вспомнил свой разговор  с Калдервудом и  мрачно
улыбнулся.  Молодой   выдающийся  финансист  в  окружении  красоток,   своих
поклонниц,  направляется  на  изысканную  трапезу  в   фамильном   особняке,
фотографии которого часто появляются на глянцевых  страницах журналов "Лайф"
и "Хаус энд Гарден".
     В  последнюю   минуту  перед  выходом  из  магазина  он  купил  бутылку
шотландского виски. Сегодня необходимо выпить.
     Слегка  охмелев, он рано лег, предаваясь  скорбным  размышлениям. Самое
приятное, что  сегодня  было,--  это пробежка утром с Квентином Макговерном.
Вскоре он глубоко заснул.
     Неделя прошла как обычно  -- рутина, больше ничего.  Когда  в  магазине
Рудольф  сталкивался с Калдервудом, тот  ничего не говорил  ему о проекте, а
лишь давал указания по работе  своим обычным, слегка раздраженным, скрипучим
голосом. Ни одно  из  произносимых  им  слов  не наводило Руди  на  мысль  о
характере принимаемого Калдервудом решения.
     Рудольф  позвонил  Гретхен по телефону-автомату (Калдервуд косо смотрел
на тех,  кто использовал для личных  звонков  служебные телефоны) и сообщил,
что на этой неделе  вряд ли сможет вырваться и приехать к ней в Нью-Йорк, но
попытается это сделать в следующий уик-энд. Она, конечно, была разочарована,
он чувствовал  это по  ее  голосу. Она  так  и не  сказала  ему,  что с  ней
случилось. "Дело терпит",-- сказала она. Ну, раз терпит, значит, все  не так
плохо.
     Дентон больше не звонил. Может, опасался, что, если будет надоедать, то
рассерженный Рудольф откажется  от своего обещания выступить в его защиту на
заседании университетской комиссии по расследованию дела Дентона в следующий
вторник.  Нельзя  исключать,  что  против Дентона у комиссии  есть  факты, о
которых тому неизвестно,  а может,  он  что-то  скрыл. В этом случае Рудольф
предстанет в дурном свете, а комиссия может решить, что он  -- его сообщник,
или лгун, или,  что  еще  хуже, дурачок. Но больше всего его волновало,  что
комиссия, несомненно, постарается покончить с Дентоном, следовательно, будет
враждебно настроена к  любому свидетелю, который вздумает помешать комиссии.
Всю свою жизнь Рудольф старался вести себя так, чтобы его любили окружающие,
особенно люди,  облеченные властью. Мысль о том, что  ему придется выступать
перед группой преподавателей и профессоров, которые будут смотреть на него с
недовольными, осуждающими лицами, не на шутку его беспокоила.
     Всю  неделю  он  мысленно  произносил речи,  в  которых  взывал к  этим
воображаемым суровым, неприступным  лицам, речи, в которых  достойно защищал
Дентона, осуждая его безжалостных судей. Но, по здравом размышлении, ни одна
из  них  его не удовлетворяла.  Он решил,  что нужно держаться перед членами
комиссии  спокойно  и  как  можно  более  непринужденно,  на  месте  оценить
атмосферу в зале и действовать и говорить экспромтом  в соответствии  с этой
оценкой. Если бы Калдервуд только знал, что он собирается сделать...
     Все ночи до самого уик-энда он плохо спал, его тревожили сладострастные
сны, не дававшие ему сексуального удовлетворения: обнаженная  Джулия танцует
на фоне бескрайнего водного  пространства, Гретхен лежит, томно раскинувшись
в каноэ, Мэри-Джейн раздвигает ноги в постели, где она сидит с голой грудью,
лицо  у  нее искажено, она бросает  ему  оскорбительные  обвинения;  корабль
отходит  от пристани,  девушка на  борту  улыбается  ему, ее юбку  развевает
ветер, он в отчаянии бежит по пристани, пытаясь успеть на корабль, но чьи-то
невидимые  руки  его  удерживают,  корабль  уплывает,  выходит из  гавани  в
открытое море...
