жала кровь. Он продолжал поднимать плиту. Та дрогнула, чуть
приподнялась.
     -- Вместе с Мраком... -- прохрипел Таргитай. -- Запомнил?
     Олег подсунул пальцы под камень, выдавил:
     -- Обещаю...
     -- Кля...нешься?
     -- Клянусь... Тарх... ты в самом деле... достоин...
     Он не понимал, откуда в умирающем такие силы,  но  край  плиты  начал
приподниматься, а заслуги Олега было  едва  на  треть.  Хрипя,  выплевывая
кровь и куски сожженных легких, они поднимали  и  поднимали,  пока  та  не
оторвалась от земли.
     -- Разом... -- простонал Олег, -- в мою сторону...
     Плита обрушилась на землю, открывая яму. Оттуда пахнуло теплом. В  то
же мгновение земля  обрушилась  под  Таргитаем.  Он  инстинктивно  пытался
ухватиться за что-то,  скрюченные  пальцы  стиснулись  на  комьях  мертвой
земли. Он ощутил, что падает в пустоту.
     Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег,  бледный,  с  отчаянным
лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой  ухватился  за
край плиты. Та  подрагивала.  Волхв  едва  удерживался,  но  тяжелое  тело
Таргитая неумолимо стаскивало за собой.
     -- От...пусти, -- прохрипел Таргитай. -- Я хочу... с Мраком...
     Олег,  сцепив  зубы,  пытался  удержаться,  но  его  сволакивало   за
Таргитаем.
     -- Отпусти, -- прохрипел тот зло. -- Дальше тебе... одному...
     Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно  удалось
зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай
слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось.
     -- Отпусти, -- попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло,  кровь  из
ноздрей попала в рот, но  не  чувствовал  даже  вкуса.  --  Ты...  дойдешь
один...
     -- Не мечтай, -- выдавил Олег сквозь стиснутые зубы.
     -- Хочу с Мраком...
     -- Ду...рак... Посмотри...
     Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося дереве.  Он
глубокая нежность. -- Немного боли... и все.
     Внизу, в каменном  колодце  на  глубине  в  три  человеческих  роста,
торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и  до  стены,  что
сбрось кошку, и та напорется.
     Таргитай, чувствуя  тошноту,  пытался  что-то  прошептать,  но  перед
глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну.

     Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы,
падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках.  Он
не понимал куда  бредет,  но  упорно  заставлял  себя  двигаться.  Боромир
говорил, кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет  дойти,  но
идти будет. А упадет -- поползет, обламывая ногти, обдирая локти  и  грудь
об острые как ножи холодные камни.
     Впереди  лед  затрещал,  среди  крошащегося  ада  заблестели  кончики
железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и  льда  поднимались  заиндевевшие
воины -- с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но  в  доспехах  и  с
кривыми мечами.
     -- Бегом! -- велел себе Олег.
     Боковым зрением видел, как  с  боков  тоже  медленно  поднимаются  из
мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое  войско.  Он
заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом.  Сцепив  зубы,
чувствуя во рту не проходящий привкус железа, поднялся на четвереньки.
     Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья,
блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был  бы  в  полной  силе,  и
тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах.
     Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный  воин  в  черной
как ночь одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый  кожей
и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился
на бок. Тяжесть  соскользнула  со  спины,  перевесила.  Он  издал  хриплый
нечеловеческий  крик,  забарахтался,  беспомощный  как  черепаха,  которую
перевернули на панцирь...
     Воин холодно и враждебно рассматривал их.
     -- Кто такой? Почему тащишь мертвеца?
     -- Он не мертвый, -- с усилием выдавил  Олег.  Губы  его  полопались,
почернели,  стали  как  лепешки.  Кровь  текла  из  ранок,  замерзала   на
подбородке. -- Он... жив...
     --  Да?  Это  ненадолго.  Как  и  тебе,  --   сказал   воин   голосом
безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз  побежал  по  коже.  --
Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею  этими  землями...  И  убиваю  всех
чужаков.
     -- Приди и убей -- прошептал Олег. Он перевернулся, сумел  встать  на
колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не
длиннее кинжала.
     На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал  себя
Гарамом, повторил:
     -- Кто ты?
