у. В ней были сокровища,
пронесенные ею через все беды, - семейные фотографии.
     Она сказала: "Мой муж, мои сыновья, брат и деверь - все были арестованы
и убиты. Одна  я  уцелела.  Но я,  знаете  ли, несмотря ни на  что,  верю  в
коммунизм".
     Несмотря ни на что, продолжал служить СССР и сам Треппер. Он возмущался
молчанием  западных коммунистических  лидеров, но объяснял свое  собственное
молчание так: "Что  мы могли сделать? Отказаться от борьбы за  социализм? Но
мы этому посвятили всю свою жизнь. Протестовать,  вмешиваться? Но мы помнили
ответ Димитрова несчастным болгарам".
     Хозяин  знал  эти рассуждения. Он  правильно оценил их. Всех. И играючи
разрушил старую "Вавилонскую башню".
     Один за  другим исчезали  коминтерновцы.  Хозяин оставил лишь тех,  кто
сумел  сдать  экзамен на послушного  раба. Исчез глава югославской компартии
Горкич,  его  предал  Иосип  Тито,  будущий  президент  Югославии.  В письме
Димитрову  Тито  писал:  "Его в  стране  никто  не  знает,  кроме нескольких
интеллигентов. Его случай (так стыдливо он называет арест  Горкича. - Э. Р.)
не будет иметь каких-либо серьезных последствий для партии".
     В 1938 году Тито приехал в Москву - тогда же были арестованы 800 видных
югославских коммунистов. В долгих беседах Димитров проверял лояльность Тито.
В тот приезд ему пришлось предать не только друзей, но  и бывшую  жену  - ее
арестовали  как  агента гестапо. Тито  пишет объяснительную записку Хозяину,
хранившуюся  в бывшем Партархиве: "Я  думал, что она проверенная, потому что
она была  дочерью бедного рабочего и потом женой видного деятеля германского
комсомола, приговоренного  к 15  годам  каторги... Считаю,  что  я был здесь
недостаточно бдителен... - и  это  является в моей  жизни большим  пятном. Я
думаю, что разные вредители нашей партии могут это использовать против меня,
и с этим надо считаться".
     Тито  зря  беспокоился:  отдав  без  колебаний  близкого  человека,  он
выдержал  экзамен - как и  Куусинен, Тольятти, Калинин,  Молотов, Буденный и
другие,  которые безропотно  отдавали своих близких. Тито был  открыт путь в
генсеки. И  когда осенью  1939 года после  многолетнего заключения приехал в
Москву   легендарный  югославский  коммунист   Милетич,   Хозяин   предпочел
проверенного Тито. Герой и мученик Милетич исчез в подвалах НКВД.
     Родился новый Коминтерн,  вымуштрованный, абсолютно  послушный. В  1939
году он одобрит пакт Сталина с Гитлером и покорно самоуничтожится, когда это
потребуется Хозяину.
     ГЛАВА 19
     Служитель священного огня

        "РАБЫ XX ВЕКА"
     Безумие  террора,   когда   после  ареста  очередного  "врага   народа"
арестовывали  всех  его  знакомых и  родственников, когда брали  за неудачно
сказанное  слово  или опечатку в газете, когда рассматривали  в лупу рисунок
тканей,   имело,   конечно  же,  прагматический  смысл.  Все  это  создавало
величественный костер Страха, и каждый арест подбрасывал свою жалкую щепочку
в  таинственный ночной огонь,  который  должен был гореть  постоянно. Только
постоянный  Страх  давал  стабильность  стране  и  строю.  И  будущий   крах
коммунистической Империи это подтвердил.
     Хозяин должен был неотрывно  следить  за  динамикой  Священного  огня -
чтобы костер разгорался, но все-таки не сжег страну дотла.
     Террор,  направленный против  партии,  мгновенно  стал массовым.  Семьи
"врагов народа", их знакомые,  знакомые  их знакомых  - бесконечные  цепочки
людей, превращавшихся в за-ключенных.
     Переброшенный  в  армию,  массовый  террор  отправил  в  лагеря  тысячи
физически крепких  людей.  Гигантская масса даровой  рабочей силы, о которой
когда-то мечтал  Троцкий, оказалась в распоряжении Хозяина. Террор уже решал
не только политические,  но  и экономические задачи - стало  возможно дешево
осуществлять  самые  невозможные  проекты.  Сталинские заключенные построили
великие каналы, проложили дороги в непроходимых местах, воздвигли  заводы за
Полярным кругом... В конце 30-х годов они добывают значительную часть медной
руды,  золота,  угля,  древесины.  Артерии  советской индустрии  все  больше
наполняются  этой тайной кровью  -  даровой  рабочей силой.  И теперь  перед
началом крупных строек  органы  НКВД  получают открытые  указания -  сколько
надобно арестовать человек.
