боец, он  никогда  бы вот так ночью не стал  резать безоружных и
спящих, но... не Колоксай ли  провел двадцать лет в подземном мире? Не  стал
ли другим сам Колоксай?
     Издали донесся  крик. К ним скакал полным галопом Октарас, военачальник
правого крыла тяжелой конницы.  Соскочил, подбежал к Агафирсу, обнял, сказал
захлебы-вающимся голосом:
     -- Слава небесам!.. Слава!.. Да пребудет над нами бла-гословение!.. Как
все хорошо!
     Агафирс свирепо  перехватил  его  руки,  оттолкнул с такой  силой,  что
ликующий Октарас едва не упал.
     -- Уберите этого сумасшедшего.  Кто-то  слишком  силь-но ударил  его по
голове.
     -- Слава небесам, --  повторил Октарас. Его осторож-но взяли за плечи и
оттащили от Агафирса, но  Октарас прокричал счастливо: -- Тебя любят боги!..
Они любят тебя и дают удачу...
     Тарил сказал настойчиво:
     -- Октарас, опомнись. Что ты говоришь?
     --  Небеса  надоумили нашего  вождя,  --  сказал Окта-рас  ликующе,  --
задержаться  у костра со старыми вои-нами.  Он был с вами? Боги избрали  вас
проводниками своей воли! Как  хорошо, что  вы  сумели задержать его у своего
костра!
     Агафирс  насторожился. Все ощутили неладное. Тарил гордо выпрямился, но
спросил быстро:
     -- А что... что случилось?
     Октарас вздохнул, лицо его потемнело.
     -- Тяжкую плату боги взяли за то, что  сохранили  тебе  жизнь, Агафирс.
Тем более мы должны довести поход до конца.
     -- Кто, -- голос Агафирса дрогнул, -- кто... погиб?
     Октарас опустил голову:
     -- Прости  за  худые вести.  Но...  убиты  все, кто спал в твоем шатре.
Военачальники, что готовили поход в юж-ные страны.
     Агафирс взревел,  как смертельно раненный зверь. Его  пальцы ухватились
за  волосы,  рванули.  Целые  пряди чер-ных  волос остались в  руках.  Слезы
брызнули, он  закри-чал в  смертельной муке.  Полководцы подбежали,  Октарас
выхватил его  меч и отшвырнул воинам, Панаст пытался обнять, но Агафирс упал
на землю, плакал навзрыд, бил кулаками по земле.
     Солнце  еще не  выглянуло  из-за  края, но  золотые  лучи  уже подожгли
огненными стрелами облака  высоко  в небе. Город оставался в глубокой  тени,
однако с  городской сте-ны Окоему хорошо был виден лагерь агафирсов. Там все
кишит,  как в  растревоженном муравейнике. Что  стряс-лось,  рассмотреть  не
удавалось, но  ему  чудилось,  что  там  словно  бы ночью была  лютая  сеча,
некоторые воины-стражи с особо чуткими ушами уверяли,  что ночью  из  лагеря
слышались крики, стоны и даже звон оружия.
     Окоем вздрогнул, показалось, что  с  неба упала боль-шая  темная  тень.
Через  несколько мгновений  из-за  ба-шенки  вышел этот странный  человек  с
фигурой  воина  и  печальными зелеными  глазами много повидавшего  муд-реца.
Красные волосы  стояли  дыбом, лицо  измученное,  он  тяжело  дышал, а когда
шагнул к Окоему, даже ухва-тился за каменный зубец стены.
     --  Откуда ты  взялся? -- удивился  Окоем.  --  Тут  же можно подняться
только с этой стороны!
     -- А я, -- ответил Олег хрипло, -- уже давно здесь...
     -- И все еще не  можешь отдышаться? -- поразился Окоем. -- Да ты совсем
хворый. Почему это умным лю-дям боги не дают здоровья, а на дурнях хоть воду
вози?..
