-- Авось, до чего-то доползешь. Меня  оставь.  Я  уже  труп.  Его  не
дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом  потянуло
снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.
     -- Дурак... -- донеслось слабое. -- Тебе бы миску борща горячего... И
все лечение.

     Мрак полз, уже не поднимая головы. На  спину  давила  гора,  Таргитай
отяжелел.  Останавливался   часто,   терял   сознание.   Но   даже   и   в
бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз...
     Однажды ощутил, как ремень, на  котором  тащил  неподвижного  волхва,
ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под  Таргитая,  оставив
между камнями, пополз обратно.
     Пальцы нащупали обрезанный  ремень  раньше,  чем  увидели  слезящиеся
глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные  фигуры,
он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.
     Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал
третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное
тело.
     -- Дурак... Скотина...
     Волхв явно пытался  уползти  подальше,  чтобы  Мрак  не  отыскал,  но
потерял   сознание   слишком   быстро.   Мрак,   отгоняя   темные   волны,
захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не
упав от этого удара.
     -- Не спи... не спи...
     -- М-м-м... Мрак... не мучай...
     -- Ты не мучай... Пойдем... Надо идти...
     -- Мрак...
     Веревка натянулась, Олег заплакал и пополз,  потащил  на  руках  свое
тело с неподвижными ногами.

     Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине
груз, который надо беречь, а сзади дергает  другой  груз.  Его  тоже  надо
тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.
     Он не знал сколько ползет: сутки, неделю  или  вечность.  В  сознании
осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет -- тот мертв.
Кто не идет -- тот сам мертв и мертвит других...
     Но когда и эта искорка начала гаснуть,  ему  показалось,  что  слышит
голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в  призрачных
видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и  кровожадных
демонов.

     Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал,
завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз  упала  пелена,  а
сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.
     Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к  темному  небу  уходила
каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали  оплавленные,
с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.
     Он быстро повернул голову, поморщившись от боли.  Несколько  человек,
полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл  глаза.  Что
бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не  могло.
Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет  сил  даже  ползти,  то
ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок...
     Второй раз он  очнулся  от  ощущения,  что  стряслась  беда.  Еще  не
раскрывая глаз, почувствовал  на  руках  тяжесть.  Торопливо  вынырнул  из
забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.
     Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег.  Руки
в тяжелых цепях, обвисают в  беспамятстве,  но  Мрак  заметил,  как  ровно
вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли  Таргитая.  Грудь  его
оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь, и живот были
покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он
был жив, жив!
     Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он  не
собирался их рвать, даже глупо пробовать, -- проверил себя. Кто бы  их  ни
подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно лишь  для  того,  чтобы
допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему  магу...
А Олег говорит еще,  ученый  дурень,  что  на  свете  не  осталось  других
могучих!
     Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.
     -- Олег, -- позвал он негромко, -- Олег!
     Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким  трудом  волхв  заставляет
себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные,
зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.
     -- Мрак...
     -- Ты знаешь, что случилось?
     --  Я  ощутил  себя  намного  лучше...  тогда  лишь  понял,  что  нас
подобрали... Мрак, мы были уже за порогом жизни... Без магии не выбраться,
но я почуял магию...
     Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.
     -- Ты ж говорил, что магия здесь не работает!
     Голос Олега был отчаянным:
     -- Магия живых... Но с ними был маг мира мертвых!
     -- Что хотят? Что ты узнал еще?
     -- Ничего...
     Мрак кивнул на Таргитая.
     -- Что с ним?
     -- Он жив и даже сказал пару слов.  Не  могу  повторить  какие...  Но
сейчас он... конечно же, спит.
     Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами
к ним шел, сильно хромая, обугленный человек.  Черная  кора  вместо  лица,
красный уголь вместо глаза. Из другой впадины  вился  сизый  дымок,  запах
горелой плоти плыл в перегретом воздухе.
     Дыхание остановилось в груди  Мрака.  Мардух  тогда  успел  закрыться
рукой от стрелы с серебренным  клювом,  теперь  из  плеча  страшно  торчал
черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра
с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь  нее  стража,
что двигался за спиной мага.
     Таргитай пришел в себя, смотрел  тупо,  непонимающе.  Когда  сознание
угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий,  как
в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни --  жаркие  накаленные
скалы, странные люди.
     Еще не понимая,  где  он  и  что  с  ним,  Мрак  сказал  с  фальшивым
воодушевлением:
     -- Мардух!.. Старый приятель!
