рави-лись  за  лесом: кони
тяжелые,  медленные, но сильные, а также с десяток всадников.  Эти на легких
конях,  без оружия,  едут  не спеша,  переговариваются весело.  Один толкнул
соседа,  тот едва не свалился.  Остальные весе-лились,  размахивали  руками,
Скиф рассмотрел их сме-ющиеся лица.
     Олег покачал  головой, лицо оставалось задумчивым. Скиф некоторое время
ехал молча, но не в его характе-ре долго держать что-то в себе, спросил:
     -- Тебя что-то тревожит?
     -- Да так, -- ответил Олег хмуро. -- Не люблю, когда подсматривают.
     -- Подсматривают?
     -- А ты любишь? -- спросил Олег. --  Вот ты думаешь, что никто  тебя не
видит, чешешься, как свинья, о  дере-во, ковыряешься в носу, достаешь оттуда
жирную зеле-ную соплю... Убивал бы таких!
     Скиф  пугливо  оглянулся,  посмотрел  по сторонам, вверх. В  синем небе
пронеслась стайка мелких птах. Верещат, машут крохотными крылышками, затеяли
драку совсем как люди. Посыпались крохотные перышки.
     -- За нами разве подглядывают?
     --  Еще как, -- ответил Олег. -- В корчме, потом  во дворе да сейчас...
Они потому  на  легких  конях и  без  ору-жия  что  в бой и не думают. А без
тяжелых мечей и дос-пехов за нами легче.
     Скиф   зябко  передернул  плечами.  Оглянулся,  но   всад-ники  далеко,
постепенно  отстают. В их  сторону никто  вроде бы не смотрит. Впрочем, даже
если  они  двое  скро-ются из виду, опытный  следопыт отыщет  следы  и через
месяц, если за это время не размоют ливни.
     --  Не  знаю,  -- пробормотал он,  --  с  чего  это...  Столько лет  не
замечали, а теперь вдруг! А может быть, следят не за мной?
     Олег  не ответил,  красные  волосы под встречным  ве-терком  трепетали,
похожие  на раздуваемое пламя  горя-щего  дома.  Лицо его  показалось  Скифу
выкованным из светлого,  но невообразимо твердого металла. В зеле-ных глазах
не  бушевало  пламя, но  Скиф видел  силь-ный ровный  огонь, рассчитанный на
очень долгое го-рение.
     Он  с  внезапным  холодком понял, что его слова, ска-занные просто так,
чтобы уколоть, могут оказаться страш-новатой правдой.
     Олег иногда подносил к глазам ладонь козырьком, за-щищая их от  солнца,
но Скифу всякий раз казалось, что этот рыжеволосый всматривается не  в даль,
а в  то, что за далью, что зримо только богам и тем людям, что бы-вают равны
богам.
     -- А кто ты? -- спросил вдруг Скиф внезапно. Олег устало пожал плечами:
     -- Тебе-то что?
     --  Да так,  --  ответил Скиф. Он подумал,  что на  са-мом деле у  него
хватает своих забот, жизнь висит на волоске, к черту  этого бродягу в старой
волчовке... новсе-таки этот бродяга единственный человек,  кто  за последнее
лето не пытался обжулить, обмануть, огра-бить, обсчитать в корчме. -- Если я
не  всегда похож  на  простого бродягу,  то ты -- тем  более. Мне  все время
кажется, что ты тоже  от кого-то скрываешься,  бе-жишь... Ты убил кого-то из
знатных?.. Или ограбил казну местного царька? От кого ты скрываешься?
     -- От себя, -- ответил Олег.
     Всего  двадцать лет тому, мелькнула  горькая мысль,  ему удалось  ценой
непомерных усилий свести  воедино шестеро самых могучих чародеев, колдунов и
волшеб-ников.   До  этого  между  ними  шла   ожесточенная   война,  что  не
прекращалась  ни  на  минуту.  Уговорами,  лестью,  хитростью,  силой  -- но
удалось! Двадцать  лет правят не  своими  крохотными  мирками... из  которых
самый  крупный  не  больше мелкого племени  горцев, а всем человечеством. Но
почему  у него крепнет ощущение,  что за эти  двадцать лет счастья  на земле
вовсе не при-бавилось? Может быть, даже стало меньше?
