зарплату среднего рабочего".
     Бывшие царские резиденции и  дворцы аристократии, которые  Ленин особым
декретом  щедро подарил  трудящимся, вскоре перейдут к  новому  царю  и  его
аристократии. Сталин получит  знаменитый Ливадийский дворец - любимый дворец
царской семьи  (правда,  воспользуется  им  лишь однажды -  он  предпочитает
отдыхать на многочисленных госдачах на родном Кавказе).
     Но был  некий нюанс,  о котором  позаботился  Сталин: вся  эта роскошь,
которой  он  окончательно  разложил  и  развратил   партию,  принадлежала...
государству. И стоило ему  убрать  человека  с государственного  Олимпа, как
бывшие  владыки  и  их  семьи  превращались в  ничто.  (Дочь могущественного
Кагановича -  третьего человека  в сталинском окружении - рассказала: "Когда
отца  после смерти  Сталина  отстранили от  власти,  мы  должны были  тотчас
освободить квартиру и госдачу и с  изумлением обнаружили, что у нас нет даже
своей  мебели -  все  оказалось государственное".) Так  что его приближенные
должны были усердно служить Хозяину.
     Сменилась  и  главная  резиденция Вождя. Ею  становится  построенная  в
пригороде Москвы Ближняя дача. На  старой даче в Зубалове, где он прежде жил
с Надей,  он  оставляет детей - Васю и  Светлану. Здесь живут  теперь Надины
родители Аллилуевы, сюда приезжают и многочисленные их родственники: ее брат
Павел  с женой Женей,  другой брат - полусумасшедший  Федор,  ее сестра Анна
(Нюра) с мужем  Станиславом  Реденсом  - одним из столпов ГПУ.  Приезжают  и
родственники первой жены Хозяина - Мария и Алеша Сванидзе, и сын  Сталина от
первого брака - Яков.
     После работы  Хозяин  возвращается  в  кремлевскую  квартиру,  но,  как
напишет  Светлана  в своих воспоминаниях,  ночевать  он  всегда  уезжает  на
Ближнюю дачу.  Видимо, квартира слишком напоминает ему  Надежду и ту роковую
ночь...
     Его личная  жизнь  в  то  время, казалось,  навсегда останется  тайной,
поводом для мифов. Однако  был  летописец  - свидетельница,  позволившая нам
увидеть этого скрытнейшего из людей в домашней обстановке.
     Марии  Сванидзе было в те дни уже  за сорок. Судя по дневнику, она была
почти влюблена в Иосифа - в "И.", как она называет его в дневнике.
     Мария - красавица  еврейка, оперная певица. Ей было  за тридцать, когда
она развелась с  первым мужем и вышла замуж  за Алешу. У  них  родился  сын,
весьма  революционно названный Джонрид -  в честь знаменитого  американского
коммуниста.  Алеша  работал   в  Грузии   главой   финансового  ведомства  в
правительстве Буду Мдивани. Хозяин перевел  брата своей первой жены в Москву
и  послал за границу  - налаживать внешнеторговые связи,  потом вернул его в
Москву, где Алеша стал одним из руководителей Госбанка СССР.
     Светлана  Аллилуева: "Дядя  Алеша  -  красивый грузин  сванского  типа,
невысокий блондин с голубыми глазами и носом с горбинкой, на средства партии
получил европейское образование в немецких университетах".
     В  Москве  Мария  часто встречается с  Надей.  Даже  письма  жене Алеша
Сванидзе шлет на квартиру Сталина.
     Мария любила Надю. Через год после ее смерти она записывает в дневнике:
"Теперь ее нет, но ее семья и дом дороги и близки  мне... Вчера вечером была
у Реденс Нюры. Были Павлуша, Женя... Все не то. Я очень одинока без Нади".
     После  смерти  Нади  она  часто  приходит  в опустевший  дом.  Там  она
"наблюдает" Иосифа и Женю... и все это время ведет свой дневник. В нем много
вырванных страниц. Уничтожила ли их сама Мария в страшном 1937 году? Или это
потрудился герой дневника Иосиф, получив его после ареста Марии?
     Но все это будет потом, а  пока  чета Сванидзе  входит в ближайший круг
друзей Сталина... Алеша, Маша и Иосиф - так они зовут  друг  друга. Светлана
Аллилуева описывает Сванидзе идеальной парой...
