голова.  Впрочем,  и  в
двадцать  лет он  был такой же - совершенно лысый... Все  мое детство прошло
под знаком Виктора Борисовича, с которым отец сочинял сценарии. Только потом
я узнал, что Шкловский был главным создателем теорий великого Авангарда 20-х
годов. Сверкающий  купол  его головы маячил  на  всех  знаменитых  диспутах.
Теперь ему девяносто лет. Он остался один - все участники тех диспутов давно
лежат  в  могилах,  чаще  в  безвестных,  расстрелянные  в  дни  сталинского
террора...
     Шкловский  рассказывает,  и  его мысль  движется,  как  атомный распад:
"Горький  был старого закала  папаша  - ничего  не понимал  в Авангарде,  он
казался ему надувательством.  Сталин не  зря вспомнил о Горьком, когда решил
покончить  с  искусством революции.  Горький совершенно не понимал живопись.
Все  главные  действующие  лица  Авангарда  сформировались  до  революции...
Малевич, Татлин, Мейерхольд, Маяковский, Хлебников. Мы ненавидели "кладовые"
-  так  мы называли дворцы  и  галереи,  где прозябало искусство,  - и после
Октября  вывели  его  на  улицу. Наступил  мир левого  искусства:  Татлин  и
Малевич... Татлин как-то приходил к вашему  отцу,  вы не  помните? Ах да, вы
были крошкой. Тогда Татлин был жалок,  сломлен. А в  20-х это был мессия. Он
ненавидел  Малевича  и  обожал  его. В мастерской  он  поставил  пресловутую
палатку, чтобы  Малевич, придя, не похитил его идеи.  Он был серьезен  и без
юмора. После Октября он создал башню Третьего Интернационала - символ нового
времени.  Он  задумал  ее  как  новую  Вавилонскую  башню. Отвергнувший Бога
пролетариат  по  ее спирали  взбирался на  новые  небеса  -  небеса  мировой
революции. В башне  должен был разместиться Коминтерн. Это  был синтез всего
нового  - живописи, архитектуры, скульптуры. И конечно же, ее  никто не  мог
построить. Это была  мечта. Потом он создал проект костюма для пролетариата,
который  никто  не  мог  носить.  Потом   он  поставил  спектакль  по  поэме
Хлебникова, который никто не мог понять. Потом он создал модель летательного
аппарата,  который, конечно же, не мог  летать.  Он считал: искусство должно
только ставить задачи перед техникой. Все делалось для будущего".
     Татлин  увидел это будущее.  Гений Великой  утопии умер  в  1953 году в
Москве - в безвестности и постоянном страхе.
     В  крохотных  комнатках   коммунальных  квартир  они  спорили  о  новом
искусстве.   В  азиатской   России  рождались   урбани-стические   миражи  и
бесчисленные литературные течения.  Мебели в квартирах не  было  -  сожгли в
холодную  зиму  1918  года,  а  потом  объявили  ее  мещанством. Их  женщины
презирали  работу  по дому  - окурки и  объедки  они  просто покрывали слоем
газет, так  что пол поднимался после каждой вечеринки. На этом газетном ложе
они любили своих женщин, веривших  в новое искусство. Возлюбленные возлежали
среди партийных дискуссий и призывов к мировой революции.
     Я спрашиваю Шкловского:
     - Почему левая  интеллигенция  пошла  со Сталиным,  когда он сражался с
Бухариным?
     - Правые  - это был  сытый  мир: нэпманы, лавочники,  зажиточные  тупые
крестьяне.  Когда  Сталин  провозгласил  индустриализацию,  мы радовались  -
наступало  время урбанизма и нового  искусства. Недаром  в 1931 году Татлину
присудили самое почетное тогда звание - "заслуженный художник".
     И уже в 1932 году его объявили "буржуазным формалистом".
     Я слушал  Шкловского и думал: они верили? Или предпочли поверить?  Ведь
страной  уже правил  тотальный страх, который заставил Эйзенштейна бесстыдно
переделать  "Октябрь",  который  дал  Хозяину  возможность  преспокойно, без
всяких эксцессов удушить искусство Великой утопии.
     Один из вождей Авангарда, Владимир  Маяковский,  последовал обязанности
русского  поэта  быть  пророком.  Как и  Есенин, он чувствовал  будущее и на
пороге страшных 30-х годов,  в  преддверии конца левого искусства, выстрелом
из  револьвера закончил  жизнь. Его главные агитационные  строчки - "И жизнь
хороша, и жить хорошо!" - стали насмешкой над несчастным человеком, лежавшим
на полу с пулей в груди...