     --  Сам  удивляюсь, -- признался Олег. Он виновато улыбнулся. -- В боку
колет... будто я сто раз вокруг го-рода пробежал. Так и помереть можно.
     Окоем покачал головой:
     -- Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Где ты был?
     --Я?
     -- Ты, вестимо.
     -- Так ночь же была!
     -- Ночью тебя как раз искали. Когда война идет, у нас нет ночи, понял?
     -- Понял, -- ответил Олег покорно. -- А что стряслось?
     -- Мы составили письмо к южным властителям земель о помощи. Рассказали,
что если  Гелония падет,  то Агафирс не  остановится,  а пойдет воевать  их.
Словом, если  они  хотят  спастись,  должны помочь устоять  нам...  Но  Скиф
настаивал, чтобы дали прочесть тебе.
     Олег пожал плечами:
     -- Зачем?
     --  Вот  и  я сказал,  -- ответил Окоем  еще раздражен-нее. --  Но Скиф
уперся, без тебя он, похоже, ни шагу. Олег отмахнулся:
     --  Отправляйте как есть. Все равно все  решится  рань-ше,  чем  письмо
попадет в нужные руки. Если уж отправ-лять,  то надо было делать раньше. Еще
когда Агафирс начал стягивать войска в кулак на своих землях...
     Со стены очень хорошо было видно, что во вражеском лагере все еще царит
странная  нервозность. Всадники носятся во все стороны, часть шатров за ночь
как  будто свалила неведомая  сила,  ставят  заново  только сейчас,  во  все
стороны вокруг лагеря разосланы летучие отряды...
     Один всадник галопом понесся в сторону города. На стенах следили за ним
внимательно,  кое-кто   уже  начал  натягивать  лук.  Воин  рассерженно  все
пришпоривал  бед-ного коня,  тот  понесся  галопом. Однако,  не  доезжая  на
выстрел из лука, всадник резко остановил коня, подняв его на дыбы, прокричал
страшным голосом:
     -- Не спасут вас проклятые колдуны!..  Мы все равно сровняем  с  землей
это проклятое место!.. А вы все отве-тите за кровь наших лучших людей!
     --  О  чем это  он? --  пробормотал Окоем озадаченно.  Он посмотрел  на
Олега,  тот  молчал,  зеленые  глаза  бесстрастно следили за всадником. Лицо
глашатая  от  бешенства стало  багровым, на шее  и даже на  лбу  взду-вались
толстые синие жилы. Его трясло, он бессильно дергал повод, глаза сверкали, а
в  уголках  рта  показа-лась  слюна.  Со  стен  что-то  прокричали.  Всадник
при-встал на стременах, погрозил кулаком.
     -- Наш доблестный вождь... наш Агафирс, -- проорал он  дико, -- сказал,
что за сегодняшнюю ночь вы запла-тите кровавую цену!
     Окоем  уловил,  что  волхв при последних словах словно бы застыл,  даже
дыхание остановилось. В зеленых гла-зах росли удивление и злость.
     -- Что случилось? -- спросил Окоем.
     -- Не понимаю, -- прошептал Олег. -- Агафирс... жив?
     Окоем  осмотрел на войско  врага,  на  Олега,  снова на  растревоженный
лагерь.
     -- А что с ним могло случиться?
     Олег покачал головой, сказал упавшим голосом:
     --  Да-да,  ты  прав... Звезды и все такое...  Окоем  долго  смотрел на
лагерь  агафирсов, вслуши-вался, затем его острые  глаза прошлись по  Олегу,
его усталому лицу, рукам, на  которых свежие  ссадины, испачканной  в  земле
одежде.
     -- Похоже, --  сказал он с расстановкой, -- можно не спрашивать, где ты
был ночью.
     Олег ответил непослушным голосом:
     -- Вот и не спрашивай.
     -- Но я вижу по твоему лицу, -- сказал Окоем почти  злорадно, -- что не
все удается и тебе... мудрый!
     Олег проговорил мертвым голосом:
     -- Все не удается даже богам.