     Однако  достаточно  прочесть  дневник,  чтобы  понять:  оба  грузинских
революционера были  очень похожи. Под европей-ским  обликом Алеши  скрывался
яростный темперамент.  И читая  о переживаниях  Марии, я представлял и жизнь
несчастной Нади...
     Дневник М. Сванидзе  (1923 год - они  только что поженились): "Я рыдала
после дикой сцены ревности, а он сел подле  меня  на краю кровати  и сказал:
"Ведь это все от любви, от нашей любви... Теперь конец всем  неприятностям",
- и стал такой ласковый... Когда  он мне  устраивает сцены ревности, то суть
не в том,  что ему больно, что он страдает, а в том,  будто я не  умею  себя
вести и у меня скверная манера держаться с мужчинами".
     Через 11 лет -  30 марта 1934  года: "Почему я должна жить с человеком,
который  меня  ненавидит  и  презирает, почему  он должен жить  с  женщиной,
которая временами  от горя,  отчаяния и обид желает  ему  гибели?  Но  потом
как-то ненадолго  жизнь налаживается,  и  опять начинаешь за нее  цепляться.
Конечно, действуют больше мои  годы... страх бедности (он  у меня совершенно
гиперболический), а потом  опять мне хочется послать  все к  черту,  не хочу
продаваться...  заколдованный  круг...  Я   изранена,  сердце  мое   сочится
кровью... Надо как-то наладить... или все окончится трагично... Встречаюсь я
последнее время только с Аллилуевыми".
     Таковы их  отношения. Она чувствовала,  как неприятно Алеше ее обожание
Иосифа. Но видимо, так она мстила ему - культивируя это обожание.
     "30. 7. 34. 28 июля уехал И. в  Сочи. Из-за Алеши не повидала его перед
отъездом.  Мне было досадно. Алеша последние 2 месяца упорно лишает меня его
общения, которое мне так интересно..."
     Мария описывает странную семью, которую создал Иосиф после смерти Нади.
Вместо погибшей жены он сделал хозяйкой... крохотную Светлану.  И наконец-то
получил то, что хотел, - безропотное обожание. За это он очень любил ее.
     Любовь выражалась забавно.  Она  писала  ему...  приказы! Ему, которому
никто не смел приказывать! Игра, полная для него смысла...
     Дневник  М. Сванидзе: "Светлана  все  время терлась  около отца. Он  ее
ласкал, целовал,  любовался ею,  кормил  со своей тарелки,  любовно  выбирая
кусочки  получше.  Она  написала ему приказ  номер  4, чтобы он  разрешил ей
провести праздники в Липках - там одна из его дач... После обеда у него было
благодушное настроение, он подошел к междугородной вертушке, вызвал  Кирова,
стал  шутить...  Советовал  немедленно приехать  в  Москву,  чтобы  защитить
интересы  Ленинграда... И. любит Кирова, и ему, очевидно,  после  приезда из
Сочи...   хотелось  повидаться   с   ним,  попариться  в  русской  баньке  и
побалагурить.  Часам к 10 собрался за  город  с детьми,  жаловался,  что  не
вы-спался,  и, очевидно, собирался  по приезде на дачу лечь отсыпаться... Мы
остались  с  Каролиной  Васильевной (домоправительница, живет  у них 8 лет),
говорили о детях,  о Васе  (его сыне), который плохо учится, использует свое
имя  и положение отца, грубит всем взрослым, учителям. Для И. было бы ударом
узнать все во всех подробностях. Он устает, ему хочется  дома уюта, покоя...
Надя много старалась растить детей в аскетизме, но после ее смерти все пошло
прахом. Мы расстались с И. на неопределенное время... Он добр и сердечен..."
     "14.11.34.  Часов  в  6  приехал  И.,  Вася,  Киров.  Девочки  устроили
кукольное  представление. И. сказал:  "Такой красоты я никогда не  видел", -
курил трубку... Пригласил нас  поехать  с ним  на  Ближнюю  дачу, но так как
раньше  он  сказал,  что  едет  работать,  мы  с  Женей  обошли  приглашение
молчанием.  Иногда он приглашает из  галантности. Светлана  написала приказ:
"Приказываю  разрешить мне  пойти  с тобой  в театр или кино". И  подписала:
"Хозяйка Светлана". Передала. И. сказал: "Что ж, подчиняюсь". У них идет уже
год эта игра. Светлана -  Хозяйка,  и у нее секретари. Первым -  папа, потом
Молотов, Каганович, Орджоникидзе, Киров и некоторые другие. С  Кировым у нее
большая дружба  (потому что  И. с ним очень хорош  и близок). Светлана пишет
приказы, и их кнопками вешают на стену".