     Воскресное  утро. Звонят церковные  колокола.  Рудольф решил никуда  из
дома  не  выходить  и собирался  еще  раз  внимательно просмотреть копии тех
документов,  которые  он  передал Калдервуду  неделю  назад,  внести  в  них
кое-какие  дополнения,  которые  пришли  ему  в  голову  в эти  дни.  Но  по
воскресеньям мать  обычно  впадала в  дурное  настроение. Церковные колокола
заставляли ее скорбеть о том, что живет в  грехе  и безверии, и она начинала
причитать и просить Рудольфа пойти вместе с ней в церковь, к мессе, ей  надо
покаяться и причаститься.
     -- Адов огонь ждет меня,-- говорила она за завтраком,-- а ведь церковь,
а значит, и спасение моей души находятся всего в двух кварталах от нас.
     -- Как-нибудь в другой раз,-- недовольно отвечал  Рудольф.-- Будут  еще
воскресенья. Сегодня я занят.
     -- Но в  ожидании  другого воскресенья я  могу  умереть и отправиться в
ад,-- уговаривала она его.
     -- Придется  рискнуть,-- сказал он,  выходя из-за стола.  Мать плакала,
когда он уходил.
     Стоял  холодный,  ясный день,  солнце было похоже  на  яркую  облатку в
бледном, белесом  небе. Рудольф оделся потеплее, набросил куртку из  овчины,
на голову натянул вязаную шерстяную шапочку. Надев большие защитные очки, он
вывел мотоцикл из  гаража. Сегодня ему не хотелось никого  видеть,  и  он не
знал, куда ехать. Любое направление ничего хорошего ему не сулило. Он сел на
мотоцикл, завел двигатель,  но  все  еще  колебался. Мимо по  улице  проехал
автомобиль с  лыжами, закрепленными наверху. "Почему бы и нет,-- мелькнула у
него мысль.-- Это место не хуже других". Он поехал за  автомобилем,  и вдруг
вспомнил Ларсена,  молодого  продавца из секции лыж,  который рассказал ему,
что рядом с подъемником есть амбар, который можно приспособить под помещение
для  выдачи  напрокат  лыж  на  уик-энды.  По словам Ларсена,  на этом можно
заработать кучу денег. Теперь, когда Рудольф ехал следом за машиной с лыжами
на крыше, ему стало значительно лучше. У него появилась цель.
     Он  чуть  не окоченел,  пока  доехал до склона. Яркие  солнечные  лучи,
отражаясь от снега, слепили его, и он, моргая, наблюдал, как фигурки в ярких
одеждах  неслись навстречу  ему  с высокой  горы. Все здесь  казались такими
юными,  активными,  пышущими  здоровьем,  все  развлекались,  веселились,  а
девушки  в  своих  узких брючках, облегающих  их  стройные бедра  и крепкие,
круглые попки,  если и  вызывали  у него  вожделение, то это вполне здоровое
чувство, когда оказываешься за городом ранним воскресным утром.
     Рудольф с удовольствием наблюдал за разворачивающимся перед его глазами
зрелищем, но вдруг  его неожиданно охватила меланхолия. Он почувствовал себя
здесь таким одиноким, таким обездоленным. Он хотел было уже вернуться, сесть
на мотоцикл и уехать назад в город, когда к нему вдруг подкатил, спустившись
со склона на полной скорости, Ларсен и лихо затормозил, подняв облако снега.
     -- Привет, мистер Джордах,--  весело  поздоровался он.  Широкая улыбка,
два ряда  ослепительно белых зубов. За  ним  остановились две девушки.  Они,
по-видимому, спускались с горы вместе.
     -- Привет,  Ларсен, вот  приехал посмотреть на амбар, о котором  вы мне
говорили.
