ь старую партию. И  Ежов трудится... 12
ноября 1938 года он на клочках грязной бумаги (нет  времени - расстрелы идут
днем   и  ночью)  торопливо   пишет:   "Товарищу  Сталину.  Посылаю   списки
арестованных, подлежащих  суду по первой категории" (расстрел). И резолюция:
"За расстрел всех 3167 человек. Сталин, Молотов".
     Подпись Хозяина на 366 списках - это 44 тысячи человек.
     Редко, но он вычеркивал людей  из страшных  списков.  Так  он вычеркнул
Пастернака, Шолохова - еще  пригодятся  в  Хозяйстве. Он работал без устали,
разгоняя маховик репрессий.
     На июньском пленуме 1937 года были арестованы 18 членов ЦК. Они покорно
пошли на плаху - и перед смертью дружно славили Вождя. Столь усердствовавший
в репрессиях Рудольф Эйхе, признав все  ложные обвинения, умер с криком: "Да
здравствует   Сталин!"...  Объявленный  немецким  шпионом   Якир  написал  в
последнем письме: "Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви
к вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма".
     На этом объяснении в любви Хозяин, играя в ярость Отелло, переживающего
измену  очередного Яго, написал: "Подлец и  проститутка. Сталин". После чего
отправил  письмо  соратникам...  "Совершенно  точное определение.  Молотов".
"Мерзавцу, сволочи и бляди - одна кара: смертная казнь. Каганович".
     Кагановичу пришлось особенно усердствовать - Якир был его другом.
     В КРОВИ РОЖДАЛОСЬ БЕЗУМИЕ
     В начале 1938 года в Большом театре готовили правительственный концерт.
Шла ночная репетиция.
     А.  Рыбин,  переведенный  из охраны  Сталина в  Большой  театр охранять
правительственную ложу, рассказывает:  "Накануне  концерта  была  арестована
половина начальников  правительственной охраны в театре..." Во  время ночной
репетиции  Рыбин  прилег  немного  подремать,  и... "Проснулся  -  и  вторая
половина  моего начальства уже  за решеткой. Так за одну ночь я стал военным
комендантом Большого театра", - не без гордости вспоминал он.
     Безумие стало бытом. Рядовые работники НКВД,  видящие гибель товарищей,
поверили:  чтобы  уцелеть  - нужно усердствовать.  И они старались:  шпионов
находили  даже  среди детей и  в самых неожиданных  для шпионажа профессиях.
Например,  в  Ленинграде арестовали  всех знаменитых астрономов -  почти всю
Пулковскую обсерваторию.
     Был взят и блестящий молодой астроном Николай Козырев. Но и в  страшной
Дмитровской тюрьме, и в вагоне для  скота, который вез его в лагерь, Козырев
продолжал работать - размышлял... о вулканах на Луне!
     Козырев  был отправлен в ад - в лагеря Туруханского края,  где когда-то
отбывал ссылку  сам Коба.  Но и  в этом аду  он  продолжал  думать. Как-то в
ночной  беседе  с  другим зеком-интеллектуалом  он  объявил,  что  никак  не
согласен  с  Энгельсом,  утверждавшим,  что  "Ньютон -  индуктивный осел". К
сожалению, интеллектуал оказался стукачом. Козырев был вызван к начальству и
после короткого идеологического диспута приговорен к расстрелу за  недоверие
к классику марксизма.  Но  у  расстрельной команды было тогда слишком  много
работы. Козырева  поставили  в  очередь  на  смерть.  Пока он  ждал,  Москва
отменила приказ, ограничившись  новым сроком. И Козырев продолжил размышлять
о вулканах на Луне.
     Он выжил, и после освобождения именно эта работа принесла ему славу.
     А на воле с астрономами произошел анекдотический и страшный случай.
     В это время Хозяин окончательно поменял день на ночь. Теперь он работал
ночью - и  вместе с ним не спали начальники всех учреждений.  И вот глубокой
ночью  в Московский планетарий позвонили с Ближней  дачи. Там шло полуночное
застолье  у  Хозяина,  во  время  которого   товарищи  Молотов  и  Каганович
поспорили.  Молотов утверждал, что звезда над  дачей - это  Орион, Каганович
назвал  ее  Кассиопеей. Хозяин велел  позвонить в  планетарий. К  сожалению,
бодрствовавший директор планетария  был  не  астрономом,  но  офицером  НКВД
(директора-астронома  давно арестовали). Он попросил  немного времени, чтобы
узнать о звезде у оставшихся астрономов.