     Он  дружил с Кировым,  он воистину дружил  с Кировым - и обдумывал в те
дни его убийство...
     "22.11. Он пригласил нас (Алешу и меня) за  город на Ближнюю дачу... За
ужином  немного нервничал на обслуживание... Мы  уехали в 2.30, оставив  его
одного в колоссальном доме. Всегда болит душа при мысли о его одиночестве".
     Без  Кирова  он  будет  совсем одинок,  но...  "Но выхода  нет" -  так,
наверное,  он должен был сказать  себе еще  в  начале  1934 года, после XVII
съезда  партии,  который  должен  был  стать  апофеозом  его  торжества  над
раздавленными врагами.




        "ГЛАВА 14"
     Съезд победителя

        "АПОФЕОЗ"
     Поначалу   его  торжество  было   несомненным.   В   отчетном  докладе,
сопровождаемом уже  привычными бесконечными овациями зала, он  гордо заявил:
"Если  на XV съезде еще приходилось  доказывать  правильность линии партии и
вести  борьбу  с известными антиленинскими  группировками, а  на  XVI съезде
добивать последних  приверженцев этих  группировок, то на этом  съезде...  и
бить-то некого, все  видят, что линия партии  победила... Победила  политика
индустриализации... Доказано на  опыте нашей страны, что победа социализма в
одной... стране вполне возможна".
     После съезда началось  невиданное соревнование в покаянных славословиях
вчерашних оппозиционеров.
     Бухарин: "Сталин  был  целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя
марксистско-ленинскую   диалектику,  целый   ряд  теоретических  предпосылок
правого уклона, сформулированных прежде всего  мною. После признания бывшими
лидерами правых своих ошибок... сопротивление со стороны врагов партии нашло
свое  выражение   в  разных   группировках,   которые  все   быстрее  и  все
последовательнее  скатывались  к  контрреволюции... каковыми были и охвостья
антипартийных течений - в  том числе и ряд бывших  моих учеников, получивших
заслуженное наказание".
     Так Бухарчик публично предал своих учеников.
     Томский:  "Товарищ Сталин  был самым последовательным, самым  ярким  из
учеников  Ленина... наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел  партию по
правильному ленинскому пути..."
     Какое это было  соревнование! Ни  один из  римских цезарей,  ни один из
русских царей не слышал таких восхвалений. И все - устами бывших врагов! Что
писали, что говорили  в эти дни когда-то  ироничный Радек, умнейший Каменев,
Пятаков, Сокольников...
     Кто  придумал  сочетание: "Маркс  - Энгельс - Ленин - Сталин"? Нет,  не
Молотов, не Каганович. Открыл эту формулу Зиновьев.
     Вся  страна услышала, как  один за другим признавали  свое  ничтожество
вожди Октября - и славили его мудрость.
     Естественно, не отстали  и  верные соратники: два  десятка раз упомянул
Сталина  в своей  речи  "брат Киров",  проявив завидную  изобретательность в
эпитетах: "кормчий великой  социалистической  стройки", "величайший  стратег
освобождения трудящихся"... От Кирова  поступило небывалое в истории съездов
предложение: "Принять  к исполнению  как  партийный  закон  все  положения и
выводы   отчетного   доклада   товарища   Сталина".   И   тотчас:   "бурные,
продолжительные аплодисменты, все встают".
     Всего  через  год после ужасающего  голода  съезд  объявил  построенным
"фундамент  социалистического  общества".  Оказалось,  страна  уже  живет  в
долгожданном  социализме.  Ради  которого  свершилась революция,  о  котором
столько мечтали все революционеры.
     Сталин  назвал  съезд  -   съездом   Победителей.  Это  была,  конечно,
скромность. Ибо это был - съезд Победителя.
     ЗА КУЛИСАМИ
     Но славословие было только  на  трибуне. Ему готовили бомбу.  Ведомство
Ягоды  постаралось:  он узнал  то, что происходило в кулуарах. Об  этом  ему
сообщил и Киров.
