ли на троих в волчьих шкурах, но никто не двигался с места.
     На пороге возник -- не вошел, а возник  --  человек  среднего  роста,
тучный, в простой, едва ли не драной одежде. Двигался  обычно,  но  неврам
показалось, что  вошла  сама  башня  --  такую  мощь  излучал  незнакомец.
Двигался легко, небрежно,  но  легкость  была  легкостью  отточенного  как
бритва лезвия ножа. Мрак изумленно присвистнул. Олег и Таргитай  не  сразу
узнали Мардуха, того самого мага, который служил -- так все тогда  считали
-- киммерийскому царю.
     Мардух разительно изменился.  Олег  с  содроганием  понял,  что  маги
обладают мощью менять свой облик, как меняют окружающий мир.  Обладают  --
значит, пользуются. Нет на свете таких, чтобы умели, но не пользовались.
     -- Гости Гольша? -- спросил он, глядя на них неотрывно.  --  Все  еще
живы?.. Поразительная живучесть. Но эту ошибку я исправлю сам. Бесполезный
металл оставьте.
     Трое не двигались.  Бросаться  бесполезно,  слабых  мест  не  видать.
Чистые глаза Таргитая потемнели, он смотрел исподлобья, прицельно. Широкая
грудь Мрака вздымалась, как море в  бурю.  Он  сопел,  словно  лось  перед
прыжком на соперника.
     Мардух произнес медленно, со смертельной угрозой:
     -- Я приказы не повторяю. Можете остаться  при  оружии...  и  умереть
сразу.
     Жар от раскаленного обломка меча добрался до рукояти,  ожег  Таргитаю
пальцы. Он поспешно выронил обломок, подул на  кончики  пальцев,  сунул  в
рот. Мрак скривился, словно Таргитай спел худую песню, плюнул Мардуху  под
ноги, стараясь угодить на расшитый бисером, как у  гулящей  девки,  сапог,
отбросил обугленное топорище. Олег бесцельно пошарил на пустом поясе.
     -- Разумно, -- кивнул Мардух.
     Мрак и Таргитай прыгнули одновременно, а Олег выхватил из-за голенища
и швырнул короткий меч-акинак.  На  короткий  миг  снова  блеснула  пленка
бычьего пузыря, нож ударился прямо перед лицом Мардуха. Почти  коснулся...
запрыгал по плитам, как выброшенная на берег рыба, с хрустом рассыпался на
крупные  острые  кристаллики.  Мрак  и  Таргитай  упали  сверху.  Таргитай
завопил, наколовшись, Мрак невозмутимо поднялся, отряхнул колени. Мол,  не
получилось, да и ладно, не очень-то и старались. Случай будет.
     Мардух проговорил холодноватым чеканным голосом, словно прокаленным в
горне и откованным в два молота:
     -- Старый дурак вас чему-то учил?.. Меня  заинтересовали  его  жалкие
попытки обойти иные законы магии. Вы можете умереть мучительно. Мои  слуги
почему-то обожают это нелепое развлечение. Или же быстро и без боли.
     Трое снова смотрели одинаково.  Мардух  стоял  в  трех  шагах,  воины
застыли вдоль стен, но мага окружает чертова магия, против  которой  слабо
даже Олегу с его раскалыванием земли и трясением башни.
     -- Если дурак Гольш вас чему-то учил, то я никогда никого не  учу.  У
меня учеников не бывает. Я сам учусь всю жизнь. Век живи, век учись...
     -- И дураком помрешь, -- закончил Мрак. --  А  мы  спляшем  на  твоей
могиле.
     Мардух вскинул брови, рассматривал человека  со  свежими  шрамами  на
обезображенном лице с  живейшим  интересом.  Мрак  покачивался  от  ран  и
усталости, но взгляд был острым, прицельным. Он  все  еще  ловил  миг  для
нового броска.
     -- Даже жаль, что таких могучих дикарей придется уничтожить.
     -- Зато зачаровать нас нельзя, -- заявил Мрак с угрюмым торжеством.
