выскочил автомобиль. Шины взвизгнули. В нем сидел ее сын Рудольф,  красивый,
с  развевающимися  от ветра черными как  смоль волосами, вылитый  принц. Она
хорошо видела издалека, лучше, чем прежде.  Вблизи -- совсем не то.  Крупный
план  -- не для нее.  Она  прекратила  читать, чтобы не напрягать лишний раз
глаза.  Зрение  резко  ухудшалось. Любые подобранные  ей очки  помогали лишь
несколько  недель. Ее глаза, эти старые привереды. Ей  еще нет и пятидесяти,
но, по-видимому, ее глаза умирали скорее, чем она сама.
     Машина остановилась под окнами их квартиры, и из нее выпрыгнул Рудольф.
В прекрасном голубом костюме. У него  замечательная  фигура.  На нем отлично
сидит  любая  одежда:  стройный,  широкоплечий,  длинноногий.  Мэри  Джордах
отпрянула от окна. Рудольф ничего никогда  не говорил ей, но  она знала, что
он не любит, если она целый день торчит у окна, выглядывает на улицу.
     Она с  трудом встала. Вытерла глаза  краешком шали,  заковыляла к стулу
возле  стола,  за  которым  они  с  ним  обедали.  Услыхав  его  торопливые,
вприпрыжку, шаги по лестнице, она тут же загасила сигарету.
     Дверь отворилась, и он вошел.
     -- Ну вот,  полюбуйся! -- Он развязал ленточку и развернул пергаментный
свиток  на  столе.  Он  осторожно  разгладил  его  руками.--  Здесь, правда,
написано по-латыни.
     Мэри Джордах смогла прочитать его имя, написанное готическими странными
буквами. От счастья у нее на глазах выступили слезы.
     -- Жаль, что мне неизвестно местонахождение твоего отца. Я бы  показала
ему этот диплом, пусть посмотрит, чего ты сумел добиться без его помощи.
     -- Ма,-- мягко упрекнул ее сын.-- Он же умер.
     -- Он  хочет, чтобы люди поверили в  его смерть,-- ответила  Мэри.-- Но
меня  не проведешь. Я-то знаю его  гораздо  лучше,  чем  кто-нибудь.  Он  не
утонул, он выплыл.
     -- Ма,-- начал было снова Рудольф.
     -- Сейчас посмеивается над нами. Ведь его тело не нашли? Разве не так?
     -- Думай  что  хочешь,-- сказал Рудольф.-- А  мне  нужно собираться.  Я
остаюсь  на  ночь в городе.-- Он  пошел в  свою  комнату, бросил  в  чемодан
бритвенный прибор, пижаму и чистую  рубашку.-- У  тебя все есть, мама? Что у
тебя на ужин?
     --  Не беспокойся,-- ответила мать.-- Открою  банку  консервов. Ты туда
поедешь на машине с этим приятелем?
     -- Да,-- сказал Рудольф. -- Его зовут Брэд.
     -- Это тот самый, из Оклахомы? С Запада?
     -- Тот самый.
     -- Мне  не нравится, как он водит машину. Слишком безрассудно. Вообще я
никогда не доверяла этим западникам. Почему ты не едешь на поезде?
     -- Для чего тратить на поезд деньги?
     -- А какой  прок в  деньгах, если ты, не дай  бог,  разобьешься или  же
окажешься под перевернутым автомобилем, как в ловушке?
     -- Ма...
     --  Теперь  у тебя  будет  куча денег. Такой парень,  как  ты!  И вот с
этим,-- она нежно разглаживала руками твердый листок с латинскими буквами.--
Что я буду делать одна, если с тобой что-нибудь случится? Это приходило тебе
в голову?
     -- Со мной ничего не случится, не бойся.-- Он щелкнул замками чемодана.
Поскорее бы оставить ее одну у окна...
     Он явно торопился, это сразу бросалось в глаза.
     -- Они меня выбросят на помойку, как дохлую собаку,-- нудила мать.