     Никита  Хрущев - участник XVII съезда, тогда  верный сталинец и молодой
выдвиженец  Кагановича,  впоследствии  рассказывал:  "В  то  время в  партии
занимал  видное  место  секретарь   Северо-Кавказского   краевого   парткома
Шеболдаев. Этот Шеболдаев -  старый большевик... во время XVII съезда партии
пришел  к товарищу Кирову и сказал ему: "Старики поговаривают  о  том,  чтоб
возвратиться к  завещанию  Ленина  и  реализовать  его, то  есть передвинуть
Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место
выдвинуть  человека,  который более  терпимо относится к  окружающим.  Народ
поговаривает,  что   хорошо   бы  выдвинуть   тебя  на   пост   Генерального
секретаря"...  Что ответил на это Киров, я не знаю,  но стало  известно, что
Киров пошел к  Сталину и  рассказал об этом разговоре с Шеболдаевым.  Сталин
якобы ответил Кирову: "Спасибо, я тебе этого не забуду".
     Сохранились воспоминания делегата съезда В. Верховых, написанные в 1960
году: "С. Косиор, кандидат в члены Политбюро... мне сказал, что некоторые...
говорили с Кировым, чтобы он согласился быть Генеральным. Киров отказался".
     Делегат  З.  Немцова  сообщила,  как  в  гостинице  Киров  дал  взбучку
ленинградской делегации за разговоры о его выдвижении Генсеком.
     Вот такие беседы велись в  кулуарах, когда с трибуны славили Сталина, а
в зале неистово аплодировали. И он еще  раз  понял: "Как  волка ни корми..."
Никогда до  конца  не признают  его  Вождем  старые члены партии, никогда до
конца они не смирятся с ним.
     Это окончательно доказало голосование славившего его съезда.
     Завершая  работу, съезд должен  был избрать  тайным голосованием высший
орган  партии -  Центральный комитет.  В список для голосования было внесено
ровно столько  кандидатов,  сколько их следовало избрать.  Каждый  кандидат,
получивший более 50 процентов  голосов, считался  избранным, так что никаких
случайностей быть  не могло. Это  были разработанные Хозяином  выборы -  без
выбора.
     Делегатам были розданы бюллетени со списками кандидатов - и голосование
началось.  "Сталин,  -  как  рассказал  в   своих  воспоминаниях  Хрущев,  -
демонстративно подошел к урне и опустил туда списки не глядя".
     Это был призыв последовать его примеру. Но случилось непредвиденное.
     По  распространенной версии, тотчас после подсчета голосов председатель
счетной   комиссии  Затонский  взволнованно  сообщил  Кагановичу,  ведавшему
организацией съезда, что против Сталина подано 270 голосов.
     В тех  же воспоминаниях Верховых: "Будучи делегатом XVII съезда, я  был
избран в счетную комиссию. В  итоге голосования...  наибольшее число голосов
"против" имели Сталин, Молотов, Каганович".
     Член  счетной комиссии XVII съезда О. Шатуновская во времена  Хрущева в
своем письме в ЦК назвала цифру: против Сталина было подано 292 голоса.
     Самое удивительное: опечатанные документы  счетной комиссии сохранились
в  Партархиве. Во времена хрущев-ской  оттепели пакеты, в которых  хранились
бюллетени голосования, были вскрыты. Оказалось:  в  голосовании должно  было
принять участие  1225 делегатов, но участвовало 1059, на 166 меньше. Видимо,
166 бюллетеней  голосовавших  "против"  действительно изъяли. Но  и  при 166
"против" (и  даже  при  292) Сталин оказывался  избранным  в ЦК,  хотя такое
скандальное  количество голосов "против",  естественно, было  бы  тяжелейшим
ударом по его авторитету в партии.
     Каганович  тотчас  принял меры.  В  результате  в официальном сообщении
счетной комиссии Сталин получил всего три голоса "против", Киров - четыре...
и так далее.
     Таким  образом,  десятки   аплодировавших  ему  делегатов   при  тайном
голосовании проголосовали против него.  "Трусливые двурушники" - так  он  их
называл. Не нашлось ни одного среди прославленной ленинской гвардии, который
заявил бы вслух о своих убеждениях.
     Вдумаемся: ни одного! Да, террор. Да, страх. Да, верная гибель! Но даже
в цезарианском Риме, в дни самых страшных казней Нерона, все-таки находились
единицы,  открыто  выступавшие  в  Сенате  против цезаря.  Они  знали: это -
смерть, но выступали. Вслух!
     Так что голосование  свидетельствовало не только о двурушничестве - оно
доказало эффективность системы Страха, которую он создал, и дало возможность
немедленно приступить к действиям...
