блестели,  он  смотрел  на  нее  неотрывно.   Олегу
почудились в налитых кровью глазах боль и мука.
     -- Я была заколдована, -- сказала Лиска угасшим голосом. Она смотрела
в пол. -- Я совершила тяжкий проступок... за что наши волшебники...
     -- Доберемся и до них, -- пообещал Савиджак.
     Таргитай остался с открытым ртом, он тоже хотел  сказать  именно  эти
слова.
     -- Нет-нет, они были...  милостивы.  Я  должна  была  носить  тяжелое
заклятие, пока... пока жив Мардух. Он и наложил заклятие по слову  Вождей.
Мардух был самый  могучий  из  магов  на  белом  свете,  у  меня  не  было
надежды... Но появились вы, сумели спастись, поклялись его уничтожить... Я
не могла  отказаться  от  надежды!..  Теперь,  когда  чудо  свершилось,  я
наконец-то могу вернуться в настоящий мир...
     -- Какой-какой? -- переспросил Савиджак, и опять Таргитай лишь открыл
и закрыл рот.
     -- Свой!.. Из этого -- жестокого, страшного,  холодного...  Я  поняла
всю свою вину, я раскаялась.
     -- Настоящий? -- пробормотал Таргитай. -- Куда уж настоящее.
     Олег  пошатывался,  вцепившись  обеими  руками  за  каменную   стену.
Сознание плыло, он смутно видел проплывающих перед глазами  полупрозрачных
берегинь -- небесных дев, что приносят летние дожди, которые покрывают  по
утрам листья капельками росы, за что  их  зовут  еще  русалками.  Они  все
крылаты, прекрасны, а живут на небе...
     -- Это твой мир, -- угрюмо сообщил Савиджак.
     -- Да... но не эта часть. Прости, я уже почти дома.
     Она вскинула руки, вспыхнул пурпурный  свет,  слился  с  ее  красными
волосами. Она рухнула, Олег качнулся к ней, слепо вытянул  руки.  Савиджак
метнулся вперед, как подающая скала, но его руки ухватили воздух. На месте
миниатюрной девушки возникла... молоденькая  лисичка  --  красно-рыжая,  с
торчащими ушами. Узкой мордочкой, желтыми широко расставленными глазами  и
всем обликом неуловимо напоминала прежнюю Лиску.
     Лишь мгновение она в упор смотрела на огромных страшных людей.  Затем
свет сознания погас в желтых глазах, она в ужасе подпрыгнула и кинулась  к
выходу. Закаленные воины, топча один другого, кинулись в стороны.  Красный
зверек исчез в дверном проеме. Внизу послышался вопль, возник закованный в
доспехи воин поперек себя шире.
     -- Владыка!.. Лиса прошмыгнула. Ежели кто ушел, то вели в погоню?  От
моих хортов ничто не уйдет, не скроется!
     Савиждак все еще стоял на коленях,  как  упал.  Когда  после  долгого
молчания  поднял  голову,  лицо  было  желтым  как  у  мертвеца,  а  голос
безжизненным:
     -- Не надо... Это была... всего лишь лиса.
     Олег поднялся с коленей, в глазах  двоилось,  плыло.  Он  понял,  что
смотрит сквозь слезы, но поднять руки не мог. Перед ним колыхалось широкое
лицо  Савиджака,  вытягивалось,  исчезало.  Понесся  обеспокоенный   ропот
воинов, звякнуло оружие.
     Когда в глазах перестало двоиться, он увидел перед  собой  Савиджака.
Свирепый воин сказал все тем же неживым голосом:
     -- Я пришел убить вас, лесные варвары. У меня достаточно воинов...  а
сам я стою целого войска.
     Олег молчал, слова  доходили,  как  сквозь  густой  туман.  По  бокам
колыхались бледные лица, друзей или врагов -- не сказал бы, да и все  было
безразлично. Кто-то взял его за плечи, встряхнул.