     -- Ма, успокойся, ведь сегодня такой торжественный  день. Нужно  только
радоваться.
     -- Я помещу твой диплом в рамочку,--  сказала  она.-- Ладно, повеселись
как  следует.  Ты  вполне  это  заслужил.  Где  собираешься  остановиться  в
Нью-Йорке?  У   тебя  есть  кому  позвонить,  если  вдруг  возникнет  что-то
непредвиденное?
     --  Ничего  непредвиденного не возникнет,-- пытался снова успокоить  он
мать.
     -- Но все-таки.
     -- Позвоню Гретхен.
     -- Ах, этой проститутке! -- воскликнула Мэри. Они никогда не говорили о
Гретхен, но она знала, что они время от времени видятся.
     -- Ах, мама, ради бога!
     Она, конечно,  зашла сейчас слишком далеко, и она это  понимала. Но все
равно, пусть знает ее отношение к дочери.
     Наклонившись,  Рудольф   поцеловал  ее,  ласково  попрощался,  стараясь
загладить вину за невольно вырвавшееся восклицание "ради бога!". Она прижала
его  к  себе. От нее пахло  туалетной  водой, которую  он купил  ей на  день
рождения. Ей очень не хотелось,  чтобы от нее  разило запахами заплесневелой
старухи.
     -- Ты так ничего мне и не сказал о своих планах,-- напомнила она ему.--
Теперь твоя  жизнь  на самом деле только  начинается. Думала, что ты уделишь
мне несколько минут, мы с тобой посидим, поговорим, и ты расскажешь, что мне
в будущем от тебя ждать. Хочешь, налью тебе чашку чая?
     --  Завтра,  мама,  завтра.  Я  обо  всем   расскажу  тебе  завтра.  Не
волнуйся.-- Он еще раз поцеловал ее, и мать выпустила его из  своих объятий.
Через секунду Рудольф уже быстро спускался с лестницы, такой легконогий. Она
встала, доковыляла до окна, села снова в свое кресло-качалку, и  снова та же
картина -- старуха у окна. Пусть смотрит.
     Машина отъехала. Рудольф ни разу не обернулся.
     Да, все они уезжают. Все. Даже самые лучшие из них.
     "Шеви", натужно  гудя  мотором,  взобрался  вверх  по  холму.  Знакомые
каменные ворота. Высокие тополя, выстроившиеся по обочинам дороги, ведущей к
дому,  отбрасывали  свои  погребальные,  черные   тени,  несмотря  на  яркий
солнечный свет. Особняк за пограничной  полосой  неухоженных цветов неслышно
поддавался тлену.
     -- Падение дома Ашеров,-- пробормотал Брэд, сворачивая во двор. Рудольф
так часто  здесь бывал, что уже  не  обращал  внимания на внешний  вид дома,
больше не высказывал своего мнения о нем. Для него -- это дом Тедди Бойлана,
и все тут.-- Кто здесь живет? Дракула?
     -- Один друг,-- ответил Рудольф. Он еще никогда не рассказывал  Брэду о
Бойлане. Бойлан заполнял другую нишу в его жизни.-- Друг семьи. Он помог мне
закончить колледж.
     --  Бабки? -- спросил Брэд, останавливая машину и устремив  критический
взгляд на обветшавшее строение, похожее на бесформенную кучу камней.
     -- Да, немного,-- сказал Рудольф.-- Но мне хватило.
     -- Неужели  он  не  может пригласить  к себе садовника? Не  может  себе
позволить?
     -- Может, но его  все это не интересует. Пошли, сейчас познакомишься  с
ним. Там нас ждет бутылка шампанского.-- Рудольф вылез из машины.
     -- Может, застегнуть воротник? -- спросил Брэд.
     --  Да,  пожалуй,--  ответил  Рудольф.  Ожидая,  когда  Брэд  прекратит
возиться со  своим воротником, затянул потуже  свой галстук.  Какая у  него,
однако,  толстая,  короткая  шея плебея,  подумал  Рудольф. Он  это  заметил
впервые.