     Мардух засмеялся. Зубы у него были крупные,  как  у  коня,  желтые  и
ровные.
     -- Зачаровать? Откуда вы такие?.. Я никого  не  зачаровываю.  У  меня
сотни верных слуг. Зачем тратить магические силы, когда есть чары  земные:
деньги, власть, бабы! Да мало ли что простым людям нужно? Я даю  им  почти
все. Я даю все без обмана. В обмен требую совсем малое -- верность.  Я  ее
получаю, потому что могу дать то,  что  другие  не  дадут.  Мне  не  жалко
раздать земли, замки, богатства, короны царей, каганов,  императоров.  Мне
эти детские забавки не нужны, но если простой люд их ценит  --  ради  всех
богов, берите!
     Таргитай сказал неожиданно:
     -- Нам тоже не нужны эти... забавки. Теперь знаем им цену.
     -- А что нужно вам, дикарям?
     -- Ты можешь смотреть глубже, -- вмешался Олег. -- Посмотри же в нас.
     Мардух прищурился. Взгляд стал острее,  в  темных  зрачках  вспыхнули
красные  точки.  Мгновение  всматривался,  даже   пригнулся.   Вдруг   его
отшатнуло, словно ударили в лоб.
     -- Дикари! Как можно такое желать? Ни человеку, ни магу... Даже богам
такое не по зубам!
     Мрак нахмурился, он не сердился, когда что-то  не  понимал  в  мудрых
речах Олега, но то свой. А когда умничает чужак, то дать бы в  лоб,  чтобы
прыщи осыпались -- не издевайся, зараза.
     -- Зачем ты захватил чужую башню? -- спросил Таргитай с негодованием.
-- Это нехорошо!
     -- Теперь башня моя, -- ответил Мардух. -- Как  и  все,  что  в  ней.
Камни, мебель, люди, тараканы... Мебель оставлю, тараканов спалю.  Вы  как
раз между мебелью  и  тараканами.  Решать  вам,  я  могу  вас  кое  в  чем
использовать.
     -- В чем?
     -- Вы не погибли вместе с  остальными  слугами  и...  тараканами.  Но
живучесть тараканов знаю, а почему уцелели вы?  Расчленения  для  познания
тайн природы -- не пытки, как думают невежды.
     Таргитай ахнул негодующе:
     -- Ах ты мразь! Ты не человек!
     Мардух уже раскрыл рот для резкого ответа, нахмурился. Над головой  с
треском вспыхнул воздух, погас, оставив жар и запах гари. Но лишь  вскинул
брови, вгляделся в Таргитая, развел руками:
     -- Невероятно! Такого еще не встречал. Абсолютно чистое  сердце,  без
единого пятнышка. Откуда вы, говорите? Из дремучего Леса?  Где  этот  край
непуганых дураков? Увидеть хоть бы одним глазом...
     Трое стражей, повинуясь неслышимому  неврам  приказу,  отделились  от
стены. Таргитай пытался оттолкнуть их, руки не слушались. У Мрака вытащили
из сапога швыряльный нож,  у  Таргитая  и  Олега  сняли  пояса.  Мардух  с
презрением вырвал из руки волхва жезл, оглядел, разломил о колено, обломки
исчезли в развороченном окне.
     -- Бросьте в отдельные чуланы, -- велел Мардух. Похоже,  уже  потерял
интерес  к  странным  людям,  глаза  стали  отсутствующими.  --  Чтобы  не
перестукивались. Их ждет встреча со старым знакомым. Очень знакомым.  А  я
отбываю в Горы.

     Глава 6

     Мардуха, похоже, мелочи обыденной жизни в самом деле не интересовали.
На кухне насиловали кухарок, старого повара затолкали в котел,  с  хохотом
разожгли огонь. Чужаки разбивали топорами двери, выволакивали вещи.