     Савиджак, пошатываясь, уходил к  дверному  проему.  Воины  растерянно
смотрели то на него, то на троих лесных варваров.  Савиджак  сказал  через
плечо тем же мертвым голосом:
     -- Душа моя уже убита... Теперь мне все равно, кто из нас жив.
     Он исчез, слышались его тяжелые неверные шаги, словно  огромный  воин
при каждом шаге  хватался  за  стену.  Воины,  растерянно  оглядываясь  на
врагов, один за другим выходили за вождем. Мечи в их руках вздрагивали.
     Мрак непривычно мягко усадил Олега на перевернутый сундук.
     -- Живи, волхв. Горько, но мы ведь люди, не боги.
     -- Зачем так жить?
     -- Живи, -- повторил Мрак. -- Мы -- люди. Потому и живи.
     Гольш с  трудом  разминал  опухшие  руки.  Рубцы  из  синюшных  стали
темно-багровыми, старый маг морщился от боли, закусывал губы.  Таргитай  с
облегчением поднял с пола Яйцо и с готовностью положил Гольшу  на  колени.
Старик ухватил Яйцо  обеими  руками,  замер.  Таргитай  поднял  оброненный
Олегом Жезл, подал Гольшу, тот  лишь  беспомощно  повел  глазом.  Таргитай
прислонил Жезл к креслу, отступил и даже руки отряхнул.
     Кровь  уже  засохла  на  лбу  Гольша,  коричневая  корочка  осыпалась
комочками. Лицо быстро обретало  прежний  вид,  кровоподтеки  исчезли.  Он
судорожно вздохнул, проговорил еще слабым, но крепнущим голосом:
     -- Я  надеялся...  но  не  верил.  Вы  прошли  такой  путь!  Вы  хоть
понимаете, что сумели сотворить? Никто из героев древности...
     Мрак сразу набычился, спросил подозрительно:
     -- Не верил? Значит, послал нас на смерть?
     Гольш бережно погладил Яйцо, поднял  измученные  глаза  с  лопнувшими
красными жилками в белках.
     -- А что оставалось? Мы и так уже погибали... К тому же тоже кое-чему
у вас научился. Это странное "авось"!.. Я видел, что  все  расчеты  против
вас. Но они и раньше были против, а вы все равно побеждали.
     Таргитай не слушал,  обнимал  и  гладил  Олега,  тот  уронил  голову,
мертвый ко всему. Мрак сказал нетерпеливо:
     -- Но теперь-то Зло истреблено?
     Улыбка Гольша была печальной:
     -- Вы все еще дети... Ну, убили сильнейшего из магов.  Но  кто-то  же
остается все равно  сильнейшим?  Будете  убивать  одного  за  другим?  Так
перебьете  всех  умнейших  людей  на  свете.  Останутся  только  полудикие
варвары.
     -- Но Жезл и Камень у тебя, -- сказал Мрак упрямо. -- Действуй!  Если
боишься, давай я. Я враз все  Зло  к  ногтю!  Только  скажи,  какие  слова
пошептать.
     -- Вот и ты стал, как Мардух... Опять прав тот, у кого  больше  силы.
Конечно, ты будешь творить только добро, а  зло  --  так,  мимоходом.  Лес
рубят -- щепки летят.  Да  и  что  обращать  внимание  на  людишек,  когда
заботишься для всего белого света?
     В разгромленной комнате повисло тяжелое  молчание.  Гольш  поглаживал
Яйцо, в глазах появился лихорадочный блеск. Старческие губы поджались,  он
постепенно выпрямлялся, силы прибывали на глазах.
     -- Но что делать? -- спросил Мрак горько.
     -- Вам?.. Ничего. Уже все сделано. Вот Жезл Мощи,  вот  Пракамень,  а
вот Яйцо, с помощью которого могу заставить трепетать даже  богов.  Мардух
верно сказал, что побеждает не сила мышц, а мощь разума.  Он  был  в  этом
самым могучим, но я, как  уже  говорил,  рискнул  поставить  на  вашенское
"авось"... Да, я дал им схватить меня, хотя мог бы продержаться  еще  пару
дней. Я чуял ваше приближение! Вы ломились через пространство,  как  стадо
свиней к водопою. Вас слышали даже глухие.
