елей мира -- еще
меньше комара. Но вот он, Олег...
     Олег принял  как должное, что  коней  оседлал,  а  ему даже подвел  сам
тцарский  сын. В  седло взобрался с  таким видом, словно с тяжелым мешком за
плечами поднялся на тяжелую гору. Лицо хмурое, зеленые глаза потемнели. Если
присмотреться,  там, в глубине, двигаются  тучи, по-блескивают молнии, виден
отблеск далеких пожаров.
     По  утренней  прохладе  кони  пошли  резво, игриво. До-рога  постепенно
понижалась, слева медленно начала вы-растать из земли  пологая  и каменистая
возвышенность, но так медленно,  неспешно, что на нее не обращали вни-мания,
пока не превратилась в нагромождение камней,  скал, исполинских валунов, что
дивным образом держат-ся друг на друге, образуя целые столбы.
     Скиф все чаще посматривал на Олега, поинтересо-вался:
     -- Говорят,  легче найти золотой самородок  с конскую голову, чем  хоть
самую завалящую истину. Верно?
     -- Наверное...
     -- А ты находил?
     -- Самородки?
     -- Да нет, истины. Олег горько усмехнулся:
     -- Пока только самые расхожие...
     -- Это какие?
     --  Ты их  хорошо знаешь. Если  голова  болит, значит, она  есть.  Утро
вечера  дряннее.  Человек  может  все,  пока  не начинает  что-то  делать...
Достаточно?
     Скиф кивнул:
     -- Да, для  этого надо было  стать мудрецом, чтобы та-кое изречь... Мне
чудится, что дерешься ты все-таки луч-ше, чем мыслишь.
     Олег  промолчал,  глаза были  устремлены поверх  кон-ских  ушей.  Слева
поднялась желтая, как медовые соты, гора. Скиф дивился, гора кажется слоеным
пирогом.  Только в пироге от силы три--пять слоев, а здесь сот-ни, и все так
четко отделены  друг  от друга, что  просто непонятно, зачем боги  проделали
такую  дивную  рабо-ту, а  потом  все  бросили.  А  эта гора  лишь кусок  от
сло-еного пирога, срезанного грубо и небрежно, крошки осыпались на землю, но
там,  к счастью,  ветер раздро-бил в пыль  и  разметал  без следа, коням  не
помеха.
     Стук  копыт   звонко  отдавался  в  тиши.   Гора  нависала  странная  и
загадочная, Скиф запрокидывал голову и  на-пряженно  всматривался. Чудилось,
что  едут  либо  внутри  гигантского  дупла окаменевшего  дерева, либо вдоль
ги-гантского разлома дерева. Те же слои волокон, те же тру-бочки, по которым
вода  поднимается из темных  глубин до  самых кончиков  листьев. Даже  запах
почти  древесный, только окаменевше древесный, и страшно  представить, какие
жуки могут выползти из этого ствола...
     Он зябко передернул плечами. Ветром кое-где на во-локна забросило пыль,
утренняя  влага  смочила,  и вот  уже  упорная  зелень  вцепляется,  пробует
протиснуться в глубь трещин, расшатать, расширить нишу...
     А вот дальше вообще каменный ствол покорежен ис-полинским,  размером  в
три  дворца  куявского  тцара,  наплывом  на  этом  странном  дереве: кольца
покручены,  сдавлены, словно их внезапно завертел магический вихрь и  так же
внезапно  покинул.  Здесь  даже  гора крепче,  ка-мень  не  поддался  ветру,
палящему солнцу и морозам, зе-лень не вцепилась, не сумела.
     А  внизу  ровная, как  подметенный хорошей хозяйкой  пол, земля. Если и
встретится где  упавший камень,  то  это один-единственный  на версту чистой
дороги.  По спине Скифа  пробежал  озноб.  Он  спросил  охрипшим от волнения
голосом:
     -- Что это? Окаменевшая гора? Или  гора,  что пыта-лась  стать городом?