     Рядом издыхал Авангард.
     Они хотели революции  в искусстве, а  новая власть хотела искусства для
революции.  Первое наступление на  левое искусство  было  задумано  Лениным.
Сразу  после  учреждения  поста  Генсека  он  образовал  РАПП  -  Российскую
ассоциацию  пролетарских  писателей.  РАПП  с  командой  партийных  критиков
становится организацией, открыто управляющей искусством. Но там сидело много
троцкистов и зиновьевцев, и Хозяин поступил тонко: в 1932 году он уничтожает
РАПП,   что,   естественно,   вызвало   восторг  большинства   писателей   и
воспринималось как  помягчение.  Но тем  же  постановлением он распустил все
литературные  группировки.  Авангард был  попросту  прикрыт административным
решением.
     Однако  перед опубликованием постановления  он  захотел, чтобы  роспуск
РАППа и конец Авангарда произошли по инициативе самих писателей...
     Рассказ  об этой  знаменитой встрече я слышал в разные  годы - от Петра
Павленко и Евгения Габриловича.
     Накануне  роспуска РАППа в квартирах многих известных писателей  звонил
телефон: их звали прибыть в особняк Горького. Зачем - не объясняли.
     Писатели  съехались.  Горький  таинственно встретил гостей на лестнице,
пригласил в  гостиную. Там писатели  долго сидели - кого-то ждали. Наконец в
комнату  вошли  дорогие  гости:  Сталин  в  окружении  главных   соратников.
Габрилович  рассказывал,  как  он  впился  глазами  в  диктатора:  "Это  был
маленький человек в темно-зеленом френче тонкого сукна, от него пахло потом,
нечистым  телом.  Запомнились  густые черные волосы,  наехавшие на маленький
лоб, и рябое  лицо, бледное от  постоянной  работы в кабинете. Он  был очень
подвижен,  как  все  маленькие люди, и часто смеялся -  прыскал  смехом  под
усами, и  в  лице  появлялось  что-то хитроватое, грузинское.  Но  когда  он
молчал,  кустистые  брови, идущие косо наверх,  придавали его лицу жесткое и
непреклонное выражение".
     Он  вежливо слушал  выступления писателей, но по  его  репликам  все  с
изумлением   поняли:   он   поддерживал   беспартийных    писателей   против
могущественного РАППа.  Потом он произнес речь, в которой  уничтожал прежних
рапповских  начальников  и  славил собравшихся  писателей:  "Вы  производите
нужный нам товар. Нужнее машин, танков, самолетов - души людей..." Он назвал
писателей "инженерами  человече-ских душ".  Души  его очень  интересовали, и
оттого определение ему нравилось.  В  перерыве, беседуя с писателями, он его
повторил, при этом его палец уперся в грудь одного из гостей.
     От страха тот бессмысленно бормотал:
     - Я? Я что? Я не возражаю...
     - То есть как это "не возражаю"? Исполнять надо, - по-следовала реплика
простодушного Ворошилова.
     Писатель закивал. Он не знал точно, что исполнять. Но был готов.
     Среди присутствовавших был Шолохов - автор знаменитого "Тихого Дона". В
то  время уже  появились  слухи,  что он  украл  роман  у  репрессированного
казачьего  офицера - не  верили, что этот молодой и столь неинтеллектуальный
человек мог написать великую книгу.
     Шолохов был его писатель. Сталин запретил разговоры под угрозой ареста,
но  слухи  продолжались,  ибо никто не понимал, почему  так  жалко и странно
ведет  себя сам Шолохов, почему он  не борется  за свою репутацию. Авторство
"Тихого Дона" стало одной из литературных загадок века.
     На самом деле все объяснимо.  Бедный Шолохов не смел ничего доказывать,
ибо  незадолго  до  выхода  книги  был  арестован  человек,  жизнь  которого
послужила основой для романа.
     Из рассекреченного дела:  "6  июня 1927 года на  коллегии ГПУ заслушали
дело номер  45529 по  обвинению гражданина Ермакова... Постановили: Ермакова
Харлампия Васильевича - расстрелять".
     В деле  - фотография молодого усатого  казака и биография Ермакова. Это
биография Григория Мелехова,  героя "Тихого Дона".  Так же,  как и  Мелехов,
Ермаков был  призван на военную службу в  1913  году, воевал,  был награжден
четырьмя  Георгиевскими крестами,  произведен в хорунжии.  Так  же  дрался с
бандами полковника Чернецова на стороне красных, так  же  вел себя во  время
восстания в станице Вешенской, и так далее.