     Хозяин устанавливает беспощадный порядок,  лично следит, чтобы те, кому
он повелел быть в Ночной жизни, неутомимо двигали страну к Великой мечте...
     Быт его лагерей... На Колыме, в этом забытом Богом краю болот и  вечной
мерзлоты,  зверствовал  некто  Гаранин.  Он строил  больных "отказчиков"  от
работы  и, обходя строй, расстреливал их в упор. Сзади  шли охранники, меняя
ему пистолеты. Трупы складывали у ворот лагеря -  срубом.  Отправляющимся на
работу бригадам говорили: "То же будет и с вами за отказ..."
     Я  не  буду описывать лагерный ад  - об  ужасах ГУЛАГа  написаны  тома.
Берега  наших каналов  усеяны  могилами  безымянных  заключенных-строителей.
Сколько  лет  прошло, но во время паводков вода размывает очередные братские
могилы, и кости являются и являются к нам из земли...
     Хозяин  высоко ценил труд рабов страны социализма. 25 августа 1938 года
на заседании Президиума Верховного Совета СССР обсуждался вопрос о досрочном
освобождении  заключенных,  отличившихся  на  работах  в лагерях.  Но Хозяин
заявил: "Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму  оценки  их работы? С
точки зрения  государственного  хозяйства  это  плохо.  Будут  освобождаться
лучшие люди, а оставаться худшие".
     И в  1939 году был  утвержден указ: "Осужденные, отбывающие наказание в
лагерях НКВД, должны отбыть свой срок полностью".
     Лучшие остались - погибать.
     Аресты научной и  технической интеллигенции были частью той же проблемы
- даровой  рабочей силы. И здесь  был выработан особый план. Частично о  нем
рассказывает  Молотов.  На  вопрос: "Почему  были  арестованы  блистательные
инженеры  Туполев,  Стечкин, Королев?"  -  он ответил  так:  "Много  болтали
лишнего... Туполев из той части интеллигенции, которая очень нужна советской
власти. Но в душе они против, они дышали этим, и вот найден способ, как этим
делом  овладеть.  Туполевых  посадили   за   решетку,  чекистам   приказали:
обеспечивайте  их   самыми  лучшими  условиями.  Кормите  пирожными,  но  не
выпускайте. Пускай работают, конструируют нужные стране вещи - военные".
     В рассказе Молотова прослеживаются черты  этого фантастического  плана.
Его  логика:  интеллигенты  в душе всегда против советской власти  и поэтому
могут легко  быть втянуты в  антисоветскую деятельность, за что подвергнутся
уничтожению. Отсюда вывод: лучших нужно  изолировать... ради их же  блага. В
изоляции  им следует предоставить все условия для работы:  еду, книги и даже
свидания  с  женщинами.   Соединение  интеллектуалов   в  коллектив  создаст
благоприятную почву для их работы и облегчит контроль за  ними. Но главное -
изоляция даст необходимую секретность, что очень важно для военных целей.
     Хозяин готовился к осуществлению Великой мечты  и  оттого хотел,  чтобы
над  военными целями день  и ночь,  ни  на что не  отвлекаясь,  под  жестким
контролем  трудились лучшие  умы. Так  были придуманы "шарашки" - институты,
где работали арестованные  ученые. В них  постепенно должно  было  оказаться
большинство  выдающихся  технических умов.  Интеллигенция уже переселялась в
тюремные институты,  но  первая  реабилитация (когда, демонстрируя борьбу  с
беззаконием, Хозяин решит  выпустить ряд ученых), а потом война -  разрушили
глобальность  замысла.  Впрочем,  после  войны  он  будет  активно   к  нему
возвращаться.
     "СЧАСТЛИВЫЙ 1937 ГОД"
     Начиная террор, Хозяин много  думал  и о творческой  интеллигенции. Все
тем же Священным огнем террор должен был преобразить ее тайную враждебность.
     1936 год он начал  с резкого  наступления на  культуру. Провозглашается
"перестройка фронта искусства", начинается  кампания за "искусство, понятное
для миллионов тружеников". Под этими лозунгами добивают остатки Авангарда.