     -- Правильно сделали! --  похвалил его Ларсен. Ловким, гибким движением
он освободился от лыж. На нем не было головного убора, и, когда он нагнулся,
его длинные белокурые  волосы упали на глаза. Глядя на  него, на его красный
свитер,  на двух девушек позади,  Рудольф  подумал о  том, что  этот  Ларсен
отлично спит по ночам и ему не снится отходящий от пристани корабль.
     --  Здравствуйте,  мистер  Джордах,--  поздоровалась  с  ним  одна   из
девушек.-- А я и не знала, что вы тоже лыжник.
     Он внимательно посмотрел на нее, она  засмеялась. Ее лица, по существу,
не  было  видно --  половину его  закрывали  большие солнцезащитные  очки  с
зеленоватыми стеклами.  Она  подняла  их  кверху,  сдвинув  на  красно-белую
шерстяную шапочку.
     -- Это моя маска,-- сказала девушка.
     Теперь  Рудольф ее  узнал. Это  была мисс  Соамс  из отдела  пластинок.
Покачивающая бедрами, пышная блондинка, пресыщенная музыкой.
     -- Доброе утро,--  пробормотал Рудольф, испытывая легкое  разочарование
--  уж больно тонкая  талия была у  мисс Соамс по сравнению  с ее  округлыми
бедрами.-- Вы ошиблись, я не лыжник, я наблюдатель.
     Мисс Соамс засмеялась:
     -- Тут для наблюдателя полно работы, не так ли?
     --  Мистер Джордах,-- обратился  к нему Ларсен.-- Разрешите представить
вам мою невесту, мисс Пакард.
     Мисс  Пакард,  сняв лыжные очки,  открыла свое  лицо. Она была такой же
хорошенькой,  как и  ее подруга,  мисс  Соамс, и обе они были,  по-видимому,
одного возраста.
     -- Очень рада,-- сказала она.
     "Надо же, невеста!" -- подумал Рудольф. Оказывается, люди еще женятся.
     --  Я вернусь  через полчаса,  девочки,--  сказал  им  Ларсен.-- Нам  с
мистером Джордахом нужно заняться одним делом.
     Он  воткнул  лыжи  с  палками в  сугроб. Девушки, помахав рукой  им  на
прощание, покатились к подножию, к подъемнику.
     -- По-моему, они -- отличные лыжницы,-- сказал Рудольф.  Они с Ларсеном
шагали рядом к дороге.
     -- Обыкновенные,--  небрежно  разуверил  его Ларсен.-- Но  у  них  есть
другие достоинства.-- Он засмеялся, демонстрируя ему свои белые зубы на фоне
загорелого смуглого  лица.  Рудольф  знал,  сколько ему  платят.  Шестьдесят
долларов  в  неделю. Как  же можно быть  таким счастливым  и  беззаботным  в
воскресное утро, получая всего шестьдесят долларов?
     До  амбара было  около двухсот ярдов. Он  стоял на  дороге  -- большое,
солидное строение, вполне способное выдержать любую непогоду.
     --   Нужно   обзавестись    пустяками,--   сказал   Ларсен.--   Большой
печкой-времянкой, и там будет жарко, как в пустыне. Здесь можно будет давать
напрокат до тысячи пар  лыж и от двухсот до  трехсот  пар лыжных  ботинок на
каждый уик-энд, но не забывайте еще о рождественских,  пасхальных каникулах.
Выгодное  дельце, могу побиться об заклад.  Выдавать  лыжи  и ботинки  будут
студенты университета, наймете парочку за чисто символическую плату. Золотое
дно, поверьте  мне. Если  только мы этого не сделаем, подсуетится кто-нибудь
другой. Здесь  катаются с гор только второй год, но  дело расширяется,  и уж
кто-нибудь не упустит свой шанс, это точно!