     -- Если ты... слышал о внешнем мире... то ты... знаешь...
     Гарам медленно наклонил голову.
     -- Вы... оттуда?
     -- Да, -- сказал Олег мертвым как подземный мир голосом. --  Когда-то
мы жили... под защитой светлых богов...
     Гарам растянул губы в недоброй усмешке.
     -- Под черным солнцем правят черные боги.
     Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных  стрел.  Передний
ряд с мечами наголо двинулся на них.
     -- Мы не оскорбили ничьих богов!
     -- Оскорбили, -- ответил Гарам непреклонно. -- Своим появлением.
     -- Почему?
     -- Никто еще не проходил здесь.
     Подул ледяной ветер. Олега качнуло, только бы  не  упасть,  мелькнула
слабая мысль. Он прохрипел:
     -- Мы уже встречали таких, что тоже так думали... Их уже вороны жрут.
Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное...
     К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо.  Гарам
нахмурился:
     -- Так и сказал?..
     -- Слово в слово.
     -- Гм... ладно. Эй ты, с трупом! Вы -- мои пленники. Вас  доставят  к
правителю.
     Олег прохрипел вызывающе:
     -- А ежели не изволим?
     -- Отнесем ваши  головы.  Правитель  велел  вас  доставить...  вот  и
доставим.
     Олег воспротивился, когда мертвые  руки  хотели  снять  с  его  спины
Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные  и
равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни  цели,  --  и
живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом,  в  полосках  крови.  На
спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно  уже  не  гнулось,
застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из  него  черпает  силы
двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел.
     От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег  видел  покрытые  инеем
лица. У одного,  крепкоплечего  и  рослого,  но  совсем  юного,  в  глазах
блестели льдинки.  Заплакал,  видать,  видя  неумолимую  смерть,  слезы  и
застыли навек.
     Другие воины, матерые, крепкие,  не  первый  год  в  боях,  двигались
вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и  родились  из  этой
замерзшей земли и вздыбленного льда.  Впрочем,  если  они  даже  там,  под
голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и  укрываются  небом,  едят
сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем,
у них не может жизнь быть слаще.
     -- Куда нас ведут? -- прохрипел Олег.
     Гарам смолчал. Немигающие глаза бесстрастно смотрели вдаль.  Принесут
в жертву своим черным богам, мелькнула слабая мысль. Не испугала, на страх
не осталось сил. Что ж, местные боги, не видавшие верхнего  мира,  никогда
еще не получали такой жертвы!..

     Они выбрались на огромное темное поле.  За  спинами  воинов  Олег  не
сразу увидел распростертые тела, да и не мог, взгляд упирался в свои ноги,
что едва тащили двойной вес.
     Воины Гаража разбрелись, переворачивали сраженных, шарили  в  сумках,
оценивали оружие. Олег прошептал с отвращением:
     -- Опять битва...
     -- Здесь тоже люди, -- сказал  Гарам  неожиданно.  --  Хоть  и  очень
мертвые.
     Среди трупов Гарам отыскал тяжелораненого, перевернул на  спину.  Тот
был рассечен почти пополам, из серого мяса торчали кости.
     -- Кто ты, несчастный?
     Раненый в последнем усилии приподнялся на локте.
     -- Великая битва... Напали внезапно...
     -- Кто?
     -- Из было два десятка...
     Он упал  навзничь  Олегу  под  ноги,  затих.  Немигающие  глаза  люто
смотрели в лиловое небо с низко бегущими тучами. Олег  закрыл  ему  глаза,
под пальцами было холодно, убитый оставался таким же мертвым.
     -- Два десятка... но перебили столько?
     -- Видать, не простые воины, -- ответил Гарам.
     Бескрайнее поле было усеяно трупами людей, зверей, чудовищ.  Ближе  к
ущелью трупы чернели гуще. На  открытом  месте  полыхал  далекий  багровый
огонек.
     -- Не понимаю, -- проговорил Олег, едва шевеля губами.
     -- Я всю жизнь ничего не понимаю, -- утешил Гарам холодным  как  сама
смерть голосом. -- И не понимал. Однако был военачальником.
     -- Ты не... жил.
     -- Скоро и ты не будешь.