     Друзья пошли по  усыпанному  гравием двору к тяжелой  массивной дубовой
двери. Рудольф позвонил. Он был рад, что на сей раз не один. Ему не хотелось
оставаться с  глазу на глаз  с  Тедди Бойланом,  ведь  он  привез  для  него
кое-какие  вести. Где-то  в  глухой дали  зазвонил  звонок, словно  звенящий
вопрос, обращенный к могиле: "Ты там живой?"
     Дверь отворилась. На пороге стоял Перкинс.
     -- Добрый день, сэр,-- поздоровался он. До них доносились  звуки рояля.
Рудольф  сразу  узнал  музыку: Тедди играл  сонату Шуберта. Бойлан постоянно
водил  его на  концерты  в Карнеги-Холл и часто ставил на  проигрывателе для
него  пластинки  с симфонической  музыкой.  Он все  с большим  удовольствием
сознавал, что Рудольфу нравилось узнавать о музыке как можно больше и что он
так быстро научился отличать просто хорошую от поистине великой. Вероятно, у
него природный музыкальный дар.
     --  Я уже хотел  было вообще  бросить играть,  но, к счастью, появились
вы,-- как-то  разоткровенничался с  ним  Бойлан.--  Ненавижу  слушать  ее  в
одиночестве,   ненавижу  слушать  ее   с  такими   людьми,  которые   только
притворяются, что она их интересует.
     Перкинс  повел молодых людей в гостиную. Он шел впереди, шагов на пять,
а они  -- за  ним, друг за другом, и со стороны могло показаться, что это --
небольшая скромная процессия.
     Брэд  перестал горбиться,  выпрямился  и  теперь  шел не сутулясь,  как
обычно, по-видимому,  мрачный  коридор  оказывал  на  него  свое  магическое
воздействие.
     Перкинс открыл дверь в гостиную.
     -- Мистер Джордах с приятелем, сэр,-- громко объявил он.
     Бойлан,   закончив   пассаж,  остановился.  На   столе  стояла  бутылка
шампанского в ведерке со льдом и два рифленых стакана.
     Бойлан встал навстречу им, улыбаясь.
     --  Добро пожаловать!  -- Он  протянул  руку Руди.-- Как  приятно снова
увидеть тебя.-- Бойлан провел два месяца на юге и сильно там загорел. Волосы
его и прямые ресницы выгорели от жаркого солнца.
     Пожимая руку Бойлану, Рудольф заметил  какую-то легкую  перемену  в его
лице, и этот факт его тут же озадачил.
     --  Позвольте  представить  вам моего  друга,  мистер  Бойлан,-- сказал
Рудольф.-- Брэдфорд Найт. Мой сокурсник.
     -- Как поживаете,  мистер  Найт?  --  радушно  поинтересовался  Бойлан,
пожимая ему руку.
     -- Очень рад познакомиться с вами,--  сказал Брэд,  и  его  оклахомский
акцент стал вдруг еще более заметным, чем обычно.
     -- Насколько я понимаю, сегодня можно вас поздравить тоже.
     --  Думаю,  что  так.  По  крайней  мере,  теоретически  так,--  широко
улыбнулся Брэд.
     -- Нам нужен третий стакан, Перкинс,-- Бойлан  жестом указал на бутылку
шампанского.
     --  Слушаюсь,  сэр,--  Перкинс  во  главе  воображаемой  им  всю  жизнь
процессии вышел из комнаты.
     --  Ну,  как  показался  этот  демократ? Был  ли он  назидательным, как
всегда? -- спросил Бойлан, повертев в ведерке со льдом бутылку.-- Говорил ли
он о злоумышленниках, подрывающих великое наше благосостояние?
     -- Нет, он говорил об атомной бомбе,-- ответил Рудольф.
     -- Их изобретение, демократов. Сообщил ли он, на кого они собираются ее
сбросить в следующий раз?