Олег буркнул:
     --  Да, такое встречается. Старики говорят, что  в та-ких  жили... да и
сейчас кое-где живут, подземные люди.
     -- Гномы?
     --  Да  нет,  просто  подземные.  Они  из  тех,  кто  пере-жил   потоп,
спрятавшись в горах. Не на горных верши-нах, как другие, а внутри гор. Когда
вода поднялась, они просто замуровали входы, вот и все.
     -- И там остались?
     -- Да нет, иногда выходят. В безлунные ночи. Им даже свет звезд кажется
ярким. Им лучше всего в дож-дливые ночи.
     Скиф сказал взволнованно:
     -- Да-да!  Я столько о них слышал!.. Но увидеть бы хоть раз... Говорят,
они знают все земные сокровища...
     -- Все никто не знает, -- ответил Олег хладнокров-но. -- И вообще,  это
все  басни про потоп.  Нет, потоп конечно же был, но эти подземники вовсе не
прята-лись от потопа. Они там уже давно. Просто когда пер-вая  женщина, Евой
ее  звали, купала  в реке  детей, бог. пришел, поинтересовался,  всех ли уже
искупала, а  ей  стыдно  стало признаться, что проспала  и половину  еще  не
выкупала, где-то в кустах  играются, вот и брякнула, что да, всех! Вот, мол,
посмотри, какие чистенькие да вымытые! Бог кивнул, сказал,  так тому и быть,
ушел. А  она обнаружила, что у нее остались только те, которых  она показала
богу.
     -- А куда же делись остальные? Бог их убил?
     -- Да нет, я ж говорю, что от них  и пошли  те,  что  живут глубоко под
землей.

     Небо было  густо-синее,  непривычно  яркое ненасы-щенное,  но дальше  к
горизонту  постепенно размывалось в  голубизну, а над  самой  кромкой  земли
превращалось в почти белое.  Скиф с трепетом в сердце  смотрел, как  в  этой
синеве гордо поднимается оранжевый замок-кре-пость, огромный, построенный на
вершине  горы,  кото-рая сама  охотно  стала  продолжением  замка: такая  же
оранжевая,  прокаленная  солнцем,  с  красиво  выступаю-щими  ребрами  скал,
уступами и карнизами.
     И  не  сразу  волхв уверил  его,  что этот  величественный  и тщательно
построенный  и украшенный замок, с  его сторожевыми  башенками и выровненной
зубчатой сте-ной,  из-за которой так удобно стрелять из луков, -- всего лишь
любовная шутка ливней и ветра.  Или же однажды боги начали строить это чудо,
но  так  и  не  закончили.  Замок снаружи  -- прекрасный  замок,  но  внутри
сплош-ная скала, там нет пустоты, чтобы поместиться даже му-равью.
     У  молодых гор,  подумал он, своя  красота, гордая и  слегка надменная,
даже задиристая, зато старые горы, как вот эти, полны тайн, изрыты норами, а
сами норы ведут в такие сказочные пещеры; что только  рот  распа-хиваешь  от
изумления: целые города с их высокими до-мами можно поместить в уголке таких
пещер, а те и не заметят пришельцев.
     Однажды,  вспомнил  он, как-то пробирался  по  такой  пещере  несколько
недель,  а она все  не кончалась, пере-ходила из одного сказочно прекрасного
зала с блистаю-щими самоцветами в стенах в другой, еще прекраснее, чудеснее,
сказочнее...  Когда он наконец выбрался на по-верхность, яркий солнечный мир
показался серым и бес-цветным.
     Скиф  вздрогнул, когда  Олег вдруг вышел  из  задумчи-вости  и  спросил
обыденным тоном:
     -- А почему не вернешься в Артанию?
     -- Зачем?
     -- Но там... гм... твои наследственные земли. Скиф помрачнел.
