ствии.
   Френсис задул свечи и подбросил  дров  в  камин,  орудуя  чрезвычайно
уверенно и грациозно. Серена, к своему  немалому  удивлению,  испытывала
огромное удовольствие, просто наблюдая за ним.  Он  снял  халат,  но  не
успела она взглянуть на него, как он уже оказался рядом  с  ней.  Но  не
касался ее, а молча лежал на спине.
   Потекли бесконечные минуты.
   Как это понимать? Серена ни разу  в  жизни  не  лежала  в  постели  с
мужчиной просто так. Даже когда мужчина был случайным прохожим,  яростно
подумала она.
   Может, он ожидает какого-нибудь знака? Она физически ощущала повисшее
в воздухе напряжение. Не в силах больше  вынести  этого,  она  протянула
руку и ласково погладила его по голове.
   И вдруг Френсис рванулся к ней, навалился, раздвинул ее бедра и грубо
погрузился в ее лоно.
   Серена потрясение замерла. Он тоже застыл и что-то  пробормотал.  Она
мгновенно расслабилась и раскрылась ему навстречу, охотно предложив  ему
свое умение и сжав его ягодицы, чтобы он почувствовал, что ему  рады.  И
уже бессознательно пальцы ее стали массировать его ягодицы, а  он  начал
ритмично двигаться.
   Френсис молча пережил пик своей страсти, так и  не  приласкав  ее  ни
губами, ни руками, а затем, содрогнувшись в последний  раз  всем  телом,
скатился с нее и отвернулся.
   - Спокойной ночи, - сказал он.
   - Спокойной ночи, - произнесла Серена в темноте.

Глава 11

   На следующее утро Серена проснулась поздно и  в  одиночестве.  Добрую
часть ночи она провела без сна, размышляя  о  своей  супружеской  жизни,
которая заметно ухудшилась.
   Френсис любил другую.
   Одно дело - выйти замуж за мужчину, который не любит тебя и  которого
не любишь ты сама. Все же здесь существовала надежда. И совсем  паршивое
дело - выйти замуж за того, кто жаждал жениться на другой. Но от судьбы,
знать, не убежишь. И он сам точно  обрисовал  их  ситуацию:  нет  смысла
плакать над пролитым молоком. Слезами горю не поможешь.
   В  это  утро  ее  вырвало.  Это  произошло  впервые,  и   Серена   не
сомневалась, что всему виной ее  подавленное  настроение,  а  отнюдь  не
беременность.
   Она была бы только рада скрываться в  своей  комнате,  но  по  зрелом
размышлении позвонила  служанке  и  оделась,  чтобы  встретить  день  во
всеоружии.
   Арабелла сидела за завтраком одна и читала  газету.  Похоже,  Френсис
лишь недавно встал из-за стола.
   Арабелла отложила газету в сторону.
   - Как ты себя чувствуешь, девочка моя? Выглядишь не  лучшим  образом.
Не слишком ли ты перетруждаешь себя, а?
   Серена села и взяла остывший тост.
   - Нет.
   - Фи, девочка. Ну-ка немедленно позвони,  чтобы  принесли  что-нибудь
свеженькое.
   Не успела Серена возразить, как Арабелла уже позвонила сама.
   - Я не голодна, Арабелла.
   - Не важно. Но твой аппетит явно улучшится от горячего чая  и  теплой
пищи.
   Когда вошел Дибберт, она велела ему принести  свежую  пищу,  а  затем
испытующе посмотрела на Серену.
   - Френсис сегодня тоже был в плохом настроении. Вы поссорились?
   - С чего ты взяла?
   - Как будто бы молодежь не найдет причину, чтобы  поругаться!  Он  не
обижает тебя? Я не стану переезжать к Мод, если нужна тебе здесь, ты  же
знаешь. Просто я подумала, что наедине вы быстрее поладите.
   - Вам незачем оставаться здесь.