     Рудольф,  услыхав от него  точно те  же аргументы,  которые приводил он
сам, пытаясь уговорить Калдервуда, невольно улыбнулся. В бизнесе всегда так:
либо ты всех толкаешь вперед, либо кто-то толкает тебя. Сегодня я выступаю в
роли  того, кого толкают,  подумал  он.  Если все удастся, то Ларсен получит
существенную прибавку к жалованью.
     -- Кто владелец? -- спросил Рудольф.
     -- Не знаю,-- пожал плечами Ларсен.-- Но это можно легко выяснить.
     Ах,  Ларсен, подумал Рудольф, нет в тебе жилки бизнесмена.  Если бы эта
идея пришла мне в  голову,  я  сразу бы сделал  предложение  о покупке,  без
лишних слов.
     -- Ну вот,  Ларсен, есть для  вас небольшая работенка.  Нужно выяснить,
кто хозяин этого амбара, захочет ли он сдавать его  в аренду, сколько за это
запросит  и  на какой срок.  Ничего ему не говорите о нашем магазине. Просто
скажите, что подумываете о таком бизнесе сами.
     -- Понятно, понятно,-- повторял Ларсен, кивая с серьезным видом.
     -- Попытаемся,-- резюмировал  Рудольф.--  Пошли отсюда. Я уже замерзаю.
Где здесь можно выпить чашку кофе?
     --  Уже  время ланча.  Приблизительно в миле отсюда  есть одно неплохое
заведение. Может, присоединитесь к нам с девушками? Вместе пойдем на ланч.
     Рудольф почти машинально чуть не ответил "нет". Ведь еще никогда прежде
его не видели в  компании своих служащих за пределами  магазина, может быть,
несколько раз  с покупателями  или заведующими  отделами. Он  дрожал. Ужасно
замерз.  Все  равно нужно пойти куда-то, согреться. И эта  пританцовывающая,
такая грациозная мисс Соамс. Что в этом дурного?
     -- Благодарю вас, Ларсен,-- решился он.-- Пойду с вами с удовольствием.
     Они  пошли назад, к подъемнику. Ларсен брел прямо по снегу, не разбирая
особо  дороги,  в  своих  массивных лыжных  ботинках  на  толстой каучуковой
подошве. Туфли Рудольфа были  на кожаной  тонкой  подошве, и ему приходилось
очень  осторожно семенить по  скользкой дороге, чтобы не поскользнуться и не
упасть. Оставалось только надеяться, что девушки его сейчас не видят.
     Они ждали их, уже сняв лыжи.
     -- Я просто  умираю  от голода,--  воскликнула  мисс  Соамс,  не  давая
возможности Ларсену открыть рот.-- Кто же накормит нас, бедных сироток?
     -- О'кей,  девочки, о'кей,--  командирским  тоном успокаивал  он  их.--
Сейчас мы вас накормим. Только прекратите ныть.
     -- Ах,  мистер  Джордах,--  обратилась  к  нему мисс Соамс,--  вы  тоже
поедите  с нами? Какая честь! --  Она томно  опустила  ресницы  над  щеками,
усыпанными веснушками, явно над ним подтрунивая.
     -- Я сегодня завтракал очень рано,-- сказал Рудольф.--  Какой неуклюжий
предлог! -- с горечью подумал он.--  Так  что я голоден  и  хочу  что-нибудь
съесть  и  выпить.-- Он повернулся к  Ларсену: -- Идите, я  поеду за вами на
мотоцикле.
     --  Это  ваш  замечательный  драндулет, мистер Джордах? --  Мисс  Соамс
махнула рукой в сторону мотоцикла на стоянке.
     -- Да, мой,-- ответил Рудольф.
     -- Я просто умираю от желания покататься,-- воскликнула она. У нее была
отрывистая   манера  речи,  как  будто  кто-то  насильно,  против  ее  воли,
выдавливал из нее слова.-- Может, вы пожалеете  меня и позволите сесть сзади
вас?
     -- Сегодня очень холодно,-- напомнил ей Рудольф.