     Гарам холодным безжизненным голосом что-то велел своим людям, они так
же в кольце повели пленников к затухающему костру. Трупы  людей  и  зверей
лежали вперемешку, застывшие руки воинов сжимали  странного  вида  оружие.
Некоторые приспособления для убийства Олег видел впервые, но от всех несло
злой мощью. Звери лежали окоченевшие, кровь замерзла, на оскаленных мордах
застыл окровавленный иней.
     Чем ближе к костру,  тем  больше  убитых,  наткнулись  еще  на  двоих
раненых. Оба говорить не могли, жизнь утекала с  каждым  мгновением.  Олег
протащил ноги мимо, не повернув головы. Когда-то кидался лечить, как давно
это было... И в том времени, куда теперь -- уже видно -- возврата нет.
     Тучи то и дело скрывали небо. В полной тьме багровый огонек  блистал,
как
     налитый кровью глаз злого бога.  Олег  почти  на  ощупь  пробрался  к
россыпи углей.
     Когда огонек разгорелся, Олег  увидел  Гарама,  тот  на  четвереньках
раздувал костер. Сизый пепел взлетал, как ночные бабочки, искры летели как
из-под молота. На суковатой треноге висел старый закопченый котел.
     Олег осматривался настороженно. Что-то тревожило настолько, что  даже
в полумертвом состоянии он не мог удержать дрожь во всем теле.
     Внезапно в трех шагах зашевелилась  человеческая  фигура  под  грудой
кожаных одеял. Некто огромный с ворчанием поднимался, расшвыривал одеяла.
     Незнакомец шагнул к костру, слабое пламя осветило его хмурое лицо.
     Гарам сказал громким холодным голосом:
     -- Вот эти, которых ты велел привести.
     Олег вскрикнул нечеловеческим голосом и, не помня себя, упал  на  шею
родному незнакомцу в волчьей шкуре.
     Оборотень отворачивался, избегая лопнувших от мороза и ветра, но  все
же горячих губ.
     -- Ну-ну, всего обслюнявишь... Прямо Таргитай... А где он?
     Чего так долго? Всех улиток переловили по дороге? Или вам и улиток не
поймать...
     Слезы выступили и тут же превратились в  льдинки.  Лицо  Мрака  стало
страшным. Он резко повернул волхва. Олег ощутил, как его рванули за ремни,
колени подломились. Он  начал  падать,  но  завис,  удерживаемый  могучими
руками. Его дергали, мотали как тряпкой  из  стороны  в  сторону.  Наконец
сознание померкло, он провалился в черноту.

     Пробуждение было мучительным. Его терзали, рвали на части, вытягивали
жилы.  Когда  наконец  сознание  вернулось,  он  ощутил  себя   схваченным
десятками  рук.  Перед  глазами  выступило  из  черноты  озабоченное  лицо
оборотня.
     -- Вернулся?
     -- Какие улитки на таком морозе? -- прошептал Олег.
     Горло жгло, губы двигались с таким  усилием,  словно  превратились  в
каменные плиты. Мрак не понял, смотрел озабоченно, затем кинул  куда-то  в
сторону:
     -- Отпускайте. Корчи затихают...
     Ледяные руки отпустили. Олег повернул  голову,  скривился  от  острой
боли в шее и висках. Костер полыхал ярко, даже два костра. Между  ними  на
подстеленных шкурах лежал Таргитай.
     -- Как он? -- прошептал Олег.
     Мрак, осунувшийся, черный, двинул плечами.
     -- Еще жив... Ты вовремя напустил в него лечебных трав.  Но  скоро  и
эта искорка затухнет... Ты что-нибудь еще можешь?
     -- Мрак, я смог бы там, под настоящим солнцем...
     Он поднялся, сел. Голова  закружилась,  чтобы  не  упасть,  торопливо
обнял оборотня. Под руками были крутые плечи, такие же тяжелые и огромные,
как  обкатанные  морем  и  ветром  валуны.  Мрак   выглядел   постаревшим,
изможденным, но зубы скалил с той же злостью.
     -- Можешь поздоровкаться.
     -- С кем?
     Из тьмы поднимались человеческие фигуры, их Олег принимал за  убитых.
Кости  трещали,  словно  разламывались  на  части.  Лица  были  застывшие,
окаменевшие. Глаза смотрели мертво.
     -- Мрак... почему они... с тобой?