     --  Судя по всему, он не хочет ее ни на кого бросать,-- сказал Рудольф.
Почему-то ему сейчас захотелось встать на защиту члена кабинета.-- Вообще-то
он говорил о многих здравых вещах.
     --  На  самом  деле? --  Бойлан  вновь  поворачивал  бутылку  кончиками
пальцев.-- Может, он в глубине души республиканец по убеждениям?
     Вдруг  Рудольф  понял,  какая перемена  произошла в  лице  Бойлана: под
глазами нет мешков.  По-видимому,  он хорошо  спал во время своего отдыха,--
подумал Рудольф.
     -- Какой у вас  здесь замечательный старинный уголок, мистер  Бойлан,--
сказал Брэд, откровенно во время их разговора разглядывая все вокруг.
     -- Да, старина сразу бросается в глаза,-- небрежно бросил Бойлан.-- Моя
семья приложила немало  усилий, она была так привязана к этому дому. Если не
ошибаюсь, вы родом с юга, мистер Найт?
     -- Из Оклахомы.
     -- Однажды  я  проезжал  там.  Производит  угнетающее  впечатление.  Вы
собираетесь сейчас туда?
     -- Завтра,-- сказал Брэд.-- Вот, пытался убедить Руди поехать со мной.
     -- Ах, вон оно что! -- Бойлан повернулся к Рудольфу.-- Ты едешь?
     Рудольф покачал головой.
     --  Нет,--  продолжал  Бойлан,--  ты  у  меня  как-то   не  вяжешься  с
представлениями об Оклахоме.
     Перкинс принес третий стакан, поставил его на стол.
     -- Ну что  ж! --  воскликнул  Бойлан.--  Приступим!  Он, ловко  работая
пальцами, сорвал  проволоку вокруг  пробки.  Мягкими  движениями  выкручивал
пробку из  горлышка бутылки, пока она не выскочила оттуда  с сухим  шлепком.
Разлил пенящееся  шампанское  по  стаканам, с  видом большого знатока  этого
дела. Обычно он  доверял  Перкинсу открывать  бутылки. Рудольф понимал,  что
сегодня Бойлан  очень  старается  и  наполняет  все  свои  действия  особым,
символическим значением.
     Он передал один стакан Брэду, второй -- Рудольфу, поднял свой.
     --  Выпьем  за   будущее,--  предложил   он.--  За  это  такое  опасное
грамматическое время.
     -- Это, несомненно, лучше кока-колы,-- сказал вдруг Брэд.
     Рудольф слегка нахмурился. Брэд, вероятно, нарочно разыгрывал здесь  из
себя   деревенщину,  контрастируя   явно  не  в  свою   пользу  с   манерной
элегантностью Бойлана.
     -- Да, на самом деле! -- подхватил ровным тоном Бойлан. Он повернулся к
Рудольфу: --  Может, пойдем в сад, там и допьем  бутылку? На солнышке? Когда
пьешь шампанское  на  открытом воздухе, на природе, это всегда  способствует
праздничному настроению.
     -- Нет,-- возразил Рудольф,-- у нас не так много времени.
     -- Вот как? --  Бойлан недовольно поднял брови.-- А я-то думал, что  мы
вместе пообедаем в "Гостинице фермера". Вас я тоже приглашаю, мистер Найт.
     -- Благодарю вас, сэр,-- ответил Брэд.-- Пусть решает Руди.
     -- В Нью-Йорке нас ждут,-- объяснил Рудольф.
     -- Понятно,-- протянул Бойлан.-- Вечеринка, какие могут быть  сомнения.
Молодежь...
     -- Да, что-то вроде этого.
     --  Ну что  же,  вполне  естественно. В такой торжественный день,--  он
долил всем шампанского в стаканы.-- Ты там встретишься с сестрой?
     -- Вечеринка в ее доме.-- Рудольф никогда не лгал.