     Снизу  послышалось звяканье  металла. На стену  рез-во взбежал  Скиф, в
полных доспехах, шлем блестит, но глаза довольные.
     --  Доброе   утро,  --поприветствовал  он.   --  Что-то   у  противника
стряслось... А вы  ранние пташки! Только что с Олегом... Такой  помятый вид,
будто бражничал всю ночь, а потом обошел всех непотребных  девок!..  А у нас
поймали  лазутчиков...  Ума  не  приложу, как  они оказа-лись так близко  от
стены...  в  тех  проклятых  развалинах,  почему  наши  стражи   ничего   не
заметили?.. Не  иначе  как проклятые  колдуны...  Правда,  их  самих  кто-то
потрепал, потрепал.
     Окоем хмыкнул:
     -- Иначе бы и не поймали.
     -- Верно, -- согласился Скиф. -- Их было  пятеро, но в живых оставалось
только двое. Да и те израненные, даже ползти не могли. Видать, колдовства не
хватило, чтобы вернуться.
     -- Или их не стали забирать, -- предположил Окоем.
     -- Как это?
     --  А не  колдуны  вовсе, --  ответил  Окоем  хладнокровно. --  Что  я,
колдунов не зрел? Да и ты их встре-чал, встречал, по морде лица вижу. Это не
колдуны, а так... Они ж сами сказали! А перед смертью чего врать?
     -- Воинская хитрость, -- предположил  Скиф. -- На-стоящий воин  дерется
до  конца!.. Они ж какую чушь  пле-ли,  что проклятый  колдун, которого  они
преследовали, обернулся  черной тучей,  поразил их молнией  и  улетел!.  Ха,
что-то  я не слышал  грома, а какая  молния без грома?  Ты  такое
видел?
     -- Тыщи раз, -- ответил Окоем. -- Когда далеко.
     --  Так это  ж  было по  ту  сторону городской  стены! Мы  б оглохли от
треска. Так что брешут, брешут. Мо-лодцы,  до конца  держались. Как думаешь,
Олег?
     Олег кивнул:
     --  Да, конечно.  Когда бьет молния, то либо пожар, либо обугленные  да
оплавленные  следы.  Наверное,  мол-ния -- это такой  твердый...  или  почти
твердый огонь, как думаешь?
     Скиф брезгливо отмахнулся:
     -- Не мое это дело,  из чего молния, раз я не могу взять ее  в руки. Но
их  потрепала  не молния,  тут ты прав.  Ско-рее  их рвал какой-то  зверь, у
которого и зубы -- ого, и когти--о-го-го, да и вообще...
     Он не сумел объяснить, что такое "вообще", двигал пальцами, морщил лоб,
наконец плюнул им под ноги, повернулся и пошел на другую стену.

Глава 38

     Над  землей медленно  ширился  слабый  болезненный  свет хмурого  утра.
Чародеи собрались в шатре Хакамы. Пришли все  шестеро, как только убедились,
что ника-ких  вражеских  воинов  в лагере Агафирса нет. Ковакко,  зеленый от
страха,  метался  по  шатру,  спотыкался о  ноги  чародеев.  Беркут  буркнул
брезгливо:
     -- Сядь. Без тебя тошно.
     -- Не  могу! --  выкрикнул Ковакко. --  Ты делаешь вид, что это  не  он
начертал  кровью? Пусть  Агафирс и  его воины думают  что угодно,  но  мы-то
понимаем, кто это был! Посмотри еще раз!
     Беркут не  повернул  головы.  Другие  тоже  старались  не  смотреть  на
размашистую надпись: "Еще не поздно вернуться!"
     Россоха подал голос:
     -- Не кажется ли вам, что Олег все же как-то сохра-нил свою мощь?
     Беркут буркнул еще злее:
     -- Мы все лишились магии. Он -- тоже.
     А Боровик добавил нервно:
     -- Мы на всякий  случай это проверили не один раз. Помнишь, подсылали к
ним по дороге людей? Даже ког-да ему грозила гибель, он отбивался без магии.