   - Дьявол бы тебя побрал! - буркнула Арабелла. - Ты такая  же,  как  и
он!
   Серена посмотрела на нее.
   - Где он?
   - Вышел. Что-то сказал насчет Теттерсола.
   Когда Серена непонимающе взглянула на нее, она добавила:
   - Склад Теттерсола, на  углу  Гайд-парка.  Там  продают  лошадей,  но
мужчины используют его и как место встречи. Улаживают карточные долги  и
прочее.
   - А-а.
   Вошла служанка с нагруженным подносом и поставила  перед  ней  свежие
тосты, яйца и только что заваренный чай.
   - Что-нибудь еще, миледи? - спросил дворецкий.
   Серена уныло взглянула на огромное количество пищи и вздохнула.
   - Нет, благодарю вас.
   А ведь только вчера, вспомнила  она,  у  нее  был  отличный  аппетит.
Потому что Френсис казался довольным. А теперь ей приходится  вталкивать
в себя насильно кусочек тоста и яйцо.
   Ее  добивало  несчастье,  просто  пожирало  изнутри.  И  ей  придется
справляться с этим.
   - Арабелла, - спросила она наконец. - Что вы знаете об Анне Пекворт?
   - Ага, - сказала Арабелла, - так вот что тебя, оказывается,  печалит?
Она вторая дочь герцога Аррана.
   Серена сжала чашку руками, чтобы хоть немного согреться.
   - Френсис любил ее?
   - Откуда мне знать? Одно совершенно ясно: он предпочел тебя,  не  так
ли, и вряд ли она умрет от этого. Спокойная,  очень  хорошая  девушка  с
приятными манерами. Вот и все.
   Просто моя противоположность, мрачно подумала  Серена.  И  даже  если
Анна и Френсис - образцы  благопристойности,  любая  женщина  все  равно
может стать соперницей в борьбе за его сердце.
   - Кажется, он собирался сделать ей предложение? - спросила Серена.
   - Вполне возможно. Моя сестра подталкивала его к этому  уже  год  или
больше. Они с герцогиней близкие подруги, а Анна как раз такая  девушка,
которая, как считает мать Френсиса, очень ему подходит.
   - Она должна знать лучше всех.
   - Ха! На мой взгляд, Корделия ничего в этом не смыслит. Она почти  не
знает  своего  сына.  Она  видит   в   нем   до   сих   пор   маленького
двенадцатилетнего мальчика, который потерял любимого отца  и  неожиданно
для себя открыл, что он виконт.
   - Похоже, вы не считаете, что леди Анна и  Френсис  подошли  бы  друг
другу?
   Арабелла встала.
   - Чего не знаю, того не знаю. Ну ладно, я ухожу. Но запомни,  если  я
тебе понадоблюсь, нас разделяет всего несколько улиц.

***

   Комната расчетов в Теттерсоле была почти пуста в это время  года,  но
Френсис сразу же увидел Тома  Олбрайта.  Тучный  брат  Серены  сидел  за
столиком, попивая портер из большой кружки. Когда Френсис  присоединился
к нему, он придвинул к виконту сверток и листок бумаги.
   - Я оценил драгоценности, Мидлторп, и  эти  штучки  стоят  даже  чуть
больше чем три тысячи, как вы видите. Надеюсь, что вы удовлетворены.
   Френсис почувствовал исходящее от мужчины злорадное удовольствие.  Он
взглянул на бумагу, но она была действительно от уважаемого  ювелира.  В
чем же  заключалась  хитрость?  Неужели  Олбрайт  опустился  до  прямого
жульничества в таком деле, как это? Ведь  тогда  его  исключат  из  всех
клубов.
   - Абсолютно удовлетворен.
   Несмотря на слова, Френсис с большим удовольствием покуражился бы над
этой громадной обезьяной в образе  человека.  Ведь  этому  мужчине  была
вверена опека Серены, а он явно пренебрег ею. Она уже  могла  бы  лежать
мертвой в кустарнике на обочине, а этот Олбрайт и глазом бы не моргнул.
