ра,-- если вы готовы,  мы вас
ждем.
     Когда он открыл двери, краска бросилась ей в лицо. К счастью для нее, в
тусклом рабочем свете на сцене никто ее смущения не заметит.
     Она пошла следом за менеджером.
     -- Ничего особенного,-- пытался  ободрить он ее.-- Нужно  всего  пройти
пару раз туда-сюда по сцене, вот и все!
     Гретхен видела темные фигуры людей, сидящих  до десятого приблизительно
ряда  в  темном зале.  Сцену  никто не подмел,  а  неоштукатуренные  кирпичи
задника  казались ей развалинами Древнего Рима. Она сейчас была уверена, что
ее  покрасневшее, пунцовое  лицо видят не  только зрители, но и  прохожие на
улице...
     --  Мисс  Гретхен Джордах,-- крикнул  менеджер  в  пустоту  похожего на
темную пещеру зала.
     Словно  бросил бутылку с запиской на  охваченные  непроглядной  теменью
вздымающиеся  волны заходивших ходуном  кресел.  Боже, кажется, меня куда-то
несет по течению. Может, убежать?
     Гретхен, преодолев свое  желание сбежать, пошла по сцене.  Ей казалось,
что, спотыкаясь  и  пошатываясь,  она взбирается  на высокую  гору.  Зомби в
купальнике.
     Из  зала  до  нее не доносилось ни звука. Она  пошла назад. Тишина. Она
прошлась туда-обратно  еще пару  раз,  опасаясь, как  бы не  занозить  голые
ступни.
     --  Замечательно! Зайдите завтра  ко мне в  офис, мы  обговорим  с вами
условия контракта.
     Ну вот. Все так просто. И вдруг краска отлила у нее от лица.

     В маленьком  баре "Алгонкин" Вилли сидел один, держа в руке стаканчик с
виски. В  баре  царили зеленоватые, словно на морской глубине,  сумерки,  и,
когда она вошла с  небольшой сумочкой с купальником в  ней, Вилли повернулся
на вращающемся стуле.
     -- Эта красивая  девушка  выглядит,  как и подобает  красивой  девушке,
только что получившей роль женщины-тайны в театре  "Беласко",-- сказал он.--
Я  цитирую.-- Как  они здорово посмеялись,  когда  Гретхен рассказала  им  о
собеседовании с Николсом.
     Она взобралась на высокий стул рядом с ним.
     -- Да, ты прав. Перед тобой новая Сара Бернар.
     -- Нет, Саре Бернар такая роль не по зубам,-- заверил ее Вилли.-- У нее
была вместо правой ноги деревяшка. Ну что, по шампанскому?
     -- А где Мэри-Джейн?
     -- Ушла. На свидание.
     -- Ладно, ударим по шампанскому.-- Оба они рассмеялись.
     Подошел  бармен,  поставил  бокалы перед  ними. Они выпили  за здоровье
Мэри-Джейн.  Как хорошо,  что  ее нет, просто  восхитительно!  Гретхен  пила
шампанское второй раз  в  жизни.  Первый  раз  --  в  аляповатой  комнате  в
четырехэтажном   доме   на   боковой   улочке,  с  большим,  во  всю   стену
зеркалом-стеклом,  через которое  можно  было  наблюдать,  что происходит  в
соседней комнате. Великолепная, красивая проститутка с  великолепным телом и
лицом ребенка, с торжествующим видом раскинувшаяся на широкой кровати.
     -- Предлагаю на выбор,--  сказал Вилли.-- Можем остаться здесь  и  пить
всю ночь шампанское. Можем поехать  пообедать. Можем заняться любовью. Можно
отправиться на вечеринку на Пятьдесят шестую улицу. Тебе нравятся вечеринки?
     --  Да,  хотелось   бы  побывать  на   вечеринке,--  ответила  Гретхен,
проигнорировав его предложение "заняться  любовью". По-видимому, он пошутил.