     Массивную ляду сдвинули, снизу  пахнуло  холодом  и  сыростью.  Двери
отливали бронзой, засовы были толщиной в руку.  Надо  расспросить  Гольша,
если доживут, зачем такие запоры.  Разве  что  за  дверями  зачем-то  ждут
своего часа чудища, созданные магией?
     Мрака и Таргитая затолкнули поочередно  в  каморки,  Олега  отвели  в
самый конец, там опустились еще ниже -- ступеньки были уже не из камня  --
из глины. В самой глубине виднелась дверь из тяжелой  старой  бронзы.  Три
засова, три замка в петлях.
     Его ударили в спину, сзади тут же грюкнуло.  Олег  в  полной  темноте
ударился лицом о стену, замер, ожидая, пока глаза обвыкнутся. Тесно, стены
из непрочной глины, под ногами холодная  жижа  по  щиколотку.  Света  нет,
разве что узкая полоска под дверью; в коридоре пылает, не сгорая, смоляной
факел.
     Ноги  дрожали,  Олег  обессилено  прислонился   к   стене.   Уже   не
сдерживаясь, опустился в холодную жидкую грязь.

     Таргитая заперли первым. Только голые стены, сухая глина  под  ногами
да зарешеченное окошко  под  самым  потолком,  откуда  врывается  пляшущий
красноватый свет. Мрак сразу бы сказал,  сколько  лет  сосне,  из  которой
факел, на каких песках  росла.  Олег  начал  бы  ломать  голову,  как  это
полыхает, но не сгорает, однако Таргитай не чувствовал  себя  ни  сильным,
как Мрак, ни мудрым,  как  Олег.  Он  знал,  что  не  любит  работать,  не
утруждает голову трудными мыслями. Поесть вволю, поспать всласть,  тискать
девок, дружить со всеми людьми -- разве не так жаждет жить простой и  даже
очень простой?
     Пальцы привычно отыскали дудочку. Звук в тесной каморке  был  глухой,
печальный. Таргитай едва не сунул обратно, но к  такой  мелодии  пришли  и
слова -- грустные, печальные. Он  начал  соединять  осторожненько  одно  с
другим, подравнивать, обтесывать края, переставлять, не забывая вплетать в
мелодию.
     Он уже осип,  но  что  еще  делать,  как  не  дудеть,  когда  в  ушах
послышался слабый голос:
     -- Играет!.. Да еще про коров и цветочки!
     Дудочка выпала из пальцев. Таргитай завопил:
     -- Олег!.. Олег, как ты до меня докричался?
     Он дико оглянулся, голос прозвучал еще слабее:
     -- Я в своей темнице. Мрак уже разбил голову и кулаки о две стены.  К
счастью, что двери -- что голова и кулаки... Но он  бьется,  а  ты  --  на
дуде!
     Таргитай счастливо завопил:
     -- Олег, ты лучший из волхвов! Ты что-нибудь придумаешь!
     Голос Олега донесся еще тише, медленно истончаясь:
     -- Я как раз придумал, но Мрак боится именно того, что я придумал. Ты
пока что не бейся головой о стену, она у тебя мягкая. Голова не  стена.  Я
пока с Мраком...
     Голос истончился до комариного писка, пропал. Таргитай  в  недоумении
огляделся,  будто  Олег  должен  сидеть  рядом.  В  темном  углу  шуршало,
скреблось. Таргитай всматривался до рези в глазах, но подойти  и  пощупать
стену не решился.

     Олег напряженно метался мыслью --  только  мыслью!  --  по  каменному
мешку, искал щелочку. Спина затекла от неподвижности, но он не двигал даже
глазами: отвлекало все, что напоминало о теле.
     Неприятно загремел  засов.  Пронзительно  заскрипела  тяжелая  дверь,
появилась яркая  щель.  Блеснули  обнаженные  мечи,  на  пороге  встала  в
сопровождении двух рослых  воинов  рыжеволосая  женщина.  Лиска,  так  она
назвалась. Рядом с воинами она выглядела игрушечной.