     -- Быстрая смерть тебе не грозила?
     Гольш провел ладонью по лицу. Комочки крови исчезли  вовсе,  засохший
красный гребень опал, седые волосы ухоженно упали на плечи. Синева ушла  с
распухших рук, Гольш выглядел здоровым и полным сил, как прежде.
     -- Это я все рассчитал, а не Мардух.
     Мрак пораженно протянул:
     -- Вот как... Теперь я с тобой в кости играть не сяду!
     -- Не сядешь, -- согласился Гольш. -- Верно говорят:  настоящая  мощь
приходит из Леса, в городах лишь  обретает  блеск  и  опыт.  Вы  настолько
могучи,  что...  Олег,  останови  своего  звероватого  друга,  он  подошел
чересчур близко.
     Олег поднял голову, бросил хриплым безжизненным голосом:
     -- Мрак, не глупи. Он тебя убьет.
     Мрак сделал крохотный шажок назад.  Таргитай  переводил  непонимающий
взгляд с  одного  на  другого.  Олег  опустил  глаза.  Таргитай  негодующе
вскрикнул:
     -- Ты... обманщик? Твое дружелюбие ненастоящее?
     Гольш смотрел насмешливо, покачивал головой.
     -- Все на свете ненастоящее, варвар. Даже  друзья.  Только  враги  --
настоящие, всегда.  Друг  может  предать,  а  враг...  Агимас  никогда  не
обманет. Жаждал убить и таким останется.
     Таргитай ухватился за  грудь,  его  согнуло  от  резкой  боли.  Гольш
взглянул, словно кольнул двумя ножами.
     -- Предательство раскалывает сердце певца? Слышал, не  верил.  Лесные
люди, я вынужден лишить  вас  жизней...  Маги  не  знают  ни  жалости,  ни
благодарности, ни злобы. Они -- разум.
     Мрак стоял потемневший,  плечи  обвисли,  будто  держали  гору.  Олег
спросил безнадежно:
     -- Но у тебя -- Жезл Мощи, у тебя -- Пракамень, у тебя  даже  Яйцо!..
Почему не дать нам уйти?
     Гольш покачал головой:
     -- Вы с вашим "авось" чересчур опасны и непредсказуемы. Не могу  дать
вам даже одного шанса на миллион лет... хотя столько не проживете.  А  вот
я, имея Жезл и Пракамень...
     Он обрекающе опустил ладонь на Пракамень. Мрак  и  Таргитай  невольно
придвинулись к Олегу, стали плечо к плечу, покрытые ранами, измученные,  в
рваных волчьих шкурах.
     -- Вы чересчур удачливы!
     Камень под рукой мага вспыхнул радостным  пурпурным  светом,  комнату
залил ровный ликующий свет. На лице  Гольша  появилось  удивление,  пальцы
разжались, в глазах метнулся дикий страх. Олег сказал зло:
     -- Миллионы лет?.. Доживи до вечера.
     Гольш начал подниматься, но красный свет от Пракамня побежал по руке,
наполнил старого мага, вспыхнул ярко и слепяще. Яйцо осело сквозь дымок, а
сизый пепел, бывший только что могучим магом, выдуло ветерком.
     Мрак неверяще смотрел на опустевшее кресло,  где  одиноко  и  холодно
блистало Яйцо.
     -- Что это он? Не умеет обращаться с огнем? В таком возрасте?
     -- С огнем никто не умеет, -- устало  сказал  Олег.  Глаза  блуждали,
тело оставалось здесь, а душа явно заглядывала во все лисьи  норки  вблизи
башни. Он проговорил с усилием,  помня,  что  маги  --  это  разум,  а  не
позорящие человека чувства: -- Не такие уж мы лесные  авосьники,  Мрак.  Я
все-таки просчитал так и эдак, прикинул, просмотрел все дороги. Всякий раз
выходило недоброе... Подозревать старого человека неловко, потому  я  лишь
на всякий случай... Ты ж сам говорил, что береженого свои боги берегут,  и
чужие не трогают! Я наложил заклятие на Пракамень.  Всякий  погибнет,  кто
воспользуется первым.