Вилли,  человек веселый, постоянно шутил надо всем. Ей казалось, что он даже
на  войне,  в  дни  самых  трудных  испытаний,  откалывал  шутки  по  поводу
разрывающихся  перед носом  снарядов, уходящих  в  пике  самолетов,  объятых
пламенем стальных крыльев.  Все это  -- кадры из кинохроники "Новостей дня",
картин на военную  тему "Старина Джонни сегодня сделал  свой прикуп, ребята.
Теперь -- моя очередь". Что  эта фраза означает?  Нужно будет узнать у него,
только потом, когда она лучше его узнает.
     -- Вечеринка так вечеринка,-- сказал он.-- Но спешить некуда. Они будут
веселиться  там  всю ночь.  А  теперь,  прежде чем  мы окунемся  в  безумный
водоворот удовольствий, не  расскажешь ли немного  о себе? Я ведь должен это
знать.-- Он налил  себе  еще  один бокал  шампанского.  Рука  у  него слегка
дрожала, и бутылка мелодично постукивала о стеклянный край.
     -- Что тебя интересует?
     -- Начни с самого начала,-- предложил он.-- Где ты живешь?
     -- В общежитии Ассоциации молодых христианок.
     -- О боже,-- застонал он.--  Если  я наряжусь в  платье  со шлейфом, то
смогу ли сойти за молодую христианку  и снять комнатку рядом с твоей? Ростом
я  не вышел, да  и бороды у меня, по сути  дела, нет, так, пушок. Могу взять
напрокат парик. К тому же мой отец всегда хотел иметь дочь.
     --  Думаю,  ничего  не  получится,--  разочаровала  его Гретхен.--  Эта
старуха,  которая  сидит у входа  за  столом,  запросто  отличит  мужчину от
женщины на расстоянии ста ярдов.
     -- Выкладывай другие факты. Парни есть?
     -- В данный момент нет,-- сказала она, чуть поколебавшись.
     -- Ну а что скажешь о себе? Согласно Женевской конвенции, военнопленный
должен  назвать противнику  свое имя, звание  и номер личного  жетона.-- Он,
широко улыбнувшись, положил свою руку  на  ее  ладони.-- У  меня тоже никого
нет,--  сказал он.-- Хорошо, я расскажу тебе все.  Обнажу  перед  тобой свою
душу. Я расскажу тебе, правда  не сразу, а  постепенно, о  том, как замышлял
убить родного отца, когда был младенцем и лежал  в колыбели, расскажу о том,
как я не хотел отрываться от сиськи матери до трехлетнего возраста, и о том,
чем  мы, мальчишки, занимались за  амбаром с дочерью  соседа в старые добрые
времена летом.-- Он вдруг посерьезнел,  отбросил прядь волос со лба, и он  у
него стал  еще  более выпуклым.--  Но  об одном  ты можешь узнать сейчас или
потом, мне все равно,-- сказал он.-- Я женат.
     Глоток шампанского обжег ей горло.
     -- Мне ты нравился больше, когда шутил,-- сказала она.
     -- То  же  могу сказать и о  тебе,-- спокойно ответил он.-- Но  тем  не
менее в этом мрачном деле  есть и своя светлая  сторона.  Я добиваюсь сейчас
развода.  Женушка  нашла себе другие развлечения, когда  ее муженек играл  в
солдатики в Европе.
     -- Где же сейчас она, твоя жена? -- Слова с трудом вырывались у нее изо
рта, словно налились свинцом. Чепуха, абсурд, подумала она. Ведь  мы знакомы
всего несколько часов.
     -- В Калифорнии,--  сказал он.--  В  Голливуде. Кажется, я  чокнулся на
артистках.
     Далеко, по существу, на  другой  планете. Там  --  раскаленные  солнцем
пустыни,  непреодолимые  пики  высоких  гор,  пахнущие фруктами  плодородные
долины. Прекрасно. Ах, как все же необъятна эта Америка!