     -- Если бы,  -- вырвалось у него. -- Была бы у меня мощь  Артании, я бы
пронесся  с войском по  землям Миш, вбил бы  копытами  в  пыль все их жалкое
войско!.. И самого Агафирса в придачу! Я бы... Я бы...
     Олег поинтересовался:
     -- А что там случилось? Скиф ответил зло:
     -- То, что и должно было случиться. Колоксай однаж-ды ушел в странствия
с каким-то бродягой-мудрецом... попался бы мне этот мудрец...
     -- И что бы? -- полюбопытствовал Олег.
     -- Я  бы выпустил из него все кишки и набил бы  жи-вот камнями! А кишки
развесил  бы на деревьях!.. Я бы его сжег живьем, отрубил голову, а потом бы
повесил!..  Словом,   Колоксай  оставил  вместо  себя   верного   челове-ка,
Миротверда.  Тот  правил  мудро,  а  трон  хранил  за  Колоксаем,  ждал  его
возвращения.  Но  Колоксая  все  не  было,  а  Миротверда  однажды  серьезно
ранили... Да нет, не в пьяном застолье. Его Миротвердом прозвали пото-му что
после  того,  как он  пройдет где  со своим  огром-ным  топором,  там  сразу
становилось  тихо и  мирно...  Он даже расширил Артанию почти вдвое. Но рана
оказалась чересчур тяжелой... Олег догадался:
     -- Наследники?
     --  Да, -- прорычал  Скиф  с  ненавистью.  --  У  Миротверда было  семь
сыновей!  Как они еще  не передра-лись,  ума не приложу. Наверное, умирающий
отец как-то сумел этих шакалов усмирить. В общем, теперь там правит старший.
Братья присягнули в верности... Словом, там теперь другие правители. Артания
-- это моя другая боль. Когда-то надо будет вернуть себе эти земли.
     Некоторое  время  ехали молча.  У  Олега на лбу  собра-лись морщинки, а
когда заговорил, в голосе звучало на-пряжение, словно решалась судьба мира:
     -- А что для тебя важнее? Отомстить за гибель отца или вернуть Артанию?
Хотя, если честно, на Артанию точно такие же права у Агафирса с Гелоном.
     Скиф зарычал:
     -- Никаких прав!.. Ну и что, если они тоже сыновья Колоксая?  Только  я
верен памяти отца,  только  я взялся отомстить за  его подлое  убийство!  Не
говоря уже о  том,  что  у Агафирса  есть земли  Миш,  а у Гелона  --  целая
Гелония!.. Моя Артания, только моя!.. Никому не отдам,  а кто лишь посмотрит
в ее сторону -- глотку разорву!
     Он поперхнулся от душившей его ненависти. Олег с трудом оторвал  взгляд
от  красного, как железо  в  горне, лица. Еще  одна загадка...  Почему  люди
все-таки готовы вылезти из теплого угла и пойти совершать дело, от ко-торого
ничего, кроме неприятностей? Поняв это, мож-но двигать целыми народами...
Глава 4
     Он  помнил,  что крохотная и неприметная  страна Миш  как-то  незаметно
стала могучей и свирепой. Агафирс велел заменить нелепые мечи  на топоры, он
сам выковал  первый боевой образец,  опробовал в схватках, а  затем вооружил
всю конницу. Его войско стали назы-вать народом Боевых Топоров. Сам народ на
севере за-нимался хлебопашеством, а в  южной части гоняли стада, там Агафирс
из  кочевников создал  крепкие конные от-ряды,  а потом  и часть землепашцев
посадил на коней.
     Последних сделал ядром, ибо тяжелые рослые кони землепашцев не годились
для набегов, зато об их спло-ченные отряды,  как  волна о берег, разбивалась
легкая  конница  противника. Когда  бой закипал,  тогда снова налетала  своя
легкоконная,  разили  издали стрелами,  а  затем  приходил  черед знаменитых
топоров,  из-за кото-рых  вскоре всю  страну Миш,  а потом Агафирсию на-чала
называть страной Боевых Топоров.