     Разгромлен  Шостакович,  28 января  в  "Правде", под заглавием  "Сумбур
вместо  музыки",  появляется  статья,  уничтожавшая  его оперу  "Леди Макбет
Мценского уезда". Все понимают, кто стоит за этой статьей без подписи... Вся
страна, все  партийные организации  должны  изучать статью.  Имя Шостаковича
становится необычайно  популярным в народе  - в очередях,  в метро обсуждают
зловредного  композитора.  На   многочисленных  собраниях  трудящиеся  после
осуждения "врагов народа" единодушно осуждают неведомую им оперу.
     Канонада  звучит  непрерывно,  весь год  идут  бесконечные  проработки.
Партийные критики печатают грозные статьи против беспартийных писателей.
     "Литературная газета" предлагает Пастернаку "задуматься, куда ведет его
путь  цехового высокомерия,  претенциозного зазнайства".  И тут же  слухи по
Москве: поэт доживает на свободе последние дни.
     В  "Правде" появляется редакционная  статья "Внешний  блеск и фальшивое
содержание"  -  уничтожают  пьесу Булгакова  "Мольер". И его  жена  печально
записывает в дневнике: "Участь Миши мне ясна. Он будет одинок и затравлен до
конца своих дней".
     В идеологическом терроре прошел  год, но ни Шостаковича, ни Пастернака,
ни Булгакова не посадили.
     "Новый  год...  встретили  дома...  с треском  разбили чашки с надписью
36-й.  Дай Бог, чтобы новый, 37-й был счастливее прошлого!" - записала  жена
Булгакова.
     В  1937 году  Хозяин сказал:  пора.  Партийные руководители  искусства,
партийные  критики выполнили  свою  задачу: идеологическая  пальба  запугала
интеллигенцию. Теперь грозные обличители сами подлежали уничтожению в рамках
плана уничтожения старой партии.
     В  страшных  1937-1938  годах  безостановочно  гибнут  один  за  другим
преследователи Пастернака и  Булгакова  - все  преж-ние  руководители РАППа.
Расстрелян  и руководитель культуры в ЦК  -  старый большевик Керженцев.  Из
партии исключены  давние  враги  Булгакова  -  поэт  Безыменский и драматург
Афиногенов.
     Один  за  другим  исчезают в  Ночной  жизни  партийные критики,  и жена
Булгакова упоенно день за днем пишет в дневнике: "В "Правде" одна статья  за
другой, в которых вверх тормашками летят один за другим  (она перечисляет  с
восторгом,  кто  именно.  -  Э.  Р.).  Отрадно  думать,  что  есть  все-таки
Немезида".
     "Пришло  возмездие: в газетах  очень дурно  о Киршоне" (один из  вождей
партийной драматургии. - Э. Р.).
     "Шли по переулку.  Олеша обгоняет.  Уговаривает  Мишу идти на  собрание
московских драматургов, которое открывается сегодня, где будут расправляться
с Киршоном".
     Но Булгаков отказался преследовать своих преследователей.
     "У  всех читающих  газеты мнение, что теперь...  положение  Миши должно
измениться  к лучшему"  - так она воспринимает  1937  год! И многие в Москве
радостно считают террор концом ненавистной революции.
     РОМАН О ХОЗЯИНЕ
     "15 мая Миша читал роман о Воланде"...
     Нет, недаром Булгаков  пишет этот роман - "Мастер и Маргарита". Главным
героем этого романа, как известно,  является дьявол, действующий  под именем
Воланд. Но это дьявол особый. Роман открывает эпиграф из Гете: "...так кто ж
ты, наконец? - Я  - часть той  силы,  что вечно  хочет зла и вечно совершает
благо".
     Появившись в  Москве, Воланд обрушивает всю  свою  дьявольскую силу  на
власть имущих, творящих  беззаконие.  Воланд  расправляется  и  с гонителями
великого писателя - Мастера.
     Под палящим летним солнцем 1937 года, в дни московских процессов, когда
другой  дьявол  уничтожал  дьявольскую партию, когда один  за  другим  гибли
литературные  враги  Булгакова, писал Мастер свой роман... Так что  нетрудно
понять, кто стоял за образом Воланда.
     Булгаков, как и все знаменитые писатели, был все  время  "под колпаком"
НКВД и окружен  стукачами.  Всеведущий  Хозяин не  мог  не знать о  странном
романе,  который часто  читался вслух гостям  на булгаковской  квартире,  но
восхищение  Булгакова   деяниями  странного  дьявола,   видимо,  понравилось
Хозяину.