     --  Чепуха!  У  меня  две  пары  шерстяного  белья  под свитером,--  не
задумываясь, ответила мисс Соамс.-- Я не замерзну, гарантирую  вам. Бенни,--
велела  она,  обращаясь к Ларсену с  таким  видом,  будто все уже  решено,--
пристрой мои лыжи на крыше твоего автомобиля, будь умницей. Я еду с мистером
Джордахом.
     Ну что с  ней  поделаешь?  --  подумал Рудольф. Он повел ее  туда,  где
оставил  мотоцикл, а  Ларсен тем временем  укреплял три пары  лыж  на  крыше
своего  новенького  "форда". Как это он  ухитрился, получая всего шестьдесят
долларов  в неделю?  Может, он химичит  со счетами в магазине? -- подумал на
мгновение Рудольф, но тут же устыдился своей шальной мысли.
     Он  сел на мотоцикл, мисс  Соамс запрыгнула на  заднее сиденье,  крепко
обняв его за талию.  Рудольф натянул свои  большие защитные очки и выехал со
стоянки, держась за  "фордом" Ларсена. Ларсен быстро гнал машину, и Рудольфу
приходилось  давить  на  ручку газа, чтобы  не отстать. Теперь ему стало еще
холоднее,  ледяной   ветер   обжигал  лицо,  но  мисс  Соамс  только  крепче
прижималась к нему и кричала в ухо:
     -- Какое все же блаженство!

     Ресторан оказался большим,  чистым,  в  нем уже  было полно  лыжников и
стоял  разноголосый  шум.  Они  нашли  столик  у  окна.  Рудольф  снял  свою
авиационную теплую куртку, а остальные --  свои ветровки. На мисс Соамс  был
бледно-голубой  кашемировый свитер,  элегантно облегающий  ее  небольшую, но
полную грудь. На Рудольфе поверх шерстяной рубашки был надет еще и свитер, а
шелковый шарф небрежно повязан вокруг  шеи. Слишком броско для такого места,
подумал он, вспоминая Тедди Бойлана, и тут же  снял шарф под предлогом того,
что в ресторане жарко.
     Девушки заказали себе кока-колу, Ларсен -- бутылку пива.
     Рудольф  чувствовал, что  ему  требуется  что-то более существенное,  и
заказал себе  традиционный коктейль. Принесли выпивку,  и мисс Соамс, подняв
свой стакан и чокнувшись с Рудольфом, произнесла тост.
     -- За такие воскресные дни, как этот,--  сказала  она,-- без них мы все
давно бы умерли от скуки!
     Она  сидела  рядом  с  ним  на одной  банкетке,  и  Рудольф  все  время
чувствовал, как она прижимает свое колено к его ноге под столом. Он медленно
отодвинул ногу, так, чтобы  это выглядело как вполне естественное  движение,
словно невзначай. Но она посмотрела на него  поверх  стакана своими  ясными,
синими, все понимающими глазами. По-видимому,  это  ее забавляло. Нет, ее не
проведешь, подумал Рудольф.
     Все  они заказали по  бифштексу.  Мисс Соамс  попросила десятицентовик,
чтобы  завести  музыкальный проигрыватель, и Ларсен опередил  Рудольфа.  Она
взяла  у него  монетку, поднялась со своего места,  бесцеремонно опираясь на
плечо  Рудольфа.  Пошла  к автомату через  весь зал,  и Рудольф  видел,  как
грациозно  покачивались   ее  тесно   обтянутые  узкими  брючками   круглые,
соблазнительные ягодицы, и  общее впечатление о ней не портили  ее неуклюжие
большие лыжные ботинки.
     Громко заиграла музыка, а мисс Соамс возвращалась назад к  столу легким
танцевальным  шагом. Теперь,  когда она  снова села  рядом,  у  Рудольфа  не
оставалось никаких сомнений в отношении ее намерений. Она подвинулась к нему
еще ближе и все сильнее прижимала  ногу  к его коленке. Если он сейчас ее не
уберет, то все непременно  это заметят. Ладно,  черт  с ней, подумал он и не
отодвинулся.