     -- Может быть, не хотел выказывать?
     -- Хитрил?
     Беркут возразил зло:
     -- Он слишком осторожен. Если  есть  возможность от-биться  издалека...
магией, он обязательно бы так сделал. Россоха развел руками:
     -- Тогда... как объяснишь?
     -- Это я должен разводить руками, --  ответил Беркут раздраженно. -- Мы
все знаем, что в лагерь Агафирса мышь не проползет. Богоборец не рискнул бы,
даже если бы там  всех  сторожевых убрали!  Да вы  и сами его знае-те. Но он
побывал  в лагере! Он  убил шестерых в шатре  Агафирса...  страшно подумать,
если бы Агафирс случай-но не задержался у костра со своими старыми воинами!
     Полог мягко отодвинулся, заглянуло смеющееся лицо Хакамы. Оглядела всех
быстрыми веселыми глазами, уди-вилась:
     -- Вы что такие взъерошенные?
     Чародеи  мрачно смотрели,  как  волшебница  легко про-шла на  середину,
повернулась на одной ноге, словно под-росток. Глаза ее сияли.
     -- Еще один день прошел!.. Все ближе и  ближе к на-шему освобождению!..
А вы почему все такие?
     Россоха сказал мягко:
     -- Хакама, перед нами не надо играть.  Это в твоем шат-ре побывал Олег.
Это тебе он написал предостережение.
     Беркут хмыкнул:
     -- Мягкий он наш! Добрячок... Как утерпел и не сло-мал шею? Таких быков
ломал, а такую шейку... гм... я бы ее двумя пальцами.
     Хакама вздрогнула, рука ее  невольно поднялась, паль-цы пощупали шею, в
самом  деле  тонкая,  засмеялась,  но  теперь и  сама чувствовала,  что смех
принужденный.
     --  Беркут, у тебя и шуточки!.. Ладно, не  стоит себя так уж... Давайте
принимать все как  есть. Да,  каким-то обра-зом он проник в  лагерь.  Да, он
сумел  убить  военачальни-ков.  Да, он посеял  панику в  лагере,  из-за чего
десятки лю-дей убили и ранили друг друга.  Ну и что? Все равно  с нами такая
мощь, что снесет город Гелона как песчаный домик.
     Они смотрели на нее с надеждой. Ковакко сказал громко:
     -- Хакама права. Пусть он даже каждую ночь будет проникать в  лагерь  и
убивать по сто человек. Но  с нами сто  тысяч  отборной конницы! И все время
прибывают новые отряды.
     -- Да, конечно, -- подал голос Россоха. -- Хакама права, да и ты  прав.
Но что, если в  следующий раз  в числе этих ста погибших будем  мы семеро? А
Хакаме он не ограничится предостережением?
     В  палатке повеяло зимой. Ковакко передернул плеча-ми, съежился. Другие
колдуны кутались в халаты, пере-глядывались с неуверенностью.
     Хакама снова вскинула руку, ее  тонкие пальцы едва не коснулись шеи, но
опомнилась, засмеялась и ска-зала властно :
     -- Мы настолько сильны, что даже скрываем свою силу. Но полагаю, сейчас
пора  поделиться друг  с другом своей  мощью.  Не секрет, что каждый из  нас
имеет какие-то безделушки, что накапливают магию. Мы мало обращали  внимания
на все  эти скатерти-самобранки да  сапо-ги-скороходы, ибо  движением пальца
делали больше и лучше, но теперь...
     Беркут с досадой стукнул кулаком по колену:
     --  Я  дурак!  Мне  сколько  попадалось  таких  вещичек!  Посмотришь  с
любопытством:   как  это,  мол,  эта   накап-ливает,   а  остальные  нет,  и
отбрасываешь. Эх, если бы тот ум, что у нас сзади, да вперед...