     В тот день они проголосовали за собственную гибель.
     Но пока шло потепление, и Сталин дал им еще некоторое  время потешиться
жизнью при социализме - он обдумывал, когда начинать и скольких из них нужно
убрать.
     А точнее (слова Ткачева) - "скольких нужно оставить".
     Из 139  руководителей  партии,  присутствовавших  на съезде,  только 31
человек умрет своей смертью.
     ТЕСТ
     В том же 1934 году арестовали знаменитого поэта Осипа Мандельштама. Это
вызвало шок в Москве: ведь потепление...
     "Дело номер  4108 по обвинению  гр. Мандельштам  О.  Э. начато  17.5.34
года.  Протокол обыска  в квартире:  "изъяты  письма, записки с  телефонами,
адресами  и рукописи на отдельных листах в количестве 48". Несчастного поэта
отвозят в тюрьму на Лубянку.
     Протокол первого допроса 18 мая:
     -   Признаете   ли  вы   себя   виновным   в   сочинении   произведений
контрреволюционного характера?
     - Да, я являюсь автором следующего стихотворения:
     Мы живем, под собою не чуя страны,
     Наши речи за десять шагов не слышны,
     А где хватит на полразговорца -
     Там припомнят кремлевского горца...
     А вокруг его сброд тонкошеих вождей,
     Он играет услугами полулюдей...
     До  конца   приведен   в  протоколе   текст  одного   из  знаменитейших
стихотворений XX века.
     Из протокола:
     - Кому вы читали или давали в списках?
     - В  списках  я не давал, но читал следующим лицам: своей жене,  своему
брату, Хазину  - литератору, Анне  Ахматовой  - писательнице, ее сыну,  Льву
Гумилеву...
     - Как они реагировали? - спрашивает следователь.
     Мандельштам  подробно рассказывает.  Так что никаких  пыток, о  которых
тогда  рассказывали  легенды,  не  понадобилось:  поэт  заговорил  сам,  ибо
подавлен, растерян,  уничтожен. Обычная история - капитуляция  Галилея перед
инквизицией...  Во время свидания с женой несчастный  поэт, находившийся  от
своих признаний на грани помешательства,  передает ей имена всех упомянутых,
умоляет, чтобы она их предупредила.
     Его  сослали. В ссылке  он психически  заболел, будил  среди ночи жену,
шептал, будто видел: Ахматова арестована из-за него. И искал труп  Ахматовой
в оврагах...
     Поднялась  большая волна.  Начинают действовать  два знаменитых  поэта:
Анна Ахматова добилась  приема у секретаря  ЦИКа Енукидзе, а Борис Пастернак
просит защиты у Бухарина. Тот обращается к Хозяину.
     В Архиве президента я прочел письмо Бухарина Сталину: "Я решил написать
тебе о нескольких вопросах. О поэте Мандельштаме. Он был недавно арестован и
выслан. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от жены Мандельштама,  что  он
психически  расстроен,  пытался  выброситься  из  окна  и  т.д.  Моя  оценка
Мандельштама:  он  первоклассный  поэт,  но  абсолютно   не  современен,  он
безусловно не совсем нормален. Так как все апеллируют ко  мне, а  я не знаю,
что  и в чем он наблудил,  то решил тебе написать и об этом... Постскриптум:
Борис  Пастернак  в  полном  умопомрачении от ареста Мандельштама,  и  никто
ничего не знает".
     Вождь, ставший мишенью стихов Мандельштама,  размашисто пишет на письме
Бухарина:  "Кто дал им право арестовывать Мандельштама? Безобразие".  Именно
так должен был написать бывший поэт об аресте другого поэта,  пусть даже его
оскорбившего.  А далее случилось обычное  "чудо": приговор  Мандельштаму был
тотчас пересмотрен.
     И новый ход:  он сам звонит Пастернаку. Поэт растерян: разговаривать со
Сталиным - совсем не то, что просить Бухарина.
     -  Дело  Мандельштама пересматривается,  все будет  хорошо,  -  говорит
Сталин. - Почему вы не обратились в писательскую организацию или ко мне? (Он
друг поэтов, а не какой-то Бухарин. - Э. Р.) Если бы я был поэтом и мой друг
попал в беду, я бы на стену лез, чтобы помочь.
     - Писательские организации не занимаются этим с двадцать седьмого год