     За короткий  срок он разгромил  все мелкие княже-ства, казнил  удельных
владык,  а  в крепостях  поставил  своих людей,  к ним же  приставил  тайных
соглядатаев.  Так, по крайней мере, говорили о  нем, во всяком  слу-чае, его
власть выглядела  незыблемой,  но  сам он  не проводил  время  в  молодецких
забавах,  на  пирах да  соколиной  охоте, как  ожидали от  молодого сильного
тцара.
     При имени  "Агафирс" у всякого перед  глазами вста-вало зрелище горящих
городов, звучали крики, звон же-леза, стук стрел, дикое ржание боевых коней.
     И  вот теперь,  судя  по всему. Скифу придется перей-ти дорогу грозному
Агафирсу...
     Солнце,  за  день  пути превращаясь из  раскаленного  оранжевого  комка
металла  в огромный  багровый шар,  медленно опускалось  к краю земли.  Кони
ступали медленно Скиф клевал носом, иногда наклонялся так низ-ко что тыкался
лицом  в  конскую  гриву.  Воздух был  не-подвижный,  тихий,  пахло  сочными
травами, цветами, а толстые шмели все еще  бороздили с грозным гулом теп-лый
и густой, как парное молоко, воздух.
     Олег посматривал  на этот странный  багровый шар, снова и снова замечал
на  нем пятна,  похожие на  ржав-чину,  видел  сияющие  выступы...  или  это
огненные  вихрики? Заходящее солнце чем-то похоже  на полную луну, но  с той
лишь разницей, что на луне всегда можно рас-смотреть эти пятна, а на  солнце
утром или днем в упор не посмотришь, как смотрит он сейчас...
     Сердце тревожно и  радостно стукнуло. Он  еще  не понял, в чем дело, но
сонные медленные мысли,  что  похожи на лениво плывущие  облака  в спокойном
небе, задвигались  хаотично, как  головастики  в  теплой воде,  стараясь  не
упустить мелькнувшую лакомую  добычу. Ну-ну, хватай ускользающую мысль,  все
важные мыс-ли почему-то  ускользают, а ленивые  и  тупые лежат  под  ногами,
натыкаешься  то  и  дело...  Итак,  утром  солнце  поднимается,  как   белый
раскаленный  комок металла,  только что  вынутый из небесной кузницы,  затем
посте-пенно  начинает  остывать,  зато  нагревается внизу  зем-ля, солнце же
становится оранжевым...
     Дальше, сказал он себе, дальше! А дальше, подсказа-ла услужливая мысль,
солнце остывает еще и еще, ста-новясь красным. Ага, красным. Затем  к вечеру
уже со-всем багровое, как всякое остывающее  железо...  Так-так,  тащи мысль
дальше: когда остынет еще, то и багровость  уйдет... солнце станет черным! И
вот  оно, не останавли-ваясь, пойдет  через страшный подземный  мир,  пойдет
черное и страшное, пойдет в другую  сторону, пойдет, пойдет, уже с запада на
восток пойдет...
     Скиф прислушался, сказал с беспокойством:
     -- За нами погоня!
     Олег,  раздраженный,  что глупую мысль никто и  ни-когда не  прерывает,
хотя глупые мысли так и лезут, зато умную перебьет всякий, буркнул:
     --Да.
     -- Что "да"?
     -- Погоня, да.
     Скиф  посмотрел  с  подозрением  в  неподвижное  лицо  этого  странного
человека:
     -- Тебя это не тревожит?
     Олег рассерженно проворчал:
     -- Зачем беспокоиться по мелочам? Есть дела поваж-нее. Мой чалый что-то
прихрамывает. То ли ногу сбил, то ли колючка... Как думаешь?