     --  От  себя?  --  повторил Скиф непонимающе.  -- Это как? Что ты такое
натворил?
     --  Я волхв, -- ответил Олег горько. -- Я  всего  лишь  пытался сделать
людей счастливыми.
     Скиф широко распахнул глаза, став до щема в груди похожим на Таргитая.
     -- Как это?
     -- Ну, хотел, чтобы все жили справедливо и доброде-тельно.
     В голосе волхва звучала неподдельная горечь. Скиф расхохотался:
     --  Вот  оно  что!  Тогда понятно...  Мой  учитель гово-рил,  что когда
пробуешь  людей  сделать   добрыми,  муд-рыми,  свободными,   воздержанными,
великодушными, то неизбежно приходишь к желанию перебить их всех!
     Вот  потому  он и  пил беспробудно, только бы  его  глаза этих людей не
видели. Олег кивнул:
      Может быть, он прав.
     Скиф поинтересовался:
     --  А почему ты в одиночку? Странствующие всегда  сбиваются в  кучи.  И
безопаснее, и легче. Да и есть с кем словом перемолвиться.
     Олег   покосился   на   него   полусонно,   ответил   равно-душно,   но
подозрительному Скифу почудились насмеш-ка и намек разом:
     --  Если странствующий  не  встретит подобного  себе или лучшего, пусть
укрепится в одиночестве. С глупцом не бывает дружбы.
     Скиф ощерился:
     -- А я  в  друзья  и не набиваюсь!  Олег хмыкнул,  открыл было  рот, но
посмотрел на Скифа, засмеялся и смолчал. Скиф сказал рассерженно:
     -- Ну,  говори! Говори, что хотел сказать! Олег  усмехнулся,  голос его
стал тише, добрее:
     -- Лучше отказаться от острого словца, чем от друга. Возможного, только
возможного друга.

     Скиф жадно  всматривался в простор, что начинался по ту сторону конских
ушей. Места тянулись незаселенные, хотя земля здесь неплохая, стоило бы жить
и возделывать.
     Далеко-далеко  справа,  упираясь  вершинами  в   небо,  белели  острыми
вершинами  горы, а  слева, как он уже знал  от Олега, небо подпирают вековые
леса,  тропок там нет,  народ  пробирается только по берегам рек, а дальше в
низовьях  эти леса  часто  прерываются топкими  пойма-ми,  где  кусты растут
твердые, как железо, злые. Ни  кон-ному, ни пешему не пробраться, зато зверю
тут  такое  раздолье,  что даже  бывалые охотники вздыхают,  расска-зывая  о
сокровищах тех дебрей, трясин и непролазных зарослей.
     Там туры ходят не  по десятку голов, как привыкли видеть они  в пути, а
такими  несметными  стадами,  что  редкие  счастливчики,  кому  удавалось их
узреть, не  мог-ли даже  приблизительно сказать, сколько же голов ви-дели, а
когда идет стадо свиней, то землю нельзя разгля-деть на расстоянии двух-трех
полетов стрелы. Медведи  здесь живут  сытые, огромные, ленивые, их не боятся
даже  козы,  эти  гиганты чаще  всего лежат кверху  пузом в зарослях  дикого
малинника, лакомятся, а через кусты  осторожно пробираются  остроухие волки,
высматривают круторогих оленей, но нападают  и на опасных лосей, что  ударом
переднего копыта нередко проламывают черепа нерасторопным охотникам.