     Мрак раскрыл рот:
     -- Но как же ты?
     -- Сотворенный раб по моему наказу велел бы Камню,  скажем,  подмести
пол. Сгорел бы, но заклятие снялось бы.
     Голос его прервался всхлипом. Мрак  дружески  обхватил  за  плечи,  а
Таргитай с горячим сочувствием обнял и поцеловал в щеку.
     -- Олег, мы тебя любим!.. Ты самый замечательный. Ты -- умный,  ты  в
самом деле Вещий. А ей в личине зверя лучше. Ты ж сам говорил,  что  звери
счастливее людей! Потому она к тебе сразу и прилипла.
     -- Она прилипла потому, что Олег взялся найти Мардуха, а  там  --  за
ноги и о стену! Олег, ты -- Вещий. А что Лиску не раскусил,  то  никто  не
поймет, не вычислит баб. Даже Ящер не поймет, хотя все женщины ему родня.
     Он бережно усадил Олега на место Гольша. Таргитай положил  волхву  на
колени Яйцо, как недавно клал Гольшу.  Мрак  подал  Жезл.  Олег  рассеянно
опустил ладонь на кристалл Пракамня, а Таргитай зачарованно  уставился  на
просвечивающуюся кисть  молодого  волхва.  Косточки  темные,  суставы  как
зеленоватые хрящики, а плоть просматривается нежно-розовым,  видно  каждую
жилку!
     Олег опустошенно взирал на сверхмогущество в его руках.  Дрались  для
всего человечества, а ушла Лиска, и нет дела до  всего  света.Неужто  прав
Боромир, что все делаем ради женщин, признаемся в этом или нет?
     Мрак беспокойно ходил  по  разгромленной  комнате.  В  огромные  дыры
врывались  горячие  струи,   оплавленные   края   уже   потемнели.   Стены
потрескивали, потревоженные глыбы  кряхтели,  с  потолка  сыпались  тонкие
струйки песка. Мрак поднял Жезл Мощи, насильно воткнул в руки Олега.
     -- Держи! Как я держу секиру, а Таргитай -- дудочку. Эх, если  бы  он
так Меч держал!.. Что делать с Яйцом? Нам решать. На Гольше Ящер уже  воду
возит. У нас никого,  с  кем  советоваться.  Только  три  наши  голые  как
облупленные яйца души на всем белом свете.
     -- Почему только наши? -- не понял Таргитай.
     -- А потому, что надоверялись, хватит.
     Олег,  двигаясь  все  еще  как  во  сне,  оставил  Яйцо  на   кресле,
единственном, что уцелело в помещении, сам пошел к порогу  и  сел,  уронил
голову. Жезл лежал на коленях как простая бронзовая палица. Пракамень едва
заметно    поблескивал.    Подозрительному    Мраку    показалось,     что
предостерегающе.
     -- Судьба мира, -- прошептал Олег. -- А  мне  сейчас  ударить  бы  по
скорлупе... Пусть все заново. Другие люди, другие боги.
     -- И я готов, -- сказал Мрак угрюмо. -- Влуплю, так влуплю!
     Таргитай смотрел растерянно:
     -- Если вы, то и я стукну, но как же?.. Такое говорите, такое...  что
я даже не знаю!.. Неужто все... так по-дурному?
     Олег остро взглянул на певца. Тот впервые попал в  точку.  Великое  и
грандиозное как раз и свершается по случаю, нечаянно,  от  недомыслия,  по
злости, редко -- как задумано. Такой горькой истине  учили  мудрые  книги,
так увидел и сам. Три лесных варвара, грубых и  диких,  в  силах  изменить
судьбы мира, а великие умы  высчитывают,  сколько  демонов  поместится  на
острие иглы!