     -- Передай ей мои  наилучшие  пожелания,-- попросил Бойлан.--  Нужно не
забыть, послать какой-нибудь подарочек для ее ребенка. Кто у нее, напомни!
     -- Мальчик.
     Рудольф сообщил ему об этом, как только родился младенец.
     -- Маленькую серебряную  ложечку,  чтобы  он  уплетал  ею свою  любимую
кашку.  В  моей  семье,--  обратился Бойлан  к  Брэду,-- был  обычай  дарить
новорожденному  пакет  акций.  Но  это  было  в  нашей   семье,  само  собой
разумеется.  Я, конечно, не могу сделать такой подарок  племяннику Рудольфа.
Такой шаг с  моей стороны могут расценить  как  какое-то особое отношение  к
Рудольфу с моей стороны, хотя я  и в самом деле с большим уважением отношусь
к нему.  Из-за этого уважения я привязан и к его  сестре, хотя  в  последние
несколько лет наши пути разошлись. Но никто из нас не был против этого.
     -- Когда я родился, отец записал на мое имя нефтяную скважину,-- сказал
Брэд.-- Но она оказалась пустой,-- он весело засмеялся.
     Бойлан вежливо улыбнулся.
     -- Главное -- удачная мысль!
     -- Только не в Оклахоме,-- возразил Брэд.
     -- Рудольф, я думал, что мы за обедом обсудим кое-какие дела, но раз ты
сегодня занят, а мне  вполне понятно твое желание  побыть сегодня  вечером с
молодыми людьми твоего возраста, то в  таком случае, может, уделишь мне пару
минут...
     -- Если хотите,-- прервал его Брэд,-- я пойду прогуляюсь.
     -- Вы все так тонко чувствуете,  мистер Найт,-- сказал Бойлан с острой,
как нож, издевкой в голосе,-- но нам с Рудольфом нечего скрывать. Не так ли,
Рудольф?
     --  Не знаю,--  без  всяких обиняков ответил Рудольф.  Он  не собирался
попадать в ловушку, которую, может, уготовил ему Бойлан.
     --  Вот  что я  хотел  тебе сказать,--  продолжал  Бойлан,  переходя на
деловой тон.-- Я  купил тебе билет  в круиз на пароходе "Куин Мэри". Пароход
отправляется в  плавание через  две недели, так что у тебя впереди еще много
времени,  чтобы  побыть  с  друзьями,  оформить  заграничный паспорт  и  все
остальные документы. Я составил для тебя небольшой маршрут тех мест, которые
просто необходимо посетить. Лондон, Париж, Рим, ну, как обычно.  Закруглить,
так сказать,  твое обучение. Оно, по сути дела, начнется только с окончанием
колледжа. Вы со мной согласны, мистер Найт?
     -- Нет, я не поеду,-- отрезал Рудольф, поставив свой стакан.
     --  Почему же?  -- удивился  Бойлан.--  Ведь ты всегда так  восторженно
говорил о путешествии в Европу.
     -- Может, позже, когда смогу себе такое позволить.
     --  И  это  все?  -- Бойлан  добродушно  фыркнул,  показывая, что  он с
пониманием относится к его  гордыне.-- По-моему, ты  меня не понял. Это тебе
мой подарок. Мне кажется, такое путешествие тебе многое даст. Оно несомненно
пойдет тебе на пользу. Немного пообтешешься, устранишь налет провинциализма,
если  позволишь  мне  так  выразиться. Думаю,  в августе  я тоже  смогу туда
приехать, встретимся где-нибудь на юге Франции.
     -- Спасибо, Тедди, но я не смогу. Просто не смогу.
     -- Очень  жаль,-- равнодушно пожал плечами Бойлан, соглашаясь.-- Мудрые
люди знают, когда следует  принимать подарки,  а когда отказываться  от них.
Даже от пустых  нефтяных  скважин,--  кивок в сторону Брэда.-- Ну,  конечно,
если у тебя есть лучшие предложения...