     -- Прикидывается, --  ответил Скиф зло. -- Я и то за-метил,  что у тебя
конь -- хитрюга. Ты на звезды смот-ришь очень часто, а что под тобой -- хоть
иногда заме-чаешь?
     -- Подо мной седло,  --  ответил Олег рассеянно. Он  коснулся  пальцами
луки седла. -- Это седло...
     Скиф с подозрением всматривался в его лицо, но странный человек в самом
деле  углубился  в  думы,  буд-то погоня и не погоня  вовсе, а так, пустячок
вроде кар-кающей  вороны. На  самом же деле в  том  отряде, судя по  облачку
пыли, не меньше чем полсотни человек.
     Они проехали в прохладной  тени высокой горы,  тут  же опалило зноем, а
впереди показалась еще одна роща. Скиф оживился, чутье подсказывает, что там
обязатель-но  родник с  ледяной водой, а под теми  старыми деревь-ями  полно
сухих веток, можно сразу костер, зайцев освежевать и на угли...
     Едва слышный конский  топот стегнул по нервам,  как пучком крапивы.  Он
подобрал поводья,  оглянулся, но придвинувшаяся гора  скрыла облако пыли.  А
спереди... из-за рощи выметнулся с десяток всадников на легких конях.

     Всадники неслись  весело, наперегонки.  Сперва  не  ус-мотрели бредущих
шагом двоих  всадников, но передний вскрикнул,  указал в  их сторону плетью.
Скиф видел, как все слаженно повернули коней.
     Он зарычал, потащил  из петли боевой топор. Под тем-ной от солнца кожей
прокатились шары мускулов, плечи раздвинулись,  а руки прямо на глазах стали
вдвое толще.
     -- Вот теперь мы им покажем!
     -- Их всего-то ничего, -- обронил Олег равнодушно.
     Скиф подбросил топор, тот блеснул в воздухе блес-тящим  лезвием, дважды
перекувыркнулся и, как в мок-рую глину, влип в широкую  ладонь хозяина. Скиф
хищно оскалил  зубы, глаза  уже выбирают, кого разру-бить молодецким ударом,
кого сорвать с седла, кого сбить конем...
     Олег поморщился, все эти дурацкие махания мечами и топорами -- ничто. В
его сумке магический жезл, ко-торым он не пользовался  уже сколько лет, этот
жезл спо-собен смести с лица земли целую армию.  Даже  в руках простого мага
сметет, а ему так и вовсе достаточно сде-лать движение дланью.  А то и двумя
пальцами. Можно даже одним, неспешно, этот горячий воин даже не пой-мет, что
случилось и почему  десяток  сильных и здоро-вых головорезов превратились  в
жаб, в сухие листья, просто в пыль, что тут же развеется под ударом ветра.
     Скиф начал выдвигаться вперед. Олег остановил его брезгливым движением:
     -- Погоди.
     Скиф посмотрел на него с недоверием:
     -- Там их десяток... нет, даже пятнадцать человек!
     -- Да какая разница, -- ответил Олег усталым и злым голосом, ведь мысль
все-таки ускользнула,  а  додумался  или почти  додумался до  чего-то  очень
важного.
     -- Десять или пятнадцать?
     -- Да хоть сотня, -- ответил Олег.
     -- Так доставай же лук! -- закричал Скиф.
     -- Лук? -- удивился Олег.
     Всадники  неслись  в их  сторону,  как  стая  волков, за-гоняющих  двух
туповатых  оленей. Трое нацелились прямо на рыжеволосого,  что  впереди, еще
один держал взглядом Скифа, а остальные  ушли  в стороны, надда-ли, стараясь
замкнуть кольцо до того, как сшибутся пе-редние.