     -- Сколько лет ты женат?
     -- Пять.
     -- И сколько тебе все же лет?
     -- А ты обещаешь не бросать меня, если узнаешь правду?
     -- Не пори чушь! Ну, сколько же?
     -- Двадцать девять, черт бы их побрал! Боже!
     --  Тебе  можно  дать  не  больше  двадцати трех.--  Гретхен  удивленно
покачала головой.-- В чем же секрет твоей молодости?
     --  В пьянке и безалаберной  жизни,-- пояснил Вилли.--  Мое лицо -- мое
несчастье. Я выгляжу  как мальчишка, рекламирующий детскую одежду в магазине
"Сакс". Женщины, которым  двадцать  два,  стыдятся  показываться  со мной на
людях, в общественных местах. Когда  я  получал звание капитана, командующий
нашей авиагруппой сказал: "Вилли, вот тебе золотые звезды за то, что ты весь
этот месяц вел себя примерно в школе". Может, отрастить усы?
     -- Вилли Эбботт,-- официально обратилась к нему Гретхен. Его притворная
юность  вселяла  в нее  уверенность.  Она  с отвращением  сейчас  вспоминала
пожилую,  доминирующую зрелость Тедди  Бойлана.-- Чем ты занимался до войны?
--  Ей  хотелось  знать  всю  его  подноготную.--  Откуда ты знаешь  Бейарда
Николса?
     -- Я работал  на него в паре  шоу. Я постоянно  нахожусь под  обстрелом
зениток. Я занимаюсь  самым отвратительным бизнесом  в  мире. Я --  агент по
рекламе. Хочешь,  моя девочка, чтобы твоя рожица появилась в газете? --  Она
не испытывала к  нему  никакой неприязни. Если ему хотелось выглядеть старше
своих лет,  то вовсе не  обязательно отращивать усы. Пусть почаще говорит  о
своей профессии.-- Когда  меня призвали в армию, мне казалось, что я наконец
навсегда  распрощался  со  своим ремеслом. Но они там, заглянув в мое личное
дело, отправили меня в отдел  по общественным связям.  Меня нужно арестовать
за то, что я работаю под офицера. Еще шампанского? -- Он наполнил их бокалы,
и его пальцы, пожелтевшие от никотина, мелко дрожали на стекле бутылки.
     --  Но ведь ты был в других странах. Ты летал,--  сказала она. Во время
их первого ланча он много рассказывал им об Англии.
     --  Всего  несколько  боевых   вылетов.  Их   хватило,  чтобы  получить
Авиационную медаль1,  чтобы в  Лондоне не  чувствовать  себя неуютно, словно
голый на улице. По сути  дела, я там  был пассажиром. Я восхищался  другими,
теми, кто на самом деле умел воевать.
     -- Все равно, тебя ведь  тоже могли  убить.-- Его мрачное настроение не
нравилось Гретхен, и она пыталась вывести его из этого состояния.
     --  Я слишком  молод,  полковник,  и  мне еще  рано умирать! -- Широкая
улыбка заиграла у него на губах.-- Ладно, кончай с этими пузырьками. Нас уже
ждут. А это далеко, на другом конце города.
     -- Когда ты демобилизуешься из ВВС?
     --  Сейчас я  в  бессрочном отпуске,--  объяснил  он.-- Я  ношу военную
форму,  потому что в ней меня бесплатно пропускают на  представления. К тому
же  дважды  в неделю я  должен  посещать госпиталь на  Стейтен-Айленд, там я
прохожу  курс терапевтического лечения  травмы позвоночника. И никто  там не
поверил бы, что я на самом деле капитан, не будь у меня на плечах погон.
     -- Курс лечения? Тебя что, ранили?
     -- Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько
раз подбросило. Я перенес операцию  на позвоночнике. Лет через двадцать буду
всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели.  Ну, ты все выпила,  как и
подобает хорошей, послушной девочке?