     Зато по суходолу с грозным гулом, от которого дро-жит земля, проносятся
грозные табуны  диких  коней,  волшебных,  дивных,  с огненными  хвостами  и
глазами лесных зверей. Реки выходят  из  берегов от обилия круп-ной  рыбы, а
сверху  не всегда разглядишь воду из-за  оби-лия уток, гусей  и  всего,  что
плавает, ныряет, ловит рыбу, крякает и гогочет, создавая свой мир, мир реки.
     Когда  огромное красное солнце приблизилось к тем-ному краю земли, Олег
повернул   коня  в  небольшую  рощу.  Из-под  корней  самого  могучего  дуба
выбивается родник, а по всей роще видны побелевшие, как старые кости, су-хие
ветки.  Все  еще  погруженный  в  думы,  Олег  нетороп-ливо спешился,  начал
расседлывать  коня.  Двигался он  как  муха  на  первом  морозе, медленно  и
осторожно,  едва не  засыпая  на  ходу,  но Скиф  молчал,  помнил,  с  какой
ско-ростью этот красноголовый может поймать нож и швыр-нуть обратно.
     Хворост сразу исчез в красных  языках огня. Сухие прутья часто щелкали,
словно  мелкие  камешки  под копытами тяжелого  коня. От перегретой  за день
земли  тя-нуло  сухим  теплом.  Олег сидел  перед  огнем,  сгорбив-шись, как
старик, что-то чертил прутиком на земле.
     Скиф придирчиво  осмотрел коней,  пучком травы по-тер бока,  стреножил,
поискал, чем  бы  еще заняться, но не  нашел  и,  помывшись в  ледяной воде,
вернулся к костру.
     Его красноголовый спутник поднял с земли засохший листок. Зеленые глаза
всматривались долго  и вниматель-но. Скифу почудилось, что Олег видит  перед
собой не-объятную карту, по которой несутся  конные войска, где горят города
и веси,  а в  соседних  землях ничего не по-дозревающие  земледельцы убирают
урожай.
     Он не выдержал, спросил с насмешкой:
     -- Лечебная?
     -- Разрыв-траву, -- ответил Олег все так же замедлен-но, словно засыпал
или разговаривал  еще  с тремя неви-димыми  собеседниками, --  называют  еще
спрыг-травой   или   скакун-травой...  Когда  засуха   или   что  еще,   она
пе-редвигается с места на место. Не так, как перекати-поле, а медленнее...
     -- Как вьюнок?
     --  Быстрее,  -- ответил Олег равнодушно,  глаза смот-рели  уже  не  на
траву,  а  в  костер. Что-то видел, судя по  тому, как слегка поворачивались
глазные яблоки. -- Бы-стрее... как жаба.
     -- Ну  и что?  -- спросил Скиф  уже раздраженно. -- Сидеть среди поля и
смотреть, вдруг какая трава попол-зет? Жизни не хватит! Это ж трава редкая?
     -- Редкая.
     -- Ну вот!--
     -- Ее можно заметить издали,  -- пояснил  Олег  рав-нодушно. -- Где она
идет, там лопаются деревья...  если наткнется, конечно.  Даже  камни --  вщент,   скалу  в  со-стоянии  расколоть,  если  та
окажется на дороге. Да и на тебя если наползет спящего... гм...

     За спинами  раздался жуткий хруст. Скиф в испуге подпрыгнул, обернулся,
рука на рукояти топора. Конь  Олега выдвинулся из кустов, блеснули  огромные
зубы, бодро поедает  молодые веточки. Так и кажется,  что вот-вот схватит за
плечо могучими челюстями.
     Когда Скиф оглянулся во  второй  раз, ближайшие ку-сты уже словно ножом
срезало,  из земли торчат белые расщепленные прутья, а конь  как ни в чем не
бывало сжирает соседний кустарник. Жрет как траву, в то вре-мя как его конь,
а у него хороший конь, деликатно сры-вает только самые сочные верхушки трав.
     -- Что у тебя за зверь? -- пробормотал он. -- Не по-нимаю.