     -- Так у тебя ничего нет? -- удивилась Хакама;
     Беркут буркнул:
     -- Есть одно  колечко... Вот оно.  Безделица. Если в сон  клонит, стоит
потереть  --  сразу  как  огурчик.  Ходишь  вприпрыжку.  Но  уже  наполовину
потускнело.  Значит,  еще пару раз попользую,  и станет обычным кольцом. Так
что берегу.
     -- И это все? -- спросила Хакама настойчиво.
     -- Все, -- ответил Беркут сердито.
     Колдуны  украдкой переглядывались. Врет  Беркут,  врет.  Это  Богоборец
чистосердечно  выложил все  свои тайны, даже день и час рождения назвал,  но
никто из них не скажет, что у них есть. Даже тот, у кого ничего нет, сделает
вид,  что  есть  нечто  огромное и  ужасное, но  просто бережет  для нужного
случая. Когда боятся -- тогда уважают. Со слабыми  не считаются ни звери, ни
люди, ни колдуны.
     Хакама оглядела их лица, складка на лбу стала глубже.
     -- Ладно, -- сказала она тверже, -- никто не выложит свое самое важное.
Это понятно. Но  когда придет реша-ющий  миг,  я хочу, чтобы никто из вас не
заколебался использовать всю ту мощь, что у вас есть!
     Холод  сгустился,  чародеи  ежились, словно  в  шатер  ворвался  еще  и
холодный  зимний  ветер,  что внезапно  и страшно пронизал  до  мозга костей
незащищенные тела.
     Они помнили свою первую битву с Богоборцем.

     Со стороны главных городских ворот  раздались кри-ки.  Олег видел,  как
Скиф с мечом в руке  ринулся меж-ду домов. Следом побежали воины, но кричали
не сви-репо, а скорее восторженно.
     Он  влез  на стену, с той  стороны ворот  сотен  пять  гелонов отражали
нападение  легкой  конницы  агафирсов. Отбивались  умело,  выставляя  копья,
сшибая с седел, а,  тем временем ворота распахнули, на помощь высыпала толпа
горожан.
     Скиф заорал предостерегающе, меч в его руке заблистал как молния, когда
он врубился  в гущу  агафирсов. Среди  подошедшего войска выделялся  статный
воин в доспехах гелона...
     --  Турч, -- вырвалось  у Олега,  -- цел... Говорят  же, что так просто
герои не пропадают...
     А Турч и Скиф, двое самых умелых, плечом к плечу прикрывали отступление
потрепанного  войска  ополченцев.  Со стен  на  агафирсов  летели  камни, по
всадникам часто и прицельно били из луков.
     Плечом к плечу  они оба и отступили  за ворота.  Там  с боков набежали,
разом навалились  на  створки, сдерживая  напор агафирсов, заложили  в петли
целое бревно.
     Олег, не помня себя, сбежал со стены, обнял Турча:
     -- Как?.. Как ты уцелел?
     Турч, сильно  похудевший,  измученный,  сдавил  Олега  так,  что у того
вырвался стон.
     -- Не  только  я,  не  только!..  Семьсот  человек удалось  собрать  из
уцелевших. Мы сперва побили несколько  отрядов,  что  искали продовольствие,
разграбили и сожгли обозы, а потом решили пробиваться к городу. К счастью, у
них  что-то  там случилось ночью,  иначе  нам  так легко  не  удалось  бы  к
воротам...
     Скиф вмешался, толкнул Турча:
     --  Иди в мои  покои. Помойся, отдохни. Тебя  шатает,  как  тростник на
ветру!  Ты  сумел  спасти  людей,  не  бро-сил их,  у  меня не  будет  лучше
военачальника. Иди, а я пока за тебя здесь пораспоряжаюсь...
     Турч скупо улыбнулся.
     Только к полудню Агафирс вывел из лагеря войска. На городской стене тут
же под руководством Турча и Скифа приготовились сбрасывать камни и бревна на
лестницы, лить кипящую  смолу на осаждающих. Всад-ники долго группировались,
выстраивались, к ним то и дело подъезжали военачальники, что-то объясняли.