     Может быть,  поэтому  и возникла у  Сталина идея заказать пьесу о Вожде
Михаилу Булгакову?
     Между тем жена Булгакова продолжает описывать ужасы 1937 года.
     "6  июня.  Прочла  "Правду"...   бросилась  будить  Мишу...  Арестовали
директора  МХТ  Аркадьева...  Художник Дмитриев  (которому  он  обещал новую
квартиру) дико  хохотал,  рассказывая,  как  Книппер-Чехова...  не  в  силах
говорить,  сунула ему газету с  сообщением об Аркадьеве. Миша все показывал,
как Книппер в белом пеньюаре заламывала руки".
     Они уже смеются! Ужас расстрела  потрясает только  женщину  XIX века  -
старомодную вдову Чехова... Новое поколение интеллигенции выбирает смех. И в
этом смехе - уже что-то дьявольское...
     "12 июня.  Сообщение в "Правде" о том, что Тухачевский и  все остальные
приговорены к расстрелу".
     В это нероново  время бесконечной крови и исчезновения  людей она также
описывает бесконечные "вечеринки до утра ...с розыгрышами, гостями", как они
ездят на Москву-реку,  катаются  на  байдарках  -  в эту "жару  невыносимую"
кровавого лета...
     Но как  они ни заглушают ужас перед  бесконечной расправой, вершившейся
Воландом,  как ни уговаривают себя, что "гибнут гадкие люди", именно тогда к
веселящемуся  Булгакову,  как записала  жена  в дневнике,  "опять  вернулась
боязнь ходить одному по улицам".
     Это  было  время,  когда  газеты  печатали  бесконечные  приветственные
отклики  советских   писателей   на   процессы.   Пастернак,  пожалуй,   был
единственным, кто посмел отказаться поставить свою подпись под требованием о
расстреле "гадин, предателей и шпионов". Беременная жена  умоляла, бросалась
в ноги, но поэт был неумолим... И все-таки Хозяин разрешил ему жить. Пока.
     Но Мандельштаму  он  не  простил,  хотя  тот пытался  защититься,  даже
написал стихи, прославляющие Вождя... Однако  бывший поэт этих плохих стихов
не принял -  но не забыл про хорошие.  Он чистил страну  и не мог оставить в
ней человека, открыто  оскорбившего  Богосталина. Мандельштама арестовали  в
майские праздники - в разгар народного пьяного гулянья 1 мая 1938 года.
     Есть много страшных легенд о его смерти.
     В  лагере  безумный  вечным безумием  поэта  Мандельштам,  этот большой
ребенок,  быстро  превратился в  живого  мертвеца. Тифа он  не выдержал. Его
солагерник Юрий  Моисеенко рассказывал:  "Дня  четыре тифом болел, лежал без
движения,  у него, извините, из  носа текло, и  он уже не  вытирал, лежал  с
открытыми  глазами,  молчал,  левый  глаз   дергался,  он  молчал,   а  глаз
подмигивал.  Может  быть, от  мыслей,  не мог же он доживать, ни  о  чем  не
думая".
     Молча, в лагерной грязи и боли, уходил великий поэт XX века.
     Булгакова отметила арест Мандельштама в дневнике -  без комментариев. В
то  время она  была  счастлива:  именно  тогда  ее  мужу  заказали  пьесу  о
Сталине...
     БРАВО ТЕРРОРУ!
     Как   конец  большевизма  восприняли  террор   и  многие  в  эмиграции.
Вспоминали предсказание В. Шульгина в книге "1920 год":  "Ленин и Троцкий не
могут отказаться от социализма. Они  должны нести этот мешок до конца. Тогда
придет некто. Он будет истинно красным по волевой силе  и  истинно белым  по
задачам, им  преследуемым. Он будет большевик по  энергии  и националист  по
убеждению".
     Г.  Федотов  в  журнале  "Современные  записки"  писал:  "Это настоящая
контрреволюция,  проводимая   сверху...   Марксист-ская   символика  еще  не
упразднена и мешает видеть факты: Сталин и есть красный царь".
     Именно в эти годы террора возвращается из эмиграции  писатель Куприн. И
Прокофьев   решает  окончательно  вернуться  в  "Большевизию".  Приехав,  он
сочиняет  балет "Ромео и  Джульетта", музыкальную сказку  "Петя  и Волк". Но
террор воспитывает. И уже  в 1937 году он пишет "Кантату к 20-летию Октября"
- на тексты Маркса, Ленина, Сталина... В следующем году Прокофьев знакомится
с  молоденькой  Миррой  Мендельсон.  Начинается  бурный   роман,  композитор
женится. Теперь Хозяин спокоен: Прокофьев вернулся навсегда.