     --  Да,--  ответила Гретхен,--  все.--  Где только  нет  этих  раненых?
Арнольд Симмс  в своем бордово-красном халате  сидит рядом с  ней на столе в
комнате отдыха и глядит на свою изуродованную ступню, понимая, что теперь он
уже никогда  не побегает. Тэлбот Хьюз, с изувеченным горлом, тихо, без слов,
умирает  на  своей кровати  в  углу палаты. Ее отец,  охромевший на  другой,
предыдущей войне.
     Вилли  заплатил  за  выпивку,  и  они  вышли  из  бара.  Гретхен только
удивлялась, как это он может с больной спиной ходить и держаться как струна.

     Они  вышли  на   улицу.  Густые,  сиреневые  сумерки,  опустившиеся  на
Нью-Йорк,  превратили город  в  нечто загадочное, расплывчатое.  Невыносимая
дневная  жара спала,  смягчилась  пахучим,  словно цветущий  луг,  бальзамом
легкого бриза. Они шли, держась за руки. Воздух был похож на текущую потоком
цветочную пыльцу. Луна в три четверти,  бледная, как китайский фарфор, плыла
над высокими зданиями офисов в теряющем окраску, линяющем небе.
     -- Знаешь, что мне в тебе понравилось? -- спросил Вилли.
     -- Что же?
     -- Когда  я предложил тебе пойти на вечеринку,  ты не сказала, что тебе
нужно поехать домой переодеться.
     Нужно  ли говорить ему, что на ней сейчас -- ее  лучшее платье  и у нее
нет  другого, чтобы  сменить  наряд.  Льняное платье  василькового цвета,  с
пуговичками спереди, с короткими  рукавами, перехваченное  на  талии  крепко
затянутым  матерчатым  красным поясом.  Гретхен надела его, когда  вернулась
после ланча в общежитие, чтобы взять купальник. Она заплатила за него  шесть
долларов  девяносто пять  центов  в  магазине  Орбаха.  Это --  единственное
платье, которое она купила после приезда в Нью-Йорк.
     -- Ты  думаешь, мое платье  --  слишком дешевый  и простой  наряд перед
модными и дорогими нарядами твоих друзей?
     -- С дюжину моих разнаряженных друзей сегодня вечером станут приставать
к тебе, просить номер твоего телефона,-- ответил он.
     -- Так что же мне делать? Дать им телефон?
     -- Только под страхом смертной казни,-- рассердился Вилли.
     Они медленно шли по Пятой  авеню, разглядывая на ходу витрины. "Финчли"
демонстрировал набор спортивных твидовых пиджаков.
     --  Могу  представить,  как  бы  я выглядел в одном  из  них,--  сказал
задумчиво Вилли.-- Он придаст мне веса. Эбботт, отвиденный эсквайр.
     -- Ты  вовсе  не  такой шероховатый,  как  твид,  ты  такой  гладкий,--
заметила Гретхен.
     -- И таким буду всегда!
     Они   долго  простояли  перед  витриной  книжного  магазина   Брентано,
разглядывая книги. Целый набор современных,  написанных совсем недавно пьес:
Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман, Гарт1.
     -- Вот  она, литературная жизнь,--  сказал Вилли.-- Хочу  сделать  тебе
одно признание. Я сам пишу пьесу. Ну, как и любой другой агент по рекламе.
     -- Ее наверняка выставят в витрине.
     -- Если Богу будет угодно, то непременно выставят,-- отозвался Вилли.--
А ты сможешь сыграть в ней?
     -- Ты  же  знаешь, что  я актриса,  умеющая играть  только  одну  роль.
Женщины-тайны.
     -- Я  цитирую,-- подхватил  он. Они  рассмеялись.  Они  понимали,  что,
конечно, глупо смеяться, но  как  пропустить такой случай, ведь они смеялись
над своей шуткой.