     Лиска была в дорогих доспехах, сапожках, начищенном шлеме. Кольчужная
сетка ниспадала на плечи, оберегая их от острого меча. Олег хмуро подумал,
что это в здешних жарких песках оберегает, здесь все мелкие, а  от  секиры
Мрака ничто не спасет. Даже он, Олег, ежели хрястнет жезлом, перебьет, как
молодой стебелек...
     Кроме меча на поясе Лиски висел еще  и  кинжальчик  --  в  украшенной
драгоценными камнями перевязи. Крупные желтые глаза  блистали  торжеством,
пухлые губы раздвинулись, зубы ровные и белые,  как  у  молодого  зверька.
Широко расставленные глаза да еще улыбочка от уха до уха  так  растягивала
ее  противное  рыло,  что  оно   казалось   почти   нечеловеческим.   Зато
человеческим был крупный кровоподтек под правым глазом --  Олег  покосился
на свой кулак, в душе сладостно запели небесные девы.
     -- Пришла насильничать? --  прохрипел  Олег,  не  дал  раскрыть  рот,
заговорил нагло, ехидно: -- Давай, изгаляйся... Мне  самому  портки  снять
аль ты желаешь поиметь и от этого удовольствие?
     Рослые  стражи  переглянулись.  На  глупых  рожах  появилось  подобие
ухмылки. Лиска вспыхнула, щеки зацвели, как алые маки.
     -- Грязное животное!.. Я пришла показать тебе настоящее положение.  Я
здесь, а ты -- там. Я повелительница, а ты -- раб!
     -- Как не понять? -- ответил Олег тупым  тягучим  голосом.  Он  глупо
раскрыл рот, подражая Таргитаю, закивал так, что  ударился  подбородком  в
грудь.  --  Иметь  будешь  сейчас?  Аль  потешишься   споначалу:   яствами
заморскими да напитками хмельными себя усладишь, да и меня заодно,  чтобы,
значитца, силы были?
     Улыбки на рожах стражей стали шире. Уши  выдвинулись  из-под  шлемов,
глаза косились на Лиску. Воительница топнула ножкой, но  каблучок  ушел  в
глину. Она дернула ногой, едва не упала, выволокла на подошве  пуд  желтой
грязи.
     -- Я потешусь, --  пообещала  она  таким  тихим  голосом,  что  Олегу
послышалось шуршание в углу. -- Еще  как  потешусь!..  У  нас  кожу  любят
сдирать медленно, без спешки!
     -- Это хоть сейчас, -- обрадовался Олег.  Он  смотрел  в  ее  крупные
глаза, уже белые от бессильного бешенства. -- Даже знаю,  с  какого  места
начнешь.
     Воин справа от Лиски не выдержал, заржал как конь. Второй побагровел,
раздулся как петух. Лиска метнула испепеляющий взор -- хорошо,  не  магия,
-- повернулась к воинам:
     -- Приготовить для пытки!
     Голос был срывающийся на поросячий визг. Она пронеслась мимо стражей,
как разъяренная кошка. Один подмигнул,  мол,  не  спасешься,  зато  умрешь
по-мужски. Олег прислушался, как звенят засовы, щелкают  замки.  Самолюбие
заставит ее придумать самое злобное, изощренное, чтобы отплатить  за  удар
по роже -- синяк замазать не сумела,  --  за  постыдный  плен,  за  наглые
шуточки.
     Внезапно ощутил, что думает  о  близкой  смерти  и  даже  пытках  без
привычного страха. Он не мог видеть крови на поцарапанном пальце, бледнел,
если при нем разделывали оленя, но сейчас всего лишь тревожно? Или  отупел
настолько, что потерял ощущение опасности?
     Снова  загремел  засов,  грюкнуло.  Дверь  не  успела  открыться   --
отшвырнули. Через порог как буря перемахнул рослый воин  --  лик  его  был
ужасен. Обгорелое лицо, выпирающая белая кость на месте левой скулы. Сизые
и  белые  шрамы  избороздили  лицо.  Вместо  левой  брови  была  выжженная
незаживающая рана. Черные глаза полыхали лиловыми искрами.