     Обугленный  столб,  что  был  когда-то  Мардухом,  остановился  перед
распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево,  наполненное  дымом  и
жаром. Правую глазную впадину закрывала  черная  кора,  через  левую  Мрак
отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.
     Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и
щелканьем, прерывался от боли:
     -- Не... ждал?
     -- Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо,
что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть,
не стану тебя стирать вовсе в пепел.
     Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:
     -- Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок...
     Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить  своими
руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те  слова,
которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только  тогда  победа,
когда побежденный умирает, зная, что умирает и что  противник  остается  и
вытрет нож о его еще теплое тело.  Если  захочет,  то  и  наплюет  на  его
могилу.
     Перед пленниками установили  жаровню.  Мардух  покрикивал,  подгонял,
наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили  жар,  воздух  стал  еще
суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.
     Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные  концы
сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры.  В
обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил  рот.  Там  тоже
полыхали угли, запах горелого мяса  стал  сильнее.  Вместо  зубов  торчали
обугленные пеньки.
     -- Сейчас, сейчас,  --  повторил  он  сладострастно.  --  Для  начала
покажу, что чувствую я... когда угли внутри...
     Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак  в
последний момент отдернул голову. Удар пришелся  по  скуле,  рассек  кожу.
Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.
     -- Ты не маг! -- закричал Олег с ненавистью. --  Ты  никогда  не  был
магом!
     -- Я и сейчас маг, -- ответил Мардух не поворачиваясь.  --  А  ты  им
больше не будешь.
     Лицо Мрака залило  кровью.  Он  уже  не  пытался  увернуться,  волосы
слиплись от крови, капали на плечи. Древко  треснуло,  а  еще  после  двух
ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у  другого
стража.
     Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил предостерегающе:
     -- Молчи, дурак!.. Молчи!
     -- Но этот...
     -- Молчи!
     Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди сипело. Олег  с
отвращением видел, как  в  сквозной  дыре  трепыхают  обугленные  лохмотья
легких. Палач  протянул  Мардуху  раскаленный  прут.  Тот  схватил  жадно,
повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак  бессильно
висел на цепях.
     -- Эх... какой слабый...
     Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.
     Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:
     -- Зато тебя буду жечь долго и сладостно...  А  этого  зверя...  чтоб
видел, что будет с тобой... чтоб сполна насмотрелся...
     -- Ты не маг, -- повторил Олег.
     В животе было  холодно,  он  чувствовал  леденящий  страх,  но  сумел
удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного  мага.
Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.

     Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу текла  кровь,
капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от  побоев
и потери крови, но  взгляд  был  тверд.  Темные  глаза  люто  смотрели  на
Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо  было  перекошено  наслаждением.  Он
забыл даже о постоянно терзающей его боли.
     -- Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они  послали  мне
неслыханный подарок!
     -- Рано ликуешь, жаба,  --  прохрипел  Мрак.  --  Не  поймавши  ясных
соколов...
     Мардух опешил от наглости.
     -- Не поймавши? А кто передо мною в цепях?
     -- Ну... это мы малость поддались. Чтобы  интереснее  было.  А  то  и
драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще  и  размечем  все
здесь по камешку...
     Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были мрачными.
Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле подумывали, что
те могут осуществить свою угрозу.
     -- Проверить цепи, -- велел Мардух жестко. -- Я хочу, чтобы жизнь  им
показалась хуже смерти.
     Железо растянуло руки Таргитая так,  что  затрещали  суставы.  Так  и
закрепили, а по обе стороны еще долго гремели  молотами,  вгоняя  булатные
штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое  дыхание  Олега,  а  со  стороны
Мрака неслась брань, звенело  железо.  Дважды  в  поле  зрения  появлялись
сбитые с ног воины.
     Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладони.
     -- Еще жаровню!... И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.
     -- Ты не маг, -- прохрипел Олег.
     -- Я все еще маг, а ты -- нет. И сейчас ты увидишь это.
     -- Ты вовсе не человек... Мардух захохотал:
     -- Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя, что  зверь
убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить.  И  чем  человек  выше  по
духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином,  вроде  вот
этих, что бы я сделал, кроме того, что выколол бы  глаза,  выбил  зубы  да
выпустил кишки? А так ты увидишь намного больше... А глаза я выжгу тебе  в
самом конце. Язык вырву позже,  чтобы  сумел  накричаться  всласть...  Нам
всласть!
     Он в самом деле сделает, подумал Олег холодея. Род создал одни  и  те
же радости что для зверя, что для бога или человека,  но  человеку  всегда
мало, он и начал придумывать свои...  Это  он  придумал  волшбу,  придумал
расписывать чашки узорами,  извлекать  музыку  из  натянутых  жил,  он  же
придумал, как сжигать чужие дома, как хватать в полон и  любовно  истязать
неповинных людей, наслаждаясь их криками, слезами,  страданиями.  Человеку
мало радостей, данных Родом. А свои не все удались.
     Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег  заставил  себя  смотреть
прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака, слушает
его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет, но
не запросит. И надо быть готовым...
     Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег заставил себя
не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.
     Мардух очень медленно приблизил кончик  раскаленного  прута  к  груди
молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух задержал
горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к  его
груди.
     Олег слышал, как зашипело, даже  уловил  запах  горелого  мяса.  Боль
стегнула  позже.  Он  дернулся,  забился  в  цепях,   стремясь   уйти   от
раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая  боль
пошла разрастаться, вгрызаться в каждую  клетку  тела.  Мардух  хохотал  и
нажимал раскаленным железом, погружая, как нож в масло.
     Олег знал, что он не герой. Если Мрак смог бы стерпеть молча  или  же
даже смеялся бы над врагом, то он, волхв, а не воин, чувствительный к боли
и тяготам, кричал от боли, выл, корчился,  а  когда  понимал,  что  Мардух
этого и добивается, то пытался  остановиться,  но  боль  заставляла  снова
кричать и корчиться.
     Потом он наконец-то потерял сознание. Когда отлили водой, Мардух  уже
пытал Таргитая.  Ему  ломали  пальцы,  потом  перебили  руку.  Раскаленным
железом сожгли волосы, затем обрубили уши, сломали нос, по одному выбивали
зубы. Таргитай наконец повис, весь залитый  кровью,  а  Мардух  перешел  к
Мраку.
     Маг едва держался на ногах, его поддерживали двое  стражей.  Уже  три
жаровни полыхали во всю мочь. Воздух был  горячий,  накаленный,  колыхался
струями дыма. Запах горелого мяса был настолько силен, что Олег уже  ни  о
чем  другом  не  мог  думать.  Мардух  сипло  орал,   отталкивал   палача.
Ненавистные враги, низвергнувшие  его  власть,  наконец-то  в  его  руках.
Теперь ему недоставало крючьев и клещей.

     Мардух тыкал раскаленными прутьями в  Олега  и  Таргитая  только  для
того, чтобы вырвать из забытья. Пусть смотрят. Пытал  же  Мрака,  оставляя
ненавистного волхва  на  сладкое.  Ущелье  было  заполнено  запахом  дыма,
свежепролитой крови. Когда Мрак сорвал  голос,  выкрикивая  брань,  Мардух
велел сдирать с него кожу.
     Олег отворачивал голову как мог, едва не сломал шейные  позвонки,  но
жуткое зрелище окровавленной туши, словно освежевали лося, полыхало и  под
опущенными веками. Мрак уже не бранился, не стонал, даже не хрипел. Только
это освежеванное тело еще жило, в нем подрагивали жилы.
     Мардух, сладострастно улыбаясь, взял раскаленный прут.
     -- Ну, зверь, посмотри на меня!
     Налитые кровью глаза Мрака, в которых уже почти  не  осталось  жизни,
медленно поднялись на Мардуха. Маг сказал с нажимом:
     -- Я хотел, чтобы последнее, что ты увидишь, был я. И  пусть  остаток
жизни будешь видеть только меня!
     Оборотень даже не дернулся, когда маг мира мертвых ткнул  раскаленным
концом прута в глаз, лишь еще больше обвис на цепях. Мардух медленно  и  с
наслаждением выжег оба глаза.  Прут  начал  жечь  ему  пальцы,  отшвырнул,
нетерпеливо протянул руку за следующим, не отрывая глаз от пленника.
     Палач торопливо вложил новое орудие пытки. Мрак  не  двигался,  висел
как мертвый. Мардух бросил разъяренно:
     -- Уже?.. Рано. Распороть ему живот и вытащить все кишки.
     Олег заставил себя смотреть, как он клещами рвет  мясо  на  Таргитае.
Кровь брызгала из жутких ран слабо, певец еще раньше потерял много  крови.
Он почти не дергался, а затуманенные глаза  открывались  ненадолго,  когда
Мардух прижигал железом.
     Олег чувствовал, что вот-вот погрузится в забытье, из которого уже не
вытащит и Мардух. Все-таки он слабее. Друзьям выпало больше...
     -- Ты умрешь в страшных муках, -- сказал он из последних сил  громко,
чтобы слышали и воины. -- Ты сам это знаешь... И от моей руки.
     Мардух подскочил, как ужаленный.
     -- Что?.. Это ты сказал?
