард-Смит, Кристл, Браун и Винслоу. Гетлиф отозвал меня в сторону.
   - Начинается нормальная жизнь, старина, - сказал он.
   - Как будто бы так.
   - Ты очень огорчен?
   - Да уж не обрадован.
   - Все утрясется, старина. - Гетлиф улыбнулся. - Послушай,  мне  позарез
нужен твой совет. Может, ты зайдешь к нам завтра вечером?
   - Что ж, с удовольствием, - как можно естественней проговорил я.
   - Значит, мы тебя ждем, - сказал Гетлиф.
   Почти  все  наставники  уже  собрались,  и  теперь,  всякий  раз  когда
открывалась дверь, мы ждали, что появится Джего. Но сначала пришел Пилброу
- он еще с порога радостно объявил, что его пригласили приехать  весной  в
Прагу, - а потом Гей, хотя для этого ему пришлось нарушить  свой  вечерний
распорядок.
   - А вот и я, дружище Кроуфорд! - воскликнул он. - Я решил, что  испорчу
вам праздник, если не загляну  вечером  в  колледж.  Но  отныне  мне  надо
именовать вас ректором. Примите мои поздравления, господин ректор!
   Мы все еще надеялись дождаться  Джего,  однако  через  несколько  минут
дворецкий почтительно доложил Кроуфорду, что обед подан.
   - Что ж, по-видимому, все в сборе, - проговорил Кроуфорд.  -  Пойдемте,
джентльмены. - Когда мы вошли в трапезную, он  сказал:  -  Гей,  разрешите
предложить вам место справа от меня.  Юстас,  не  откажите  в  любезности,
сядьте слева.
   Сам он сел во главе стола с немного напыщенным видом  -  это,  впрочем,
свойственно большинству людей, занимающих впервые председательское  место.
Во время обеда он  невозмутимо  слушал  болтовню  Гея.  Я  уловил  ехидные
шепотки о Джего и, глянув  на  Найтингейла,  увидел,  что  он  победоносно
ухмыляется. Никто из друзей Джего  не  заговаривал  о  нем.  Мы  не  могли
объяснить собравшимся, почему его нет. Льюк умоляюще посматривал на меня и
Брауна: ему было очень горько, что никто из нас не сказал ни одного  слова
в защиту Джего.
   После обеда мы вернулись в профессорскую и  обнаружили,  что  стол  уже
накрыт для десерта -  хрусталь  и  серебро  ослепительно  сияли.  Рядом  с
бутылками, отражаясь в полированной столешнице, стояло большое  серебряное
блюдо  с  персиками.  Гей  радостно  посмотрел  на  него  и  принес   свои
поздравления эконому, а Кроуфорд пригласил нас к столу:
   - Теперь нам придется сесть немного иначе,  -  проговорил  он.  -  Гей,
прошу вас, сядьте справа от меня. Тут не может быть никаких  изменений.  А
вы, Кристл, займите, пожалуйста, это место.
   Когда мы расселись и  Кроуфорд,  наполнив  бокал  Гея,  а  потом  свой,
передал бутылку дальше, в профессорскую вошел  Джего.  Он  был  болезненно
бледен. Все посмотрели на него, и разговоры в комнате оборвались.
   - Джего, - спокойно сказал Кроуфорд, -  сядьте,  пожалуйста,  слева  от
меня. - Кристл пересел, и Джего занял место по левую руку от Кроуфорда.
   - Мне очень жаль, - сказал он, - что я не успел  прийти  к  обеду.  Мне
надо было закончить довольно важный разговор с женой. Но я  надеялся,  что
мне удастся поздравить вас за десертом в профессорской.
   Бутылку все еще передавали по кругу. Пока мы  наполняли  бокалы,  Джего
произнес небольшую речь - причем так, что собравшиеся помимо воли  слушали
его необычайно внимательно:
   - Мне кажется, что у меня  есть  неотъемлемое  право,  которым  я  хочу
сегодня воспользоваться. Именно это мы и обсуждали с женой. Мы решили, что
имеем право пригласить вас в гости первыми - раньше других  наших  коллег.
Нам будет очень приятно, если вы завтра отобедаете у  нас...  -  Джего  на
мгновение умолк, но сразу же овладел собой и закончил: - ...ректор.
   Ему удалось переломить себя. Едва ли  он  слышал  ответ  Кроуфорда.  Он
молча поднял бокал - "за здоровье нашего нового  ректора",  как  сказал  в
своем тосте Гей, - да и потом не проронил ни слова. Он рано распрощался, и
я вышел из профессорской вместе с ним, но ему не  хотелось  разговаривать.
Ему не хотелось даже, чтобы  я  провожал  его.  Он  шел  домой,  и  фонари
освещали его одинокую фигуру и я молча смотрел ему вслед.