     Любопытнейший  документ находится в деле -  письмо  к Ермакову молодого
Шолохова, тогда  еще  малоизвестного писателя: "Москва. 6.  4. 26. Уважаемый
товарищ  Ермаков! Мне  требуется  получить от  вас некоторые  дополнительные
сведения  относительно эпохи  1919 года, надеюсь, что  вы не откажете  мне в
любезности сообщить эти сведения... полагаю быть у вас в мае-июне сего года.
С приветом Шолохов".
     Да,  Шолохов  не  мог  привести  самое  простое  доказательство  своего
авторства  -  имя  героя и информатора. Это  значило  зарубить  книгу:  ведь
Харлампий  Ермаков,  герой  лучшего  советского романа,  был врагом  народа,
расстрелянным ГПУ.
     Ермаков  был  реабилитирован  только  в 1989  году,  уже  после  смерти
Шолохова. Так что писателю до конца жизни пришлось молчать. И пить.


        "ВЕЛИКАЯ АРМИЯ ИСКУССТВ"
     Теперь все писатели, партийные и беспартийные, должны были объединиться
в Союз  писателей  - организацию, созданную по точному образцу партии: те же
секретари, те же пленумы и съезды. Во  главе этой литературной партии Сталин
поставил  вождя  -  Горького, с  его неприятием левого  искусства. Все  было
продумано:   имя   Горького   должно   заслонить  от  европейских  радикалов
придушенный Авангард.
     Организацию  Союза писателей  Сталин  поручил  Бухарину  -  эта  работа
отодвигала  его от  жизни  партии.  Надзирателем  к  Бухарину  он  приставил
исполнительного  Ивана  Грон-ского  -  главного редактора газеты "Известия",
журналов "Новый мир" и "Красная Нива".
     Этот трижды главный редактор, естественно, будет арестован в 1937 году.
Но  что неестественно -  он  избежит расстрела  и  вернется из лагерей после
смерти Сталина.
     У Гронского была репутация не очень умного, но очень  доброго человека.
Но вот что рассказал  этот  добряк  в  1963 году на  встрече  с сотрудниками
архива Горького: "Как-то  приезжаю к Горькому. Стоит мужчина среднего роста.
Горький его  представляет:  "Светлейший князь Святополк-Мирский" -  одна  из
знатнейших  фамилий  царской  России". Они  сели за стол,  и  тут  Гронского
поразило: "чем больше князь пил, тем делался осторожней". Осторожность князя
ему  не  понравилась,  и,  вернувшись,   Гронский  попросил  ГПУ  "подобрать
материалы на князя" и выяснил, что тот окончил Пажеский корпус, был знаком с
Деникиным  и  Врангелем, жил  в  Англии,  прежде  чем  вернуться  в  Россию.
Бдительный   Гронский  немедленно  "узнал  работу  "Интеллидженс  сервис"  -
британской разведки -  и обратился  к  Ягоде и лично к  Сталину,  после чего
несчастный князь, которого уговорили  переехать в СССР, исчез  в  лагерях. И
вот Гронский, уже сам отсидев ни за что полтора десятка лет в  лагерном аду,
с гордостью рассказывает про свою бдительность.
     Так что добряк Гронский был "своим" в этом безумном времени...
     Он, пожалуй, первый очевидец,  рассказавший правду об отношении Хозяина
к  Горькому:  "Не раз  мне приходилось слышать такие рассуждения: "Что такое
Алексей Максимович?" И Сталин начинал перечислять длинный список выступлений
Горького  против большевиков.  Но  он понимал: Горький  -  это  политический
капитал".
     Накануне  создания Союза писателей Сталин присвоил имя Горького городу,
где  тот  родился,  главной  улице  в  Москве,  знаменитому  Художественному
театру...
     -  Товарищ  Сталин,  -  робко  возражает  Гронский, - это скорее  театр
Чехова.
     -  Не  имеет  значения,  - отвечает  Сталин, -  Горький  - честолюбивый
человек, и мы должны привязать его к партии канатами.
     Гронский не знал: Хозяин смотрел далеко вперед. В том кровавом будущем,
о котором он  уже тогда думал, Горькому придется со многим смириться. Сталин
заранее задабривал  его,  связывал канатами  тщеславия, чтобы  ему  было что
терять.  Хозяин  знал  силу  честолюбия  -   этой  жалкой  слабости   жалких
интеллигентов, этой приманки, на которую все они с удивительным однообразием
клевали.