   Френсис  с  удовольствием  представил  себе,  какова  будет   реакция
Олбрайта, узнай тот, что  Френсис  женился  на  его  сестре,  а  значит,
драгоценности  возвратились  благодаря  Френсису  в  руки  владелице.  И
Френсис постарался "заложить фундамент".
   - Я недавно женился, сэр Томас. Вероятно, какая-нибудь из этих  вещиц
доставит удовольствие моей жене.
   Олбрайт поднял кружку с пивом.
   - Мои поздравления, милорд. Надеюсь, они и впрямь ей понравятся.
   Но от взгляда Френсиса не укрылись ехидные искорки в глазах мужчины.
   Выйдя из Теттерсола, Френсис задумчиво ощупал пакет. Весил он  именно
столько, сколько положено, и был запечатан сургучной печатью ювелира. Он
намеревался вернуться домой и вручить пакет Серене  -  это  могло  стать
какой-то компенсацией за его вчерашнее поведение с  ней,  но  теперь  он
засомневался.
   Френсис все еще недоумевал из-за своего поведения прошлой ночью.  Да,
он злился ил нее - злился из-за Анны и из-за того, что Серена,  как  ему
показалось, разыгрывала перед ним какую-то глупую роль, но он  собирался
выразить свое неодобрение,  просто  не  появившись  в  ее  постели.  Но,
передумав,  он  пошел  к  ней,  намереваясь  спать  рядом  без  интимной
близости, показывая этим, что им нельзя манипулировать.
   Но желание пересилило разум, и Френсис просто использовал ее, даже не
вспомнив о ее чувствах или удовольствии. А еще он испытал ужаснувшую его
уверенность, что, если бы Серена начала сопротивляться, он  просто  взял
бы ее силой.
   Френсис боялся взглянуть ей в глаза  и  надеялся,  что  драгоценности
помогут. Но теперь он усомнился в этом. Будет, пожалуй, мудрее, если  он
вначале обследует пакет.
   Френсис отправился к Уайту.
   День был унылый и холодный  -  под  стать  настроению  Френсиса.  Ему
дьявольски захотелось, чтобы Николас был где-нибудь поблизости.  Николас
был единственным человеком, которому он, наверно, смог бы  признаться  в
своем полном неумении применить  на  практике  имеющиеся  знания,  когда
тобой владеет жуткое желание. В брачную ночь  он  боялся  взорваться  от
того, что старался сдерживаться, пытаясь доставить ей  удовольствие.  Но
прошлая ночь была еще хуже.
   Но Френсис не мог не испытывать и  замешательства:  поведение  Серены
окончательно сбило его с толку.
   На ферме у Постов она была сама чувственность -  и  посмотрите,  куда
это его завело. В брачную ночь Серена казалась  нервной  и  неуверенной,
как девственница. Сейчас же она разыгрывала роль невинной  школьницы,  и
он чувствовал себя негодяем за то, что столь страстно алчет ее.
   А следующим шагом, вероятно, будет клятва в вечном воздержании?
   И еще: временами Серена смотрела на него, как запутанный ребенок.
   Конечно, ее первый брак был крайне неудачным, но  разве  у  нее  есть
причина так поступать с ним?
   Френсис хотел бы видеть в постели  не  вымученную  улыбку,  а  такую,
какой они обменялись  в  магазине  парфюмера,  когда  смеялись  над  его
похотью. Разве это так уж много?
   Френсис хотел бы  не  ее  умелых,  машинальных  действий,  а  нежных,
безрассудных прикосновений - ласки и, может быть, пылких поцелуев.
   Но Серена не любила, когда ее целовали.
   Что,  к  дьяволу,  он  может  сделать  с  женой,  которая  не   любит
целоваться?