     С Пятьдесят пятой улицы они свернули на Пятую авеню. Под  навесом храма
Сент-Риджиса  из нескольких машин  такси  вышли новобрачные с многочисленной
свитой. Невеста -- молоденькая,  стройная, с белым тюльпаном на груди. Жених
--  юный  лейтенант-пехотинец,  без  следов  шрамов  на   отлично  выбритом,
девственном лице, с розовыми, как персик, щечками, без орденских ленточек за
боевую кампанию.
     -- Да  благословит вас Бог, дети  мои,-- громко и торжественно произнес
Вилли, когда они проходили мимо.
     Невеста  -- воплощение радости, вся  в  белом,  улыбнувшись, послала им
воздушный поцелуй.
     --  Благодарю  вас,  сэр,--  сказал  жених,  воздерживаясь от  военного
приветствия, как это и полагается в подобных случаях.
     -- Сегодня отличный  вечер! Самый  хороший для бракосочетания,-- сказал
Вилли,   когда  они  прошли  дальше.--  Температура  --  ниже  восьмидесяти,
видимость -- миллион на миллион -- никакой войны в данный момент. Красота!

     Вечеринка  была  где-то в районе между  Сентрал-парком  и Лексингтоном.
Когда  они  вышли  из Сентрал-парка  на Пятьдесят  пятой  улице, из-за  угла
выскочило  такси  и пролетело мимо,  дальше, по направлению к Лексингтону. В
машине сидела Мэри-Джейн. Такси  остановилось в самом конце  улицы, из  него
выпорхнула Мэри-Джейн и стремительно вбежала в подъезд пятиэтажного дома.
     -- Мэри-Джейн,-- сказал Вилли.-- Ты видела?
     -- Угу.-- Теперь они замедлили шаг и шли не торопясь.
     Вилли то и дело поглядывал на Гретхен, словно изучая ее лицо.
     --  Послушай,  у  меня  возникла  идея,--  наконец сказал  он.--  Давай
организуем собственную вечеринку.
     -- Я давно жду такого предложения,-- тут же откликнулась Гретхен.
     --  Я хочу избежать позора  перед  компанией, спасти свою  репутацию,--
отрывисто  произнес  он,  словно  пролаял.  Он,  щелкнув  каблуками,  сделал
молодцеватый по-военному поворот. Они пошли обратно по Пятой авеню.
     --  Все эти ребята начнут приставать к тебе, клянчить номер телефона, и
мысль об этом не дает мне покоя,-- сказал он.
     Гретхен  крепко сжала его руку. Она теперь была абсолютно уверена,  что
он спал с Мэри-Джейн, но от этого ее рукопожатие не стало слабее.
     Они зашли в бар отеля "Плаза",  в дубовом зале заказали джулеп1. Им его
принесли в холодных оловянных, покрытых изморозью снаружи кружках.
     --  Только ради  штата Кентукки,-- сказал Вилли.  Он смешивал различные
напитки и ничего не имел против таких смесей: шотландское виски, шампанское,
бурбон.-- Я  против  всяких легенд, я подрываю  всякие  мифы,-- с  гордостью
сказал он.
     Выпив виски, они сели на Пятой авеню в автобус, следующий до Даунтауна,
заняв  места  на верхнем этаже. Там над головой не было никакой крыши. Вилли
снял свою фуражку заморской армии с двумя серебряными нашивками и офицерским
плетеным шнурком. Ветер, усиленный скоростью автобуса, взъерошил ему волосы,
и  от  этого он  казался еще  моложе. Гретхен  сейчас так хотелось притянуть
руками его голову к себе, положить себе на грудь, поцеловать его в  затылок,
но вокруг сидело много пассажиров -- она постеснялась и поэтому, взяв у него
фуражку, стала поглаживать серебряные полоски и шнурок.
     Они вышли  из автобуса на Восьмой улице и отыскали  свободный столик на
тротуаре, в открытом кафе "Бревурт". Вилли заказал мартини.