     На   юбилее  Горького  присутствовал  приехавший  в  Москву  знаменитый
французский писатель Анри Барбюс. Он писал протроцкистские статьи, за что на
него обрушились француз-ская компартия и Коминтерн.
     "Дураки,  -  сказал  Сталин  Гронскому.  -  Барбюс -  это  политический
капитал, а они его растранжиривают".  И он забрал себе  этот капитал, поймав
француза на ту же удочку.
     Барбюс  скромно  сидел  на  юбилейном  заседании в  Большом  театре.  В
середине торжественного доклада Хозяин велел извлечь Барбюса из недр зала. И
вот Гронский выводит  ничего  не понимающего писателя  на сцену.  Сам Сталин
торжественно  встает и,  прервав доклад, начинает  аплодировать.  Президиум,
естественно,  тотчас  вскакивает   вслед   за  Хозяином,  встает  ничего  не
понимающий,  но  покорный  зал.  Под   гром  аплодисментов   Сталин   сажает
потрясенного Барбюса на свое место, а сам скромно отсаживается в третий ряд.
     И Барбюс напишет  о нем вдохновенно: "Кто бы вы ни были, лучшее в вашей
судьбе...  находится  в  руках  этого  человека  с  головой  ученого,  лицом
рабочего, в одежде простого солдата".
     "Он  был  великий  артист,  -  пишет Гронский.  -  Вот  он  беседует  с
человеком: ласков, нежен, все искренне. Провожает до дверей и тут же: "Какая
сволочь".
     Организация  идеологии  продолжается.  Вслед  за   писателями  вводится
единообразие  во  всю  культуру:  Авангард  уничтожается  и  в  музыке, и  в
живописи. Создаются Союзы композиторов, художников - опять же с секретарями,
пленумами, съездами...  все  те  же  зеркальные  отражения  партии.  Никаких
не-официальных  групп   в  искусстве  более  не  будет.  Гронский   собирает
художников  в  Москве  и  под  улюлюканье  зала  заявляет: "Социалистический
реализм - это Рембрандт и Репин, поставленные на службу рабочему классу".
     Свистят новаторы, отменившие  вчера  буржуазное искусство, но  Гронский
продолжает: "Напрасно беснуетесь,  господа. Формалистический хлам  нам более
не нужен".
     Хозяин возвращал прежних художников  - художников Империи.  Ненавистный
реалист  Репин,  написавший гигант-ское  полотно "Заседание Государственного
совета",  объявлен   образцом.  Восстановлена  Академия  художеств,  сменена
экспозиция в Третьяковской галерее: Авангард загнали в крохотную комнатку.
     Отныне  все деятели  культуры  получили  единый творческий  метод  - по
образцу партии.  Только  признающие  его имеют право  быть  членами  Союзов.
Всякое отступление от метода должно караться, как и фракционность  в партии.
Метод,    разработанный    Бухариным    и    Горьким,   именуется    методом
социалистического реализма.  Главный его  смысл  -  в "партийно-сти". Только
произведения,  служащие  партии,  имеют   право   на  существование.  Другие
составные части  метода  - "реализм" и  "народность"  -  запретили  навсегда
прекрасные безумства Авангарда.
     Отняв  свободу,  Хозяин  с  восточной  щедростью  наградил членов новых
Союзов.  Великолепные бесплатные мастерские и  продовольственные  пайки в то
голодное  время  получили художники.  Но  особенно щедр  он  к  писателям  -
отдельные  квартиры, загородные  дома  и  сытые  пайки  подчеркивали  особую
важность  в  идеологии  "инженеров человеческих  душ".  В  обмен  на свободу
деятели культуры станут  одной из самых престижных, самых высокооплачиваемых
групп в его Империи.
     На  встрече  с Хозяином  в особняке Горького писатели,  еще  не зная  о
грядущих льготах, клянчили блага. На унылый намек писателя  Леонова  о  том,
что  у него нет подходящей дачи,  по-следовала  неожиданная мрачная  реплика
Хозяина: "Дачи Каменева и Зиновьева освободились, можете занять".
     Дачи в это время действительно освободились...