     -- Ты волхв, должон знать.
     К костру сошлись около десятка воинов. Все  с  мечами,  почти  все  в
доспехах, железных  шапках,  у  троих  хитросплетенные  железные  пластины
ниспадают на плечи, защищая затылки и плечи. Каждый широк в плечах, высок,
все  двигаются  хоть  и  замедленно,  но  без  лишних  движений,   смотрят
прицельно.
     -- Мрак, кто они?
     -- Не тронут.
     -- Но это же... киммеры!
     -- Не тронут, -- повторил Мрак медленно. Лицо его было  каменным,  ни
одна жилка не дрогнула. Олег вспомнил, какими холодными  показались  плечи
Мрака на  ощупь,  ощутил,  как  его  самого  осыпало  морозом.  За  спиной
судорожно вздохнул Таргитай, сказал жалобно:
     -- Мрак... Эх, Мрак...
     Мрак вроде бы старался не подходить слишком близко к костру, лицо его
было в тени. Глаза поблескивали, как осколки черного гранита.
     -- Лежи, -- велел он ровным голосом.  --  Еще  чуть...  Завтра  будет
тяжелый день.
     Олег пристально всматривался в изменившееся лицо  оборотня.  Мрак  не
двигался, Олег переполз, морщась и постанывая при каждом движении, поближе
к остаткам костра.
     -- Удивил... Когда был не тяжелым? Разве что когда был очень тяжелым!

     Глава 13

     Когда Мрак расстался с Олегом и Таргитаем там, на Дереве, то по Дуплу
спускался со странной легкостью в  душе.  Уже  закончил  счеты  с  жизнью,
прошел свой земной путь до конца. Наконец-то переходит  в  другой  мир  по
праву: мол, сделал все, что мог, от жизни не  прятался,  рук  на  себя  не
накладывал, дрался изо всех сил до последнего, как и завещано Поконом.
     Если удастся перед гибелью хоть одного врага ударить по  голове,  уже
подмога Олегу и Таргитаю. Им идти по его следам и -- дальше, дальше...  До
самого Ящера. Ну, или сколько пройдут.
     Он прыгнул с уступа на  уступ,  больно  ударился  пятками.  Мешок  за
плечами натирал спину. Мрак развязал ремень, тряхнул плечами, мешок с едой
соскользнул и пропал во тьме. Мрак прислушался, но удара  не  последовало.
Пусть, обедать все равно не придется. Напредсказывали скорую  гибель!  Как
будто сам не зрит, что жизни осталось с воробьиный нос, а то и  с  маковое
зерно. Еще напророчили, что умрет тяжко, как будто тяжкая гибель  не  ждет
на каждом шагу!
     Умру первым, подумал он с горькой  иронией,  Тоже  мне,  мудрецы.  Он
всегда шел первым, принимал удары на себя, так кто же должен пасть первым?
Все мрут, даже боги, сколько бы не твердили про их  бессмертие.  Все,  что
родится, когда-то мрет. А второй раз  уже  не  сгинуть  никому.  Так  чего
трястись, как заяц перед рогатым кустом?
     Внутри Дерева сумрачно, несмотря на серый рассеянный свет от  гниющей
древесины. Дупло ширится,  когда-то  разрастется  так,  что  истончившиеся
стены не выдержат... Что будет с землей, и когда Прадуб  рухнет?  Начнется
такое трясение, что моря выйдут из берегов, а в океанах  без  следа  смоет
целые островные страны.
     Он живо представил себе, как в дальнем теплом море исполинская  волна
обрушивается на землю посередке океана, сметает целые города с  неведомыми
народами, о которых никто ничего больше не узнает, не услышит...
     Видение было  таким  ярким,  словно  он  перед  смертью  получил  дар
видения. Или смертники в самом деле обретают нечто подобное как  последний
дар богов?
     Пусть боги дразнятся, пусть. Лишь бы  не  думать,  что  он,  которому
предсказана скорая и жуткая  гибель,  все-таки  может  прожить  хоть  чуть
дольше, чем Олег и Таргитай.