     Кроме  идейных  мотивов  одобрения  террора, был еще один,  страшный  и
простой:  бытовой.  Воланд в  романе  Булгакова,  глядя на московскую толпу,
говорит с печальной усмешкой: "Обыкновенные  люди,  только квартирный вопрос
их испортил".
     Население  Москвы  ютилось  в  перенаселенных  комнатах.  Каждый  арест
означал  "освободившуюся  жилплощадь".  И  люди,  счастливо  ею  овладевшие,
уговаривали себя: прежние жильцы пострадали заслуженно.
     Актриса Вера Юренева рассказывала мне: когда она въехала в квартиру, на
плите стоял еще теплый чайник... Семьи  арестованных  часто покидали жилище,
не успев забрать скарба. Там, куда их отправляли, было все казенное.
     РОДСТВЕННИКИ "ВРАГОВ НАРОДА"
     Хозяин  строил единое общество "довольных". И оттого должен был решить:
что  делать  с семьями "врагов"?  В  идилличе-ское  время  первых  процессов
проблему решали отречением: жена и дети публично клеймили отца семейства. Но
воспитанный на Кавказе, где  родовая месть - быт, он боялся  воспитать своих
будущих убийц. И как всегда, решил проблему по-революционному.
     По инициативе Ежова  (конечно же, не  Хозяина!)  было принято секретное
постановление Политбюро от 5 июля 1937 года.  Теперь жены осужденных "врагов
народа" заключались  в лагеря сроком до 8 лет. Их дети в  возрасте до 15 лет
передавались  на государственное  обеспечение (то есть  в ужасающие  детские
дома). О детях  после 15 лет - "вопрос решался индивидуально"  (то  есть  их
отправляли в те же лагеря).
     Так началось второе  после Октября  уничтожение аристократии -  на этот
раз  советской.  В июне  1937  года  жена  и  дочь Гамарника были сосланы  в
Астрахань,  вместе  с ними  семьи Тухачевского, Уборевича  и других. Там все
жены вскоре  были арестованы, детей  отправили  в  астраханский детский дом.
Совсем маленькие Мирра  Уборевич, Вета  Гамарник и Света Тухачев-ская попали
туда - после домашней жизни с экономками и няньками.
     Секретарь  Курского  обкома  ВЛКСМ  П.  Стукалов,  призывая   гнать  из
комсомола детей "врагов  народа",  требовал,  "чтоб ненависть к  ним кипела,
чтоб рука не дрогнула"... Так что отношение к этим несчастным в детском доме
можно себе представить.
     Арестованы  были  и  подросшие дети ленинских сподвижников  - те,  кого
когда-то  ласкали Ильич и  Коба,  - дети  Зиновьева,  Каменева  и  других. И
сгинули в лагерях.
     В беседе с Молотовым Чуев спрашивает:
     - Хрущев рассказывал о вас: "Принесли список женщин,  осужденных на  10
лет. Молотов зачеркнул и написал около одной: "высшая мера наказания".
     - Такой случай был, - говорит Молотов.
     - А что же это за женщина такая?
     -  Не имеет значения, - отвечает Молотов и поясняет:  - Они должны были
быть в какой-то мере изолированы, а так они были бы распространителями жалоб
всяких, суеты и разложения...
     Да, "рука не дрожала"...
     Пришла и очередь Хозяина отдать семью.
     Мария  Сванидзе продолжает свой дневник, но  с большими перерывами. Уже
посажены  все коллеги мужа  из  руководства  Госбанка.  Отправились в Ночную
жизнь и к стенке их  прежние знакомцы-грузины  - Буду Мдивани, Орахелашвили,
Элиава... А она все славит бдительность "доброго Иосифа"...
     "27.8.37. ... Беспрерывное изъятие людей  с  именами... Я часто иду  по
улице, всматриваюсь  в лица людей и думаю: "Куда делись? Как замаскировались
те  миллионы людей,  которые по своему социальному положению,  воспитанию  и
психике не могли  принять советского строя?"...  И вот эти хамелеоны на 20-м
году революции обнаружились во всем своем лживом обличии..."
     Конец дневника вырван. То ли "добрый  Иосиф" после ее ареста поработал,
то ли сама, поняв неотвратимость ухода, процензуровала...
     Следы конца траге