     ГЛАВА 13
     Гибель надежды

        "ЕДИНСТВЕННЫЙ ЗАГОВОР"
     Весь 1932  год  Сталин  продолжает беспрестанно бороться. Он беспощадно
разгромил  "школу  Бухарина",  чтобы  не перед  кем было форсить гениальному
Николаю  Ивановичу.  Анна Ларина - жена Бухарина  -  рассказывает:  выйдя  с
заседания Политбюро, Бухарин обнаружил, что потерял свой любимый карандашик.
Вернувшись в комнату заседаний и нагнувшись за упавшим карандашом, он увидел
на полу бумажку,  на которой  рукой Сталина было написано:  "Надо уничтожить
бухаринских учеников". Это случилось еще в 1929 году.
     Да, конечно, он уже тогда все придумал. Но сначала он заставил Бухарина
не только  отречься  от  убеждений, но  и предать  верных  учеников.  И  тот
исполнил! Ученики  были  высланы  из Москвы,  но Сталин  знал:  молодежь  не
покорится.
     Вскоре ГПУ сообщило: они по-прежнему собираются, ведут свою пропаганду.
И Хозяин смог завершить задуманное:  в  октябре  1932  года  было арестовано
четыре десятка бухаринских учеников.
     Молотов  вспоминал: "Все было, голод  и  волнения.  Но  уж тут руки  не
дрожат, поджилки не должны трястись, а у кого задрожат - берегись, зашибем!"
     В  этом разбойном кличе - атмосфера борьбы и ярости. Пусть голод, трупы
- но Сталин волочил  страну  по  задуманному пути. "Исполинская, несгибаемая
сила воли", - сказал о нем Черчилль.
     Летом 1932 года Сталин узнал,  что  в партии составлен заговор.  Первый
достоверный заговор. И Хозяин постарался, чтобы он стал последним.
     Солнечным августовским утром  1932 года в деревне  Головино под Москвой
появилось  несколько  явно городских жителей. В деревню съехались:  Владимир
Каюров -  у него когда-то скрывался Ленин в июле  1917 года; Михаил Иванов -
тоже из старой гвардии,  член партии  с 1906 года; сын Каюрова Василий, член
партии с 1914 года, и еще несколько старых большевиков.
     Всех  их  собрал в  деревне Мартемьян  Рютин.  Еще  недавно  он избивал
сподвижников  Троцкого  во время  демонстрации 1927 года.  Но был  Рютин  из
крестьян,  учительствовал в  селе, и это все определило: он  не примирился с
разгромом правых, с уничтожением деревни.
     Хозяину пришлось "вышибить" его из райкома. В 1929 году Рютина услали в
Сибирь уполномоченным  по коллективизации. Но он  пользовался  авторитетом в
партии, и  Хозяин решил сохранить его. Рютина вызывают в  Москву и в феврале
1930  года   назначают   членом   президиума   ВСНХ   и   главой  Управления
кинофотопромышленности.
     В августе 1930 года Хозяин отдыхал в Сочи.  Рютин тогда тоже отдыхал на
Кавказе, и Сталин позвал  его к себе. Он предложил Рютину публично покаяться
и осудить правых, но из разговора ничего не вышло: Рютин "увильнул".
     В сентябре  последовал  ответ  Хозяина.  Отдыхавший  вместе  с  Рютиным
работник наркомата оборонной  промышленности А. Немов  написал  донос  и  на
очной  ставке  заявил,  что  Рютин  называл  Сталина  "шулером, политиканом,
который  доведет страну  до гибели". И вот  уже Сталин  пишет Молотову: "Мне
кажется, нельзя в отношении Рютина ограничиться исключением (из партии. - Э.
Р.).  Его  придется  выслать  куда-нибудь подальше.  Эту  контрреволюционную
нечисть надо разоружить до конца".
     Его исключили из партии, арестовали, но вскоре освободили. Конечно, это
Хозяин  велел  его освободить. Он понял  его характер: Рютин  не сдастся.  И
скоро можно будет поймать рыбку покрупнее.
     Так   и  случилось:   освобожденный   Рютин  тотчас  начал   подпольную
деятельность,  как  в  добрые  царские  времена,  -  создал  "Союз  истинных
марксистов-ленинцев" для борьбы с неистинным -  Сталиным. И конечно, все это
время за ним следит бдительное ГПУ.
     Для оформления Союза они и прибыли в деревню Головино.
     Рютин сделал доклад "Кризис партии и пролетарской диктатуры". Утвердили
платформу нового Союза и  воззвание, избрали руководство - комитет. Рютин  в
него не вошел "по причинам конспиративного характера