   Осуждая  ее,  он  знал,  что  его  смущение  питало  ожидание   гнева
Господнего, который мог обрушиться на них в любую минуту.
   Френсис сообщил  матери  о  женитьбе  через  Киплинга,  а  в  Ли-парк
отправил письмо, чтобы поставить в известность семью герцога о  перемене
в его судьбе. Арраны, вероятно, отнесутся к данному  событию  с  ледяным
равнодушием, но его мать ни за что не оставит это просто так. Она  может
молчать до тех пор, пока они не приедут в Прайори, или же  отправится  в
Лондон, чтобы излить свое негодование и ярость на них прямо здесь.
   Предвосхищая это, Френсис  даже  написал  в  Мелтон,  чтобы  сообщить
Шалопаям о женитьбе и попросить у них поддержки. Бет  Арден  будет  жене
большим подспорьем.
   Несмотря на то что ему очень хотелось написать Николасу,  что-то  его
остановило.  В  конце  концов  стоял  февраль,  неподходящее  время  для
путешествия с семьей. А он знал, что Николас не любил оставлять  жену  и
ребенка одних. Да и  Френсис  все  равно  собирался  в  Сомерсет,  когда
отбушует первая гроза из-за их женитьбы.
   Это убежище было не хуже других.
   Френсис вошел к Уайту, ломая голову над различными стратегиями, чтобы
выбраться с поля боя живым, особенно после разговора с  матерью.  Именно
потому он не сразу заметил Уфхема.
   - Мидлторп, старина! Рад тебя видеть здесь!
   Френсис невидящим взором уставился на брата Анны, не зная даже,  что,
к дьяволу, сказать. Молодой человек явно не слышал новостей.
   - Анна теперь как новенькая  монетка!  Я  знаю,  тебе  приятно  будет
узнать это, - не умолкал Уфхем. - Мы скоро увидим тебя, а?
   Френсис глубоко вздохнул, показал Уфхему жестом на одну из  маленьких
комнат для частных деловых бесед, вошел и закрыл дверь.
   -  Что-то  случилось?  -  спросил  Уфхем,  все  еще   не   подозревая
оскорбительной истины.
   - Да, - произнес Френсис, осторожно положив пакет на стол. -  Дело  в
том, Уфхем, что я женился.
   Лорд Уфхем взглянул на него с неподдельным изумлением.
   - Ты же не мог жениться на Анне вот так сразу?
   - Мою жену зовут Серена. Мы поженились два дня назад.
   Уфхему  понадобилось  несколько  секунд,  пока  он  наконец  осмыслил
услышанное.
   - Боже милостивый! Ты... вы - подлец!
   Предвидя, что назревает, Френсис отступил назад и поднял руку.
   - Опомнись, Уфхем. Твоя семья не захочет скандала.
   Уфхем с трудом подавил желание вызвать Френсиса на дуэль.
   - Анна знает? - холодно спросил он.
   - Должна. Я написал сразу же, как только все свершилось.
   Глаза Уфхема расширились.
   - Боже, Мидлторп, почему?  Бедной  Анне  это  разобьет  сердце,  а  я
думал... я думал, что вам не все равно.
   - Мне и  было  не  все  равно,  но,  видимо,  я  ошибался.  Серена  в
положении.
   Уфхем покраснел.
   - Понимаю. Тогда Анне просто повезло, по-моему.
   - Вероятно.
   Уфхем вышел из комнаты, не проронив больше ни слова. Френсис  глубоко
вдохнул, пытаясь избавиться  от  нервного  напряжения.  Да-а,  не  очень
приятная  ситуация,  но  по  крайней  мере  ему  удалось   предотвратить
поединок. Это стало бы той самой пресловутой последней каплей!
   Он подошел к двери и резко распахнул дверь.
   Люсьен де Вокс удивленно поднял бровь.
   - Уфхем сказал, что ты здесь один.
   Френсис нервно и облегченно рассмеялся.