     Небо было лиловое, страшное. Темно-синие тучи  неслись  стремительно,
словно скачущее стадо, ветер дул пронизывающий. Мрак разыскал свой мешок и
вытащил из него шкуру. Голые плечи сделали вид, что им все равно, но  Мрак
чувствовал, с какой готовностью  спрятались  под  толстым  мехом.  Старею,
подумал хмуро. В самом деле, пора. Мужчина не должен умирать в постели.
     Он старался не поднимать голову. В разрывы  туч  иногда  проглядывало
черное солнце мертвых, кожа сразу мертвела под его  лучами.  Он  горбился,
кутался в шкуру, высматривал убежище.
     Впереди показались бредущие навстречу  люди.  В  сумерках  подземного
мира рассмотреть не удавалось даже его волчьими глазами,  заметил  только,
что двигаются замедленно, словно всю зиму пролежали в сугробе, но в каждом
движении -- угроза, смерть.
     Еще можно бы схорониться, успел бы, но  те  две  вороны,  что  пойдут
следом, напорются уж точно. Да и по-мужски ли хорониться, ежели смерть так
близка?
     Он сбавил шаг, поправил перевязь. Тучи  чуть  раздвинулись,  страшные
лиловые отблески заиграли на металле. Трое были  в  металлических  шапках,
пятеро при мечах. Еще семеро опирались на копья, дротики, дубинки.  Все  в
тряпье,  кое-кто  шел  босым,  но  из-под  двоих  чиркали  искры:   сапоги
подкованы, как у коней.
     Мрак взял в руки секиру.
     -- Здравствуйте, добрые люди!
     Передние замедлили шаг, а другие стали обходить Мрака с  боков.  Мрак
не стал оглядываться, о простор не обопрешься, сам шагнул  вперед.  Волчьи
зубы блеснули:
     -- Не хотите здороваться? Ничо, переживу.
     Один шагнул сбоку и взмахнул длинным кривым  мечом.  Мрак  без  труда
уклонился, а лезвие секиры развалило жителя подземного мира  пополам.  Был
хруст и треск, Мрака передернуло от вида  бледного  обескровленного  мяса.
Застывшие лица других не дрогнули, глаза смотрели невидяще, но надвигались
на него. У кого не было даже дубин, поднимали камни.
     Мрак пошел вперед. Секира замелькала, словно молния, он двигался, как
разъяренный кот среди больных мышей. Он опережал их в каждом  движении,  а
когда начали сдавливать с боков, выскользнул в проход, оставив  еще  троих
рассеченных почти до поясов.
     Грудь тяжело вздымалась, уже разогрелся. Можно бы уйти,  мертвые  они
или не мертвые, но двигаются куда медленнее. Но  куда  уйти?  Назад  через
стену Тумана к Дуплу?
     -- Подходи,  ребята,  --  сказал  он  сипло.  --  Здесь  стою,  здесь
останусь.
     Лезвие с хрустом рассекало плоть, кости, но  крови  не  было.  Убитые
падали, застывали, кое-кто пытался ползти, но тоже застывал. В полдень все
раны заживают, вспомнил он слова Олега. И все  снова  садятся  пировать...
Или это не здесь, а в  вирии?  Уже  не  спросить  Олега,  уже  не  увидеть
Тарха...
     Пот начал заливать глаза. Пар валил, как из  раскрытых  дверей  бани.
Шкура давно потерялась под ногами, душегрейка расстегнулась. Снег падал на
голые плечи и грудь, исходил паром, едва не шипел, как  на  горячей  печи.
Секира становилась все тяжелее, а скользкое древко  норовило  выскользнуть
из потных ладоней.
     -- Подходь, робята! -- дико орал  Мрак.  --  Усех  угощу!..  Кого  не
достану -- не обессудь!.. Иди проталкивайся в первый ряд!
     Словно из-под земли, а то и в самом деле  из-под  земли,  поднимались
все новые и новые люди. Лица  были  мрачные,  мечи  и  сабли  были  уже  у
каждого. Из сумрака за их спинами выныривали воины в доспехе, с  железными
пластинами, даже со щитами.
     -- Подходи, подходи! -- орал Мрак пересохшим голосом. -- Чем могу...
     Он шатался под ударами, пропускал их все чаще. Уже не  столько  рубил
сам, сколько парировал,  уклонялся.  В  голове  гудело,  в  глаза  потекло
теплое, мир стал красным, расплывчатым. Сколько можно, подумал он с мукой.
Опять кровь зал