     -- Я... Если в тебе осталось хоть малость от мага, ты это знаешь.
     Мардух смотрел остановившимися глазами, заорал  так,  что  обугленная
кожа начала лопаться:
     -- Я маг!.. И нет никого... нет ничего... что остановило бы меня!
     -- Я остановлю.
     -- Ты... Ты...  хочешь,  чтобы  я  убил  тебя  сразу,  оборвал  муки?
Не-е-е-ет,  ты  умрешь  так  же  мучительно,  как  этот...  Нет,   гораздо
мучительнее... Именно ты -- главный враг!
     Истерзанное тело Мрака лежало на камнях.  Ударами  копий  с  широкими
лезвиями  ему  вспороли  живот,  сизые  внутренности  выперло.  Мардух   с
застывшей улыбкой выдрал их и разбросал по камням.
     Маг вскричал с великой мукой:
     -- Боги!.. Ну почему можно убить только один раз?.. Я хочу их убивать
еще!
     -- Все кончилось, Мардух, --  сказал  Олег.  --  Теперь  пришел  твой
последний час.
     Воины повернули головы, слушали. Даже палач  выронил  топор,  раскрыл
рот. Мардух сбил одного кулаком на землю, заорал  дико,  пена  повисла  на
губах:
     -- Чтоб мне провалиться на этом месте!.. Если ты,  дурак,  выберешься
из этого застенка живым... то  пусть  меня  ты,  лесной  дурак-волхв,  сам
вобьешь в землю по уши, да пусть все мои воины сгорят, как мухи  в  лесной
пожар...
     Он задохнулся от ярости. Олег медленно поднял голову. Зеленые  глаза,
затуманенные болью, перехватили огненный  луч  из  багрового  глаза  мага.
Разбитые губы дрогнули, сложились в улыбку.
     Мардух подпрыгнул, из щели рта полезла красная, пышущая  жаром  лава.
Воины попятились.
     -- Чтоб вы поскорее встретили Ящера!
     Олег повел плечами. Массивные цепи соскользнули, со звоном обрушились
на каменные плиты. Волхв выпрямился, зеленые глаза блеснули, как звезды.
     -- Ты сам этого пожелал!
     Мардух отшатнулся, на лице появился дикий страх.  Из  стен  полыхнуло
огнем. Воины закричали, их смяло, сбило в пылающие факелы. Мардух пятился,
пока спина не оказался прижатым к стене.
     Олег подошел, огромный и широкий рядом  с  обугленным  магом.  Мардух
дернулся в сторону, но тяжелая ладонь волхва обрушилась на голову. Плиты с
треском проломились. Мардух погрузился по шею  как  в  разжиженное  тесто.
Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся  для  крика.  Вырвался  лишь  жалкий
хрип: плиты, быстро накаляясь, уже сдавили грудь.  От  них  пахнуло  сухим
жаром, из серых стали оранжевыми.
     Олег перешагнул не обжигаясь, словно под ногами  была  грязная  кочка
мха,  подобрал  секиру.  Таргитай  открыл  один  глаз,   второй   закрывал
кровоподтек, занявший всю  половину  лица.  Застонал,  когда  волхв  начал
колотить обухом по цепи:
     -- Больно же... Еще один Мардух...
     -- Терпи. Ты что жуешь, опять втихаря жрешь?
     Таргитай прошепелявил:
     -- Зубы...
     -- Терпи, Тарх.
     -- Почему не магией?
     -- Не действует, -- напомнил Олег.
     Таргитай помолчал, сказал слабо:
     -- А как же...
     -- А это его магия. Магия мертвых. Я только ею воспользовался.
     Таргитай устало закрыл глаз. Израненное тело повисло на цепях. Это  ж
надо так пользоваться  сгоряча  сказанным!  Теперь  говори  и  думай,  что
говоришь. А это так тяжело и непривычно.
     Олег ударил точнее, Таргитая тряхнуло. Он снова открыл глаз.
     -- Снова повезло! Все-таки наши души не лишние на свете.
     -- Удача приходит к тем, -- ответил Олег хмуро, -- кто ее готовит.  А
дурни только в сказках счастливы.
     Он обрушил тяжелый удар на цепь Таргитая. Певец рухнул, в голове  был
звон и треск. Сверху посыпались камешки.

     Горячие слезы падали на истерзанное тело Мрака. Таргитай  всхлипывал,
единственный  уцелевший  глаз  был  залит  кровью,  разбитые   губы   едва
шевелились. Кровь застыла коричневой коркой по всему телу.  От  прижженных
каленым железом мест пахло  горелым  мясом.  Таргитай  даже  не  морщился,
слабым голосо