     Внезапно в мертвой тишине прогремел хохот, в котором  почти  не  было
человеческого. Над головами затрещало, посыпались мелкие  камешки,  блестя
свежими сколами. Обрушился яркий свет. Крыша исчезла,  все  оказались  под
открытым небом. Каменные глыбы, словно сметенные могучим кулаком великана,
падали по широкой дуге вниз!
     В синем небе очень быстро сгустилась угольно-черная туча, зависла над
башней. Заблистали молнии, и, прорвав тучу, к башне устремилась гигантская
волосатая рука.  Сполохи  играли  на  толстых  ногтях,  похожих  на  спины
черепах. Один ноготь зацепил за пол,  заскрежетало,  в  камне  протянулась
дымящаяся канавка. Пальцы с хрустом загребли кресло вместе с Яйцом. Мелкая
щепа брызнула между пальцев, а рука,  где  каждым  волоском  Мрак  мог  бы
подпоясаться,  поднялась  и  сгинула  в  туче.  Снова  донесся  хохот   --
удаляющийся, злорадный.
     Туча рассыпалась на мелкие облачка, те таяли,  как  сахар  в  горячей
воде. Обломки стен торчали словно ощерившиеся зубы. Все трое очутились  на
вершине башни, где рука бога смахнула крышу!
     -- Перун? -- спросил Мрак перехваченным голосом.
     -- Скорее Велес, -- прошептал Олег. -- Больно волосат...
     В глазах Таргитая стояла боль. Голос его был таким, словно не  только
горло сжимали чужие руки, но и сердце:
     -- Думали, что миром правят каганы. Потом  решили,  маги...  Да,  это
они, а не цари, создают царства, строят  города  и  дворцы,  творят  новые
племена и народы. Но зачем?.. Кто велит им делать то, а не это?.. Олег, не
маги правят, даже если думают, что правят! Теперь уже видно, кто правит на
самом деле.
     Мрак угрюмо смотрел с края башни на далекие песчаные  холмы.  Ветерок
подталкивал в спину, предлагал прыгнуть, тогда все решится само.
     -- Киммеров побили едва-едва,  --  сказал  он  с  горечью,  --  можно
сказать, по счастью да по дури. Глаза на лоб лезли, чуть кишки не лопнули.
Магов по случаю одолели,  хоть  Олег  и  думает,  что  по  нашей  силе  да
хитрости. О чем грезишь, несчастный, глядя наверх?
     Олег молчал, уронив голову. Таргитай заговорил быстро-быстро,  глотая
слова, обида и унижение стояли в больших чистых как небо глазах:
     -- Это зверь может вот так оплевано, униженно... но мы  --  люди!  Мы
должны пойти не потому, что за правду и счастье для  всех,  а  уже  затем,
чтобы снять с себя этот смех... Никто не смеет вот так свысока над людьми,
даже боги!
     Мрак медленно протянул руку Таргитаю. Поколебавшись, Олег положил  на
их скрещенные руки и свою ладонь.



     Юрий Никитин.
     Трое и Дана


      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

     Глава 1

     Никто и ничто не смело пролетать над островом Даны,  но  когда  в  то
утро солнце на миг застлала уродливая тень, богиня  не  повела  и  бровью.
Воздух, всегда чистый, как вымытый, внезапно всколыхнулся и пошел  густыми
волнами. Ближе к воде золотой песок  взвился.  заблистал  и  осел  желтыми
искорками на зеленую траву.
     На островок падал, все еще суматошно хлопая крыльями,  крупный  Змей.
Кожистые крылья, похожие на старые грязные паруса,  едва  не  лопались  от
напора ветра. Пахнуло потом, тиной и запахом большой речной рыбы.
     Крылатый зверь рухнул так, словно тянул до островка из последних сил.