     В коридоре появились  стражи  --  потные,  взмыленные,  с  раскрытыми
ртами. Воин вперил страшный взгляд в Олега, шумно  выдохнул,  словно  гора
упала с плеч:
     -- Наконец-то...
     Олег ахнул. Перед ним стоял ненавистный Фагимасад, сын  киммерийского
кагана, полководец и воин.
     -- Ты?.. Уцелел?
     -- Лесные твари! Наконец-то я догнал вас!
     Олег почувствовал, что дрожит, ладони вспотели.  Он  вспомнил  Мрака,
его насмешливую манеру  разговоров,  заставил  себя  глубоко  вздохнуть  и
сказал обыденным голосом:
     -- Мы просто заманивали. А теперь ты сдуру сам влез в ловушку.  А  мы
-- р-р-р-р-аз! -- и хватанем.
     Вожак побледнел, дернулся. Олегу показалось, что свирепый  воин  едва
удержался, чтобы не отступить на шаг. Воины за его спиной обнажили оружие.
     -- На этот раз вам не уйти, лесные твари, -- сказал он сдавленным  от
ярости голосом. -- Вы умрете сейчас!
     Олег невольно улыбнулся, мучивший его вопрос разрешился сам собой.  У
него не было ощущения гибели от руки Лиски, потому что  ее  опередит  этот
шрамолицый.  Значит,  все   в   порядке,   он   не   потерял   способности
предугадывать!
     Опять не успел  додумать,  не  дают,  только  осталось  чувство,  что
какую-то мелочь все же упустил. Но  Фагимасад  опять  побледнел,  все-таки
попятился,  не  так  понял  его  ликующую  усмешку.   Воины   устрашились,
схоронились за щитами, только глаза выставили,  как  раки.  Мечи  в  руках
дрожат так, что звякают.
     Царевич крепче сжал рукоять меча.
     -- Ты умрешь, раб!
     -- Сам ты раб, -- ответил Олег непривычно мирно. Подумал, добавил: --
И степная тварь. Противная. У тебя больше нет царства,  Фагимасад.  Ты  --
тварь на побегушках.
     Изуродованное лицо дергалось. В уголке рта выступила пена.
     -- Узнай же напоследок, что за это время я кое-что узнал и о магии!
     Неведомая сила подняла  Олега  на  ноги.  Стегнула  боль.  Он  охнул.
Невидимые  руки  не  давали  упасть,  изуродованный  враг  стоял  с  мечом
наготове. Тысячи острых жал впились в тело. Олег раскрыл рот для крика, но
губы не слушались.
     -- Ну как, лесная тварь?  --  спросил  противник  почти  ласково.  --
Сейчас ты умрешь, но будешь чувствовать свою смерть...
     Боль стала такой острой, что перед глазами заплясали  огненные  мухи.
Незримые руки сжимали даже  челюсти,  иначе  постыдно  выл  бы  и  стонал.
Жизненная мощь быстро таяла. Огненные искры погасли, пошел черный снег.
     Сквозь грохот крови в ушах Олег слышал настойчивый голос,  все  более
удаляющийся:
     -- Ты уже мрешь, тварь... Уже издыхаешь... Ящер тянет к тебе лапы...
     Ему показалось, что доносятся другие голоса. Шум в  ушах  стал  тише,
просветлело. Олег обнаружил, что лежит на полу, у самого  лица  беспокойно
постукивает каблучком сафьяновый сапожок. Раздраженные голоса  раздавались
сверху.  Олег  заставил  себя  слышать,  хотя  шелохнуться  не  мог,  боль
гнездилась в каждой клетке тела.
     -- Это мой пленник... Я должна его пытать... Оскорбил грязно...  Нет,
сперва я...