     Олег поднялся на  стену еще  раньше Турча, отсюда  хо-рошо видно луки в
руках всадников. Пока  не  заметно людей с лестницами... Прискакал еще один,
могучего сло-жения воин, доспехи горят как  жар, конь настоящий зверь. Когда
всадник  повернулся  к  городу  и  начал  что-то объяснять  всадникам,  Олег
вздрогнул,  а  в  груди  болезнен-но  дернулась жилка.  Агафирс,  сильный  и
яростный вои-тель,  старший сын Миш...  старше  Гелона и Скифа  на пол-часа,
которому всю жизнь приходится доказывать,  что  он  чего-то стоит, что он не
хуже братьев!
     Мелькнула мысль, что его рукой  водили  боги, ког-да не дали убить в ту
страшную ночь Агафирса. Он  все-таки  сын  Колоксая... Это со стороны  он --
яростный и  свирепый воин, а  внутри  испуганный  ребенок, кото-рый  все еще
доказывает всему миру, что он умеет ру-ководить  сам, управлять страной сам.
Если  он дока-жет... если  ему не  надо  будет этого  доказывать  больше, то
возможно, есть какой-то путь примирения?
     Солнце  играло  на дорогих  доспехах, блестело на кон-ской  сбруе. Олег
всмотрелся   в  красноречивые  жесты,  ко-торыми  Агафирс  сопровождал  свои
объяснения, и как будто услышал его слова:
     -- У нас есть чем ответить! Слишком близко  мой брат ставил к городской
стене дома и домишки!.. Сейчас он поймет, в чем его ошибка. Действуйте!
     По мановению его  руки к городским  стенам поскака-ли сотни всадников с
натянутыми луками. Рядом с каж-дым несся  еще один,  держа наготове  горящий
факел.  Подскакав поближе,  всадники останавливались, стрелок  накладывал на
тетиву стрелу с  намотанной на бронзовый наконечник паклей, второй с факелом
тут  же поджигал стрелок торопливо спускал с тетивы, пока  горящие кап-ли не
упадут на одежду или тетиву.
     Сотни дымящихся стрел взвились в  воздух. Словно широкий огненный мост,
возводимый невидимыми кол-дунами, возник  на земле и пошел  быстро расти  по
кру-той и широкой дуге в направлении к крепости. Искры падали и на землю, на
стену, а затем дальний конец мо-ста исчез за крепостной стеной.
     Стрелки быстро накладывали новые стрелы, факель-щики поджигали паклю, и
снова и снова горящие стре-лы летели через городскую стену.
     Страх  стиснул сердце  Олега  холодной безжалостной лапой. Крыши  домов
усеяли огненные пчелы. Кое-где  расцветали страшные  огненные цветы, красные
лепест-ки поднимаются вверх, но люди уже на крышах с ведра-ми воды наготове,
спешно  заливают, другие поднимают снизу  на веревках полные ведра, а третьи
торопливо зачерпывают в колодезях. Самые сметливые, намочив тряпки, быстро и
ловко прихлопывали пламя.
     И  все-таки  то в  одном  месте,  то  в другом раздавались крики,  туда
устремлялись  мужики с баграми,  ра-стаскивали  горящие  сараи,  мастерские,
торговые лавки. От жары слезились глаза, вспыхивали волосы.
     Стрелы долетали даже до стен старого города, там за-горелся дом Окоема.
Прибежали, сообщили,  но  верхов-ный  жрец,  чьи люди и младшие жрецы гасили
пожары вблизи городской стены, лишь посмотрел  хмуро в сто-рону своего дома,
скрипнул зубами, сказал с яростью:
     -- Мой дом -- Гелония!..
     Олег  услышал,  оглянулся,  в  самом  деле  огромный  дом Окоема  стоит
несколько в  стороне от других,  ветер дует от  них, пожар не пере