     Чтобы не  обсуждать по телефону  столь ответственный  вопрос,  директор
велел немедленно привезти в  планетарий  известного  астронома  А. Но с  ним
получился   конфуз.  Он  был  другом  недавно  арестованного  ленинградского
астронома  Нумерова и поэтому  по  ночам теперь  не спал  - ждал. И когда за
окном услышал звук подъехавшей машины, понял - конец.
     Потом  в дверь позвонили - страшно, требовательно позвонили... Он пошел
открывать и  умер на пороге от разрыва сердца. Пришлось отправлять машину ко
второй оставшейся знаменитости.
     Астроном  Б.  был ближайшим  другом  того же Нумерова. Звук подъехавшей
машины он услышал в  половине третьего  - это был тот час.  В окно он увидел
черную машину  -  ту  самую.  И  когда в его дверь позвонили, он уже  принял
решение  и,  открыв  окно,  полетел к любимым звездам. Правда, не  вверх,  а
вниз...
     Только  в  пять  утра,  потеряв  к тому времени  еще одного  астронома,
директор узнал название звезды и позвонил на дачу:
     - Передайте товарищам Молотову и Кагановичу...
     - Некому передавать - все спать давно ушли, - ответил дежурный.
     Эту  историю, весело смеясь, мне  рассказал писатель Каплер, отсидевший
несколько лет в лагерях за любовь к сталин-ской дочери.
     Множество  людей пишут  доносы друг на друга подчас  просто из страха -
чтобы  зафиксировать лояльность, не попасть в  Ночную жизнь.  Доносительство
объявляется  синонимом  гражданственности.  Выступая  в  Большом  театре  на
торжественном заседании, посвященном  20-летию ВЧК, Микоян сформулировал: "У
нас каждый трудящийся - работник НКВД".
     Именно в  это время  обсуждается  идея -  установить на Красной площади
памятник  Павлику Морозову,  донесшему  на отца-кулака. Но бывший семинарист
помнил  историю о Хаме - видимо, оттого ограничился  установкой памятника во
всех  парках.  Скульптур  Павлика  потребовалось  великое  множество,  и все
кончилось очередным трагифарсом: скульптора Викторию Соломонович, которая на
них  специализировалась,  подвел  каркас,  и  один   из  гипсовых  Морозовых
обрушился на бедную женщину и убил ее гипсовым горном.
     Ночное безумие...
     "Нам известны  факты,  когда  вражья  рука в обыкновенный снимок  тонко
врисовывала портреты врагов народа, которые отчетливо видны, если газету или
снимок попытаться внимательно просматривать со всех  сторон", - писал журнал
"Большевик" в августе 1937 года.
     По всем областям секретари  партийных организаций во-оружились лупами -
и  было  много достижений. К  примеру, на Ивановском  текстильном  комбинате
секретарь  парткома забраковал годами выпускаемую ткань,  потому  что "через
лупу обнаружил в рисунке свастику и японскую каску".
     Так что повсюду Хозяин мог видеть одно похвальное рвение.
     ПРИНОСЯЩИЕ СВОИ ГОЛОВЫ
     Одновременно он чистил заграницу. Там было главное осиное гнездо - туда
он  прежде направлял  оппозиционеров, выключая  их  из политической  борьбы.
Теперь он захотел вернуть их обратно.
     И  конечно,  он  не мог не  разгромить разведку,  так тесно связанную с
дипломатами и  Коминтерном.  Разведка  формировалась  в  период  владычества
Зиновьева - Бухарина  в Ком-интерне  и Ягоды в НКВД. Как  на них полагаться?
Как доверять? Так что они должны были исчезнуть.
     Действуют одинаково: вызывают людей в Москву на повышение. Те не верят.
Но надеются. И едут.
     Антонов-Овсеенко  вызван из Испании для назначения  наркомом юстиции (и
назначают,  чтобы  успокоить коллег за  границей).  Лев  Карахан  вызван  из
Турции, ему предлагается должность посла в Вашингтоне. Оба были арестованы и
расстреляны в Москве.
     Сокамерник Антонова  вспоминал: "Когда его вызвали на расстрел, Антонов
стал прощаться  с нами, снял  пиджак, ботинки, отдал нам и полураздетый ушел
на расстрел".
     21  год  назад,  в  шляпе  набекрень,  с волосами  до плеч, он  объявил
низложенным  Временное правительство. Теперь его босого вели к  расстрельной
камере.