Земля дрогнула, но Змей еще и  побежал,  часто-часто  перебирая  короткими
лапами. Даже крылья выставил как два гигантских щита,  чтобы  не  пронесло
через крохотный клочок земли прямо в реку.
     Остановился  у  самой  кромки,  дышал  натужно,  с  хрипами.   Крылья
распластались, примяв траву, а когда потащил  их  на  спину,  острые  шипы
процарапали в траве хищные борозды.
     От загривка и до хвоста тянулся через  спину  встопорщенный  гребень.
Там, среди белесых игл,  похожих  на  свежеотесанные  колья,  сидели  трое
звероватых людей в волчьих шкурах.
     Дана, что доселе возлежала среди вечнозеленой травы, приподнялась  на
локте. Странное волнение,  непривычное  и  тревожное,  уже  зарождалось  в
груди. Третий раз ее остров посещают эти смертные, и  третий  раз  за  всю
долгую жизнь -- смертным не вообразить насколько долгую! -- ей  странно  и
тревожно.
     Передний  соскочил  легко,  как  огромный  хищный  кот.  Из-за  плеча
выглядывал колчан с оперенными стрелами,  в  обеих  руках  хищно  блистает
широким лезвием великанская секира. Лишь по ней да еще вызывающей на драку
стойке Дана признала Мрака -- старшего  из  лесных  людей:  с  черными  до
синевы, как крыло  ворона  волосами,  глазами  цвета  коры  старого  дуба,
угрюмого и злого. Он и здесь, на ее  острове,  настороже,  готов  к  любым
подвохам, схватке, крикам и звону железа.
     Двое других, Олег и Таргитай, слезают медленно, их  все  еще  шатает.
Олег измученно оперся на посох. Дана широко  распахнула  глаза:  в  посохе
гнездится  мощь,  смертным   неподвластная!   Молодой   волхв   овладевает
чародейством непостижимо быстро!
     Лишь у Таргитая в руках пусто, а синие как  небо  глаза  все  так  же
невинно распахнуты. Правда, из-за спины выглядывает рукоять Золотого Меча,
но юный певец все равно не выглядит воином.  Несмотря  на  широкие  плечи,
рост, мускулистые руки.
     Дана вгляделась пристальнее, ощутила за  пазухой  Таргитая  ту  самую
простенькую дудочку, от звуков  которой  у  нее  слабеет  тело,  а  сердце
начинает стучать чаще.
     В прошлый раз это были все  еще  полузвери.  Сейчас  их  глаза  стали
глазами много повидавших и много испытавших людей. Хотя что  можно  успеть
увидеть за краткую, как полет искорки, жизнь смертного? Но  у  всех  троих
вокруг глаз уже разбежалась сеточка мелких морщин. Такие возникают даже на
юных и мужественных  лицах,  если  долго  всматриваться  в  пламя  ночного
костра, часто зреть магический свет или напряженно смотреть  в  Неведомое.
Лица посуровели, кожа  натянулась,  глаза  смотрят  прямо,  вопрошающе.  В
движениях появилась расчетливая меткость.
     -- Приветствуем тебя, бессмертная, -- сказал Мрак  негромко,  и  Дана
удивилась непривычно сдержанному голосу оборотня. -- На  этот  раз  мы  по
своей воле.
     Таргитай и Олег подошли и встали по бокам  Мрака.  Волчьи  душегрейки
топорщились, а голые плечи, массивные и потемневшие от  солнца,  блестели,
как обкатанные бурной рекой валуны. Сапоги у всех  истрепаны,  у  Таргитая
торчат пальцы, а Мрак подвязал левую подошву тетивой.
     -- Все по-другому, -- согласилась Дана. -- Сами двигаете звездами?
     --  Чем?  --  не  понял  Мрак,  а  Олег,  услышав  о  звездах,  сразу
насторожился.
     -- Звездами, что кажут путь.
     -- Да зачем нам?
     -- Звезды кажут путь слабым, -- сказал Олег, его зеленые как  молодая
трава глаза неотрывно смотрели в бес