     Олег повернул голову, вскрикнул от острейшей боли. Бывший  царевич  и
Лиска стояли друг перед другом, злые, красные, готовые  вцепиться  друг  в
друга. За их спинами нерешительно переступали с ноги  на  ногу  воины,  по
трое за каждым. Двоих Олег узнал, приходили  с  Лиской.  В  их  глазах  он
уловил сочувствие, значит, ему в самом деле досталось на всю длину меча.
     -- Варваров захватил я, -- раздраженно заявил изуродованный  царевич.
-- Я -- и никто другой! И, напоминаю, я вытащил тебя из  каменного  мешка,
куда бросил тебя этот...
     -- Агимас, ты дурак! Захват башни поручили мне. К  тому  же  за  мной
должок, я верну все, да еще и добавлю!
     Он опустил руку на рукоять меча.
     -- Нет. За мной должок поболе. Видишь мое лицо? Когда-то я был  сыном
киммерийского владыки. Наше царство простиралось  на  весь  мир...  почти.
Наша мощь не знала пределов. Я водил армии, где воинов  было  больше,  чем
песка в этих пустынях, чем  капель  во  всех  морях.  Меня  обожали  самые
красивые женщины мира, я готовился принять от отца трон. Понимаешь?  Но  в
мою степную страну ворвалось трое диких  людей  из  Леса.  Они  не  только
разнесли дворец, убили отца и знатнейших мужей, но  и  разрушили  царство!
Как смутный сон вспоминаю свою  одежду  царевича,  толпы  нарядных  людей,
смех, веселье... Во дворце во время той резни, которую устроили эти  трое,
уцелел я один.  Теперь  знаю,  почему  боги  спасли!  Знаю  и  то,  почему
позволили... поцарапать меня, мое лицо. Жажда мщения не  дала  мне  забыть
свое имя, хотя  теперь  его  произносят  иначе!  Жажда  отомстить  помогла
овладеть началами магии. Я должен отомстить! Только месть  отличает  зверя
от человека!
     Она долго смотрела в его обезображенное лицо.
     -- Да, Агимас, ты имеешь на них больше прав. Я тоже жажду мщения,  но
твой долг древнее и больше.
     Фагимасад, бывший царевич, а ныне наемный воин Агимас,  кивнул  своим
людям.  Лицо  киммерийского  царевича  было  мрачным,  дергалось,  обнажая
выбитые зубы. Лиска поспешно подняла ладонь:
     -- Погоди. Их трое. Ты бери двоих, а с этим разделаюсь я сама.
     Олег потряс головой,  стараясь  приглушить  боль  и  очистить  глаза.
Огненные мухи погасли. Двое хищников над  его  еще  теплым  трупом  рычат,
вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Помочь бы! Он бы даже  зубы  наточил
обоим.
     -- Нет! -- отрезал Агимас. -- Все трое мои! Я живу для мести! У  меня
не осталось  ни  отца,  ни  царства,  ни  моего  народа.  Я  могу  умереть
счастливым, когда убью последнего из этих троих.
     Лиска перевела удивленный взор на распростертого Олега. Лесной  волхв
пытался подняться на расползающихся конечностях, падал вниз лицом.  Портки
были мокрые, от них дурно пахло.
     -- И этот... дрался тоже?
     -- Если бы не этот, все трое не ускользнули  бы,  --  ответил  Агимас
угрюмо. Он прожег Олега обрекающим взглядом. -- До самой последней схватки
прикидывался святошой, он-де служитель мирного культа!
     Лиска поправила красные, почти обжигающие огнем волосы, кивнула своим
воинам. Все трое обнажили мечи.
     -- Вот мое последнее слово, -- заявила она. -- Ты получишь всех троих
позже. Этот лесной человек оскорбил меня. Я возьму его на сутки,  отплачу,
затем верну. Клянусь, ты получишь его еще живым.
     Агимас покачал головой:
     -- Только живым -- мало. Мне надо, чтобы он  еще  и  чувствовал,  что
именно я сдираю с него кожу!
     -- Я верну целым, -- сказала Лиска. -- Почти