   - Если ты не его секундант, то можешь смело входить.
   Как только дверь закрылась за ним, Люсьен сказал:
   - Секундант?  Ради  какого  дьявола  он  может  потребовать  от  тебя
сатисфакции?
   - Потому что я, можно сказать, пренебрег его сестрой.
   - А-а. Но ведь дуэль тут плохой помощник.
   - Кажется, я убедил его в этом. Просто он еще не слышал новость,  так
что все оказалось слишком неожиданным для него.
   - Для меня тоже. Я почувствовал, что что-то назревает между  тобой  и
Сереной Ривертон, но... Я по думал, что ты  не  женишься,  если  она  не
может родить наследника.
   - Она беременна,  -  ответил  Френсис.  -  Честно.  Может  быть,  мне
поместить объявление в газетах? Лорд Мидлторп желает  объявить,  что  он
женился на Серене, в прошлом - леди Ривертон, потому  что  она  уже  три
месяца вынашивает его ребенка.
   Люсьен позвонил, молчаливый слуга  вошел  в  комнату,  и  он  заказал
бренди. Принесли  напиток,  он  разлил  его  по  рюмкам  и  вручил  одну
Френсису.
   - Ты только по этой причине женился  на  ней?  Френсис  залпом  выпил
полрюмки.
   - Я практически сделал предложение Анне Пекворт. И не  отступился  бы
без уважительной причины.
   - Но, главное, жалеешь ли ты об этом? Если бы ты не ухаживал за  леди
Анной, то стал бы возражать против этой причины?
   - Ты уже заговорил точно как Николас, - огрызнулся Френсис. -  Но,  к
сожалению, это лишь жалкая копия Николаса, так что лучше и не пытайся.
   - Боже всемогущий! Еще чуть-чуть, и ты вызовешь уже меня! А  я  всего
лишь пытаюсь помочь.
   Френсис запустил пальцы в шевелюру.
   - Извини. У меня сейчас не самке лучшие минуты в жизни,  Люс,  а  мне
еще предстоит разговор с матерью и, возможно, с отцом Анны,  прежде  чем
все утрясется.
   Он посмотрел на Люсьена.
   - Я так понимаю, что Бет тоже здесь.
   - После того как получила эти потрясающие новости  от  тебя?  Мы  все
здесь, остановились в Белкрейвен-Хаусе. За исключением Хэла и Бланш, они
у нее в доме.
   - Слава небесам! Я надеюсь, что Бет хоть немного поддержит Серену. Ей
тоже не сладко придется.
   - Конечно. В самом деле, почему бы вам не поужинать с нами во дворце?
- Шалопаи всегда назы вали герцогский дом дворцом.
   - А Бет не возражает?
   - Ух, слышала бы она тебя! Она сама это и предложила. Знай, Серена  и
Бет не только школьные подруги, но и разродятся примерно в одно и то  же
время. Берегись! Такой союз заставит слабого мужчину трепетать.
   Это даже у Френсиса вызвало короткий смешок.
   - Слава небесам за то, что есть Шалопаи.
   - Аминь.
   Когда  они  двинулись  к  двери,  Френсис  подхватил  пакет,  но  тут
вспомнил, что хотел сделать и зачем пришел в клуб.
   - Постой, Люс. Мне хочется кое-что проверить.
   - А что это?
   - Драгоценности Серены. Олбрайт заплатил ими свой долг.  Я  собирался
победно вручить их ей, но теперь...
   - А что теперь?
   - В глазах этого мужлана сверкнуло нечто  такое,  что  мне  очень  не
понравилось. Если он разыграл какую-нибудь  пакостную  шутку,  я  бы  не
хотел, чтобы она ее увидела.
   Френсис взломал печать и развернул пакет.
   Каждая драгоценность находилась  в  своем  футляре,  и  он  вытряхнул
первую, затем вторую, и так до тех пор, пока вся сверкающая коллекция не
легла перед ним на стол.