     Олег  поднял руку,  сказал  Слово.  На  лицах всадников  он  рассмотрел
злобные усмешки.  Кони несутся все так же галопом, из-под копыт выстреливают
струйки жел-той,  как золото,  пыли, вылетают  мелкие камешки. Олег повторил
Слово, дополнил  жестом. Всадники  даже не заметили страшного удара, который
должен был смести их с лица земли, несутся все так же, а в руках, сжимаю-щих
мечи, теперь появились арканы.
     Олег в тревоге сказал Слово вслух, громко, собрал в кулак волю и метнул
навстречу  всадникам.  Кони мча-лись,  как стадо  огромных кабанов,  Олег  с
непонимани-ем смотрел на приближающихся всадников...
     Скиф заорал за спиной:
     -- Да хватайся же хоть за палку!
     Олег  увидел  оскаленные  конские  морды,  перекошен-ные  злобные  лица
всадников, торжествующие. Успел выкрикнуть Злое Слово, обеими руками ухватил
про-странство и отшвырнул  от  себя. Раздался грохот,  блесну-ло синее небо,
страшно ржали кони, в голове был грохот, лавина падающих камней...
     Над ним стремительно поплыло небо с мелкими облачками. По бокам неслись
блестящие от пота  конские тела.  Копыта бьют в землю  совсем близко от  его
лица, забрасывают  комьями сухой  земли, а во всем  теле  боль, что растет и
растет...
     В голове  гудело, мысли  сталкивались угловатыми ко-мьями.  Он  наконец
сообразил, что тугая петля аркана за-хлестнула  его поперек груди, прижав  и
локти. Сейчас его тащат за скачущими конями. Снизу больно бьют все бу-горки,
неровности, пыль  забила легкие,  в горле  саднит. Позади отдаляются  крики,
дикое ржание и звон железа.
     Волчовка на спине разогрелась. Его  тащили  с  такой скоростью,  что он
иногда  взлетал  на воздух, и  тогда  уда-рялся  с  такой силой,  что  кости
трещали,  а  обрывки мыс-лей слипались в тугой вязкий ком. Всадники на скаку
перекрикивались, Олег видел,  что в его  сторону никто не метнет и  взгляда:
дело сделано, никуда не денется.
     Его волочили как бревно. Он отчаянно задирал голо-ву, чтобы  не  снести
кожу о  твердую  сухую  землю, в че-репе как будто  работала  камнедробилка:
грохот, стреляет острыми осколками, а в груди холодное отчаяние:  поче-му же
так вдруг подвела магия, ведь так просто смести нападающих единым словом!
     Дважды его  подбрасывало, переворачивался на грудь, снова  изо всех сил
задирал голову, едва не ломая шей-ные позвонки, чтобы не волочиться лицом по
твердой  сухой земле, начинал отчаянно извиваться, снова пере-ворачивался на
спину.
     Мелькнула мысль,  что можно бы попытаться  что-то сделать,  Мрак на его
месте уже нашел бы способ, как освободиться, а потом и перебить всех этих на
конях  го-лыми  руками, а он хоть  и  не Мрак,  но долго шел рядом с Мраком,
чему-то да научился...
     Но  отчаяние от непонятного поражения, страх, недо-умение, и  он сделал
первую жалкую попытку как-то на-чинать освобождаться без  магии, когда  стук
копыт  стал тише,  его уже не подбрасывало  так,  что пролетал по воз-духу и
падал на землю далеко от того места, где взлетел...
     Кони  остановились.  Один  всадник  соскочил,  легко  перехватил  ножом
веревку, стягивающую руки и плечи пленника, рывком  заставил подняться. Олег
встал, перед глазами плыло, качалось, его тошнило.
     -- Здоровый, -- сказал  всадник оценивающе.  -- Смот-ри, какие мышцы!..
Явно уже ломал камни.
     -- А где второй? -- донесся из-за спины другой голос.
     --  Тащат... Тот из воинов. Если этот  явно топора  в  руках не держал,
даже плотницкого,  то второй крепкий орешек! Если бы не молотом со сп