     -- Конь? -- переспросил Олег рассеянно. -- Да так... Просто конь.
     -- Ничего себе просто! У меня не такой.
     -- Мы все не такие, -- ответил Олег. -- Мы все раз-ные... Эх, как найти
это счастье для всех! Одинаковое.
     Он зачем-то перекладывал щепочки, сухие палочки,  мелкие камешки.  Скиф
решил,  что  странный друг  зани-мается  колдовством, насторожился, колдунов
никто  не любит, но Олег, оказывается,  просто строил преграды для ползущего
червяка. Тот старательно выгибал спин-ку, полз,  потом натыкался  головой на
препятствие  и, если  прутик  оказывался  мал,  переползал,  а  если  прутик
оказывался выше, чем  хотелось червяку,  он разворачи-вался  и полз в другую
сторону,  хотя с легкостью мог  бы переползти и  этот,  ведь  такие же точно
червячки взби-раются даже по дереву на самые вершины.
     Скиф  смотрел-смотрел,  начал фыркать, тоже  мне заба-ва  для взрослого
сильного  мужчины. Да еще  для такого,  который в  состоянии поднять дубовую
лавку и швырнуть через всю корчму! Не утерпел, поинтересовался:
     -- Что ты делаешь?
     -- Наблюдаю, -- ответил Олег.
     Он даже не повернул головы, пальцы на ощупь подо-брали прутик потолще.
     -- За червяком?
     --Да.
     -- А люди разве не интереснее?
     -- Есть общая основа,  -- ответил  Олег кротко.  -- Мы все из одного  и
того же мяса. Да, все! Будь это жалкие червячки,  гордые орлы, холодные рыбы
или отважные и мудрые тцары. На всех  нас одинаково действует солнце, дождь,
холод... Всех нас одинаково тянет к женщинам, всеми нами  владеют одинаковые
страсти, все  мы в  дождь хотим спать,  а весной нас всех  одолевает бешеная
страсть к  размножению. На  нас всех действует солнце  на  ясном небе  и  за
тучами,  нас  подталкивают  к неким дви-жениям луна и звезды, нами руководит
как  затишье  пе-ред  бурей,  так и  само  послебурье... По  червяку  я могу
предсказать и тебя.
     Скиф отшатнулся. Олег раздвинул прутики, освобож-денный червяк пополз в
сторону деревьев, так и не по-няв, что за  высшая сила то мешала ему достичь
цели, возможно -- Высшей Цели, а потом вдруг вняла его мо-литвам  или обетам
и разом сняла все преграды.
     -- Это было оскорбление? -- спросил Скиф с вызовом. Олег поднял голову.
Глаза такие удивленные, что Скифу  стало  стыдно. Однако волхв задумался, на
лбу морщинки, сказал с некоторым удивлением:
     -- Оскорбление... Какое обыденное слово! И как ча-сто  люди прибегают к
этим... оскорблениям. Странно, я за всю жизнь так никого и не... Не понимаю.
Поче-му бы это?
     Он  умолк, на лбу  морщины  стали глубже. Скифу  ста-ло настолько не по
себе, что снизу вдруг остро начали колоть сучья, от земли потянуло могильным
холодом. Олег поднялся, нарубил веток, бросил у костра.
     --- Поспи. Сейчас ночи короткие.
     Но  сам остался сидеть  у костра. Перед  глазами все  еще  пресмыкалось
жалкое тельце червячка. Неужели верно, как говорят старики,  что если знать,
когда и в какой час ты родился, то судьбу твою можно рассказать наперед?

Глава 3

     Сквозь  сон  он  услышал  тревожное  конское ржание. Мгновенно вскочил,
топор в одной руке, вторая на ощупь искала несуществующий щит, сна уже ни  в
одном глазу, сердце колотится, нагнетая кровь в мускулы.
     Рассвет осветлил восточную часть неба, но темная земля такая же черная,
какой была ночь. Олег приподнялся  на локте, задумчиво  смотрел в подернутые
серым пеплом багровые угли. Скиф спросил зло:
     -- Чего твое животное ржет?