     -- Да, мне нужно  здесь кое-что сделать,-- признался  Рудольф. Ну  вот,
начинается, подумал он.
     -- Можно поинтересоваться, что  именно?  --  Бойлан  налил  шампанского
только себе, не обращая внимания на их почти пустые стаканы.
     --  Завтра  утром  я  начинаю работать  в магазине  Калдервуда.  Полный
рабочий день.
     -- Несчастный,-- притворно пожалел его Бойлан.-- Какое  ужасное скучное
лето ожидает  тебя. Должен признаться, у тебя довольно странные пристрастия.
Предпочесть  торговлю кастрюлями и сковородками, предлагая такого рода товар
неряшливо  одетым  домохозяйкам в  маленьком  городишке,  путешествию на  юг
Франции! Ну да ладно. Ты сам принял такое решение, и, по-видимому, для этого
должны  быть убедительные резоны. Ну  а  что ты будешь делать после того как
пройдет лето?  Ты  будешь поступать  на  юридический факультет,  как  я тебе
предложил  или попытаешься  определиться  на дипломатическую  службу? Будешь
сдавать в МИДе соответствующие экзамены?
     Вот  уже  целый год  Бойлан постоянно настойчиво подталкивал  Рудольфа,
чтобы  он выбрал себе достойную профессию, безразлично какую, но сам Бойлан,
конечно, отдавал предпочтение юриспруденции.
     "Для  молодого   человека,   не  обладающего  значительными   денежными
средствами  или  наследством,  не  имеющего  за  душой  ничего,  кроме своей
индивидуальности и здравого ума,--  писал  ему  Бойлан,--  юриспруденция  --
единственный путь,  ведущий  к власти  и  исключительности.  Наша страна  --
страна адвокатов. Хороший адвокат становится незаменимым лицом для компании,
которая  пользуется его  услугами.  Довольно  часто  он  достигает командных
высот.  Мы  все  живем в сложном,  запутанном  мире, который  с каждым  днем
становится все сложнее, все запутаннее. Адвокат, хороший адвокат, в конечном
итоге -- надежный проводник через все эти хитросплетения, поэтому и получает
солидное  вознаграждение.  Даже в политике... Обрати  внимание на процентный
состав членов  Сената. Сколько там  юристов?  Почему бы и  тебе не завершить
там, в этом высшем органе законодательной  власти США, свою  карьеру? Страна
может  использовать ум  и  прочие качества  такого человека, как ты, в своих
интересах,  и отказаться,  наконец, от  тех нечестных кривляющихся  клоунов,
которые что-то там бормочут на Капитолийском холме. Бог --  тому порука. Или
взять дипломатическую службу. Нравится  тебе  это  или не нравится,  но  мы,
Америка, хозяева мира, во всяком случае, должны ими стать. Поэтому мы просто
обязаны  поставить  своих  лучших  людей на  такие  места,  где  они  смогут
оказывать свое влияние на наши действия, на действия наших друзей и врагов".
     Бойлан --  большой патриот.  Выброшенный  в сторону  от  магистрального
течения в  жизни из-за собственной лени, праздности или  привередливости, он
все еще не растратил своих глубоко  укоренившихся добродетельных взглядов на
управление  обществом.  Рудольф слышал,  как Бойлан  восхвалял только одного
человека в Вашингтоне -- министра  военно-морского флота Джеймса Форрестола.
"Если бы ты  был моим сыном,--  продолжал в  своем письме Бойлан,-- я дал бы
тебе  другой совет. На дипломатической службе ты не  будешь получать больших
денег,  зато   будешь  вести  жизнь  истинного  джентльмена  среди  истинных
джентльменов и тем самым станешь всем нам оказывать великую честь. Ничто там
не помешает тебе заключить выгодный брак, и  ты  очень  скоро  получишь ранг
посла. Любую помощь, которая от меня потребуется, я с радостью окажу тебе. Я
не требую для себя никакого возмещения затраченных мной с этой целью усилий,
кроме  одного --  одного  приглашения на