     Карахана расстреливали в славной компании "немецких шпионов".  Вместе с
ним, бывшим послом, бывшим заместителем наркома,  пошел на расстрел и бывший
секретарь ВЦИК Авель Енукидзе. Оба пожилых красавца были весьма неравнодушны
к  балету,  а  точнее  -  к  балеринам.  Имена  Карахана  и  Енукидзе  часто
объединялись в эротических  рассказах о жизни  придворного Большого  театра.
Так что, объединив их в смерти, "добрый Иосиф" был настроен шутливо.
     Их  расстреляли  в декабрьскую ночь накануне дня  рождения Хозяина,  на
котором так часто веселился его друг Енукидзе.
     Весь  1937  год  продолжалось  истребление  дипломатов  и  разведчиков.
Отравили главу разведки  Слуцкого и устроили  ему  пышные похороны, чтобы не
пугать сотрудников.  И отзывали,  отзывали резидентов...  По возвращении они
тотчас  получали назначение  в  новую страну,  о  чем  и  успевали  сообщить
коллегам за рубеж. Перед новым назначением им давали заслуженный отпуск. Они
уезжали  отдохнуть в роскошный санаторий, вернувшись, получали документы для
новой работы.  Их провожали друзья на вокзале. Поцелуи, прощание. На  первой
же станции в их купе входили...
     Слухи об уничтожении коллег докатывались до  резидентов, и все-таки они
продолжали покорно возвращаться. Отказались вернуться считанные единицы.
     В 1937 году  два кадровых советских разведчика -  Рейсс и  Кривицкий  -
стали   невозвращенцами.   Вскоре   к   ним  прибавился   уже   неоднократно
упоминавшийся нами генерал Александр Орлов (настоящее имя - Лев Фельдбин).
     Во  второй половине  20-х  годов  он руководил резидентурой в Париже, в
1933-1935 годах действовал  в Германии, Австрии, Швейцарии. В 1936 году -  в
период  открытых  процессов  -  был  отправлен  в Испанию, где шла  кровавая
гражданская  война. Хозяин не только посылал в Испанию советское вооружение,
он  наводнил республиканскую армию своими военными советниками, подлинными и
мнимыми  -  агентами  НКВД.  Из  Испании  сталинские шпионы расползались  по
Европе, вербовали новых агентов.
     Орлова   назначили    заместителем    Главного    военного    советника
республиканской армии. Его официальной  задачей  было организовать разведку,
контрразведку и партизанскую войну в тылу Франко.
     Но  была  и  неофициальная.  Как рассказал в  своей книге  воспоминаний
генерал НКВД Судоплатов, Сталин в Испании осуществлял еще одну тайную цель -
расправиться со сторонниками Троцкого,  съехавшимися со всего мира сражаться
за испанскую  революцию. Хозяин  устроил там кровавую охоту: агенты  НКВД  и
верные  коминтерновцы  обвиняли   троцкистов   в   шпионаже   и   беспощадно
расстреливали. Так  что пришлось Орлову  участвовать  и в этой "войне  между
коммунистами", как назвал ее Судоплатов.
     Но главной  заслугой Орлова стала другая, сверхсекретная  миссия. Когда
силы Франко приблизились к Мадриду, Орлов получил шифрованную телеграмму  от
"Ивана Васильевича" (так иногда подписывался  Сталин в секретных телеграммах
- именем своего любимого героя, царя Ивана Гроз-ного). Орлову было приказано
уговорить правительство Испанской республики вывезти в СССР золотой запас, и
ему это удалось. Золото хранилось в приморском городке Кар-тахена, в пещере.
До конца своих дней  Орлов помнил, как, войдя в пещеру, увидел гору ящиков -
600 тонн золота...
     Хозяин потребовал, чтобы при вывозе золота не осталось никаких "русских
следов", так что Орлову  стало понятно: Сталин  не собирался  когда-либо его
возвращать. Видимо, бережливый Хозяин считал это золото справедливой  платой
за помощь в войне.
     Орлов  вывез  испанское  золото  под  именем Блэкстона -  представителя
Национального банка США.