   Они действительно стоили около трех тысяч фунтов, если иметь  в  виду
драгоценные металлы  и  камни,  но  не  диво,  что  Олбрайт  так  рвался
расстаться с ними. Подобное было трудно  продать  даже  за  половину  их
настоящей цены.
   Ну,  во-первых,  работа  оказалась  грубой  и  безвкусной.  Даже   не
верилось,  что  золото,  сапфиры,  рубины  и  жемчуг  можно   было   так
изуродовать. Несколько украшений  были  откровенно  непристойными,  как,
например, большая жемчужина, которой придали форму возбужденного пениса.
А по большей части они смотрелись просто  вульгарными.  Невозможно  было
вообразить какую-нибудь леди, надевшую их для выхода в свет.
   Френсис взял в руки большой обруч с рубинами  и  изумрудами,  который
напоминал ошейник для изнеженной комнатной собачки. Но когда он  заметил
идущую от него золотую цепочку, то  сообразил,  что  это  и  был  именно
ошейник. А то, что он вначале принял  за  браслеты,  было  просто  парой
обыкновенных наручников...
   - Ну и что там такое? - спросил Люсьен и подошел ближе.
   Френсис сделал резкое движение, словно  хотел  закрыть  это  собрание
пошлостей, но затем решил, что это ни к чему. Люсьен понял  его,  однако
нахмурился. Он молча осмотрел сверкающие вещички.
   - Их можно продать за довольно приличную  сумму,  если  разломать,  -
сказал он наконец.
   - Да.
   Френсис пришел в холодную  ярость  от  этого  свидетельства  рабства,
какого он и вообразить себе не мог. Люсьен сгреб все это в самый большой
мешочек.
   - Отдай их надежному и  умеющему  хранить  тайны  ювелиру,  пусть  он
сделает из этого что-либо стоящее. Ну так мы увидим вас этим вечером  во
дворце?
   - Да, - ответил Френсис, все еще переполненный яростью  из-за  пошлых
побрякушек. - Спасибо тебе, Люс.
   - Забудь про это.
   Френсис понял, что Люсьен намекал на драгоценности,  но  вряд  ли  он
сумеет забыть.
   Он обвинил ее, что она выглядит как напуганный щенок, а ее первый муж
подарил ей ошейник.
   Он сказал ей, что не станет бить ее кнутом, а в  коллекции  оказалась
плеть, украшенная драгоценными камнями.
   Он молча взял ее в темноте - словно она была вещью, а не личностью, -
то есть уподобился ее первому мужу.
   Френсис вышел из клуба и отправился домой, совершенно  не  зная,  что
ему делать.
   По дороге домой на улицу Хертфорд  Френсис  проходил  мимо  парнишки,
продающего щенка. Он никогда раньше не замечал, чтобы щенками  торговали
вразнос, но мальчишка лет  десяти  носил  покрытую  тряпкой  корзинку  и
кричал:
   - Щенок! Щенок на продажу! Красивый, здоровый щенок!
   Что-то побудило Френсиса остановиться и попросить:
   - Дай-ка взглянуть.
   Мальчишка просиял и отодвинул тряпицу, чтобы показать  спящий  клубок
золотистого меха. Щенок немедленно  проснулся  и  стал  царапать  стенки
глубокой корзины, яростно мотая хвостом. Щенку было около десяти недель.
   - Почему ты продаешь его? - спросил Френсис.
   - Осталась только вот эта сучка, сэр.  Мы  всех  уже  продали.  Папка
грозится утопить ее, если увидит ее вечером дома. Она просто чуть меньше
остальных, поэтому ее никто не купил, но она здоровая и ласковая.
   - А что у нее за родители?
   Он  погладил  свисающие  уши  щенка,  который  действительно  казался
жизнерадостным созданием.
   - Ее мать - спаниель, а вот насчет отца мы не уверены.