     -- Сюда едут, -- сообщил Олег.
     -- Откуда знаешь?
     -- Сам послушай.
     Зевая,   он   вытащил  из-под  головы   походный  мешок.  Глаза   Скифа
округлились,  когда красноголовый выта-щил могучий лук, толстый,  составной,
блестящий от ча-стого употребления.
     Так же неспешно Олег выудил два  темных  мотка, брезгливо потыкал в них
пальцем,  один забросил  обрат-но, второй размотал, накинул петельку на рог,
упер лук рогом в землю... так сперва показалось Скифу,  но потом  обнаружил,
что  упер в камень,  и не зря,  как оказалось. Лицо  Олега  покраснело,  под
волчовкой вздулись бугры, словно проступили каменные валуны.
     Накинув  петлю и на  второй рог, он щелкнул пальцем  по туго  натянутой
тетиве, прислушался.
     -- Гм, -- сказал он разочарованно, -- струна как стру-на! Не понимаю...
     -- Чего?
     -- Да как эти певцы различают?..  Я  только и  слышу, что  одна громче,
другая -- тише...
     Не торопясь  он  высыпал  из тулы  стрелы.  Скиф  впер-вые  видел такие
длинные  и  толстые, больше  похожие на короткие  дротики.  И только  сейчас
уловил быстро при-ближающийся  стук  копыт. В их сторону, судя по  грохо-ту,
несется не меньше десятка человек.
     Скиф  торопливо поймал коня,  понял, что оседлать не успеет, беспомощно
оглянулся на Олега:
     -- Может, в лес?
     -- Зачем?
     -- Всадникам там труднее.
     -- Да какой это лес, -- ответил Олег брезгливо. ~ Насквозь все видно.
     Из утреннего тумана  вынырнули скачущие всадники. Конские тела блестели
от  пота,  но  еще  ярче блестел меч в руке у  каждого. Скиф посмотрел на их
лица,  и сердце дрогнуло. Олег посуровел, в зеленых глазах вспыхнула мрачная
угроза,   а  пальцы   нащупали   стрелы.  Похоже,   ус-пел  подумать   Скиф,
красноголовому  волхву  тоже ясно, что этим не нужны  ни рабы,  ни пленники.
Хотя такой мог понять как-то  и по стуку копыт. Говорят, есть  такие,  могут
рассказать по конскому топоту все, даже кто ког-да родился...
     Скиф не успел подумать, что могут рассказать ве-тераны про него самого,
в руках красноволосого на древко лука легла стрела с белым оперением. Звонко
вжикнуло.  Потом щелчки слились в  непрерывный  звон.  Всадники  налетели  с
поднятыми  мечами.  Скиф  закричал, ярость ударила  в  голову,  его  метнуло
на-встречу, топор ударился о меч, звон еще не утих, а лезвие рассекло плоть,
тело развернулось, топор от-разил удар, снова звук рассекаемого мяса и хруст
костей...

     Страшно  ржали кони,  кричали люди.  Вдруг лезвие его  топора бесцельно
рассекло воздух. Он едва не упал от  удара, ощутил, что бешено вертится один
среди трупов  и  двух  умирающих  коней.  Остальные  кони  отбежали, во-лоча
поводья.  На  земле корчатся раненые, но  больше тех,  кто  распластался или
скрючился в неподвижности... Страшно пахнет горелым мясом.
     Огляделся, не веря себе, глаза горят бешенством, кровь носится по телу,
как  заяц  по комнате. Пространство  вок-руг костра в трупах, один рухнул на
угли, горит одежда, а обгорелая плоть источает сизо-черный дымок.
     Олег отшвырнул меч, весь  по рукоять в крови. Лук в сторонке, стрел  ни
одной.  Покачал  головой, вместо  меча подобрал  топор и  пошел высвобождать
стрелы с дороги-ми наконечниками.