     Все это время  он  внимательно  читал в  "Правде"  отчеты о  московских
процессах и понял: шло  уничтожение ленинской партии. Так что  ему - старому
большевику,  работавшему  в  ГПУ  с  1924  года,  нетрудно  было  предвидеть
собственную судьбу. И когда в 1938 году Орлов получил срочный вызов на некое
секретное  совещание  на  советском  теплоходе,  он не сомневался:  его  час
наступил.  И вслед  за  Рейссом и  Кривицким  остался на Западе.  Зная,  как
беспощадно  карал Хозяин перебежчиков, Орлов  написал письмо, где  предложил
ему сделку:  если Сталин  не  предпримет  попыток расправиться с ним или его
близкими,  он обязуется  молчать обо всем, что знает. Хозяин не ответил,  но
Орлов остался жить. И  только после смерти Сталина опубликовал свою книгу  о
тайнах НКВД, которую мы так часто цитируем.
     Отказался вернуться и посол в Болгарии - знаменитый Федор Раскольников.
Впоследствии он опишет, как, посетив в  1936 году кремлевскую столовую,  был
поражен необычайной молчаливостью высокопоставленных  посетителей: партийные
функционеры  буквально  боялись  раскрыть  рот,  боялись  друг  друга, страх
парализовал всех...
     Впрочем, весьма молчалив  был в то время  и сам Раскольников.  В  своих
воспоминаниях его жена М. Канивез  описывает,  как,  проснувшись среди ночи,
часто  находила Раскольникова сидевшим, сгорбившись, у радиоприемника  -  он
слушал сообщения о процессах.
     Он  отлично  понимал,  что  все  происходящее там  -  чудовищная  ложь.
Например,  он знал,  что  Пятаков, который рассказывал на  процессе о  своей
встрече с Троцким в Норвегии, на самом деле  был в это  время в  Германии и,
как  пишет жена  Раскольникова, обедал  в одной  компании  с  ее  мужем.  Но
Раскольников молчал и мучился, пока не нашел свою книгу "Кронштадт и Питер в
1917 году" в списке запрещенных, и понял: пришел его час.
     Только  тогда он  заговорил  и  написал  "Открытое  письмо Сталину",  в
котором были такие  строки:  "Над порталом собора Парижской  Богоматери есть
статуя  святого   Дениса,  который  смиренно  несет   собственную   голову".
Раскольников отказался следовать примеру святого Дениса - остался на Западе.
     "Вы   культивируете  власть  без  честности,  социализм  без   любви  к
человеку... Вы  сковали страну жутким  страхом... С помощью грязных подлогов
вы   инсценировали  судебные   процессы,  превосходящие   своей  вздорностью
обвинения, знакомые вам  по  семинарским учебникам, - средневековые процессы
ведьм..." - обличал Раскольников Сталина.
     Хозяин мог только усмехаться, читая это письмо, ибо где была  "любовь к
человеку", когда в Кронштадте  матросы  под  водительством молодого  мичмана
Раскольникова убивали  своих офицеров? И не  только "средневековые  процессы
ведьм" напоминали сталинские судилища, но и, например, процесс правых эсеров
в  1922 году, где  по требованию  Ленина приговорили к смерти 11 невиновных.
Его проводил прокурор Крыленко - добрый знакомый Раскольникова...
     Как и прочие невозвращенцы, Раскольников был  объявлен вне закона.  Для
исполнения приговоров в НКВД создали "подвижные группы".
     Уже  в  сентябре  1937 года  невозвращенец  Рейсс  был  зверски  убит в
Швейцарии.
     В 1939 году умер  в Ницце Раскольников, официально  - от болезни,  хотя
тотчас  возникла  версия  убийства.  Не мог же  Хозяин оставить  без  ответа
дерзкое письмо!
     В  феврале 1941 года еще  одного невозвращенца - Кривицкого -  нашли  в
номере  вашингтонского  отеля в луже  крови, рядом валялся пистолет. Полиция
объявила  случившееся  самоубийством, но  адвокат  Кривицкого Ральф Вальдман
остался уверен: это было убийство.
     ЧИСТКА "ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ"
     В 1937 году Хозяин должен был уничтожить и старый Коминтерн, неразрывно
связанный со всеми его расстрелянными  врагами. Как всегда, он играл длинные
шахматные  партии. Уже тогда он думал о резком изменении внешней политики, о
союзе с Гитлером. Мог ли он быть  уверен,  что  такой поворот будет  покорно
встречен Коминтерном, яростно боровшимся с  фашизмом? Начиная чистку, Хозяин
задумал создать международную организацию, где  сама  мысль о  дискуссии  по
поводу  его решений  должна  будет  казаться кощунственной.  Только  с таким
Коминтерном он мог осуществить Великую мечту.