     --  Это  улучшает  аппетит,--  объяснил  он.--  Нужно  позаботиться   о
правильном отделении желудочного сока.  Он уже подает знак тревоги. Зажглась
красная лампочка.
     Сначала бар "Алгонкин", потом "Плаза", вот это кафе "Бревурт", контракт
на работу, встреча с  капитаном. Как много событий, и все  за один день. Все
впервые. Сегодня сыплется на нее как  из рога изобилия. На обед они заказали
дыню,  жареного  цыпленка  и бутылку красного калифорнийского вина из долины
Нейп.
     -- Из чувства  патриотизма,-- объяснил Вилли.-- И  еще  потому,  что мы
выиграли войну.-- Он сам выпил почти всю бутылку. Но глаза у него оставались
такими же ясными, не затуманенными алкоголем, а речь -- четкая.
     Они больше ни о  чем не говорили, просто сидели  за столиком и смотрели
друг  на  друга. Если она в самое  ближайшее  время его не поцелует,  то  ее
отправят в психиатрическую больницу в Бельвью.
     После кофе  Вилли заказал  им  по  бренди.  Сколько же все  это  должно
стоить? --  подумала Гретхен. Если  учесть сегодняшний  ланч и потом всю эту
выпивку и еду за целый день, то Вилли наверняка за все пришлось заплатить не
меньше полсотни. Когда он рассчитывался с официантом, она спросила:
     -- Ты богач?
     -- Я богат только духом.-- Он показал ей бумажник. На стол выпали шесть
купюр. Две сотенные,  а остальные  по пять долларов.-- Вот перед  тобой  все
состояние Эбботта, до последнего цента,-- сказал он.-- Мне внести твое имя в
завещание?
     Двести  двадцать долларов. Она поразилась,  как это мало. Даже у нее на
счету в банке  лежало больше: остаток от восьмисот  долларов,  подаренных ей
Бойланом. Она никогда не тратила на еду больше девяносто пяти центов за раз.
Может,  это в ней играет кровь ее отца-скряги? Ей стало не  по себе от такой
мысли.
     Гретхен наблюдала за действиями Вилли, как он небрежно запихивал деньги
обратно в бумажник.
     -- Война научила меня ценить деньги,-- сказал он.
     -- Ты рос в богатой семье?
     -- Отец мой был таможенным инспектором, работал на канадской границе. К
тому же еще и честным человеком. А в семье было нас шестеро. Но  мы жили как
короли. Мясо трижды в неделю на столе.
     --  Я  всегда  беспокоюсь из-за  денег,--  призналась она.--  Я  видела
собственными глазами, во что превратила нищета мою мать.
     -- Выпей лучше, дорогая,-- посоветовал ей Вилли.-- Ты никогда не будешь
дочерью своей  матери.  Очень скоро я возвращаюсь к своей пишущей машинке, к
этой курице, несущей золотые яйца.
     Они выпили бренди. Гретхен  почувствовала воздушную легкость в  голове,
но не опьянела. Абсолютно точно.
     --  Подведем итог  нашей  встречи,--  сказал  Вилли,  поднимаясь  из-за
столика,--  что у  нас  с выпивкой?  Все в порядке? -- Они,  минуя  заросшие
живыми изгородями кабинки на террасе, вышли на улицу.
     -- Я сегодня больше пить не буду,-- сказала Гретхен.
     --  Вот, прислушивайтесь  всегда  к женщинам,  если  хотите  почерпнуть
мудрости. Женщина -- это мать Земли. Жрица оракула. Дельфийские пророчества,
истины, спрятанные в загадках. Сегодня больше не пьем, идет! Такси!
     --  Отсюда  можно дойти  и пешком до моего общежития,-- заметила она.--
Это займет не больше пятнадцати минут.
     Такси резко затормозило  перед  ними.  Вилли галантно  открыл перед ней
дверцу. Она села.
     -- Седьмая авеню, отель "Стэнли",-- сказал Вилли, садясь ряд