     Ему ужасно хотелось заказать  к мясу  вина, но он  колебался, не  зная,
удобно ли это сделать, опасаясь, как бы его новые друзья не подумали, что он
рисуется перед ними, подчеркивая свое превосходство. Он взял в  руки меню. В
нем были указаны два  сорта  вина -- калифорнийское красное и калифорнийское
белое.
     -- Может, выпьем вина, не хотите? -- предложил он, с трудом преодолевая
свою нерешительность.
     -- Я -- с удовольствием,-- тут же откликнулась мисс Соамс.
     -- А ты, дорогая? -- повернулся к мисс Пакард Ларсен.
     -- Я тоже, за компанию,-- согласилась она.
     К концу обеда они распили  три бутылки вина. Ларсен выпил  больше всех,
но и другие от него не отставали.
     --  Какую  забавную  историю расскажу я завтра  девчонкам в магазине,--
тарахтела мисс Соамс,  порозовевшая от выпитого вина, прижимаясь все сильнее
своим бедром к  ноге Рудольфа.--  О  том,  что меня в это воскресенье сбил с
пути  истинного  сам   великий,  неприступный  мистер  Ледышка   собственной
персоной...
     --  Прекрати паясничать,  Бетси,-- одернул  ее Ларсен,  с беспокойством
глядя на Рудольфа, как тот воспримет такую фамильярность.
     Но  мисс Соамс  не  обращала на  него  никакого внимания. Она  откинула
белокурую прядь со лба своей маленькой, пухленькой, как подушечка, ручкой.
     --  Своими  столичными манерами,  своим коварным  калифорнийским  вином
наследный  принц  заставил  меня потерять  голову,  принудил  к  пьянству  и
непристойному  поведению  на публике.  Ах, какой все  же хитрец этот  мистер
Джордах!  -- Она  поднесла пальчик  к  уголку  глаза  и подмигнула.--  Когда
смотришь на него со стороны,  то кажется, что он способен одним взглядом, за
одно мгновение заморозить целый  ящик пива. Но наступает  воскресенье, и вот
он --  настоящий,  не  выдуманный  мистер  Джордах. Пробки  из бутылок --  в
потолок, вино льется рекой, он  охотно смеется старым скабрезным шуткам Бена
Ларсена  и запросто пьет с этими несчастными маленькими продавцами с первого
этажа. Боже, мистер Джордах, какие у вас все же острые колени!
     Рудольф невольно рассмеялся, и вместе с ним остальные.
     --  Ну, о  ваших  этого не скажешь, мисс  Соамс,-- сказал  он.--  Готов
поклясться!
     Все снова покатились со смеху.
     --  Мистер Джордах  --  мотогонщик,  бросающий  вызов  самому  дьяволу,
бесстрашно носящийся  по скалам, он все видит,  все чувствует,  все знает,--
продолжала веселиться мисс Соамс.--  Боже, я просто больше не  могу называть
вас мистером  Джордахом.  Можно  мне  называть  вас  "молодой  хозяин"?  Или
обойдемся чем-нибудь поскромнее, может быть, просто Руди?
     -- Просто Руди, конечно,-- ответил он.
     Если бы здесь больше никого не было, он грубо схватил бы ее, сжал, стал
целовать это маленькое,  соблазнительное личико,  эти  влажные, насмешливые,
такие податливые, такие манящие губы.
     -- Все, условились,-- сказала она.-- Сони, называй его просто Руди.
     -- Хелло, Руди,-- тут же  послушалась ее  захмелевшая подружка. А ей-то
что? Она не работает у него в магазине.
     -- Бенни, теперь ты,-- скомандовала мисс Соамс.
     Ларсен бросил умоляющий взгляд на Рудольфа.
     -- Не обращайте внимания,-- сказал он.-- Она перебр