     Скиф наконец проговорил с удивлением:
     -- Ровно десять человек!.. И ни один не ушел.
     -- Да, -- согласился Олег. -- А могли бы. Они на ко-нях, мы -- пешие.
     У их  ног раскинулся на спине, раскинув руки, краси-вый черноусый воин.
Стрела торчала  из правой  глазни-цы. Скиф поежился,  когда  Олег  попытался
высвободить  стрелу,  та  не поддавалась,  тогда  он  хладнокровно раско-лол
череп, выдернул стрелу и одним движением швыр-нул в родник.
     -- Да я не о том! -- заорал Скиф ликующе. -- Ты еще не понял?
     -- Чего?
     -- Да мы же их побили! Их было десятеро!.. А нас? Олег буркнул:
     -- Их было всего десятеро.
     Он перевернул на спину всадника, которого явно сразил первым. Тот лежал
дальше  всех,  стрела  ударила в  горло, проломила  кадык  и  сломала шейные
позвон-ки. В отличие от других, был он немолод,  без доспехов а на поясе при
движении  зазвенели  Обереги,  аму-леты.  На  груди  тоже на цепочке блестит
затейливый амулет.
     Олег пошарил  в сумке,  нахмурился,  вытряхнул  все  на землю.  Скиф  с
отвращением  уставился  на  вырезанные  из дерева и  камня фигурки  людей  и
животных, всякие бле-стящие камешки, связку высохших лапок лягушек, рос-сыпь
сорванных  с покойников  ногтей.  Как  всякий чест-ный воин, он ненавидел  и
боялся колдунов.
     -- Странно, -- произнес Олег.
     -- Что?
      Почему не воспользовался магией?
     Скиф удивился:
     -- Когда бы успел? Ты ж его первым...
     -- Все равно, -- заметил Олег. -- Не понимаю.
     -- Да он просто ничего не успел!
     -- Должен был успеть, -- сказал Олег трезво. -- Это недолго. Как только
увидел, что я натягиваю лук, дол-жен был защиту... Это проще всего.
     Скиф махнул рукой:
     --  Нашел  над  чем ломать голову! А  то что они  со-всем не собирались
начинать  с  ругани,  привычной  бра-ни, угроз, приказаний бросить оружие  и
стать  покорно на колени? Им не нужны были ни рабы, ни  пленни-ки, они сразу
неслись, чтобы нас убить!
     -- Да, -- сказал Олег.  Он ощутил, что отвлекается от чего-то  важного,
но решил вернуться позже, чтобы об-думать  глубже. -- Да, у  них была  ясная
цель.  Заранее  об-говоренная. Если  пошаришь  хорошенько  по  карманам,  то
узнаешь, во сколько нас оценили.
     Скиф с энтузиазмом вытряхивал и карманы, и меш-ки, вскрывал даже седла,
куда  многие  прячут  золотые  монеты.  Когда  он  вытряхнул  на  землю  все
собранное, у Олега распахнулись глаза, он даже забыл, что собирался обдумать
нечто важное.

     Кто-то очень  тебя  не любит,  -- сказал  он пораженно. -- Я б за  тебя
столько не дал!
     Скиф  сам  с удивлением смотрел на  горку золотых  и серебряных  монет.
Наконец в глазах блеснула гордость.
     --  А  почему  и  нет?  Ты  посмотри,  эти десять наглецов разлеглись в
собственной крови! Следующим должны за-платить больше!
     Олег пробормотал:
     -- Странно, все-таки странно...
     В  глазах  убитого колдуна застыл  не ужас, что  было бы естественно, а
почему-то безмерное удивление .
     Скиф сказал с нервным смешком и в то же время с гордостью:
      Не думал, что за мной пошлют... колдуна.
     Олег  смолчал. В  груди  растекался  жуткий холод.  Что-бы  прихлопнуть
комара --  не бьют со всей дури дубиной. А Скиф  для повелит