     Все необходимые церемонии были соблюдены: истребление Коминтерна Хозяин
начинает по  сигналу...  его  главы.  Георгий Димитров пишет  письмо  в  ЦК:
"Руководством Коминтерна была проведена проверка всего  аппарата,  и в итоге
около 100 человек уволены,  как лица, не  имеющие достаточного политического
доверия... Ряд секций Коминтерна оказались целиком в руках врага".
     С  врагом  тотчас начинают  бороться  -  Коминтерн  ста-новится  ареной
действий НКВД.  Уже в первой половине 1937  года следуют бесконечные  аресты
членов    германской,    испанской,   югославской,   венгерской,   польской,
австрийской, эстонской, латвийской, литовской и прочих компартий.
     Знаменитый Бела  Кун, лидер  погибшей Венгерской республики, близкий  к
Зиновьеву  и  Троцкому,  весной  1937  года  вызван  на  заседание Исполкома
Коминтерна. За столом сидели главы западных компартий: Тольятти, Пик, Торез.
Секретарь   Исполкома  Мануильский  объявил,  что  по  представленным   НКВД
сведениям Бела Кун с  1923 года завербован  румынской  разведкой. И никто из
них - давних знакомцев Куна - не объявил  это безумием, не выразил протеста,
не потребовал доказательств... Так они выдержали экзамен на право остаться в
живых и работать в новом Коминтерне.
     Куна  уже  ждала  у подъезда  машина НКВД... За  расстрелянным  лидером
последовали 12 бывших комиссаров Венгерской республики.
     Теперь каждый день Димитрову приходилось доказывать свое право на жизнь
-  и  доказывал, санкционировал  аресты  своих  сподвижников  по  болгарской
компартии,  а  в  ответ  на  протесты  только  беспомощно  пожимал  плечами,
объяснял: "Это не в моей  власти, все в руках НКВД". После чего Ежов, по его
собственным словам, "ликвидировал болгар, как кроликов"...
     Фриц Платтен -  основатель компартии Швейцарии, организовавший прибытие
Ленина  и  его  сподвижников  в  Россию, -  умер  в лагерях.  Из  11 лидеров
компартии Монголии остался один Чойбалсан. Уничтожены руководители компартий
Индии,  Кореи, Мексики, Турции, Ирана.  Из  руководства германской компартии
уцелели лишь Пик и Ульбрихт. Ежов заявил: "Не будет преувеличением  сказать,
что каждый немецкий гражданин, живущий за границей, - агент гестапо".
     Большая  группа  немецких   коммунистов  была  выдана  Гитлеру.  Ирония
истории: многие из них выжили в фашистских лагерях, а за  колючей проволокой
в  стране  социализма  погибли  все.  Отбыли  в   Ночную  жизнь  итальянские
коммунисты,  арестован   был  зять  Тольятти,   чтобы  старался  итальянский
генсек... И он старался.
     Леопольд   Треппер,   еврейский   коммунист,  впоследствии   знаменитый
советский  разведчик,  описывал  коминтерновский  быт  в те  дни:  "В  нашем
общежитии,  где были партийные  активисты  из  всех стран, не спали до  трех
ночи. С замиранием сердца ждали. Ровно в  три свет автомобильных фар пронзал
тьму и скользил  по фасадам домов... живот сводило от  безумного  страха, мы
стояли  у окна и  ждали, где остановится машина НКВД...  и поняв, что едут к
другому концу здания, обретали успокоение до следующего вечера".
     Беспощадно   расправились   и   с   друзьями   Треппера  -   еврейскими
коммунистами.  Один за  другим ликвидированы все  руководители  палестинской
компартии. Эфраим Лещинский, член ее ЦК, которого зверски избивали, чтобы он
сознался  и назвал соучастников по  шпионажу, сошел с ума, бился  головой об
стенку и выкрикивал: "Какое имя я еще забыл? Какое имя я еще забыл?"
     Даниэль  Авербах, один из  организаторов палестинской компартии, в 1937
году был в СССР, в Коминтерне. "Уже погибли его сын,  брат, - пишет Треппер,
- а за  ним все не приезжали. Он сходил с ума от жуткого  ожидания. Брат его
жены бегал по квартире и кричал: "Боже мой! Узнаем ли  мы  когда-нибудь,  за
что нас хотят арестовать?"
     Много  лет спустя,  уже  в  хрущевское  время,  Треппер  встретил  жену
Авербаха.  Старуха прижимала к груди поношенную сумк